Заключение, Белянин Валерий

Заключение

Целью проделанной работы было описание моделей мира, существующих в литературе и кино.

Основа таких моделей усматривается нами в содержании индивидуального сознания автора. Анализ научной литературы также подтверждает, что существует возможность построения такой типологии текстов, которая основана на типологии личности авторов текста. Причем в ее основе может лежать концепция об акцентуации творческой личности. В результате настоящего исследования нами построена психолингвистическая типология текстов, основанная именно на этом допущении.

В художественной литературе выявлены следующие типы текстов:

"светлые", "веселые", "красивые", "темные" ("простые"), "печальные", "сложные". Допускается возможность существования текстов "активных", "усталых", "интенсивных", а также предполагается наличие текстов "смешанных", в основе которых лежит несколько эмоционально-смысловых доминант.

Мы стремились показать, что эмоционально-смысловая доминанта, лежащая в основе модели порождения текста, определяет речевую системность текста на всех уровнях -

лексическом, стилистическом, синтаксическом, структурном (морфологическом), определяет систему образных средств текста. По нашему убеждению, эмоционально-смысловая доминанта текста, отражая когнитивную и эмотивную (в том числе оценочную) структуризацию мира, является квинтэссенцией авторского смысла текста.

Игнорируя проблему лингвистической относительности (различий между языками и их влияние на мышление), предлагаемая концепция позволяет уточнить принцип лингвистического детерминизма (Slobin 1998, 1) - влияния когнитивных и дискурсивных процедур на различия в текстах, написанных на разных языках. Мы полагаем, что различия между текстами, написанными на разных языках, могут быть не столь велики, как различия между текстами, в основе которых лежат разные доминанты. Когнитивная основа художественного текста, семантика порождающих текст символов обусловлена не столько национальным языком, сколько языковым сознанием личности автора. Выбор синтаксических структур и языковых единиц осуществляется только отчасти под влиянием нацо-нального языка и требовании поэтики. Все же первичны тут когнитивные структуры, присущие акцентуированному сознанию автора. Тем самым, определение типа, к которому принадлежит текст (по нашей типологии), может быть проведено не только путем "герменевтического" проникновения в авторский замысел, но и с помощью формализованной процедуры соотнесения элементов текста с описанными в модели текста компонентами, связанными с соответствующими личностными смыслами. Тем самым постулируется возможность построения формально-семантической модели текста, отражающей авторский смысл.

В лингвистике существует понятие фонемы (как единицы звукового строя) и аллофона (как единицы ее реализации), морфемы и алломорфа, лексемы и лексико-семантического варианта, а также синтагмы (как минимальной интонационной единицы). Понятия же тексты нет и по мнению, например, А.А.Леонтьева, быть не может. Мы же полагаем, что тип текста может быть рассмотрена именно как текстема, а конкретные тексты - как ее варианты.

За текстом тут является не реальная действительность, а реальные психические процессы, которые протекают в сознании акцентуированной личности. Конечно, построение модели порождения текста на этой основе - дело будущего, но нами заложена основа создания такой модели путем выявления закономерностей перехода от образов сознания к языковым образам.

В нашем исследовании мы стремились доказать, что "светлые" и "активные" типы текстов соответствуют мироощущению личности с паранойяльными чертами акцентуации; "веселые" тексты соответствуют мироощущению личности гипоманиакального склада; "красивые" описывают мир личности демонстративной акцентуации; в основе эмоционально-смысловой доминанты "темных" текстов лежит мироощущение, схожее с мироощущением эпилептоидной личности; "печальные" тексты отражают мироощущение депрессивной личности.

"Проективный литературный тест" позволил уточнить положение о соответствии реальных текстовых предпочтений личностным особенностям реципиентов.

Естественно, что разработка предложенных положений может быть более полной в случае привлечения результатов исследований в смежные с психолингвистикой областях науки. Такими представляются проблемы языковой личности и языковой реализации картины мира; проблемы структурного анализа текста и фреймовый подход; проблема субъектного тезауруса и гипотеза о подобии интеллектов; проблемы библиотековедения и читательских интересов; проблемы психиатрической лингвистики и вопрос о норме и патологии личности: проблемы герменевтики и теории познания, лингвистики измененных состояний сознания и нейро-лингвистического программирования. Без сомнения, все они имеют отношение к рассмотренным нами вопросам и могут быть привлечены для углубления и развития предложенного подхода.

В свое время Анна Вежбицка написала, что, предложив даже не до конца продуманные решения, она "стремилась показать, что разрабатываемая ... программа в приципе осуществима"

(Вежбицка 1983, 250). Дальше она пишет: "Мне приходилось в связи с этим вторгаться в целый ряд различных областей, слишком обширных, чтобы быть эффективно обработанным одним человеком" (там же). Аналогичное можно сказать и в отношении данного исследования.

Конечно, выявленные закономерности строения и содержания текстов, их типологизация и экспериментальная проверка реальности их функционирования имеют ряд ограничений на их использование. В частности, считая возможным проводить идентификацию личности по ее речевому продукту с помощью предложенных методик, не считаем морально допустимым ставить диагноз психодиагностического свойства исключительно на основании речевого проявления личности. Это не было целью нашего анализа и, по нашему мнению, не может быть целью психолингвистического анализа в целом.

"Но занимаемся ли мы биографической, психологической или историко-литературной интерпретацией индивидуальных явлений языка, если только, действительно, цель наша состоит в раскрытии известной индивидуальности, - писал Г.О. Винокур, - мы всякий раз неизбежно выходим за границы лингвистики и имеем дело с проблемами, которые не могут считаться принадлежащими собственно языковедению" (Винокур 1990, 127).

И, разумеется, подлинное произведение искусства всегда больше, чем просто проявление сущности его творца.

Именно поэтому наше исследование выявило лишь некоторые особенности строения и функционирования художественных текстов, некоторые особенности их существования в авторском сознании и читательском восприятии. Реальное бытие текста и реальные процессы восприятия текста человеком многократно сложнее и глубже, чем упрощенные в научных целях представления о них:

уточнять и дополнять их предстоит в ходе совместной работы лингвистов, литературоведов, психологов, психиатров, специалистов в разных областях знаний.