КОНСТРУИРОВАНИЕ И АНАЛИЗ

часто говорю, что западная цивилизация была бы сейчас в своем развитии лет на триста впереди, если бы не тормозилась нашей традиционной системой мышления. Очевидным возражением против такого утверждения является вопрос: почему же те цивилизации, которые не сдерживаются нашей системой мышления, не ушли вперед нас, а, скорее, плетутся в хвосте? На это есть два возможных ответа. Один из них: у других цивилизаций были и есть свои «тормоза». В Индии таким тормозом стало «приятие» существующего мира и приспособление к нему, как это иллюстрирует кастовая система. В Китае развитие тормозилось засильем схоластов и недопустимостью гипотез. В Африке таким сдерживающим фактором могла быть удовлетворенность обществом, которое ставит гуманитарные ценности выше технического прогресса.

Убежден, что тот прогресс, который был достигнут Западом, особенно в технических вопросах, был достигнут благодаря системе «возможности», которая существенно отличается от системы «истины» (хотя последняя и служит стимулом для поиска). Кроме того, я считаю, что прохладный Север был более ориентирован на практические действия, нежели жаркий Юг.

Ярким примером того, что может случиться, когда и культуре происходит смещение приоритетов от ста

Бильности в пользу перемен, служит Япония, где после реставрации Мэйдзи в 1867 году наблюдался поразительно быстрый прогресс. Стремительное промышленное развитие Кореи (сорокакратный рост ВВП в период с 1960 года) — другой пример.

Техническая сторона никогда не была главной стороной западного образа мышления. Она пробивала себе дорогу скорее вопреки преследованиям и забвению. Роджер Бэкон провел последние пятнадцать лет своей жизни в сумасшедшем доме, с потрясающей нелепостью обвиненный в «высказывании новых идей». Это происходило не в каком-нибудь примитивном захолустье, а в средневековой Европе — в Оксфорде, центре интеллектуальной жизни.

Западная философия одержима тем, «что есть», а не тем, «что может быть». Мы одержимы «анализом», уделяя ему слишком много времени в ущерб «конструированию». Этому едва ли стоит удивляться, если учесть, что родоначальниками нашего образа мышления были члены «Банды Трех».

Сократ был озабочен «поиском истины». Вы не придумываете истину, а находите ее. Сократ верил в добродетельность знания, полагая, что все дурные поступки объясняются лишь невежеством. Если донести до людей голую правду, то они будут вести себя добродетельно. Чтобы содействовать добродетели, не надо конструировать какие-то прагматические правила поведения, надо лишь отыскать «истину». Сократ пытался найти истину с помощью индукции. Рассматривая множество примеров, он надеялся экстрагировать из них «истинное определение». Как я уже упоминал, это несколько отличается от примера с группой ученых, пытающихся выработать правила грамматики. В какой-то момент им приходится правила «придумывать», «конструировать», опираясь на то, что было обнаружено. Сократ не был готов что-либо придумывать, или, во всяком случае, ему этого не позволил бы Платон.

Анализ — весьма ценная умственная операция. Вы берете сложную ситуацию и пытаетесь разобраться в том, что происходит. Из каких факторов она складывается? Как эти факторы взаимодействуют? Это позволяет нам понимать сложные вещи. Это позволяет нам понимать новые вещи. Это позволяет нам предсказывать поведение. Это позволяет нам контролировать ход событий. В процессе анализа мы разбиваем ситуацию на узнаваемые части, на части, которые можно увязать с существующими ячейками. А что в этом плохого? Ничего. Но давайте подумаем вот над чем:

1. Мы стали одержимы анализом и тратим на него слишком много времени, игнорируя процесс конструирования.

2. При расщеплении сложной ситуации на элементы могут быть утрачены важные связи.

3. В процессе анализа рассматривается лишь одна из возможных точек зрения на ситуацию, которая может исключить рассмотрение ситуации с других точек зрения.

4. Анализ присваивает себе открытие «истинного» положения вещей.

5. В ходе анализа могут возникать фиктивные компоненты, которые затем обретают самостоятельную жизнь в новых интеллектуальных «играх».

Совершенно очевидно, что система образования видит свою роль в описании того, «что есть». Высшее образование особенно грешит этим, будучи почти тотально одержимо анализом. Это неудивительно. Строители строят, а «описатели» описывают. Но именно «описателям» принадлежит контроль над образованием и культурой. Поэтому анализ и описание стали доминантными интеллектуальными идиомами. Всякий, кто проходит через школьное и вузовское образование, в конце концов приходит к убеждению, что анализа и описания достаточно. Этого может быть достаточно для работы с тем, «что есть», но не для работы с тем, «что может быть». Поэтому все наши блестящие умы растрачиваются вхолостую, увязнув в мире анализа.

