В. В. ГРИГОЛАВА

Институт психологии им. Д. Н. Узнадзе АН Грузинской ССР, Тбилиси

Симпозиум по проблеме бессознательного психического, состояв - шийся в Тбилиси в октябре 1979 года, — этапное явление в истории советской психологии, и это, несомненно, заслуга организаторов симпозиума — А. С. Прангишвили, Ф. В. Бассинэ, А. Е. Шерозия.

На этом симпозиуме, материалы которого опубликованы в трех фундаментальных томах монографии (на русском, английском, немецком и французском языках),,были представлены почти все существующие в зарубежной и советской психологии взгляды на бессознательное психическое.

Известно, что обычно сторонники той или иной теории приглашают на научные форумы только тех, кто в принципе согласен с ними хотя бы по основным вопросам. Организаторы симпозиума не пошли по этому пути. В трехтомной монографии представлены не только те взгляды и теории, которые пытаются обосновать законность бессознательного психического в психологии, но и радикально противоположные мнения. В этом смысле Тбилисский форум можно признать уникальным. В работе симпозиума приняли участие свыше 70 известных ученых из 16 зарубежных стран и 166 представителей различных областей советской науки.

Особо следует подчеркнуть также, что на этом форуме впервые бессознательное психическое стало предметом столь широкого обсуждения в международном масштабе. Организация симпозиума, несомненно, была полезным делом, и можно с уверенностью сказать, что, благодаря ему, советская психология в настоящее время стала международным центром исследования этой фундаментальной проблемы.

Безусловно, организаторам форума пришлось иметь дело с весьма многообразным материалом, и для приведения его в порядок потребовалась многолетняя кропотливая работа, но они с честью справились с этой трудной задачей. Многие вопросы освещены, многое осталось неразрешенным или не до конца ясным, но в целом симпозиум полностью оправдал цели, намеченные его организаторами. Можно с уверенностью сказать, что материалы симпозиума, несомненно, войдут в золотой фонд советской психологии.

Проблема* бессознательного психического — одна из самых сложных и трудноразрешимых проблем в психологии. Следует сказать, что, несмотря на внутреннюю противоречивость учения Фрейда, в нем, безусловно, есть то рациональное зерно, которое, по-видимому, должна использовать научная психология, что еще в 40-е годы особо подчеркивал Д. Н. Узнадзе.

В данной работе мы попытались рассмотреть проблему бессознательного психического с позиций Д. Н. Узнадзе и постарались осветить отдельные вопросы, которые, по нашему мнению, не были решены на симпозиуме. Насколько нам удалось выполнить хотя бы частично эту трудную задачу, судить не нам.

По мнению В. Вундта, история психологии уже миновала тот этап, когда утверждали, что «понятие психического факта и факт сознания по их содержанию полностью совпадают» [22, 140]. За этим последовала совершенно противоположная реакция в буржуазной психологии, а именно, бихевиористическая психология, которая вообще отрицала сознание, подменив его понятием объективного поведения, под которым подразумеваются или физиологические процессы, или целостные действия субъекта, имеющие определенный целевой смысл [10].

Совсем по-другому подошел к критике интроспекционизма т. н. психоанализ (психология бессознательного).

«Открытое» 3. Фрейдом бессознательное можно считать вторым серьезным наступлением, предпринятым против сознания в психологии. Согласно теории психоанализа, «бессознательному» приписывалось такое «динамическое», движущее поведением значение, что рядом с ним сознание выглядело почти как эпифеномен.

Многие авторы отметили противоречия, содержащиеся в учении Фрейда. Д. Н. Узнадзе противопоставил фрейдовскому «бессознательному психическому» свою концепцию, где он преодолел противоречия, неразрешимые в рамках теории Фрейда.

Как пишет Д. Н. Узнадзе, с точки зрения традиционной психологии, «все многообразие явлений нашей психической жизни, в основном, распадается на три отличающиеся друг от друга группы: познание, чувство и воля... Субъект, переживающий какой-нибудь познавательный акт или какое-нибудь эмоциональное содержание или совершающий какой-либо волевой поступок, сопровождает все эти переживания определенными актами, делающими их вполне сознательными психическими содержаниями. С этой точки зрения, нет сомнения, что психика и сознание вполне покрывают друг друга: все психическое сознательно, и то, что сознательно, является по необходимости и психическим» [12, 135].

