ВЛИЯНИЕ ВНЕШНЕЙ СРЕДЫ НА ПСИХИЧЕСКУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

«Всякое сколько-нибудь значительное изменение в условиях существования любой породы животных, приобретая характер постояяства, вызывает у индивидуумов этой по-роды действительное изменение их потребностей. .

Всякое изменение в потребностях животных делает необходимыми новые действия для удовлетворения этих новых потребностей и, следовательно, ведет к усвоению новых привычек».

Ж. Б. Ламарк

Же в первоначальных исследованиях, занимаясь изучением физиологии кровообращения, Павлов выдвинул для экспериментального разрешения проблему единства и связи организма и среды его обитания. Вопрос этот в теоретическом плане был поставлен еше Сеченовым. Сеченов глубоко и верно оценил роль факторов среды обитания для жизнедеятельности организма. Им было указано, что нельзя дать научное определение организма без понятия о среде, в которой животное обитает. Это теоретическое положение требовало экспериментальной проверки. Она и была сделана исследованиями Павлова и его учеников в области физиологии пищеварения и особенно в области физиологии головного мозга.

Изучение нового класса рефлексов, открытого Павловым, позволило до конца понять, как осуществляется связь высших животных с окружающей средой. Если взаимоотношения низших животных с окружающей средой могут быть ограничены более примитивными и постоянными рефлексами — врожденными безусловными, разнообразность и подвижность реакций
высших животных на окружающую их внешнюю среду требо? вали рефлексов иного типа. Условные рефлексы и обеопечи - вают эту приспособляемость животных к меняющимся обстоятельствам внешней среды. Павлов показал, таким образом, сущность установленного Дарвином приспособления животных организмов к меняющимся условиям окружающей их среды.

Метод условных рефлексов как способ изучения'и объяснения наиболее сложных, так называемых душевных, или психических, проявлений жизнедеятельности организма Павлов распространял на исследование всех высокоорганизованных животных.

Так возникла сравнительная, или эволюционная, физиология высшей нервной деятельности.

Как бы намечая программу дальнейших исследований в области физиологии, И. П. Павлов на заре нашего столетия писал: «...открывается бесконечная область плодотворного исследования, вторая огромная часть физиологии нервной системы — нервной системы, главнейшим образом устанавливающей соотношение не между отдельными частями организма, чем ¡мы занимались главным образом до оих пор, а между организмом и окружающей обстановкой»

Согласно физиологическому учению И. П. Павлова, эволюция была связана с тем, что нервная система высших животных обеспечивала приспособление их к условиям внешней среды на основе образования временных связей. Именно это является физиологическим содержанием эволюционного процесса. Соответственно осуществлялись и влияния ¡различных факторов среды на эволюцию различных органов животного.

Обладая приспособительным поведением, животные могут различать раздражители сообразно их биологичеокому значению.

. «Совершенно очевидно, — 'писал Павлов,—что вся деятельность организма должна быть закономерна. Если 'бы животное не было, употребляя биологический термин, точно приспособлено к внешнему миру, то оно скоро или медленно переставало бы существовать. Если бы животное, вместо того чтобы направляться к еде, отстранялось от нее, вместо того чтобы бежать от огня, кидалось в него и т. д. и т. п., оно было бы так или иначе разрушено. Оно так должно реагировать на внешний мир, чтобы всей ответной деятельностью его было обеспечено его существование» [14].

Таким образом, рассмотрение проблемы единства высших

Животных организмов и'среды сводится по существу к - изучению ¡приспособительного уравновешивания высших отделов центральной нервной системы и среды.

Сравнительная физиология условнорефлекторной деятельности состоит в изучении особенностей высшей нервной деятельности у различных животных. Она создала предпосылки к развитию такого. направления в изучении высшей нервной деятельности, которое ставит акцент на условиях существования различных животных, то есть на так называемых экологических факторах. Экология в свою очередь оплодотворилась влиянием учения об условных рефлексах стало возможным показать, как формируется под влиянием внешних природных воздействий высшая нервная деятельность животного.

Экологическое направление в физиологии и особенно в физиологии высшей нервной деятельности выражает идейное единство учений Мичурина и Павлова. Вместе с тем, будучи направлением, определившимся сравнительно недавно, оно не всеми еще достаточно полно оценивается.

Неправильное отношение к экологическому направлению в физиологии встречается даже среди опециалистов-экологов.

Никак нельзя согласиться с теми, кто пытался обосновать принципиальное различие задач и путей исследования для физиологии и экологии. Так, иногда указывали, что физиология изучает якобы только торироду. процессов в органах человека или животных, экология — ¡реакцию животного как целого на среду обитания.

Если иметь в виду физиологию дапавловскую, то относительно ее взаимоотношений с экологией вышесказанное было бы правильным.

Если же иметь в виду новое физиологическое учение, созданное И. П. Павловым, в частности его представления о единстве организма и условий среды существования, то следует признать, что именно Павлов впервые в физиологии показал необходимость экологических исследований животных и экологического подхода к изучению высшей 'нервной деятельности в особенности.

Экологические исследования дают убедительные свидетельства единства организма и условий жизни. Однако применение этих исследований в физиологии встречает ряд значительных трудностей; главные из них связаны с тем, что такие исследования должны проводиться в природных, естественных условиях. Учитывая это, мы при осуществлении экологических исследований в лаборатории применяли такие средства воздействия, которые по возможности воспроизводили бы неко

[1] Экология — наука о взаимных влияниях организма и внешней среды.

Торые естественные. раздражители. Мы стремились обследб - вать таким путем возможно большее количество анализаторов животного, точно так же, как, изучая по возможности наибольшее количество разного рода рефлексов (двигательных, сердечных, дыхательных, рефлексов желудочно-кишечного тракта), надеялись'получить характеристику различных рабочих аппаратов и функций организма.

Оправдавшим себя способом исследования оказалось сравнительное изучение представителей родственных видов, но существующих в различных жизненных условиях (зайцы и кролики, утки дикие и домашние, куропатки и куры и т. д.). В других случаях объектом изучения являлись такие животные, у которых образ жизни в естественных условиях имел резко выраженные признаки приспособления к окружающим условиям (хищники, речные бобры и др.).

