ПОТРЕБНОСТИ И МЕХАНИЗМ САМОРЕГУЛЯЦИИ

Теперь следует ответить на вопрос, что такое потребность, как нужно толковать это понятие. Во всяком случае, его нельзя считать ни ясным, ни однозначным. Ответ на этот вопрос дадим в несколько этапов. Прежде всего следует подчеркнуть, что потребности нельзя понимать как «духовный» фактор или «жизненную силу». Подобное понимание опирается на более или менее четко выраженные метафизические представления, не имеющие права на существование в современной психологии. Немного пользы принесет также интроспективное понимание потребности как субъективного ощущения желания чего-либо. Проблему эту мы обсуждали при определении понятия «мотив».

Пытаясь понять потребность в соответствии с основами естественных наук, следовало бы рассматривать ее в связи с определенной особенностью живых организмов, называемой одними «способностью к саморегуляции» (Павлов), а другими «гомеостазом» (homeostasis — Кеннон). Еще Клод Бернар выдвинул теорию о том, что характерной чертой живых существ является способность поддерживать постоянство внутренней среды, несмотря на изменения, происходящие в окружающей среде (цит. по: Селье, 1960, стр. 15). К этой идее - близки взгляды Павлова, который утверждает, что для нормального функционирования организма Существенно состояние внутреннего равновесия всех органов, их оптимальное гармоничное взаимодействие. Равновесие это* однако, часто нарушается, так как в организме происходят изменения, связанные с обменом веществ и с изменениями в его внешней среде, такими, как значительное повышение или понижение температуры окружающей среды, опасность со стороны врагов и т. д. К сожалению, до настоящего времени не установлен достаточно точно диапазон процессов, обусловливающих поддержание или восстановление внутреннего равновесия.

В этой связи представляет интерес теория фрустрации Розенцвейга (Хант, 1944, т. I, стр. 379), рассматривающая вопрос о диапазоне внутреннего равновесия у человека. Розенцвейг предполагает существование трех уровней защиты организма от фрустрации. Эти уровни соответствуют трем основным функциональным системам, сдвиг активности которых трактуется (так же как и в данной работе) как колебание внутреннего равновесия организма. Первый уровень — это защита «клеточного» типа, или «иммунологическая», связанная с нарушением деятельности отдельных органов или части ткани организма, например, вследствие местной инфекции. Второй уровень — это защита «автономного» типа, связанная с нарушением всей структуры физиологических процессов организма, регулируемых главным образом вегетативной нервной системой. Третий уровень — это защита «на уровне коры» (е£о - сЫепэе), связанная с нарушением нейропсихической регуляции, вызванным, например, резким изменением внешнего стереотипа или психическим конфликтом. Нарушение в рамках этой системы может привести к неврозу.

Все три уровня защиты внутреннего равновесия индивида тесно связаны между собой, что позволяет в случае неудачной защиты на одном из уровней включаться высшим формам регуляции (интеллектуализация) или низшим (регрессия) до восстановления равновесия. Итак, чтобы удержать организм в состоянии внутреннего равновесия или, другими словами, сохранить постоянство внутренней среды, индивид должен соответственно реагировать на раздражители, нарушающие равновесие. Например, при пониженной температуре окружающей среды необходимо повысить температуру тела (люди хлопают на морозе руками, топчутся на месте, бегают и т. д., чтобы согреться), при недостатке в организме белка или минеральных солей нужно ввести в него соответствующее количество необходимых веществ, добывая их из окружающей среды; требуется обдумывать способы правильного решения психического конфликта, защиты от врагов и т. д. Такое реагирование на среду, дающее возможность организму поддерживать внутреннее равновесие и определенное Розенцвейгом как «реакция на фрустрацию», Павлов назвал восстановлением «внешнего равновесия», а способность удерживать равновесие со средой определил как «способность к саморегуляции» (Павлов, 1951).

Этому примерно соответствует введенный Кенноном термин гомеостаз: «Гомеостаз есть присущая живому организму способность поддерживать постоянство внутренней среды при всех обстоятельствах» (цит. по: Селье, 1960, стр. 15); при этом главный акцент делается на «внутреннее равновесие».

На основе теории саморегуляции нетрудно дать правильное, в данном случае временное определение потребности, свободное от каких-либо метафизических предпосылок. Если мы убедимся, что данный индивид без вполне определенных условий не может нормально функционировать, то есть явно обнаруживается нарушение внутреннего равновесия, мы можем сказать, что индивид имеет объективную потребность именно в этих факторах (таких, например, как определенное количество белка, минеральных соединений или сахара, определенная температура и т. д.). Удовлетворение «потребностей» представляет в этом смысле «цель» саморегуляционной деятельности. Можно даже определить механизм «саморегуляции» как механизм удовлетворения потребностей индивида.