При таком понимании психики, по мнению Д. Н. Узнадзе, психика четко отграничивается от всего того, что лишено сознания, и тогда совершенно непонятен вопрос о развитии психики: если предположить* что психическая деятельность ограничивается только сознанием, то следует думать, что психика вообще резко отличается от остального живого мира и образует самостоятельную, независимую, совершенно замкнутую сферу действительности в виде сознания.

Как мы знаем, известно и другое направление, которое по существу иначе решает этот вопрос. Согласно этому направлению, наша душевная жизнь вовсе не исчерпывается сознанием. Наоборот, сознательные явления выполняют совсем незначительную роль в психической активности человека, которой управляют именно «бессознательные» психические явления.

Можно подумать, что психика, согласно этой концепции, проходит две ступени развития, из которых первая является ступенью «бессознательного», а следующая — ступенью сознательной душевной активности. Однако, сторонники указанного направления — психоанализа — рассуждают иначе. По мнению самого видного представителя этого направления 3. Фрейда, сферы сознательного и бессознательного никак нельзя представить как этапы развития. Правда, есть случай, когда какое-нибудь психическое состояние из бессознательного переходит в сознательное, но нередки явления, когда происходит обратное: сознательный процесс переходит в бессознательный, и это обстоятельство часто ложится в основу психических заболеваний человека [14].

Допустим, у человека возникло желание, которое он для себя считает постыдным. Согласно учению Фрейда, личность изгоняет такое желание из своего сознания, будто забывает его. На самом же деле это желание не навсегда изгоняется, не окончательно забывается, но переходит в бессознательное и там продолжает свою активность, часто более сильную, чем это могло быть в сознательных условиях, между тем субъект о его существовании ничего не знает.

Что происходит с этим вытесненным «бессознательным» психическим переживанием, когда оно переходит в сознательное состояние? Ответ Фрейда ясен: как только это желание становится сознательным, оно для субъекта делается обыкновенным сознательным желанием, что ведет к освобождению субъекта от гнетущего воздействия «бессознательного», вызвавшего психическое нарушение личности. «Психология бессознательного определяет бессознательное душевное состояние лишь отрицательно, т. е. как душевное состояние, ..лишенное сознательности, как бессознательное душевное состояние... Психология бессознательного обозначает процессы... лишь как нечто бессознательное. Что касается его положительной характеристики, то такой попытки... не встречается вовсе, потому, что этой возможности у нее вообще нет» [13, 9].

Выходит, что бессознательное до его «изгнания»» в бессознательное и после возвращения в сознание является одним и тем же, а в какой форме оно продолжает свое существование там, в бессознательном состоянии, об этом ничего не сказано.

Эту трудность чувствует и сам Фрейд, когда старается доказать существование бессознательного психического по аналогии. Так, он говорит: психические процессы, протекающие в других людях, нам не даны непосредственно, но, несмотря на это, по поведению других людей мы заключаем об их психических состояниях. Если человек бледнеет и у него дрожат руки, напрягается лицо, то мы знаем, что он испытывает страх, а если он смеется, мы знаем, что он радуется и т. д. Следовательно, по Фрейду, несмотря на то, что то или иное психическое состояние другого человека нам не дано, т. е. оно бессознательно, мы все же знаем о том, каково его психическое состояние.

Подобная аргументация лишена строгой научной основы. Следует отметить, что понимание чужого психического состояния происходит не по умозаключению по аналогии, как это утверждают Фрейд и некоторые другие психологи, а на основе некоторых врожденных механизмов, каковыми, например, являются смех при удовольствии или плач при неудовольствии. Что этот механизм (способность) врожденный, видно из простого наблюдения: ребенок, пока еще не обладающий способностью умозаключения по' аналогии, воспринимая чужую мимику или жест, прекрасно понимает, когда его ласкают и когда упрекают.

Еще более убедительные доводы приводит П.* К. Анохин: «В течение 15 лет мои сотрудники изучают живой плод человека, начиная с трехмесячного возраста, изъятый по различным медицинским показаниям. Когда мы смотрим на пятимесячное существо, помещающееся на ладони и весящее всего лишь 500—600 г. и уже имеющее образ человека, то трудно отделаться от впечатления, что это человек. Это существо выражает своей мимикой абсолютное неудовольствие, что его вынули, плачет и всхлипывает, выражая все специфические черты неудовольствия и обиды. Возникает вопрос: как мимика, специфически человеческое качество, могла передаться в генотип, идти через все ста - .дии онтогенеза и стать впоследствие мимикой взрослого человека?