Результаты .проведенных таким образом наблюдений свидетельствуют прежде всего о том, что различные животные в зависимости от особенностей своих условий жизни реагируют именно на те раздражители, которые свойственны их естественной обстановке. Было доказано, что среди разнообразных звуковых раздражений, .под влиянием которых наблюдалось изменение частоты сердечных сокращений, у диких водоплавающих птиц лишь звук плеска воды вызывал резкое учащение сердечных сокращений (от 176 за 1 минуту до 230 при раздражении). Другие звуки, например, возникающие 'при ломании щепок, свист, звон лочти не изменяли частоты сердечных сокращений, учитываемых электрокардиографически. Речные бобры, жизненные условия которых чрезвычайно своеобразны и вместе с тем типичны, дали нам возможность собрать неизвестные до сих пор данные о дыхательных и сердечно-сосудистых безусловных рефлексах у этих животных. С этой целью применялась точная методика регистрации деятельности сердца и дыхания (электрокардиография и ошеймография). Были обследованы раздражения на свет, звук и запах.

Оказалось, что само наличие освещения (бобры — ночные животные) вызывает значительные сдвиги в дыхательной и сердечной деятельности: дыхание учащается и принимает поверхностный характер, сердцебиение замедляется.

Бобры ведут двоякий (водный и наземный) образ жизни. Соответственно этому и звуковые раздражители, связанные и с той и с другой средой (плеск воды, ломание щепок, треск веток), вызывали значительно выраженные дыхательные и сердечные рефлексы.

По-видимому, в связи с ночным образом жизни, требующим способности ориентироваться в темноте, анализатор запаха у бобров имеет весьма высокую чувствительность. Особенно рез

Кая реакция в виде длительной остановки дыхательных движений образовалась у них на запах бобровой струи. Такой сильный, но искусственный раздражитель, как ацетон, вызывал лишь снижение интенсивности дыхания без изменения частоты дыхания.

Весьма отчетливые результаты были получены в опытах на диких утках.

Первоначально обследовалась их способность различать обонятельные раздражения. Показателем этого различения являлось изменение у утки дыхательных движений, которые регистрировались с помощью воздушной эластической камеры. В качестве раздражителей были применены: деготь, эфир, аммиак, мята, уксусная кислота, тимол. Все названные агенты не изменяли дыхательных движений. Хорошо и постоянно выраженный рефлекс учащения дыхательных движений был получен на применение розмарина. Само собой разумеется, что изменялся лишь запаховый раздражитель, все же прочие условия опыта оставались неизменными. Можно предполагать, что наличие реакции только на розмарин зависит от того, что, перелетая на зимовку в средиземноморскую полосу, утки питаются там травой, в эфирных маслах которой содержится розмарин.

При испытании различных звуковых раздражений наблюдались невыраженные, скоро угасающие реакции, например на метроном. Ориентировочные рефлексы на звук плеска воды были более постоянны. Но лишь в одном случае, когда был применен так называемый «манок» (ериборчик для подражания звукам кряканья уток), в ответ возникала очень стойкая и постоянная двигательная реакция, отражавшаяся и на записи дыхательных движений. Этот рефлекс столь прочен, что явилась мысль использовать его как безусловное «подкрепление» для образования условного рефлекса, что и удалось осуществить.

Был собран большой материал то образованию условных рефлексов у разнообразных, рыб. У костистых рыб (горбылей) оборонительные условные рефлексы на свет выработались на б—8 сочетаниях раздражителя с электрическим током, а у придонной рыбы (морского ерша) условный рефлекс на свет не выработался даже после 345 сочетаний. У ската-хвостокола, живущего. в неглубоких бухтах, условный звуковой оборонительный рефлекс образовался после 5—8 сочетаний; у шиповатых скатов, ведущих глубоководный донный образ жизни, для образования такого же рефлекса необходимо применять несколько десятков сочетаний.

Изучение различных рефлексов у кроликов и зайцев показало, что особенно четкие и постоянные дыхательные рефлексы

»

Вызываются у них лишь определенной группой раздражителей. Среди звуковых раздражителей оказался шелест, среди зрительных — движение какого-либо 'предмета в поле зрения зайца.

Интересные данные были получены при изучении раздражений в виде прикосновения к разным участкам кожи. Оказалось, что у кроликов эти так называемые тактильные раздражения или не вызывают вообще никаких изменений в пнеймо - грамме или очень незначительно и однообразно изменяют ее, независимо от участка кожного раздражения. Другая картина наблюдалась в опытах на зайцах. Рефлексы в виде учащения дыхания у них вообще значительно более выражены, чем у кроликов. Наряду с этим оказалось, что при раздражении кожи шеи за ушами эти рефлексы весьма постоянны.

Мы могли бы продолжить описание подобных же фактов, наблюдавшихся на других животных и при раздражениях другого характера. Однако и приведенного достаточно, чтобы признать, что среди однородных - по физическим свойствам раздражителей внешней среды выделяются некоторые, имеющие особенно близкое отношение к наследственным качествам именно данных, а не других животных.

Это объясняется, по-видимому, тем, что данные - специфические раздражители много веков входили в комплекс условий существования данного животного, и потому их действие закрепилось наследованием в специальных нервных структурах. *

Понятие о так называемой адекватности, или о соответствии условных и безусловных раздражителей в сравнительной физиологии, конечно, не нарушает один из общих принципов павловского учения о том, что всякое изменение внешней или внутренней среды может стать условным раздражителем. Признавая это, не приходится, однако, сомневаться в том, что в неограниченном ряду 'возможных раздражителей одни из них окажутся более, другие же менее действенными. Это будет зависеть от того, как близок к естественной среде и образу жизни животного данный раздражитель. Лишь в этом смысле мы и говорим, что - при сравнительно-физиологических исследованиях имеет значение не столько физическая или химическая характеристика раздражителя, сколько его соответствие специфическим условиям жизни данного животного. Именно это соответствие и опредёляет конечный приспособительный эффект, появляющийся в ответ на примененный раздражитель.

Приведенные выше опытные данные подтверждают это положение. Свидетельствуют об этом и высказывания И. П. Павлова. В первой же из «Лекций о работе больших полушарий головного мозга» И. П. Павлов приводит пример природных,
а не искусственных раздражителей. Он говорит о виде й звуках сильного зверя и о сигнальном значении и для слабого зверька.

