Но как внутренние структуры обретают свои синтаксические и семантические характеристики? По Фо- дору, естественный язык усваивается при помощи языка мышления, который является врожденным для человека. Но как используются внутренние предложения и как они понимаются? Предложения естественного языка усваиваются нами благодаря тем механизмам перцепции, которые у нас есть, в том числе когнитивным механизмам, о которых писал Фодор. Но какова их роль в понимании внутренних предложений? И что означает в данном случае само понимание?

Чтобы ответить на эти вопросы, Джерри Фодор предлагает модулярную теорию, предполагающую трехчленную типологию когнитивных механизмов. Она состоит в следующем: органы чувств человека содержат датчики, которые реагируют на внешние раздражители и посылают информацию о них в виде нейронного кода. Затем в действие вступает модуль систем ввода. Данные с датчиков обрабатываются этой системой ввода. Результат обработки передается в центральный процессор — средоточие высших когнитивных процессов. Предложенное Фодором трехчленное деление противоречит более ранним представлениям когнитивной психологии, согласно которым не существует резкого различия между перцептуальными процессами и центральными когнитивными процессами.

Датчики — это своеобразный интерфейс между символическими процессами и внешним миром. Они находятся на границе сознания и внешнего мира. Входной импульс в датчиках — это некоторая физическая энергия, на выходе мы имеем символ. Здесь имеет место один тонкий момент: граница между датчиками и системой ввода одновременно является границей между процессами, требующими физического описания, и процессами, требующими вычислительного описания.

Системы ввода специализированы. Не существует единой системы зрительного восприятия, но есть отдельные системы восприятия цвета, формы, человеческих лиц и т. д. Т. е. системы ввода или модули специфичны и работают каждая с определенным типом сти - мульной информации. Фодор, например, считал, что механизмы речевого восприятия нацелены только на конкретный (речевой) тип стимулов. Человек, владеющим английским языком, прекрасно понимает, что в словах bet и pet одна и та же гласная. Это значит, что, если Фодор прав, мы распознаем эту гласную перцептуальным механизмом, который отличен от того механизма, что используется нами при различении визуального изображения. Действительно, акустически различные звуки мы легко воспринимаем как варианты одной и той же фонемы, а языковые различия, которые мы улавливаем, зависят не только от остроты нашего слуха, но и от особенностей нашего родного языка. Так, у англоговорящего человека вызывает затруднение тональная мелодика азиатских языков. Если вычислительный механизм ориентирован на решение определенного типа задач, естественно предположить, что он и адаптирован к данному типу задач. Алгоритмы, заложенные в компьютерные программы игры в шахматы, настроены на анализ шахматных позиций и не могут быть использованы для оценивания, например, футбольных матчей.

Адаптированность, специализированность имеют свои последствия. Если у нас у всех есть общий набор подсистем, ориентированных на решение вполне конкретных задач, можно предположить, что данные подсистемы как бы «встроены в нас» и врожденно специализированы.

Итак, допустим, что системы ввода специализированы и, в некоторой степени, врожденны. Они ассоциируются со специфической, локализованной и структурированной нейронной системой. Самое главное — то, что системы ввода автономны, т. е. они не пользуются информацией из центрального процессора, а центральный процессор имеет только ограниченный доступ к ментальным репрезентациям, которыми оперируют системы ввода.

Системой ввода информация передается в центральный процессор. Последний представляет собой, с двух точек зрения, устройство общей переработки информации. Во-первых, когнитивная переработка в нем инкапсулирована, а источники информации не специфичны. К примеру, открыв глаза и посмотрев на потолок, мы понимаем, что уже настало утро, и это происходит благодаря визуальному модулю нашего центрального процессора, который имеет в своем распоряжении довольно ограниченную информацию. А именно: свет, попадающий на сетчатку глаз, да еще, может быть, самые общие знания о мире. Фодор назвал данное явление изотропностью.

Во-вторых, в центральном процессоре степень подтверждения любой гипотезы зависит от характеристик всей системы убеждений и знаний. Например, не веря ушам своим, я отвергаю мысль о том, что в моем саду поют феи, а не птицы, поскольку допущение о реальном существовании фей очень усложнит мою систему убеждений. Надо сказать, что сам Фодор выражал скепсис относительно возможности разработки хорошей теории центральных процессов.