Изучая взрослых людей, рожденных слепыми и ставших потом глухонемыми, я смог заметить, что их мимика отнюдь не остается детской. Она весьма адекватно отражает уровень переживаний, хотя, конечно, и не имеет полной выразительности. Но ведь эти люди не могли приобрести мимику, благодаря подражанию. Откуда она у них?» [1,301—302].

Выше мы отмечали, что, согласно концепции Фрейда, бессознательное желание и до своего образования, т. е. до того, как оно станет бессознательным, и после того, как освобождается от бессознательного состояния, является обыкновенным сознательным переживанием и совершенно не меняется по своему содержанию. По этому вопросу другого мнения придерживается В. Л. Какабадзе: «Мы считаем лишенным основания тезис: для 3. Фрейда бессознательное— такое психическое, которое после вытеснения из сознания не теряет связи с сознанием, вернее, форму сознания. Положение дела у Фрейда как раз не таково: бессознательное является ни таким психическим, которое за пределами сознания обладает формой сознания, ни таким, какое само по себе обнаруживается в пределах сознания» [3, 69].

Если рассматривать вопрос по существу, то бессознательное, по

3. Фрейду, является ничем иным, как сознательным, изменившим «местонахождение», «что же касается их самих, то внутренняя природа и структура их остаются в обоих случаях одинаковыми» [12, 178].

Если бы это было не так, если бы бессознательное по своему содержанию отличалось от сознательного, то психоанализу никак не удалось бы применить концепцию Фрейда на практике: психоаналитик, согласно Фрейду, излечивает психическое заболевание тем, что данное в бессо нательном в виде вытесненного желания проводит в сознание больного, освобождая этим пациента от разрушающего психического воздействия желания, вытесненного в бессознательное, «в существовании которого мы убеждены, хотя и не воспринимаем его сами» [17, 188]. Что касается предупреждения Фрейда, «чтобы мы не отождествляли восприятие сознания с бессознательным психическим процессом» [17, 188], нам кажется, что он имел в виду не различие в их содержаниях, а различие в степени обладания психической силой — бессознательное гораздо сильнее по своему воздействию на субъект, чем сознательное.

Если бы бессознательное по своему содержанию было чем-то иным, чем сознательное, было бы принципиально невозможно его возвращение в сознание и этим самым излечение субъекта. Цензуру, которая так скрывает содержание сновидения, что трудно его обнаружить, Фрейд рассматривает по аналогии с деятельностью швейцарской полиции: «Комиссии (т. е. полиция — В. Г.), назначение которых охранять границы, в этом отношении хитрее... В поисках документов и набросков планов они не довольствуются тем, что осматривают папки и карманы, а принимают во внимание также и возможность, что шпионы и перебежчики могут спрятать такие запрещенные вещи в самых сокровенных местах своей одежды, где им, безусловно, не место, например, между двойными подошвами сапог» [14, 242]. Эта аналогия, приведенная Фрейдом, указывает именно на то, что бессознательное по своему содержанию идентично сознательному, только оно скрыто (например, в сновидении), что обнаружить его трудно, хотя не невозможно.

Как известно, одним из основных средств обнаружения бессознательного психического для психоаналитика является сновидение. Не случайно Фрейд сравнивает сновидение с древними языками, которые нельзя понять, основываясь на современной грамматике. «Китайский... язык состоит, так сказать, из одного только сырого материал а,, подобно тому, как язык, которым мы выражаем наши мысли, благодаря устранению выражения отношений,, разлагается работой сновидения на сырой материал. В китайском языке во всех тех случаях, когда имеется неопределенность, выбор предоставляется пониманию слушателя, который при этом руководствуется общим смыслом» [14, 241—242]. «Мы должны, однако, сознаться, —продолжает Фрейд, —в системе выражения сновидения положение гораздо менее благоприятно, чем во всех этих древних языках и письменах. В основе своей эти языки предназначаются для обмена мыслей, т. е. рассчитаны на то, чтобы какими бы то ни было путями быть понятными при помощи каких бы то ни было средств. Но как раз у сновидения нет этой особенности. Сновидение не хочет никому ничего сообщить, оно не является средством сообщения мыслей, наоборот, оно рассчитано на то, чтобы оставаться непонятным» [14, 242].

Эту пространную выписку из лекции Фрейда мы привели для того, чтобы показать, какой «глубинный характер» имеет бессознательное Фрейда и как сложно обнаружить его содержание при обращении к самому арсеналу психоаналитического вооружения.