Возьмем обыкновенную бутылку минеральной воды. У нее есть крышечка. Есть отверстие, которое эта крышечка закупоривает. Есть горлышко. Есть «туловище» с приклеенной этикеткой. Наконец, есть дно, позволяющее бутылке стоять прямо. Еще между горлышком и «туловищем» есть перегиб, «плечо». Не должно ли быть также некоей «промежуточной зоны» между «туловищем» и донышком? А еще можно было бы выделить «подплечную» зону между «плечом» и «туловищем». Анализу нет конца, если увлечься этой игрой.

Западная цивилизация в результате многовекового промывания мозгов привыкла верить, что поиска и знания «истины» достаточно.

Вся наша философия и психология, в целом, представляют собой своего рода «игру в анализ». Правильно ли это? В той же мере, насколько правилен подробный анализ бутылки из-под минеральной воды. Необходимо ли это? Наверное, нет. Полезно ли это? Едва ли.

Я уже говорил о том, что психологи одержимы разного рода тестами и классификациями. Они хотят знать, «что есть». Куда меньше внимания уделяется разработке методов перемен, призванных исследовать, «что может быть». Защитники методики вычисления «что есть» скажут, что, прежде чем придумывать, «что может быть», надо в качестве основы иметь представление о том, «что есть». Но в этом случае поискам того, «что может быть», следовало бы уделять, по меньшей мере, столько же внимания с точки зрения выделения грантов, количества публикаций и т. д. Однако этого мы не наблюдаем.

Западная цивилизация в результате многовекового промывания мозгов привыкла верить, что поиска и знания «истины» достаточно. Но истина не растит хлеб, не строит ирригационные каналы, не предлагает новые идеи. Все это требует «конструирования».

Есть разница между измерением, описанием, фотографированием дома и его проектированием и строительством. Можно утверждать, что знание того, «что есть», включает в себя также и знание того, как правильно строить дом. Но если бы это знание было зафиксировано в прошлом, все дома вокруг нас были бы одинаковые.

Нам нужно развивать в себе навыки «строительного» мышления, а не просто полагаться на раз и навсегда данный и никогда не меняющийся учебник по строительству домов.

Сократ верил, что «истина», «справедливость», «нравственность» и т. д. являются понятиями вечными и неизменными. Мы считаем так и по сей день.

11очему? Потому что верим, что они сродни теореме

Пифагора о треугольниках, которая никогда не изменится (пока мы остаемся на плоской поверхности).

«Конструирование» подразумевает не только создание чего-то такого, чего не было раньше. Это может быть и повторение того, что уже существует. Это могут быть случайные проявления творчества, как, например, каракули. Между этими крайностями существует потребность в «конструировании» новых вещей, отвечающих каким-то целям — практическим, эстетическим или просто приятным.

Мы одержимы «анализом», уделяя ему слишком много времени в ущерб «конструированию».

Мы могли бы придумать и создать новое кулинарное блюдо, праздничное мероприятие, гончарное изделие, здание, парк, музыкальное произведение, лучшую судебную или демократическую систему, новую форму организации бизнеса, новую концепцию занятости.

Мы допускаем придумывание в «мире искусства» и в некоторых специализированных сферах профессиональной деятельности, но этой мыслительной операции в обычных школах не учат. В Италии вузы выпускают ежегодно около сорока тысяч архитекторов, хотя потребность имеется только в двух тысячах. В США эту же позицию занимают юристы. Самым популярным факультетом в американских университетах является юридический. Привычки конструктивного мышления, без которых не обойтись архитекторам, позволяют Италии оставаться на переднем крае стиля и моды почти во всех сферах. Привычки же

Юридического мышления порождают общество сутяжников.

Навыки придумывания и конструирования должны развивать в себе не только узкие специалисты, а псе и каждый. Одних только навыков критического мышления недостаточно. Нам нужно придумывать альтернативные способы действия, альтернативные точки зрения на вещи, придумывать решения, выходы из конфликтов и трудных переговоров.

Почему мы поверили в то, что идиомы «поиска» достаточно? Почему мы оставили в таком небрежении идиому «конструирования»? Ответ прост: «Банда Трех», сформировавшая западные привычки мышления, была озабочена именно поиском (хотя Аристотель был несколько практичнее других).