«Существенный признак высшей нервной деятельности, — писал по этому поводу И. П. Павлов, — ... состоит не только в том, что здесь действуют бесчисленные сигнальные раздражители, но и в том существенно, что они при определенных условиях' меняют свое физиологическое ' действие... Окружающая животное среда так бесконечно сложна и находится в таком постоянном движении, что сложная замкнутая система организма, лишь тоже соответственно колеблющаяся, имеет шансы быть с ней уравновешенной» Ч

В связи с этим по-разному может проявляться значение одного и того же раздражителя для животного.

Все перечисленные примеры относились к-врожденным особенностям нервной системы животных. Но это избирательное отношение к внешним раздражениям может иметь место и в случае приобретенного и закрепленного жизненного опыта.

Если какое-либо явление долгое время входило в круг условий жизни животного, оно особенно легко приобретает роль условного раздражителя. Это правило сохраняет силу и в отношении человека. Мы наблюдали, что у больного, шофера по профессии, условные рефлексы на вспыхивание красной лампочки образуются немедленно.

Когда мы применяли словесные раздражители, выяснилось, что само звучание человеческого голоса оказалось наиболее сильнодействующим раздражителем среди других, даже и в тех случаях, когда применялись слова-раздражители, заведомо не известные испытуемым по смыслу.

„ Следовательно, значение среды для формирования функций организма надо оценивать не отвлеченно, а конкретно и в зависимости от того, в каком отношении к конкретным условиям среды находится то или иное животное.

1 И. ГГ. Павлов. Поли. собр. соч., т. IV. М., Изд-во АН СССР, 1951, етр. 30.

Этому учил И. П. Павлов, об этом же убедительно свидетельствуют работы И. В. Мичурина.

Согласно мичуринскому учению, растительные организмы обладают избирательной способностью приспособления к условиям внешней среды. Эта избирательная способность представляет собой результат исторической приспособленности предшествующих поколений к условиям внешней среды. Находясь в единстве с внешней средой, организм проявляет активное отношение к воздействиям условий жизни.

Признавая правильность этих положений относительно растительных организмов, тем более необходимо оценить их значение применительно к организму животных.

Сложное устройство животного организма, взаимосвязь и взаимовлияние его органов, направляемые центральной нервной системой, многообразные влияния среды на организм — все это делает проблему о взаимоотношениях животного организма и среды очень трудной для изучения.

Когда изучаешь проблему организм — среда в эволюционном плане, прежде всего приходится задумываться над тем, по каким линиям идет приспособление организма к тем условиям обитания, которые составляют его среду. Имея в виду специально высшую нервную деятельность, нередко подчеркивают, вслед за отдельными высказываниями И. П. Павлова, что эволюционное совершенствование ее проявляется в приобретении способности все более тонкого и точного приспособления к окружающей среде. Такая постановка вопроса правильна, но носит односторонний характер. Сама по себе взятая тонкость и точность в функциях того или иного органа чувств еще не вскрывает до конца существа дела. Еще Энгельс. указывал, что глаз орла видит значительно дальше, чем человеческий, но человек зато различает в вещах значительно больше, чем орел.

Сосредоточив внимание только на утончении и уточнении работы анализаторов, упускают из виду следующее указание И. П. Павлова: «Биологический смысл условных рефлексов тот, что немногочисленные внешние возбудители безусловных рефлексов при определенном условии (совпадении :В0 времени) временно связываются с бесчисленными явлениями окружающей среды как сигналами этих возбудителей. Через это все органические деятельности, представляющие собой эффекты безусловных рефлексов, приходят в более тонкое и в более точное соотношение с окружающей средой в ее все больших и больших районах» (разрядка'наша. — Д. Б.).

Подчеркивание И. П. Павловым увеличивающихся районов приспособления очень важно для понимания вопроса эволюционного развития животных организмов.

Нет сомнения в том, что эволюция видов связана и с непосредственным расширением пространства обитания. В связи с этим возникает вполне закономерный вопрос — не приводит ли эта особенность эволюционного процесса к тому, что, расширяя круг своих приспособительных реакций, животное вместе с тем может снижать «тонкость» работы отдельных анализаторов. По данным польского ученого Я. Дембовского, паук точно реагирует на колебания паутины, когда оно соответствует частоте движения крыльев насекомого, являющегося его пищей,—именно в этом направлении паук достиг высокого совершенства.

Результаты наших исследований дают много примеров высокой специфичности реакций животного на воздействие внешней среды, даже 'При довольно низком уровне высшей нервной деятельности.

Поэтому степень общего развития высшей нервной деятельности нельзя определить только по степени совершенства того или иного органа чувств.

Нам пришлось проводить наблюдения над орлом. Попытки записать электрокардиограмму были сопряжены с большими трудностями ввиду «агрессивности» орла, тем более, что он был незадолго до этого пойман. Возникла мысль завязать орлу глаза. Когда это было проделано, орел как бы оцепенел, стал неподвижен и доступен для любых манипуляций с ним. Пожалуй, этому не приходится удивляться, если вспомнить старинный способ соколиной охоты. При этом способе охоты соколу или беркуту одевают на голову колпачок, закрывающий глаза. В результате он сидит недвижимо на плече или руке хозяина. При появлении, например, зайца колпачок снимается. Хищник устремляется к добыче. Отобрав добычу, ему снова одевают колпачок.

Выключение одного, правда, чрезвычайно приспособленного анализатора свидетельствует, насколько невелика роль других анализаторов в соотношении орла с внешней средой. В самом деле, обычная среда обитания орла почти исключает воздействие на него звука и запахов, зато обостренное зрение для него жизненно важно.

В связи с изучением экологической соответственности раздражителей мы встретились еще с одним важным обстоятельством. В ряде случаев. мы наблюдали необычную прочность, «неугашаемость» условного рефлекса, возникшего на соответственные раздражители. Отдельные раздражители, применявшиеся в опытах, постоянно вызывали тот или иной эффект: изменение дыхания, учащение сердцебиений без последующего угасания.

