ПЕРВОЕ ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКОЕ ИЗДАНИЕ ПО ПСИХОЛОГИИ МОТИВАЦИИ НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ

А.Б. ОРЛОВ

Москва

Хекхаузен X. Мотивация и деятельность: В 2 т. М.: Педагогика, 1986.

Есть книги, представляющие собой подлинные вехи в становлении отдельных разделов психологического знания. Публикация на русском языке книги известного психолога из ФРГ Хайнца Хекхаузена «Мотивация и деятельность» является именно такой вехой в развитии отечественной психологии мотивации. До настоящего времени не было переводов работ, дающих сколько-нибудь полную и достаточно детализированную картину развития и современного состояния зарубежной психологии мотивации. При этом отечественные исследования в данной области (работы Л.И. Анциферовой, В.Г. Асеева, Л.И. Божович, Б.В. Зейгарник, А.Н. Леонтьева, П.М. Якобсона, М.Г. Ярошевского и других) не могли, конечно, восполнить в должной мере отсутствие переводной литературы. Обычно в них анализировались устоявшиеся теоретические системы (психоанализ, теория поля, теория самоактуализации и т.п.) и гораздо менее полно и систематично излагались методические подходы, методики исследований и конкретные экспериментальные данные. Издание на русском языке книги X. Хекхаузена устанавливает прямой и непосредственный контакт с зарубежной психологией мотивации и тем самым ставит предел «домашнему» этапу развития данной ветви психологического знания в отечественной науке.

Содержание книги X. Хекхаузена — более 60 печатных листов плотного научного текста, изобилующего таблицами, графиками и схемами,— невозможно сколько-нибудь полно представить в краткой рецензии. В силу необходимости мы укрупним это содержание в четыре блока: теория, методология, экспериментатика и перспективы.

Теория. Название книги является, как правило, ее концентрированным резюме. К сожалению, русский перевод «Мотивация и деятельность» неточен и с формальной, и с содержательной точек зрения. Реальная область психических явлений, анализируемая автором книги, более адекватно (во всяком случае для советского читателя) задается названием «Мотивация и действие». В самом деле, если мы рассмотрим те ограничения, которые сам автор налагает на предмет своего анализа — детерминацию поведения человека, то обнаружим, что за скобки анализа выносятся как вопросы структуры и механизмов активности, так и все проблемы, связанные с непроизвольной (нецелевой) детерминацией поведения. Иначе говоря, осуществляется определенная редукция предмета исследования: детерминация деятельности (активности, поведения) сводится к детерминации действий (поступков, отдельных произвольных поведенческих актов). Данные ограничения неизбежно отражаются и на другом полюсе названия книги — на понятии «мотивация». Определяя мотив как «желаемое целевое состояние в рамках отношения «индивид — среда», а мотивацию как «процесс выбора между различными возможными действиями» (т. 1, с. 34), автор стремится дать в книге сугубо когнитивистскую трактовку всех мотивационных процессов и феноменов: мотивационные конфликты понимаются как конфликты между различными целями, основная ситуативная мотивационная переменная — как субъективная вероятность достижения успеха действия (Рs) и, в конечном счете, мотив в целом — «не как суммарное, раз и навсегда фиксированное личностное свойство, но как система релевантных мотивации когнитивных процессов» (т. 2, с. 195; курсив везде наш.— А. О.). Вторая существенная особенность определения предмета исследования (помимо его содержательной и когнитивистской редукции) заключается в позитивистской трактовке основных понятий психологии мотивации как «гипотетических конструктов», характеризующих не столько объективную действительность, сколько познавательную активность самих психологов-исследователей. При такой трактовке онтологический аспект предмета исследования как бы перестает существовать, а сам предмет полностью отдается во власть произвольной познавательной активности: любые предлагаемые исследователями различения и дифференцировки оказываются оправданными, если они операционально определены.