Согласно Фрейду, то, что по существу известно о бессознательном в психоанализе, получено из интерпретации сновидений. Факт сновидения для психоанализа имеет не только решающее значение как средство для подхода к бессознательному психическому, но он является и пробным камнем для теории бессознательного психического.

Что из себя представляет бессознательная психика?

Ответ Фрейда на этот вопрос ясен: бессознательная психика является психикой, существующей независимо от сознания, а психоанализ — это учение о недоступных прямому наблюдению глубоко лежащих процессах. И Фрейд тут же отмечает, что психоанализ является фундаментом для психологии ¡[17, 189].

Более умеренными выглядят воззрения Т. Липпса о природе бессознательного. Он, например, говорит, что существует довольно большое количество психических фактов, которые не воспринимаются, их существование и сознание не покрывают друг друга.

Согласно Липпсу, бессознательный процесс можно назвать душевным (психическим) на том основании, что он непосредственно связан с содержаниями сознания, и бессознательные психические процессы не только существуют рядом с сознанием, но и ложатся в основу сознательных процессов и сопутствуют им. По Липпсу, сознательное (психическое) возникает из бессознательного и туда же возвращается. Бессознательное так же способно оказать влияние на субъект, как и сознательное [20, 30]. В работе, опубликованной позднее, Липпс развивает более радикальный взгляд о значении бессознательного психического: по его мнению, факторами психической жизни являются не содержания сознания, а бессознательные психические процессы. Задача психологии состоит в том, чтобы из свойств содержания сознания выводить заключения о природе бессознательных процессов. Современная психология, говорит он, является теорией подобных процессов, однако она скоро убедится в том, что существуют такие, совершенно иного рода своеобразия, которые не представлены в соответствующих содержаниях сознания [19, 123].

По Фрейду, существуют три сферы психического: сознательное, предсознательное и бессознательное. Предсознательное Фрейд называет и потенциально сознательным, поскольку оно близко к сознательному психическому. Эта близость, по Фрейду, заключается в том, что ОНО' (предсознательное) может проникнуть в сознание без всяких препятствий. Для Фрейда действительным бессознательным является вытесненное бессознательное, неспособное вступить в сознание со своей естественной природой, и если оно и вступает туда, то только как представитель вытесненной бессознательной психики (сновидение и т. д.).

Можно с уверенностью сказать, что Фрейд под предсознательным подразумевает то, что в современной психологии в основном называют неосознанным психическим. Бессознательная психика, по Фрейду, не является ступенью развития психики, слабым сознанием, минимумом сознания и т. д. По его мнению, психика бессознательна постольку, поскольку она существует без сознания. Нельзя представить положение вещей так, будто переход из сознательного в бессознательное психическое состоит в снижении интенсивности. Если бы это было так, то исключался бы вообще вопрос о влиянии бессознательной психики на сознательную [18, 242].

Для Фрейда совершенно неприемлемо мнение, будто латентная мысль является несознательной из-за своей слабости и она сразу же осознается, как только повышается ее интенсивность. Наоборот, согласно Фрейду, существуют такие латентные мысли, которые не могут проникнуть в сознание, какими бы интенсивными они ни стали. Более того, бессознательное психическое, по Фрейду, потому именно и является особенно сильным (например, вытесненное бессознательное), что оно бессознательно [18, 408].

Внесение Фрейдом в психологию понятия бессознательного в определенной мере служило цели утверждения принципа непрерывности психической действительности. Как известно, с такой же целью Лейбниц внес в психологию понятие «малое восприятие» [5]. «Малое восприятие», по мнению Лейбница, восполняет пробел, когда сознание не подтверждает факта существования психики в субъекте. Таким образом, для Лейбница бессознательная психика является фактором, восполняющим и связывающим фрагментности сознательной психики, и целостный и непрерывный характер психики обеспечивается непрерывной последовательностью сознательных и бессознательных психических состояний. Бессознательная психика (т. н. «малое восприятие») является ступенью, непосредственно предшествующей возникновению сознательной психики. Кроме того, прекращение сознательной психики означает не ее ликвидацию, а переход в бессознательное психическое состояние.

Достойно внимания то обстоятельство, что психика, перешедшая в бессознательное, для Лейбница является не чем-то «глубинным», как это у Фрейда, а просто продолжает свое существование в виде ослабленного сознательного, т. н. «малого восприятия».

Что означает понимание таким образом бессознательного или «малого восприятия»?