Приведем некоторые примеры. У зайцев был образован ус
ловный рефлекс, где в качестве условного раздражителя использовался близкий к естественному звук, имитирующий причмокивание, которым сопровождается сосание животного. «Подкреплялся» он зрительным раздражением (движением предмета в поле зрения) и тактильным—раздражением кожи в

Области шеи. Условный рефлекс возник на 3-м сочетании. В течение почти двух лет после выработки этого рефлекса, несмотря на применение условного раздражителя без подкрепления около 2000 раз, рефлекс сохранился. Когда при этом же подкреплении был образован условный рефлекс на метроном, он угас без подкрепления довольно быстро — после 10 применений.

Очевидно, в первом случае совпало сочетание двух «близких для животного раздражителей — условного и безусловного, и в результате возник столь необычной устойчивости условный рефлекс.

Мы уже встретились с рядом случаев, когда угасания рефлекса не появлялось. Примером являются рефлексы на сердце при плеске воды у диких водоплавающих птиц, двигательные рефлексы на звук «манка» у диких уток, дыхательные рефлексы у зайцев на звук шелеста бумаги или на движение предмета в поле зрения.

В лабораторию поступил как-то выводок лисят, взятых непосредственно из норы. Применение различных звуков, в том числе и писка мыши, не вызвало какой-либо реакции лисят. Однако, как только лисенок впервые в жизни съел мышь, возникал стойкий условный рефлекс на писк мыши. Эти условные рефлексы также оказались практически неугасаемыми.

Примеры «неугасаемых» условных рефлексов позволяют предположить, что и рефлексы на плеск, «манок», шелест являются не безусловными, а особыми условными. Какие-то обстоятельства, связанные с их возникновением, по-видимому, экологическая адекватность раздражений условного и не известного нам безусловного, сделали эти условные рефлексы по их устойчивости схожими с безусловными.

Описываемые факты привлекают к себе живейшее внимание, так как касаются весьма важной проблемы перехода ус-

ИНСТИНКТЫ ПРЕДСТАВЛЯЮТ СЛОЖНЕЙШИЕ ВРОЖДЕННЫЕ РЕФЛЕКСЫ

Одним из примеров этого является строительный инстинкт бобров, возводящих искусственные запруды и плотины на реке. Эта приспособительная реакция выработалась у живущих в воде бобров в связи с жизненной необходимостью поддержания определенного уровня воды вблизи их жилища.

Ловных рефлексов в безусловные и тем самым позволяют подойти к изучению физиологических механизмов наследования приобретаемых связей.

Большой фактический материал, собранный объективным методом наблюдений в нашей лаборатории, а также литературные данные свидетельствуют, что экологическая соответственность раздражителей является решающим условием для возникновения и прочности рефлекса. Это имеет ближайшее отношение к вопросу о наследуемости приобретаемых признаков.

Мичуринская биология рассматривает процесс приспособления в неотъемлемой связи с наследуемостью приобретаемых организмом в течение индивидуального развития свойств.

В полном согласии с этим И. П. Павлов также считал, что некоторые условные рефлексы впоследствии переходят в безусловные, то есть становятся наследуемыми.

Исследования двух великих естествоиспытателей современности И. В. Мичурина и И. П. Павлова показали полную несостоятельность метафизических представлений вейсманистов- морганистов, отрицавших, как известно, возможность наследования приобретаемых признаков.

Установив факт изменчивости организмов в ходе эволюционного развития, Дарвин в значительной степени отвлекся от задачи, связанной с поисками причин этой изменчивости. Тем более выпал из его поля зрения вопрос о необходимости активного вмешательства в процесс изменчивости организма, что обусловливалось ограниченностью буржуазного мировоззрения лежавшего в основе взглядов Дарвина.

Эту великую задачу взяли на себя И. В. Мичурин и И. П. Павлов.

Мичурин не только задумал, но и сумел выработать научные пути изменения растений. Выдающиеся практические достижения его в этом отношении широко известны.

Родственные по духу учения Павлова и Мичурина развивались по одному пути; общим для них было стремление к активному вмешательству в изучаемые жизненные явления.

Это вытекало из требований материалистической диалектики, на основе которой развивались Мичуриным и Павловым их научные теории. Мичуринское учение, раскрыв причины изменчивости, естественно выдвинуло важнейшую задачу направленного изменения свойств организма.

Эта же черта наиболее ярко характеризует и павловскую физиологию.

И. В. Мичурин с великим мастерством улучшал природу растительных организмов. И. П. Павлов постоянно выдвигал задачу изменения к лучшему функций животного организма.

>

Приведем один из примеров. Развивая свое учение о высшей нервной деятельности, Павлов установил, что, несмотря на различия в высшей нервной деятельности разных животных, среди них можно выделить несколько групп, более или менее сходных по особенностям нервной системы.

В основу своего учения о типах нервной системы Павлов положил следующие характеристики корковых нервных процессов: 1) силу возбудительного и тормозного процессов; 2) степень уравновешивания между возбудительным и тормозным процессами; 3) подвижность возбудительного и тормозного процессов. При изучении высшей нервной деятельности возникали вопросы, как формируется тип высшей нервной деятельности у животного, что в нем зависит от унаследованных свойств нервной системы, что приобретается в связи с условия-

У-словия жизни животного определяют ми РаЗВИТИЯ И ЖИЗНИ И

Степень развития его органов чувств. ЧТО может изменяться в

У высоко летающих лтиц наиболее обо - желательную для челове-

Стрено зрение. Закрытие глаз с помощью Ка сторону. Эти вопросы

Колпачка вызывает оцепенение беркута, ц ^ Павлов изучал в

Специально построенной генетической станции в селе Колтуши близ Ленинграда.

Учитывая огромное значение исследований Павлова, советское правительство специально ассигновало значительные средства для строительства этого крупнейшего в мире научного комбината, где, помимо большого количества лабораторий, находились также питомники для выращивания животных от известных и изученных родителей.

Строительство этого научного городка — «столицы условных рефлексов», как назвал его Павлов, — было закончено в основном в 1935 году, поэтому сам Павлов не успел развернуть задуманных исследований в полной мере, хотя некоторые важные опыты были выполнены еще при его жизни.