Первые пять глав книги реконструируют историю развития зарубежной (преимущественно англоязычной) психологии мотивации. Генез, основные положения и взаимосвязь мотивационных теорий первой половины XX в. (см. т. 1, рис. 2. 4, с. 92) даются в традиционной для зарубежных исследований, можно даже сказать «канонизированной» манере (см., например, аналогичные построения и схемы в работе К.В. Madsen, 1974). X. Хекхаузен последовательно анализирует три основных направления (теоретико-инстинктивное, теоретико-личностное и теоретико-ассоциативное) и пять различных линий (линия психологии личности, когнитивная линия, линии психологии мотивации, психологии научения и психологии активации) в развитии зарубежной психологии мотивации.

Однако традиционная историография является для X. Хекхаузена не просто «путеводителем» для неосведомленного читателя. Она иллюстрирует две важные теоретические посылки автора. Первая из них заключается в том, что психология мотивации развивается как сложный полилог различных теоретических парадигм или, в терминологии автора, «взглядов» при объяснении поведения и локализации его причин. Диспозициональные, ситуативистские, интеракционистские и, наконец, социокультурные (психоэкологические) концепции представляют собой последовательные этапы своеобразной эволюции в познании детерминации поведения. Вторая посылка заключается в вычленении восьми основных проблем психологии мотивации: классификация мотивов, актуализация мотивов, развитие мотивов, измерение мотивов, чередование мотивов во времени, целостность мотивационного процесса, структурированность мотивационного процесса, многообразие мотивационных влияний на поведение. Согласно X. Хекхаузену, объяснительная и прогностическая «мощность» той или иной теории мотивации в значительной степени определяется тем, какой из этапов развития психологии мотивации представляет данная теория и насколько широк спектр мотивационных проблем, решаемых с ее помощью.

Теоретическую позицию X. Хекхаузена можно охарактеризовать как когнитивный многофакторный и предиктивный подход, реализованный интеракционистски ориентированной линией психологии мотивации в рамках теоретико-личностного направления и представленный также работами Дж. Аткинсона, В. Врума, Б. Вейнера и их многочисленных сотрудников и последователей. Как отмечает автор, в работах этого направления «все более прочные позиции завоевывает объяснение поведения как процесса взаимодействия изменчивых ситуационных факторов с относительно постоянными личностными характеристиками» (т. 1, с. 93). Именно этой линии исследований (когнитивному интеракционизму, воплощенному в формализованных моделях целеобразования) были посвящены основные исследования самого X. Хекхаузена и возглавлявшейся им Бохумской группы на протяжении последних 20 лет[1]. Неудивительно, что в девяти из 13 глав рецензируемой книги дается аналитический обзор огромного массива исследований, представляющих многообразные разветвления данной линии в современной зарубежной психологии мотивации.

Определяя авторскую позицию как когнитивный факторный интеракционизм, как нечто качественно отличное от более примитивных диспозиционального и ситуативистского подходов, следует сразу же указать на ее эклектический и формальный характер. Фактически мы имеем здесь определенное противоречие в определении, поскольку диспозициональные и ситуативные переменные (факторы) и в теоретических, и в экспериментальных работах данного направления рассматриваются не как взаимодействующие, но как совместно действующие на поведение. Такой «интеракционизм» (а точнее, акционизм) в действительности не преодолевает схему S—H—R (где Н — гипотетические мотивационные конструкты), остается в рамках многофакторной стимульно-реактивной психологии.

Рефрен теоретических разделов книги — отсутствие единой теории как в зарубежной психологии в целом, так и в более частных ее разделах (мотивация достижения, каузальная атрибуция, внутренняя мотивация и т.д.), принципиальный теоретический плюрализм. Даже само слово «теория» постепенно обесценивается, вытесняется из научного лексикона, заменяется более легковесным, менее обязательным термином «модель». Современная зарубежная психология мотивации — калейдоскоп десятков моделей.