По теории Д. Н. Узнадзе [12, 247—257], посредством акта объективации субъект повторно воспринимает объект с целью его «более детального, более четкого» [12, 248] отражения, и она (объективация) «предшествует любому познавательному акту» [12, 249] и определяет его протекание.

Следовательно, согласно учению Д. Н. Узнадзе, то, что с помощью объективации субъект воспринимает вновь, было им воспринято и до этого, однако после акта объективации это восприятие стало «более детальным, более четким» (Д. Н. Узнадзе), точнее — сознательным. Ясно, что восприятие предметов, происшедшее до объективации, вполне достаточно (ясно, четко) для выполнения обычных действий на уровне установки. Однако, когда на пути протекания обычного действия возникает какое-нибудь препятствие и для его беспрепятственного - продолжения уже недостаточно отражения какого-либо объекта на уровне установки, то становится необходимым повторное, более детальное восприятие предметов, имеющих отношение к поведению, т. е. осознание. После того, как с помощью мышления субъект установит причину задержки, поведение завершится обыкновенным путем. На этом основании можно предположить, что то, что Лейбниц подразумевает под своим бессознательным или «малым восприятием», является именно тем, что Д. Н. Узнадзе назв’ал отражением на уровне установки. Именно поэтому, на наш взгляд, Д. Н. Узнадзе обратил особое внимание на «малое восприятие» Лейбница еще в 1919 году, хотя тогда же отмечал, что «сам Лейбниц не совсем ясно осознавал психологическое значение «малых восприятий» как элементов душевной жизни» [13, 82].

По нашему мнению, понятие «установка» имеет определенное преимущество перед «малым восприятием». Совершая обычное действие, человек совершенно ясно, достаточно, хотя и неосознанно, отражает все предметы, имеющие отношение к данному акту поведения,—он ясно воспринимает шкаф, где висит его костюм, воспринимает двери шкафа, которые надо открыть, чтобы найти костюм, и т. д. Здесь мы нигде не встречаемся с «малым восприятием», которое, кстати, не могло бы обеспечить точную дифференциацию висевшей в шкафу одежды. Во всех таких случаях перед нами всегда действительное, полное восприятие, хотя никогда не требуется вмешательства сознания. Однако, если, скажем, на привычном месте, где висел его костюм, окажется другая одежда, то именно потому, что он ясно воспринимал все предметы, он не станет надевать эту другую одежду, и в его поведение сразу включается объективация. С этого момента его поведение осуществляется при помощи сознания — поведение, которое проходило на уровне установки, уступает место другому поведению, а именно, поведению, опосредованному объективацией.

Однако следует отметить, что Лейбниц, несомненно, правильно указал, что сознание и психика не покрывают друг друга, что они не идентичны, и для восполнения пробела между ними он ввел понятие «малых восприятий».

За последнее время в советской психологии порой отождествляют «бессознательное» и «неосознанное», что, по нашему мнению, является смешением понятий. В действительности «неосознанное психическое» ничего общего не имеет с «бессознательным психическим», которое было внесено и прочно внедрено в науку Фрейдом, и т. н. «глубинной психологией» вообще.

Наряду с другими трудностями, которые возникают перед понятием «бессознательное», есть трудность, связанная с терминологией. Термином «бессознательное» разные авторы очень часто обозначают разные явления, иногда столь разные, что трудно найти что-нибудь общее между ними. Ясно, что терминологическая неточность обусловлена прежде всего неопределенностью содержания самого понятия.

Со своей стороны, статус бессознательного как психического феномена среди других психических явлений вызывает трудность определения его понятия. Характерным для бессознательного, как и для установки, является то, что оно не дается его носителю-индивиду в виде сознательного феномена, как это бывает в случае других психических явлений. Можно говорить о сходстве между бессозшатель - ным и установкой по этому признаку, однако совершенно недопустимо их отождествление, к которому иногда прибегают.

Что такое неосознанный^ психический феномен и как он появляется в сознании? В. С. Ротенберг приводит такой пример: «Так,, читающие эти строки не осознают в момент чтения, что бумага, на которой написан текст, сделана из того же материала, что и стол, за которым сидит читающий субъект. Но достаточно нам сейчас обратить внимание на этот факт, как он тотчас осознается» [8, 71].

В суждении Ротенберга все ясно: в процессе нашей деятельности мы множество вещей не осознаем, но как только возникает необходимость в их осознании, мы беспрепятственно, обычно без чужой помощи осуществляем это.

Однако было бы большой ошибкой назвать этот процесс, осознанием бессознательного. Согласно психоанализу, бессознательное может осознаваться через чужое вмешательство: сперва это делает обязательно психоаналитик, а потом, в известных условиях, и сам субъект — носитель бессознательного (больной).