Взятый от одной самки помет щенят был подразделен на
две группы. Щенят каждой группы воспитывали по-разному. Одним дали полную возможность свободно бегать, вместе играть, встречаться с другими животными и людьми. Щенята же второй группы вырастали в условиях строгой изоляции. Они никогда не покидали своих клеток, не видели собак и т. д.

Когда животные обеих групп выросли, их подвергли испытанию методом условных рефлексов. Качественные различия высшей нервной деятельности представителей каждой из групп были отчетливо выражены. Воспитанные в обычных условиях щенята ничем не отличались от нормальных животных, у щенят же, выращенных в клетках, проявлялась слабость* их высшей нервной деятельности.

При каждом новом раздражителе, например обычном звонке, собака прижималась к полу, дрожала, у нее проявлялась очень резко выраженная так называемая пассивно-оборони - тельная реакция. Эти опыты убедительно показали роль внешней среды в формировании высшей нервной деятельности.

В лаборатории И. П. Павлова были проведены специальные наблюдения, направленные на решение вопроса о том, возможно ли у животного с ослабленной нервной системой укрепить, усилить ее основные процессы, такие, например, как торможение. Эти опыты принесли положительные результаты. Оказалось, что воспитанием, тренировкой можно добиться укрепления и усиления функций головного мозга. На осно-

Вании собственных наблюдений и работ своих учеников Павлов пришел к убеждению о возможности изменения ослабленных функций организма в лучшую сторону.

Павлов говорил в связи с этим о своих мечтах совершенствовать типы высшей нервной деятельности до возможного предела.

В свое время служители религии с негодованием отнеслись к стремлению И. В. Мичурина изменить свойства растений с целью улучшения их качеств. Один из священнослужителей требовал от Мичурина прекратить его плодотворные опыты по переделке растительных организмов и даже требовал закрыть питомник — «этот разлагающий сердце верующих очаг разврата». Нельзя отказать в дальновидности этому служителю культа, который еще в начале творческой деятельности И. В. Мичурина сумел оценить, какой разящий удар нанесет мичуринское учение религиозным представлениям о «промысле божием», от которого якобы и зависят какие-либо изменения организма. Понятно, какую непоправимую брешь в религиозных догмах образовало учение Павлова, которое доказывает, что физиолог активно может вмешаться в сферу души — эту издавна запретную область для человека.

Как известно, религия исходит из того, что мир сам по себе неизменен, пассивен. Ни единый волос не падает с головы человека без воли божьей — так утверждали теоретики религии. Идет ли речь о болезни — это наказание божье, о выздоровлении— его надо просить у бога, точно так же с засухой, и дождем, войной и миром, урожаем, плодовитостью скота и т. д. — все это даруется и ниспосылается богом. Абсолютно обезволенный, покорный высшей и обязательно непознаваемой таинственной силе — вот идеал религиозного человека, истинного сына, или, как говорят сами церковники, «раба божьего».

Павловское учение нанесло сокрушающий удар религиозным представлениям о неизменной божественной сущности души, показав возможность направленного изменения психической деятельности в результате изменения условий внешней среды';

«У животных способность к сознательным, планомерным действиям развивается в соответствии с развитием нервной системы и достигает у млекопитающих уже достаточно высокой ступени».

<Ф. Энгельс

Уществование психических способностей у животных является, пожалуй, беоспорным для большинства людей.

Разве будет кто-нибудь сомневаться в уме, догадливости, хитрости своей домашней собаки или кошки? Об этом же можно услышать среди любителей лошадей. Все эти животные, по отзывам их хозяев, понимают их речь, обижаются, обманываются и т. д.

Возьмем все эти определения: ум, понимание, догадливость, обида, обман и другие, безотносительно к тому, о ком шла речь выше. Придется признать, что здесь были упомянуты основные психические процессы и состояния, которые нам известны прежде всего на основании личного опыта и переживаний. Мы должны были бы признать таким образом, что нет никаких различий в психических процессах, протекающих у человека и животных. Но будет ли правильным такое заключение? Мы имели уже случай, касаясь выше теории Дарвина, убедиться, что все живое в мире постепенно развивается, достигая все высших и высших ступеней эволюции.

Этот закон распространяется и на те функции нервной системы, которые связаны с так называемыми психическими процессами.

В главе, посвященной изложению вопроса об инстинктах, мы постараемся по возможности разъяснить это.

Эволюционируют все функции организма, значит, развиваются, изменяются и психические способности животных. Наделение животных, хотя бы и достигших высокого уровня развития, способностью к осуществлению психических функций, известных у человека, как самого высшего существа, неправильно. Это значит отдавать дань тому несовершенному этапу развития науки, когда человек, не умея разобраться в сложных подчас особенностях поведения животного, переносил на него все то, что он знал о психике на основании наблюдений за самим собой.

Хотя такая позиция, приводящая к отождествлению психических реакций кошки или собаки с человеком, и не оправдывается научно, она вместе с тем прочно укоренилась в быту.

Причиной этого является история развития научных воззрений по этому вопросу.

Еще в период зарождения первоначальных научных знаний о явлениях душевной деятельности в этом вопросе наметились два противоположных подхода.

Демокрит свыше двух тысяч лет тому назад пытался создать материалистическое представление, считая, что душа и ее деятельность есть результат движения особо тонких и совершенных частиц материи.

Почти одновременно с этим Платон развивал прямо противоположное учение. Душа в его понимании являлась бессмертной, нематериальной сущностью, отличающейся от телесной материи. Душа не связана в одно целое с телом и может отделяться от него.

Мы говорим сейчас об этих давно минувших этапах истории изучения душевной деятельности, чтобы напомнить, что уже в далекой древности два подхода в этой области — материалистический и идеалистический — были сразу же противопоставлены друг другу. По представлениям древних, между процессами душевной деятельности животных и человека не было ничего общего. Греческий философ Аристотель впервые выдвинул учение о трех ступенях душевной деятельности — растительной, животной и разумной. Первая была отнесена к растительному миру, вторая оставалась уделом животных, и только человек был наделен разумом и разумной душой.

Надо отдать должное Аристотелю, .который пытался провести мысль о развитии. и совершенствовании душевной деятельности. В этом нельзя не видеть прообраз исторического метода в изучении нервной деятельности. Однако сразу же обозначились и порочные стороны этого учения.