Каждый живой организм имеет какие-то потребности, но понятно, что потребности разных видов различны, зависят от структуры организма и от степени его филогенетического и онтогенетического развития. Разными будут, по существу, потребности простейших и, скажем, рыб, а потребности рыб будут в свою очередь отличны от потребностей человека. Если для нормального функционирования простейших достаточно, чтобы они оказались в водной среде с определенной температурой и насыщенностью соответствующими веществами, то рыбы требуют, кроме того, растительного или животного корма, безопасности от врагов и т. д., а у человека число «потреб - ностных» условий почти бесконечно. В сущности, однако, независимо от сложности и обилия потребностей речь идет об одном: каждый требует тех условий, без которых не мог бы правильно функционировать, то есть полностью использовать свои способности к деятельности и развитию.

Возможно, понятие «потребность» следовало бы еще более расширить. Выводя его из концепции саморегуляции, я сузил значение термина «потребность», ограничив его теми факторами, которые необходимы для поддержания индивида в состоянии нормы, для его нормального

Функционирования. Однадео, как правильно подчеркивает немецкий физиолог Элерт (1959, стр. 408), для живых организмов характерна не только способность к самосохранению, но также способность к сохранению вида. «Каждый индивид,— пишет Элерт,— должен обладать в равной мере как способностью к сохранению себя, так и к сохранению вида, поскольку сохранение индивида без сохранения вида может привести к вымиранию последнего. Однако требования, которые ставят организму самосохранение и сохранение вида, не всегда согласованы...»

Таким образом, у животных также существует «видовая потребность», или «потребность размножения». Чтобы в приведенное понимание потребности включить также видовую потребность, следовало бы расширить значение термина «нормальное функционирование» так, чтобы он охватывал также участие индиЬида в процессах сохранения вида. И этого еще не вполне достаточно. Нормально функционирующий индивид должен иметь соответствующие условия для правильного прохождения фаз развития или должен иметь возможность развития. Следовательно, «нормальное функционирование» — это и правильная саморегуляция в данный момент, и способность к размножению, и правильное развитие, такое функционирование, при котором индивид использует все свои способности (понимаемые в самом широком смысле), находящие применение в данной ситуации.

Из этих рассуждений следует, что потребность в каком-либо объекте У можно определить в самых общих чертах как свойство организма X, основывающееся на том, что организм X без объекта У не может нормально функционировать, то есть получить оптимальную возможность сохранения себя и вида, а также обеспечить собственное развитие [9].

Определяя потребность как «свойство организма», мы не предрешаем еще, какого рода это свойство. Для того чтобы ответить на этот вопрос, требуется дополнительный анализ проблемы.

Определение потребности как свойства организма и личности требует подробного обоснования, поскольку в психологии она чаще всего понимается как процесс, возникающий под влиянием нарушения внутреннего равновесия организма, процесс, направляющий и побуждающий к совершению действий, которые восстанавливают это равновесие. Психологи, определяя таким способом потребность, часто отождествляют ее с «установкой», «напряжением», «позицией», «мотивом», «влечением» и т. д. Для примера приведу несколько наиболее характерных определений. По Камерону (1947, стр. 105), «потребность» — это «состояние нестабилизированного или нарушенного равновесия, проявляющееся обычно в поведении организма как усиливающаяЬя или продолжающаяся деятельность и напряжение». Дефиниция эта примыкает к концепции саморегуляции и включает «потребность^ как определенный процесс в систему механизмов саморегуляции. Аналогично понимает потребность Гольдштейн (1939), определяющий ее при объяснении принципа «самоактуализации» (self-actualization) как состояние известной нехватки, которую организм старается восполнить (о теории Гольдштейна речь будет идти в следующей главе).

Другое интересное определение дает Мак-Киннон (1948, стр. 126): «Потребность есть внутреннее напряжение организма, которое ведет к организации сферы действия организма соответственно определенным стимулам или целям и возбуждает активность, направленную на их достижение».

Определение потребности как известного напряжения, динамизирующего и направляющего деятельность по добыванию того, что необходимо для нормального функционирования организма, очевидно, имеет основания, потому что только так понимаемая потребность позволяет выяснить, как возникают процессы саморегуляции в отдельных конкретных случаях. Зная только то, что необходимо индивиду, нам не удастся выяснить, как получается, что он стремился именно к этому. При вышеприведенном понимании потребности можно выдвинуть гипотезу о том, что под влиянием факторов, выводящих организм из состояния равновесия, возникают определенные внутренние напряжения, направляющие индивида к

Тому, что позволяет вернуть поколебленное равновесие. Вполне понятными становятся тогда интересные наблюдения, касающиеся вытеснения одних потребностей другими. Известно, например, что артист или ученый, захваченные своим трудом, забывают иной раз о сне, о голоде, жажде, не чувствуют холода и т. д. Другой пример. Наркоман — это человек, который не может правильно функционировать без того или иного наркотика. Известно, что такие люди предпочитают отказываться от еды и других необходимых для жизни вещей, если такой ценой могут получить наркотик (Стрельчук, 1949).