Рассмотрим случай сомнабулизма — своеобразного нервного заболевания. Лунатик в состоянии сна может ходить по таким опаснейшим местам, на преодоление которых в бодрствовании вряд ли осмелится нормальный человек. Лунатик ясно, можно сказать, чрезвычайно ясно воспринимает окружающие раздражители (без этого невозможно преодолеть тот сложный путь, который он проходит), однако у него нет сознания воспринятого. Как будто создается странное положение: лунатик ясно, чрезвычайно «сознательно» воспринимает все в окружающем, и вместе с тем он никак не осознает того, что воспринимает. Восприятие, которое имеется у человека в таком состоянии, близко к восприятию, характерному для животного, однако не тождественно ему, хотя бы потому, что при прохождении опасного пути даже животное испытывает страх, тогда как лунатик полностью лишен его.

Следовательно, нет никакого основания говорить о бессознательном поведении лунатика, хотя все его поведение осуществляется без участия сознания. Однако, как тогда понять, что лунатик совершает такие целесообразные и вместе с тем сложнейшие и точнейшие движения? Ответ Д. Н. Узнадзе на этот вопрос вполне ясен: все поведение лунатика происходит на уровне установки, которая позволяет ему без участия сознания осуществлять точнейшее восприятие каждого предмета или препятствия, которые ему приходится использовать или преодолевать. Однако, если в протекание такого действия вмешается внимание (объективация), оно не только не будет способствовать осуществлению действия, но может привести к гибели лунатика.

Таким образом, в жизни человека не исключены и такие моменты,, когда сознательное восприятие предметов и явлений окружающей среды не только не способствует осуществлению целесообразного поведения, но, наоборот, может сорвать его.

Следовательно, когда говорим, что то или другое состояние субъекта (например, установка) не представлено в сознании, это вовсе не означает, что оно «бессознательно». «Неосознанное» и «бессознательное» — разные понятия. Установка не осознана, однако она не есть бессознательное.

Рассмотрим еще один случай смешения понятий «бессознательное» и «неосознанное».. «Носорог» по-грузински называется «мартор - ка» (что в переводе означает «единорог»). Дети, говорящие на грузинском языке и знающие это слово, обычно не осознают, что оно состоит из двух независимых слов («марто» и «рка»), т. е. обозначает животное, у которого только один рог, в отличие от других животных, обладающих двумя рогами. Однако достаточно появиться потребности узнать, почему это животное по-грузински называется «марторка», а по - русски «носорог» или случайно обратить внимание на состав этого грузинского сложного слова, чтобы слово «марторка» из простой суммы слогов превратилось в два независимых друг от друга слова—«мар - то» и «рка». Пока ребенок не догадывается о таком составе этого слова, можно ли говорить, что он «бессознательно» знает это? Конечно, нет! Он ни сознательно, ни бессознательно не знает состава этого слова. Когда он открывает (или ему объясняют), что это слово состоит из двух самостоятельных слов, он просто овладевает новым знанием, и нельзя говорить, что он в этом случае осознал то, что раньше знал «бессознательно».

Существование таких несознательных психических содержаний не отрицается никем. Поэтому, когда «неосознанное» отождествляют с «бессознательным» и содержание, характерное для «неосознанного», приписывают «бессознательному», это является лишь непониманием.

Подтверждением этого являются, по-нашему, следующие слова: «Вопрос о бессознательном, то есть о существовании, о роли «неосознаваемой» психологической деятельности...» — отрывок, из которого видно, что «бессознательное» и «неосознаваемое» употребляются в значении «неосознанного» (подчеркнуто нами — В. Г.). Речь идет о замечаниях редакторов (А. С. Прангишвили, Ф. В. Бассин, А. Е. Ше - розия) [7, 57].