Декарт, крупнейший философ, естествоиспытатель XVII века, заострил недостатки схемы Аристотеля и 'выдвинул учение о том, что животное способно лишь на реакции машинного типа, человек же существо, наделенное разумом. Учение о ма - шинности животных не соответствовало фактам, которые всякий мог видеть даже в домашних наблюдениях. Именно поэтому такая механистическая точка зрения на поведение животного утеряла авторитет для многих исследователей.

В виде своеобразной реакции на это стало складываться зоопсихологическое направление в науке. Его сторонники настаивали на том, что животные наделены душой так же, как и человек. Но при этом возникали естественные трудности в авязи с вопросом о том, какими же путями можно изучать душу животных, особенно когда речь шла о душе червя парамеции и других низкоорганизованных или простейших животных.

Зоопсихологи отвечали, что способ изучения, применяемый ими, заключается (в наблюдении за теми или иными внешне проявляющимися изменениями в поведении животных. и в последующем объяснении причин этих. изменений на основе сравнения психических особенностей человека и животных.

Мы видим, таким образом, стремление узаконить субъективный метод изучения как научный прием исследования, против чего, как уже было показано, с абсолютной решимостью и непримиримостью восстал творец объективного метода наблюдений И. П. Павлов.

Изложенное показывает, что метод условных рефлексов Павлова не совпадал ни с одним направлением, бывшим до него. Каждое из них: или отождествление животных с машиной, или, наоборот, отождествление животных с человеком не отвечало действительности. Наличие у животных психических способностей, достигающих известного уровня, не вызывало при внимательном наблюдении за ними сомнений, поэтому для науки возникала задача — найти прием исследования, который исключал бы необходимость пользования собственными психическими переживаниями (субъективный метод) и вместе с тем позволял бы изучать психику, не отрицая субъективных состояний.

Такими возможностями обладал созданный Павловым метод условнорефлекторного исследования психических функций животного.

Было бы ошибочным утверждать, что Павлов отрицает психическое, полностью отождествляя его с физиологическими процессами. Такая точка зрения вообще в истории науки существовала. Ее пропагандировали некоторые немецкие и американские ученые, утверждавшие, что психологии животных не существует и не может существовать. Павлов тоже считал, что зоопсихологии как отдельной науки не может быть. Однако поводы к такому заключению у названных зарубежных ученых и у Павлова были совершенно противоположны. Первые считали, что психика присуща только человеку. Этим самым они поддерживали идеалистические взгляды на то, что между человеком и животным в отношении их психических способно' стей существует ничем не заполняемый разрыв.

Павлов не только не отрицал, но вполне определенно «признавал психические функции и состояния. Он подчеркивал, что психическое — это - первое, с чем всегда человек сталкивается. Суть расхождений заключалась в другом. Зоопсихологи считали правомерным объяснять поведение амеб, червей; рыб и других животных, исходя из наличия у н. их ума, радости, благородства и других человеческих способностей. Павлов вопреки этому последовательно требовал объективного анализа, не зависящего от внутренних состояний и - переживаний человека. Такова сущность расхождений в .подходе к психическим явлениям зоопсихологов и Павлова, отрицавшего право на существование зоопсихологии как науки. Обратимся теперь к основным результатам по изучению психики животных, полученным с помощью объективных способов, разработанных Павловым.

Из всего очень большого материала, собранного в опытах над обезьянами, мы изложим лишь некоторые из тех, которые были проведены под личным наблюдением И. П. Павлова.

Опыты проводились с помощью специально устроенного ящика. Внутри ящика помещалась на виду у обезьяны какая - либо приманка, и боковая дверца его захлопывалась. Верхняя выдвижная крышка ящика имела прорез. (На рисунке представлен треугольный прорез, однако, заменяя крышку, можно было поставить также круглое или квадратное отверстие). Около обезьяны размещали палки трех сортов: трехгранные, круглые и четырехгранные. Если палку, соответствующую форме отверстия крышки ящика, ввести в отверстие — боковая дверца открывалась вследствие нажатия на рычаг, расположенный внутри ящика — обезьяна могла получить пищу. Таким образом, опыт позволял установить способность обезьян выбрать нужную для решения задачи палку. Как же эта задача решалась обезьяной?

Вначале обезьяна схватывала любую палку, из лежавших перед ней, и пыталась просунуть ее в отверстие крышки. Если это не удавалось, животное хватало другую палку и повторяло попытку всунуть ее в отверстие. Так продолжалось до тех
пор, пока обезьяне не удавалось взять ту палку, которая открывала дверцу. В следующие дни эти опыты повторялись. Обезьяна - скорей и скорей находила нужную палку. Наконец она приобрела умение сразу же выбрать из всех палок именно ту, которая открывала дверцу.

Относительно того, чем руководствовалась обезьяна, совершенствуясь в выборе палок, можно было сделать следующие предположения: либо обезьяна научилась соотносить форму палки с формой отверстия в крышке, либо зрительные, кожные, мышечные раздражения, возникавшие от взятия нужной - палки, закреплялись как сигнал правильного выбора.

В последнем случае должен был возникнуть обычный условный рефлекс, то есть связь между ощущениями (взятие палки и последующее подкрепление этого получением пищи). Что касается первого предположения, следовало ожидать возникновения более сложной реакции. В этом случае должны были бы вступить в связь два ряда раздражений, непосредственно не подкреплявшихся пищей. Одним из них была форма отверстия в крышке, другим же являлась форма палки. Прежде чем не установится эта связь, животное не получало пищи. Вторая форма реакции хотя и имеет также условнорефлекторную природу, но ввиду ее сложности должна быть отнесена к ряду так называемых ассоциаций.

Этот вопрос был решен не зоопсихологически, то есть не путем объяснений, а с помощью опыта. Форма отверстия в крышке была изменена. Вместо круглого была вдвинута крышка с треугольным прорезом. Выяснилось, что, несмотря на это, обезьяна по-прежнему брала нужную для бывшего отверстия круглую палку.

На основании этого был сделан вывод, что в основе достигнутого обезьяной навыка лежал условный рефлекс наиболее простой формы. Исключало ли это возможность образования ассоциаций? Для ответа на такой вопрос требовались допол
нительные опыты. Стали производить частую смену отверстий •ящика в. течение нескольких месяцев. В результате этих опытов обезьяна научилась безошибочно выбирать палку, соответствующую отверстию.