В книге намечены и с разной степенью глубины проработаны четыре плана синтеза знаний, накопленных в современной психологии мотивации: 1) исторический план, давший возможность представить в целом достаточно непротиворечивую и по-своему целостную картину развития, психологии мотивации, 2) план восьми основных проблем психологии мотивации, 3) план объединения трех относительно изолированных областей исследования (достижение, аффилиация, власть), 4) генетический план, позволивший выстроить в онтогенетический ряд (от 1,5 до 12 лет) двенадцать когнитивных показателей (предпосылок) развития мотивации достижения. Каждый из этих планов весьма перспективен, вместе с тем все они — паллиативы, поскольку не затрагивают две основные, на наш взгляд, нерешенные теоретические проблемы когнитивного интеракционизма: проблему преодоления стимульно-реактивной парадигмы и проблему соотношения интеллекта и аффекта (когнитивных и аффективных компонентов единого мотивационного процесса).

Методология. Качественный скачок в развитии исследовательских схем и методов в зарубежной психологии мотивации приходится на 50-е гг. X. Хекхаузен обозначает этот прогресс как переход от интер- к интра-индивидуальному варианту исследования, как переход от актуализации и классификации мотивов к их экспериментальному анализу. Такой прорыв к опытному изучению отдельных мотивационных диспозиций произошел почти одновременно в двух достаточно автономных областях психологии мотивации — в исследованиях тревожности (Г. Мандлер, С. Сарасон, Дж. Тейлор, К. Спилбергер и другие) и мотива достижения (Д. Мак-Клелланд, Дж. Аткинсон, Г. Литвин, X. Хекхаузен и другие). Возникла новая исследовательская схема, соответствующая интраиндивидуальной парадигме, которая постепенно завоевала доминирующее положение в психологии мотивации. Эта схема представляет собой последовательность следующих методических разработок: 1) создание теста, позволяющего диагностировать определенный мотив как дифференциально-личностную устойчивую диспозицию; 3) изучение экстремных выборок испытуемых, различающихся по выраженности данного мотива, в различных экспериментальных ситуациях; 3) выявление актуализированных различными ситуациями дополнительных мотивационных переменных; 4) изучение эффектов действия и взаимодействия диспозициональных и ситуативных мотивационных переменных. При этом отчетливо прослеживается стремление исследователей, с одной стороны, жестко формализовать создаваемые модели мотивации (как известно, исходная формализованная модель мотивации достижения была опубликована Дж. Аткинсоном в 1957 г.), а с другой стороны, расширять исходные модели путем введения в них дополнительных переменных, позволяющих в какой-то мере снять рассогласование формализованной (абстрактной) модели и действительности (так, в частности, уже в 1958 г. тот же Дж. Аткинсон экспериментально фиксирует асимметричность результирующей мотивационной тенденции, противоречащую предсказаниям исходной модели, что служит толчком для создания впоследствии целого семейства так называемых асимметричных моделей мотивации достижения).

В развитии моделей мотивации устанавливается своеобразная цикличность: исходная формализованная модель вступает в противоречие с новыми экспериментальными данными, дополняется новыми промежуточными переменными, вновь формализуется, и... начинается новый цикл развития модели. Этот процесс, который можно назвать прикладной аппроксимацией, ведет к созданию все более дифференцированных («конкретных») и вместе с тем все более формализованных (а следовательно, как это ни парадоксально,— более абстрактных т. е. порождающих еще большее число противоречий с действительностью) моделей мотивации.