К статье А. Т. Бочоришвили «О бессознательном», помещенной в монографии «Бессознательное», редакторы пишут: «А. Т. Бочоришвили считает, что как только психике приписывается существование вне сознания, психика превращается в субстанцию... основная проблема философии — «что раньше?» снимается и победу одерживает учение о двух равноправных субстанциях — метафизический дуализм». «На этой основе им (А. Т. Бочоришвили) отвергается «гипотеза о бессознательной психике», а неосознаваемость рассматривается как синоним непознаваемости» [2, 189]. Следовательно, «неосознаваемость» здесь эти авторы (редакторы) применяют не в значении «непознаваемого», а в значении «неосознанного» (в противном случае они не отрицали бы синонимности «бессознательного» и «непознаваемого»). Что это так, подтверждает следующее их воззрение: «Однако, — пишут они, — его (А. Т. Бочоришвили — В. Г.) можно твердо заверить, что когда мы говорим о бессознательном как о неосознаваемой психической деятельности, то мы отнюдь не отождествляем сознание и психику. Мы подразумеваем при этом лишь существование таких форм психической деятельности человека, которые осознаются им смутно или даже не осознаются вовсе (подчеркнуто нами —В. Г.)... Что касается отождествления «неосознаваемого» с вообще «непознаваемым», то, насколько мы понимаем, нет абсолютно никаких лингвистических оснований рассматривать их как* синонимы» [2, 189].

Отсюда, по нашему мнению, ясно, что авторы примечания как «бессознательное», так и «неосознаваемое» употребляют в значении неосознанного.

Однако, если это так, теряет всякий смысл противопоставление «неосознанного» понятию бессознательного Фрейда, ибо это последнее является таким психическим, которое само по себе вряд ли может без помощи психоаналитика всплыть в сознании.

С другой стороны, если «бессознательное» и «неосознаваемое» мы


Будем понимать в значении «неосознанного», то не останется основания для спора о бессознательном.

Это характерно для большинства материалов, помещенных в вышеуказанных монографиях, где очень часто идет речь то о бессознательном психическом, то о неосознаваемом или неосознанном восприятии, но так, что совершенно непонятно, где между ними проходит четкая граница.

Так же отождествляет понятия «бессознательное» и «неосознанное» Ш. Н. Чхартишвили: «Объективную ценность вещи впервые мы постигаем тЪлько сознанием. Однако, будучи раз осознанной, она продолжает при необходимости существовать для нас и бессознательно (неосознанно)» [15, 33].

Известно, что о неосознанных восприятиях или неосознанной психической деятельности в свое время говорили многие исследователи.

А. Н. Леонтьев пишет: «Осознаю ли я неровности мостовой, когда иду по ней, людей, идущих навстречу мне, предметы, выставленные в витринах магазинов, на которые падает мой взгляд, и т. д. в то время, когда я занят беседой со спутником? Нет. В приведенном случае предметом моего сознания является только содержание рассказа моего спутника. Но значит ли это, что я не воспринимаю того, что происходит вокруг меня? Мои действия на улице, все мое поведение в точности соответствуют тому, что требует от меня окружение, значит, я их воспринимаю» [6, 10—11].

Примерно такого же взгляда придерживается Е. В. Шорохова. Она пишет: «Осознанность и неосознанность являются качествами психического отражения человека. Психическое содержание в человеке не всегда находится на уровне сознания, в частности, восприятие, ощущение — формы психического отражения, но они не всегда осознаны» [16, 47].

С. Л. Рубинштейн в связи с этой проблемой пишет: «Различные уровни регуляции... связаны с различными уровнями психической деятельности — неосознанной, осознанной и сознательной. Различные же уровни психической деятельности связаны с разной ее качественной характеристикой, которую психическая деятельность приобретает в разных формах жизни» ,[9, 272].

Как явствует из этих слов, С. Л. Рубинштейн ясно указывает на неосознаваемую психическую деятельность, противопоставляя ей лишь сознательное психическое.

Итак, все вышеназванные авторы четко различают «бессознательное психическое» и «неосознанное психическое», чего нельзя сказать о некоторых статьях, опубликованных в указанной монографии («Бессознательное: природа, функции, методы исследования»).

Основная заслуга Д. Н. Узнадзе заключается именно в том, что он не только признавал существование психического «вне сознания», но и раскрыл его психологический механизм в виде установки.

О том, что Д. Н. Узнадзе в принципе отвергает законность «бессознательного психического», говорит то обстоятельство, что в качестве заглавия параграфа он приводит свой основной тезис — «Ненужность понятия бессознательного» [11, 178][1]. Заслуживает внимания и то, что этот параграф непосредственно следует за параграфом под заглавием: «Установка не является феноменом сознания» [И, 176]. Отсюда явствует, что для Д. Н. Узнадзе понятия «бессознательное» и «не является феноменом сознания» представляют собой совершенно разные понятия.

В параграфе «Установка не является феноменом сознания» Д. Н. Узнадзе ни разу не употребляет для характеристики установки термин «бессознательное». Это, подчеркиваю, факт* не случайный: Д. Н. Узнадзе категорически отрицает законность понятия «бессознательное» в психологии и вводит новое понятие — «уст а нов ка», делающее понятным феномены, не характеризующиеся признаком сознания.