Мы отчаянно нуждаемся в конструировании новых слов. В противном случае багаж слов, уже существующих, будет сковывать нас, не позволяя воспринимать мир по-новому. Я придумал термин «латеральное мышление», который ныне вошел в словари и стал частью общеупотребительного лексикона. Я придумал слово «по», указывающее на провокацию. Хотя «радиус действия» его весьма ограничен. Это очень важное слово, позволяющее нам делать то, что существующий язык не позволил бы делать — использовать провокации и сигнализировать о них. И я уверен, что термин «параллельное мышление» тоже будет подхвачен и найдет широкое применение. Есть также новое слово «вока», о котором мы поговорим в одной из следующих глав. Подобные слова кажутся искусственными и необязательными, пока ближе не познакомишься с тем, что они позволяют делать.

Придумывание является важнейшим компонентом параллельного мышления. С точки зрения традици-

(. 1.1К <244

Онного мышления достаточно идентифицировать ситуацию, и такая идентификация сама подскажет необходимые действия. Достаточно быть правым на каждом этапе, и нужные действия последуют. С помощью параллельного мышления мы обогащаем поле действий возможностями, которые выкладываются бок о бок. Следующий шаг — придумать выход, решение.

В одной из предыдущих глав я указал на то, что традиционный метод решения проблем требует аналитического выявления причин проблемы и последующего искоренения этих причин. Этот метод хорошо работает там, где работает. Но есть проблемы, причины которых отыскать или устранить невозможно. В этих ситуациях приходится, опять же, придумывать выход. Никакой дальнейший сколь угодно глубокий анализ тут не поможет.

Каковы принципы и методы «конструирования» решений? Как это делается? Данная книга не подразумевалась как пособие по конструктивному мышлению. Это достаточно обширная тема, и подходов существует множество. Но все же давайте перечислим некоторые принципы.

1. Иногда параллельное рассмотрение факторов и желаний делает картину настолько ясной, что и выбор действий становится очевиден.

2. Можно попытаться примирить противоречия, трактуя их как провокации и используя для перехода к практической идее метода «движения».

3. Для открытия новых отправных точек и изменения существующих концепций бывает полезно умышленно использовать творческое мышление.

4. Прямая фокусировка на «создании пользы». Нужно определить требуемые полезные качества и затем найти способ обеспечить их.

5. Построить «идеальное» решение и затем отталкиваться от него, двигаясь в «обратную» сторону.

6. Позволить возможностям «самоорганизоваться» в желаемый результат.

7. Использование специальных методов вроде «потокограммы» (см. мою книгу «Водная логика»), чтобы выяснить, как перекликаются разные способы восприятия, и отыскать точки, наиболее восприимчивые к воздействию.

8. Традиционный метод систематической работы, направленной на удовлетворение потребностей и преодоление преград.

9. Метод «большого скачка»: создать новую концепцию (возможно, с применением латерального мышления), а затем постараться модифицировать ее, сделать практичной и приемлемой.

10. Придумать решение, отвечающее высшим приоритетам, а затем попытаться менее приоритетные требования «встроить» в проект.

11. Применить стандартные подходы и адаптировать их по мере необходимости.

12. Метод проб и ошибок, в процессе которого предпринимаемые действия постепенно улучшаются.

13. Создание практичной системы тестирования, позволяющей проверять различные альтернативы (компьютерная симуляция и т. п.).

14. Использование методов типа «концептуального веера» (см. мою книгу «Серьезное творческое мышление»),

15. Попытки бросить вызов отправным точкам, границам, предположениям, возражениям и т. д., поставить их под сомнение.

При всей возможной полезности перечисленных методов еще более важным является все же фундаментальная направленность на «конструирование». Проверяя экзаменационные работы студентов и школьников, я был поражен тем, насколько сильны они в анализе и насколько слабы в разработке практических действий. Этому нечего удивляться, если учесть, как мало внимания уделяет этому система образования. Даже в медицинских институтах основной упор делается на диагностику болезней. Разработке же методов лечения внимания уделяется очень мало. Это связано не с тем, что методы лечения постоянно меняются и могут устареть к тому времени, как студент получит диплом врача (что вполне справедливо), но с существованием подспудной убежденности, что достаточно правильно диагностировать болезнь, а лечение последует автоматически. В будущем все это изменится. Мы поймем, наконец, что такого понятия, как стандартные методы лечения, не существует и что каждый пациент требует индивидуального подхода. И даже индивидуальное лечение будет иметь разные фазы. Лечение — это не стратегия, а автоматическая реакция на стереотипный диагноз.

Без конструктивного мышления мы можем лишь стандартным образом решать стандартные проблемы. Анализ — это попытка превратить новую ситуацию в стандартную, с которой мы знаем, как справиться. Вот почему мы, как правило, действуем столь малоэффективно, когда сталкиваемся с новыми ситуациями (как при конфликтах, разгоревшихся после крушения Советской империи).