Общая методология когнитивного факторного интеракционизма — аналитическая методология; ее основной вектор — от теоретического вычленения и анализа детерминант к их операциональному определению, диагностике и количественному измерению, а затем к экспериментальному варьированию и статистическому ассоциированию отдельных гипотетических мотивационных конструктов (факторов) и их поведенческих эффектов. Вместе с тем в развитии факторного когнитивного интеракционизма довольно отчетливо прослеживается тенденция к освоению нового методологического подхода — «синтетического интеракционизма», в котором исследование поведенческих эффектов совместно действующих диспозициональных и ситуативных факторов уступает место изучению взаимодействий и взаимовлияний самих этих переменных. Сами ситуативные компоненты мотивации оказываются полидетерминированными. Так, атрибутивный анализ показывает, что величина субъективной вероятности успеха действия (основной ситуативной переменной в моделях целеобразования) зависит от субъективной оценки испытуемыми своих способностей и затраченных усилий, а также от трудности задачи, привлекательности ее решения и вероятности случайного успеха и т.д. и т.п.

Таким образом, изучение мотивационных факторов поведения в рамках когнитивного интеракционизма (схема S—H—R) постепенно преобразуется в изучение различных факторов и условий, обеспечивающих в эксперименте контроль над основной ситуативной переменной моделей — субъективной вероятностью успеха действия (см. т. 2, с. 31), т.е. в изучение межфакторных взаимодействий (схема s—Н—r).

Экспериментатика. Данный блок содержания книги представляет, на наш взгляд, наибольший интерес для советского читателя. Прежде всего, здесь обозначен весьма широкий спектр областей экспериментального исследования мотивации. Книга является также ценным источником сведений о различных диагностических и экспериментальных методиках изучения мотивации. Особенно исчерпывающе описаны процедуры исследования мотивов стремления к успеху и избегания неуспеха (т. 1, с. 258—278), диспозициональных и ситуативных детерминант субъективной вероятности успеха в моделях целеобразования (выбора риска) (т. 2, с. 5—59), типов и параметров каузальной атрибуции (т. 2, с. 129—179). Несомненным достоинством книги является весьма полно и тщательно описанная автором разнообразная феноменология мотивационных процессов, большая часть которой не исследована в советской психологии (например, выученная беспомощность, фундаментальная ошибка атрибуции и пр.).

Особо следует отметить высокую культуру представленных в книге экспериментальных исследований. Эту культуру отличает, во-первых, стремление к тщательной дифференцировке психологических факторов, обеспечивающих изучаемые мотивационные феномены; во-вторых, четкое описание наиболее значимых моментов исследований (гипотез, задач, методик, результатов и выводов), каждый из которых может быть при желании восстановлен и верифицирован в повторном исследовании и, наконец, существование единого экспериментального контекста, из которого не выпадает ни одно исследование, в каком бы году, в какой бы стране и по какой бы теме оно ни было проведено (такой единый научный контекст — один из важнейших показателей деятельности подлинного научного сообщества).

Недостатки экспериментального плана книги, как это всегда бывает, лишь продолжения и следствия его достоинств. Они сводятся к отдельным допускаемым автором разрывам в указанном едином экспериментальном контексте. Ограничимся лишь двумя примерами.

Очевидна неполнота (ограниченность) исторических реконструкций целого ряда экспериментальных традиций. Прежде всего это относится к описанию (иногда просто искаженному) преемственности экспериментирования в школе К. Левина (линия Хоппе—Юкнат—Эскалопа—Фестингер-—Сире) и в современных теориях мотивации достижения и каузальной атрибуции (линии Мак-Клелланд—Аткинсон—Хекхаузен—Вейнер и другие; Хейдер—Роттер—Келли—Бем и другие). В рамках этих теорий ведется преимущественно экстенсивная разработка экспериментальных процедур, уточнение, детализация и формализация выявленных ранее зависимостей и фактов. Так, например, сформулированная Дж. Аткинсоном так называемая базовая модель целеобразования, как вынужден косвенно признать X. Хекхаузен (см. т. 2, с. 6), не является оригинальной, поскольку «теория результирующей валентности» С. Эскалоны и Л. Фестингера уже содержала и личностную переменную («мотив», как устойчивую диспозицию, или предрасположенность к достижению успеха или избеганию неуспеха), и дифференциацию «взвешенной валентности» на собственно валентность задачи и соответствующую вероятность успеха или неуспеха. Столь же неполна историческая реконструкция исследований онтогенеза мотивации достижения, которые были начаты в школе К. Левина, а отнюдь не экспериментами М. Уинтерботтом 20 лет спустя (см. исследования генеза так называемых зачаточных, или рудиментарных, форм уровня притязаний в классическом обзоре (К. Lewin et al., 1944).