Единственная заслуга Фрейда, по мнению Д. Н. Узнадзе, заключается в том, что «сознательные процессы далеко еще не исчерпывают всего содержания психики и что поэтому возникает необходимость признания процессов, протекающих вне сознания» [11, 180].

Если разделить этот взгляд Д. Н. Узнадзе, то не останется никакого сомнения в том, что для понятия «бессознательная психика» в психологии установки не найдется никакого места и «оно должно быть отброшено» (Д. Н. Узнадзе) как излишнее. Всякое изменение содержания «бессознательного» с целью приспособить его к учению Д. Н. Узнадзе — совершенно ненужное занятие и ничем не обогащает психологию установки.

Ответ на эту статью был опубликован А. С. Прангишвили, Ф. В. Бассиным и П. Б. Шошиным в журнале «Вопросы психологии» № 6» 1984 г.

THE UNCONSCIOUS AND SET

V. V. GRIGOLAVA

The D. N. Uznadze Institute of Psychology, Tbilisi SUMMARY

The view is current in Soviet psychology according to which set in D. N. Uznadze’s theory and the unconscious mental are identical concepts. In reality, set—according to Uznadze—is anexplanatory theory of the behaviour of living organisms, including man; It has nothing in common with depth psychology, and hence, with the unconscious. In Uznadze’s view Freud’s only contribution lies in his discovery of the fact that “unconscious processes by far fail to exhaust the total content of the mind, and that the need arises for recognizing processes occurring outside consciousness”.

ЛИТЕРАТУРА

1. . АНОХИН П. K-, Социальное и биологическое в природе человека. В сб.: «Соотношение биологического и социального в человеке», Материалы к симпозиуму в г. Москве, сентябрь, 1975, М., 1975.

2. Бессознательное: природа, функции, методы исследования, т. I, Тбилиси, Мец-

Ниереба, 1979.

3. КАКАБАДЗЕ В. Л., Теоретические проблемы глубинной психологии, Тбилиси, Мец-

Ниереба, 1982.

4. КАКАБАДЗЕ В. Л., Философские основы глубинной психологии (Критический анализ)*

Автореферат докторской диссертации, Тбилиси, 1974.

5. ЛЕЙБНИЦ Г. В., Новые опыты о человеческом разуме, кн. 2, М., 1936.

6. ЛЕОНТЬЕВ А. Н., Психологические вопросы сознательности учения. Известия АПН

РСФСР, № 7, 1947.

7. ПРАНГИШВИЛИ А. С., БАССИН Ф. В., ШЕРОЗИЯ А. Е.., О проявлении актив

Ности бессознательного в художественном творчестве. Вопросы философии, №2, 1978-

8. РОТЕНБЕРГ В. С., Разные формы отношений между сознанием и бессознательным.

Вопросы философии, №2, 1978-

9. РУБИНШТЕЙН С. Л., Бытие и сознание, М., 1957.

10. ТАБИДЗЕ О - И. Философские основы науки о поведении, Тбилиси, Мецниереба,

1974 (на груз. яз.).

11. УЗНАДЗЕ Д. Н., Место „Petites Perceptions“ Лейбница в психологии. Вестник Тби

Лисского университета, № 1, 1919 (на груз. яз.).

12. УЗНАДЗЕ Д. Н., Психологические исследования, М., 1966.

13. УЗНАДЗЕ Д. Н., Экспериментальные основы психологии установки. Труды» т. VI,

Тбилиси, 1977.

14. ФРЕЙД 3., Лекции по введению в психоанализ, М., 1923.

15. ЧХАРТИШВИЛИ Ш. Н., Проблема бессознательного в советской психологии, Тби

Лиси, Мецниереба, 1968.

16. ШОРОХОВА Е. В., Проблема сознания в философии и естествознании, М., 1961.

17. FREUD S-, Die Frage der Laienanalyse, Bd. XIV-

18. FREUD S., Psychoanalyse. Gesammelte Werke, Bd. VIII.

19. LIPPS Th., Grundtatsachen des Seelenlebens,. Bonn, 1883.

20. LIPPS Th., Komik und Humor. Hamburg-Leipzig, 1893.

21. REHMKE J., Die Seele des Menschen. Leipzig, 1920.

22. WUNDT W., System der Philosophie, Leipzig, 1907.