Культурный плюрализм

Боас исходил из предпосылки, дающий максимальный простор для создания новых теорий и подходов: каждая культура имеет свой собственный уникальный путь развития, то есть исходил из полного культурного плюрализма. Можно сомневаться в том, был ли Боас действительно внутренне убежден в истинности культурного плюрализма, но он использовал его в качестве инструментального средства изучения антропологии отдельных племен, и как показала последующая практика, культурный плюрализм оказался весьма плодотворной методологической предпосылкой для проведения полевых исследований.

«Каждая культура, — писал Боас, — может быть понята только как историческое явление. Мы рассматриваем каждую конкретную культурную форму как целое и пытаемся проследить пути ее развития вплоть до ее сегодняшнего состояния. Изучаемое явление находится в постоянном движении. Мнение о стабильности примитивной культуры не соответствует фактам, всюду, откуда мы имеем подобные сведения, мы видим формы предметов и обычаи в постоянном движении»[15]. Однако это вовсе не обязательно путь прогресса. Культура какого-либо индейского племени, считал Боас, не менее сложна, чем культура развитой европейской нации, и если различие между ними состоит в том, что одна из них имеет письменность, а другая нет, то это не более чем обычное меж - культурное различие. Действительно, многие бесписьменные языки имеют более сложную структуру и более развитую грамматику, чем письменные языки, и нет никаких оснований утверждать, что с течением времени структура языка усложняется, а не упрощается.

Главным тезисом Боаса в научной полемике стало возражение против применения общих теорий и об-

ЩИХ схем при изучении культуры различных племен и народов. «Мы должны понять процесс развития индивидуальных культур, — писал он, — прежде чем сможем попытаться установить законы развития культуры всего человечества». Боас постоянно, на протяжении всей жизни, настаивал на необходимости детального и всестороннего изучения этнологией конкретных культур, ограниченных историко-географических областей, хотя соглашался с тем, что «не это есть конечная цель развития нашей науки».