Другой пример неполноты экспериментального контекста (отчасти отмеченный в предисловии редакторов перевода книги) — явно недостаточная представленность по крайней мере трех тесно ассоциированных с когнитивной психологией мотивации и весьма обширных экспериментальных традиций изучения «временной перспективы будущего» (Нюттен — Лене — ДеВолдер — Ван Калстер и другие), «локализации контроля» (Роттер — Крэндалл — Лефко — Фазе и другие), «шансовых задач и задач на навык» (Коэн — Эдварде — Мель — Физер и другие). Все эти традиции в сочетании с рассмотренными в книге моделями мотивации достижения, аффилиации, власти, помощи, агрессии, а также внутренней мотивации и каузальной атрибуции представляют собой единое «поле» современной когнитивной экспериментальной психологии мотивации.

Перспективы. Как указывает X. Хекхаузен, одна из основных теоретических перспектив в исследованиях мотивации состоит в постепенном отказе психологов от схемы строгого (жесткого) аналитического интеракционизма в пользу схемы нового синтетического интеракционизма, не столько расчленяющего, сколько увязывающего отдельные факторы результирующей мотивационной тенденции в теоретических определениях и моделях, в экспериментальных процедурах и диагностических тестах. Другую перспективу, как считает автор, составляет наметившийся уже в начале 70-х гг. переход от абстрактных эпизодических моделей мотивации к моделям динамическим, позволяющим описывать, объяснять и предсказывать уже не только последовательность действий человека, но и последовательность, чередование во времени его деятельностей (активностей).

Следует, однако, сказать, что без преодоления факторной стимульно-реактивной методологической парадигмы ни синтетический, ни динамический интеракционизм не сможет вывести исследователей из сужающегося тупика прикладной аппроксимации моделей мотивации к действительности, снять обостряющееся противоречие эмпирического абстрактного мышления.

Нам представляется, что основным средством, повышающим «плавучесть» современной когнитивной психологии мотивации, является установление межмодельных связей по следующим взаимосвязанным основаниям. Во-первых, как уже отмечалось, идет разработка моделей, ориентированных на временной план развития мотивации, на учет трансситуативного поведенческого контекста (Рейнор — Аткинсон — Берч и другие). Во-вторых, предпринимаются попытки создания моделей, учитывающих социальный межличностный контекст мотивации и предназначенных для объяснения и предсказания не монологических (достижение), а диалогических (аффилиация, власть, помощь, агрессия) форм поведения (Верофф — Мехрабян, Картрайт — Кипнис, Эпштейн — Шварц, Беркович — Корнадт). В-третьих, можно наблюдать также постепенное осознание необходимости таких моделей мотивации, которые были бы ориентированы на объединение и предсказание качественного развития детерминант поведения. Принципиальное значение имеют здесь исследования взаимодействия различных форм внутренней и внешней мотивации как взаимосвязанных моментов единого мотивационного процесса (Липпер — Диггори — Деси — Круглянски и другие) и исследования когнитивных и аффективных предпосылок мотивации достижения (Хекхау-зен — Роелофсен — Освальд — Вагнер и другие), поскольку в них с наибольшей отчетливостью демонстрируется и качественная динамика мотивационного процесса, и качественная специфика различных мотивационных состояний и их эффектов.