Таким образом было выяснено, что и более сложные условнорефлекторные связи типа ассоциаций могут образовываться у обезьян.

Дальнейшие наблюдения позволили выяснить, что наряду с описанными элементарными ассоциациями обезьяны способны устанавливать и более сложные формы их. К таким относятся цепи ассоциаций, или, как называл их И. П. Павлов, ассоциации ассоциаций.

И. П. Павлов считал, что «наша умственная деятельность главнейше основана на длинной цепи раздражений, на ассоциациях». Необходимо было для сравнения умственной деятельности обезьян и человека произвести опыты, выясняющие способность обезьян образовывать цепные ассоциации.

Результаты их были совершенно определенны. Рафаэль (одна из человекообразных обезьян, бывших под наблюдением И. П. Павлова) научился открывать, пользуясь соответствующим ключом, двери в своей комнате; он научился гасить огонь, преграждающий путь к пище, заливая его водой. Были повторены с положительным результатом опыты одного из зарубежных исследователей, которыми подтвердилось, что Рафаэль, как и другие обезьяны, может научиться доставать высоко подвешенную приманку, составляя из разбросанных кубических ящиков пирамиду и влезая на нее.

Приведем описание опыта, сделанное сотрудником И. П. Павлова Э. Г. Вацуропроизводившим вместе с ним наблюдение над Рафаэлем и его сестрой Розой.

«Над широкой площадкой вольеры висит на высоте 4 м от земли, покачиваясь от ветра, гроздь винограда. Рафаэль видит ее через окно лаборатории, но выходная дверь заперта. Обезьяна бежит в одну из комнат, находит подходящий ключ и открывает дверь, ведущую в помещение, непосредственно прилегающее «к летней вольере. Здесь Рафаэль наталкивается еще на одно препятствие: ящик с огнем, преграждающий ему путь к выходу в вольеру. Повернув кран бака, помещенного над пламенем, обезьяна заливает огонь и выходит в вольеру, в разных местах которой разбросаны кубические ящики. Единственный -способ достать подвешенный виноград — сооружение вышки. Рафаэль берет наибольший ящик и устанавливает его непосредственно под висящей приманкой. Последователь-

1 Э. Г. Вацуро. Учение И. П. Павлова о высшей нервной деятельности. М., Учпедгиз, 1955.

Но, в порядке убывающей величины, «ставит ящик на ящик и, сделав высокую пирамиду, влезает на нее. Цель достигнута, и, оставаясь на вершине, обезьяна съедает виноград».

Были выполнены также и другие опыты, когда обезьяне предлагалась задача подтянуть к клетке положенную перед нею пищу. Для осуществления этого обезьяна располагала несколькими отрезками бамбуковой трости. Они были разного диаметра и длины.

Однако можно было их соединить в определенной комбинации и с помощью этой удлиненной бамбуковой палки достать приманку.

Большой интерес представляли опыты на двух плотах. Воспользуемся снова описанием их, приведенным в книге Э. Г. Ва-Высшие животные легко овладевают слож - цуро: «Жаркий летний ными двигательными навыками.

День. На озере в 15 —

20 м от берега и на расстоянии 5 м друг от друга установлены два плота. На одном из них лежит Рафаэль. Ему жарко. Он все время меняет положение, подставляя под солнечные лучи то бока, то грудь. Время от времени обезьяна опускает в озеро руку и опрыскивает себя холодной водой. Иногда она поднимается, садится на край плота и черпает воду стеклянной банкой. В это время к плоту подплывает лодка с экспериментатором, который ставит на него заряженный «аппарат с огнем» и кладет связанные бамбуковые шесты (ими Рафаэль обычно пользуется для перехода с одного плота на другой).

Затем лодка подходит к соседнему плоту: здесь устанавливается бак с водой. Обезьян’а некоторое время смотрит на огонь, затем на фрукт, виднеющийся в отверстии аппарата. Так проходит 3—5 секунд. Но вот Рафаэль встал, держа в левой руке банку. Подойдя к краю плота, он берет правой рукой бамбуковый шест и пытается перекинуть его на соседний плот. Операция не удается — мешает банка. Переложив ее из руки в ногу, обезьяна удачно перекидывает шест на другой плот, переходит на него, наливает в банку воду из бака и, вернувшись обратно, пытается залить огонь. Воды не хватает. Рафаэль вновь переходит на плот с баком, опять набирает в банку воду и, наконец, заливает огонь в аппарате».

Результаты этих интересных опытов позволяют, сделать два вывода. Во-первых, становится несомненной способность обезьян образовывать длинные цепи ассоциаций в виде сменяющих друг друга условнорефлекторных связей. Не приходится удивляться тому, что у многих, наблюдавших эти опыты, складывалось впечатление о сознательности и продуманности действий обезьяны Рафаэля.

Вместе - с тем должен был возникнуть вопрос: почему Рафаэль, хорошо умевший черпать воду из озера, совершал сложные действия перехода с плота на плот, чтобы налить воду из бака. Казалось, можно было бы поступить умней, то есть начерпать воды из озера и залить огонь. Этот вопрос является коренным для сравнения ума обезьян и человека.

Вместе с тем ответить на него в связи - с современным состоянием науки нетрудно. Мы выясним ниже условия происхождения мышления человека, возникшего у него на основе развития функций второй сигнальной системы (речь и общение с помощью языка). Этим высочайшим достижением в эволюции психики обезьяны не обладают. Приведенные факты отчетливо свидетельствуют об этом. Из них ясно, что обезьяна,, манипулируя с водой и правильно, целесообразно используя ее для заливания огня, вместе с тем лишена общего (абстрактного) представления о воде как таковой.

Вода выполняет для нее роль лишь совершенно конкретного раздражителя. В этом смысле абсолютно самостоятельно' выступает в сознании животного вода в баке, заливающая огонь, вода в озере; которой животное смачивало тело, вода, которая может в виде дождя упасть на землю, и т. д.