Инкапсулированные системы, как считал Фодор, дают нам возможность видеть мир таким, каков он есть на самом деле, а не таким, каким мы хотим его видеть. В противном случае, т. е. если бы процессы перцепции не были бы инкапсулированы, по мнению Фо - дора, нам было бы много труднее воспринимать нестандартные ситуации, и эта трудность могла бы стать для нас фатальной.

Фодор — нативист, и в его представлении перцепция изначально уже адаптирована к некоторым самым


Общим структурным характеристикам мира, сведениям о нем, таким, как то, например, что иллюминация вызывает изменения в интенсивности света.

«Гипотеза Фодора порождает множество вопросов о границах между системой ввода и центральной системой. Теоретически и эмпирически трудно установить границу между перцепцией и мышлением. Как экспериментально проверить тезис Фодора о том, что система обработки естественно-языкового сообщения не имеет доступа к фоновым знаниям отправителя сообщения о социальном мире? И все же, несмотря на все проблемы, гипотеза Фодора продуктивна с экспериментальной точки зрения, теоретически обоснована и последовательна. Она важна и с общефилософской позиции, и с позиции создания достоверной теории ментальных репрезентаций»1.

Итак, когнитивная система человека состоит из двух частей — центрального процессора и модулей. Модули — это системы автономной переработки информации, имеющие доступ только лишь к инкапсулированной информации и не принимающие в расчет информацию, существующую в когнитивной системе, внешней по отношению к модулю, каждый из модулей перерабатывает только информацию определенного типа, знания или репрезентации более высокого уровня не модифицируют переработку модулей — центральный процессор для них непроницаем. В отличие от модулярных процессов центральные процессы не инкапсулированы: они имеют доступ ко всей информации системы. Это отличие имеет важное последствие для теории познания. Для Фодора только лишь модулярные процессы доступны научному исследованию: их можно исследовать экспериментально, поскольку они обращаются к информации локальной, а потому контролируемой. Получить же представление относительно центральных процессов можно лишь в результате исследований, имеющих эпистемологический характер. Фодор причисляет к модульным процессам перцепцию и понимание языка, а к процессам центральным — умозаключения.

Поскольку все объекты, события, действия, выступающие в качестве репрезентации, встроены в сложную систему культурных взаимосвязей (а поведенческие модели — в первую очередь), то они не могут рассматриваться вне контекста. Как же совместить представление о модулях, которые перерабатывают объективную, неискаженную культурным контекстом информацию с понятием культурной схемы, являющейся одним из основных понятий когнитивной психологии?

Майкл Коул предлагает такой ответ: информация извне сначала воспринимается модульными системами и подвергается в них первичным преобразованиям. Затем она фильтруются набором культурных моделей, ин - териоризированных человеком в процессе социализации, а затем обрабатывается центральным процессором. Таким образом, «культурные нити» переплетаются с модулями, организуя и переорганизуя контексты их существования, и «центральный процессор» получает культурно-обработанную информацию, а модульные системы, будучи врожденными, запраграмированны на культурную обработку информации. Получается, что любая информация для нашего разума изначально существует в культурном контексте и только само наличие этого культурного контекста делает возможным реализацию нашей системы восприятия[587].

Когнитивные схемы определяют не свойства, присущие объекту, а контексты, в которых встречаются объекты и действия и которые встречаются достаточно часто и потому являются стабильными в памяти.

И Основной вклад Джерри Фодора в антропологию. Теория Дж. Фодора получила значительную популярность в когнитивной антропологии и культурной психологии. С одной стороны, потому, что Фодор развивал в когнитивной психологии идею интенциональной психологии. С другой стороны, Майкл Коул использовал модульную модель Фодора для обоснования понятия контекста, поскольку по Фодору получается, что доставляемая нам датчиками информация проходит через цензуру центрального процессора, которая, в свою очередь, культурно-обус- ловлена, и та информация, которая не укладывается в культурные модели, хоть и воспринимается нашими органами чувств, но не доходит до нашего сознания. С нашей точки зрения, объяснение понятия контекста (структурирования информации в центральном процессоре) не


Является самым прямым путем для объяснения понятия контекста, однако для этнопсихологии в теории Фодора важна идея, что входящая информация подвергается в нашей психике цензурированию, а также, что на момент ввода она разбивается на фрагменты (отдельные модули) и собирается в общую картину только в центральном процессоре, причем некоторые модули могут быть проигнорированы, а информация структурируется так, чтобы соответствовать нашей культурной картине мира.