Все перечисленные частные тенденции синтетического, динамического, диалогического и генетического рассмотрения детерминации поведения представляют собой, в конечном счете, различные проявления общей тенденции к ее диалектическому рассмотрению. Другими словами, подлинная перспектива в развитии психологии мотивации заключается в настоящее время в теоретической и методологической реинтерпретации всего массива накопленных данных с позиций «пятого взгляда» на поведение и его причины, с позиций диалектического интеракционизма (Овертон — Ригель — Хольцкамп).

Подводя итог рассмотрению различных аспектов книги X. Хекхаузена, мы сформулируем его в виде нескольких общих вопросов, оценочных суждений и выводов.

Рецензируемая книга — не столько монография, сколько руководство, справочное издание. Несмотря на предельные старания издателей, редакторов и переводчиков, стиль книги подчас тяжел и вязок, текст перегружен и изобилует повторами, а содержание чрезвычайно калейдоскопично. Отсутствие целостной логической структуры текста, а точнее ее недостроенность до уровня четких выводов и широких обобщений создает у читателя представление о том, что современная западная когнитивная психология мотивации — это настоящее вавилонское столпотворение. Типичное резюме в книге — «имеющиеся данные неоднозначны и несогласованы...», конечно же, отражает реальное положение дел, но спрашивается: что калейдоскопично— сама реальность или ее научная рефлексия?

Можно взглянуть на эту проблему с более приземленной, не философской, а экономической точки зрения. В определенном смысле содержание книги представляет собой результат децентрализованного финансирования психологических исследований. Вполне очевидно, что финансирующие организации заинтересованы в получении от психологов вполне конкретных сведений о конкретных фрагментах, частичных функциях человеческого поведения, их интересует поведение реального (т.е. частичного) человека — студента, оператора, покупателя, военнослужащего, спортсмена, менеджера и т.д. в тех или иных конкретных ситуациях. Тому, кто заказывает музыку», нужно знать и предсказывать последовательность действий такого частичного человека в этих ситуациях. Отсюда — чрезвычайно узкий (только через эксперимент) взгляд когнитивной психологии на такие тотальные мотивационные явления и механизмы, как целеобразование, каузальная атрибуция, выученная беспомощность и т.д. Иначе говоря, сама организация финансирования психологических исследований изначально дробит психологическую реальность, делает ее частичной и, следовательно, калейдоскопичной.

Книга представляет собой прекрасный образчик рафинированного эмпирического мышления, последовательно реализующего индуктивный способ построения общих законов. Данный тип мышления — наследие классической психологии, подвергнутый в свое время уничтожающей методологической критике К. Левином, оказывается удивительно жизнестойким, поскольку в конечном счете он адекватен человеческому бытию, сведенному к последовательности целенаправленных действий. Калейдоскопической (дезинтегрированной) реальности адекватна лишь калейдоскопическая (дезинтегрированная) психология. Однако исходная предиктивная установка когнитивной психологии мотивации на объяснение и предсказание детерминации действий человека оказывается явно несостоятельной, когда она распространяется на неаддитивные и саморазвивающиеся жизненные процессы — деятельности, не поддающиеся манипуляции и непредсказуемые. Здесь требуется иной тип мышления (теоретический, диалектический), иная научно-практическая, постдиктивная установка (описать, понять, помочь).

В предисловии к русскому изданию книги Л.И. Анцыферова и Б.М. Величковский упоминают ироническое замечание X. Хекхаузена о том, что в процессе своего развития психология потеряла сначала душу, а затем сознание и рассудок. По-видимому, развитие современной психологии можно рассматривать как процесс постепенного возвращения в нее целостного человека, его «души» и, следовательно, как процесс постепенного возвращения этой науке исходного аутентичного содержания и смысла ее имени. Гуманизация науки (ее теорий и методов, предмета и целей, предпосылок и эффектов) — основной вектор продуктивного развития современной психологии, основной путь интеграции не только калейдоскопичного психологического знания, но и дезинтегрированной психологической действительности, путь к науке, обществу и человеку «с человеческим лицом».