Для обобщения всех этих фактов из области понятия о воде потребовались миллионы лет эволюции психики животных и появление человека — единственного представителя животного мира, оказавшегося способным к подобным обобщениям.

Основныеиусловия для этого будут указаны ниже.

Ф. Энгельс создал учение об очеловечивании обезьяны в результате трудовой общественной практики и возникшей в связи с этим звуковой речи.

Н. Н. Ладыгина-Котс, одна. из пионеров научного исследования умственных способностей обезьян, выполнила специальные опыты, имевшие целью выяснить, в какой мере может быть достигнута высшими обезьянами способность 'К трудовым действиям.

Наблюдения проводились над макаками. Обезьянам предлагались различной сложности двигательные задачи по отмыканию различных запоров, установленных на дверце клетки: простого крюка, комбинации их, различных щеколд. Стимулом к работе обезьян являлся прикорм, помещавшийся в запертой клетке. Комбинации запоров .доводились до высокой сложности, включая, например, восемь жрюков, самозамыкающиеся щеколды, штифтовые задвижки и др. Автор специально останавливается на вопросе о роли трудовых актов в процессе работы обезьян.

Вспоминая слова Маркса о том, что «в конце процесса труда получается 'результат, который уже перед началом этого процесса имелся идеально, т. е. в представлении работника», Ладыгина-Котс приходит к заключению, что совершенные обезьянами действия не являются трудовыми актами. Действия обезьяны «...узко-тупо-специально ограничены по сфере и по масштабу своего выявления» К Это и выражает отсутствие представления о целях работы, которые превращают ее, как указывал Маркс, в трудовой процесс.

В упомянутых выше опытах, проводившихся И. П. Павловым над Рафаэлем и Розой, также были включены задачи изучения вопроса о том, могут ли обезьяны создавать орудия труда.

Результаты их показали, что этой способностью обезьяны не обладают. Все это доказывает, что в основе поведения обезьян лежат закономерности условнорефлекторной деятельности, которые в зависимости от усложняющихся воздействий внешних раздражений могут приобретать чрезвычайно сложные формы. Однако развитие высшей нервной деятельности обезьян остановилось на уровне первой сигнальной системы. Причиной этого явилась неспособность обезьян к производству орудий труда. Превращение палки, которой пользовалась обезьяна для самообороны, в орудие для вспашки земли было ей недостаточно. Ее мышление осталось на уровне конкретных образов и было лишено возможности перейти к абстракции и обобщению.

Среди многих распространено убеждение, что животные понимают человеческую речь. Действительно, факты показывают, что собаки или лошади, как и другие животные, выполняют поручения и приказания, выраженные в словах. или фразах, так точно, *как они знают свои клички. Однако анализ таких случаев «понимания» речи показывает, что дело заключается не в содержании самого слова, а в определенном сочетании звуков, составляющих слово, и интонации, связанной с его произношением. Если подобрать даже бессмысленное, но созвучное звукосочетание. и произнести его в той же интонации, животное ответит на это теми же действиями, какими оно реагировало на истинное слово. Ничего,

1 Н. Н Ладыгин а-К от с. Приспособительные моторные навыки ма как. М., Ю28, стр. 324.

Кроме условных рефлексов, образующихся на сложные звуковые сочетания, в «понимании» животными речи не имеется. Надо напомнить, что высшие животные могут образовывать весьма сложные и тонкие условные рефлексы на самые различные сочетания звуков, интонации, жесты человека и даже на его мимику.

Из всего этого и складывается «понимание» речи животным. Любопытно, что по традиции при дрессировке собак часто пользуются иностранными словами, к тому же искаженными в произношении. Попробуйте,' спросите дрессировщика, что означает то или другое произнесенное им слово — в ряде случаев вы не получите ответа. Он и сам не знает, что такое «куш» и «апорт» и т. д. Однако собака точно ляжет или принесет закинутый предмет при произнесении этих команд. Нельзя же утверждать, что собака понимает эти слова, если сам дрессировщик не знает перевода их на русский язык и„ значит, их не понимает.

Сказанное полностью относится и к разговору попугаев, ворон и других «говорящих» птиц. Бесспорно, что функция - звуковоспроизведения и подражания у некоторых из них достигает высокого совершенства. Однако несомненно, что никакого понимания произносимых слов и фраз не имеется даже в. малейшей степени. Другое дело, что затверженную попугаем фразу можно, закрепить как условный раздражитель. Например, если попугай затвердил какое-либо бранное слово, можно, причиняя ему во время произношения этого слова боль* образовать условный рефлекс. В результате, это бранное слово ассоциируется с болевым раздражением. Попугай сможет впоследствии, при причинении ему боли, «ответить» бранью. Подобные случаи производят полное впечатление «сознательности разговора» попугаев и порождают убеждение о способности их к действительному разговору.

Из сказанного не нужно делать неправильного вывода 0‘ том, что различные звуки, издаваемые животными, не связаны с их психическими состояниями. Наоборот, известно по множеству наблюдений, что разнообразнейшие звуки служат определенными средствами общения для животных.

Достаточно сослаться на сигналы вожака стаду о приближающейся опасности, крики самки, созывающей детей, крики - птенцов, просящих пищи, чтобы заметить определенную' связь издаваемых животными звуков с их психическим состоянием. Если же эти звуки чем-либо подкрепляются, то они вскоре же становятся сигналами приспособительного поведения животных.

В последнее время удалось точными научными приемами исследования зарегистрировать различные звуки, издаваемые

В разных жизненных условиях обезьянами. Эти голосовые реакции несомненно различны и связаны с психическими состояниями животных.

Однако эти звуки ни в коем случае не могут быть названы речью, которая, как уже подчеркивалось, доступна только человеку и возникла как результат очеловечивания обезьяны в- трудовой общественной практике. Это заключение является ответом на поставленный в начале главы вопрос.

Итак, мы не отрицаем наличия у высших животных известного уровня психических способностей и мышления. Однако - мышление животных ограничено, оно остается в основном в- рамках конкретно-образного, чувственного мышления. Животные не способны делать сопоставления, отвлечения и обобщения. Иными словами, они не способны « образованию понятий.

Высшее мышление, то есть мышление понятиями, доступно - только человеку, так как только человек обладает звуковой речью, а каждое слово — это уже обобщение и понятие.