Во всех этих случаях можно считать, что данная потребность, например творческая одержимость артиста или жажда наркотика у наркомана, представляет собой очень сильное напряжение центральной нервной системы, напряжение, которое, действуя в соответствии с законом нервной доминанты (Введенский) !, ликвидирует другие напряжения, «стягивая» к себе всю их энергию. Мы можем наблюдать, как вызванная очень сильным напряжением установка подчиняет своим целям всю психическую активность. Возьмем для примера голодного человека. По мере усиления голода мысли его начинают концентрироваться на одной проблеме — добыче пищи (Аткинсон, Мак-Клелланд, 1958). В крайних случаях это стремление может приобрести характер навязчивой идеи, делающей невозможной какую-либо деятельность, не направленную на добывание пищи. Ночью человеку снится еда. Голодный человек видит стол, полный яств, чувствует запах жаркого, свежего хлеба (Богданович, 1948). Познавательные виды деятельности, воображение, память, подчиняются действию механизмов, обеспечивающих удовлетворение этой потребности, в данном случае потребности в пище. Описываемый здесь аспект потребности являлся предметом экспериментальных исследований при установлении иерархии потребностей у животных и был назван напряжением потребности, или просто напряжением (tension). Эксперименты проводились таким способом, что животному, которое стремилось, например, к удовлетворению сексуальной потребности, затруднялся доступ к самке (на полу клетки между ним и объектом желания по-

Мещалась находящаяся под напряжением сеть). Сила тока, необходимая для того, чтобы задержать животное, служила показателем силы напряжения потребности (Уорден, 1931; Мосс, 1924).

Отдавая должное значению, которое для выяснения фактов саморегуляции имеет понятие «напряжение» или другие родственные термины, «влечение» или «установка», можно, однако, серьезно сомневаться в полезности отождествления их с «потребностью». Рассмотрим вначале термин «напряжение», которым чаще всего пользуются психологи при определении потребности. Прежде всего следует обратить внимание на то, что «потребность» является понятием именованным, то есть, говоря о чьей - либо потребности, мы связываем ее € определенной категорией предметов или видов деятельности, направленных на то, что может удовлетворить данную потребность, например с водой, пищей, лицом противоположного пола или — в случае специфически человеческих потребностей — с признанием, сердечностью, знанием и т. д. Между тем состояния напряжения у человека сами по себе не являются именованными, то есть не касаются никаких определенных предметов, не могут, следовательно, направлять поведения, а значит, не заслуживают названия потребности. Это отчетливо видно, например, у новорожденных, у которых нарушения внутреннего равновесия и связанные с этим напряжения выражаются только в общем беспокойстве и недифференцированной, ненаправленной активности.

Понимание напряжения, которое возникает при нарушении внутреннего равновесия, как направляющего фактора, связано с экспериментами над животными (где оно полностью обосновано) и механически переносится на человека. У животных, особенно у низших позвоночных, например рыб, птиц и т. д., а еще более часто у беспозвоночных, например у насекомых, мы наблюдаем, как отдельной особи без всякого научения удается добывать все, что ей необходимо для нормального функционирования. Факты эти объясняются с помощью теории инстинкта, согласно которой механизмы, обеспечивающие удовлетворение потребности, являются врожденными. По мнению таких теоретиков инстинкта, как Мак-Дауголл и Мазур - кевич, инстинкт — врожденная структура, состоящая из трех элементов; гностического (или познавательного), элемента влечения и моторного элемента, действующих как одно целое. Это значит, что состояние, вызванное отсутствием какого-либо важного фактора, например пищи, ведет не только к актуализации влечения (напряжения), но одновременно также и познавательной деятельности, направляющей моторику животного на достижение необходимых ему предметов, в нашем примере — на то, что связано с пищей.

Однако уже у высших позвоночных при удовлетворении потребностей все большую роль играет научение. Как Мак-Дауголл, так и Мазуркевич утверждают, что у этих видов под влиянием опыта так называемые «побочные элементы» инстинкта, гностический и моторный, подвергаются изменениям. Например, животное узнает новые виды пищи и новые способы ее добывания, а также учится распознавать пищу по новым признакам (зрительным, обонятельным и т. д.). Однако у животных побочные элементы инстинкта не исключаются полностью — по мере продвижения по лестнице эволюции они становятся все более пластичными, способными к модификациям под влиянием опыта.

Факты, позволяющие утверждать, что животное умеет без научения находить некоторые предметы, вещества и совершать действия, необходимые для поддержания состояния внутреннего равновесия, склонили многих исследователей к мнению, что возникающее у него напряжение само по себе свидетельствует о направленности на данные объекты и по этой причине заслуживает названия потребности. Я думаю, что этот вывод не обоснован. Направленность у животного определяет не само наличие напряжения (центральный элемент инстинкта), а познавательный элемент. Еще более выражено это у человека. Известно, что у человека гностический и моторный элементы инстинктов или полностью исчезли, или же существуют только в виде рудиментарных функций и в ходе развития остаются подавленными эволюционно более высокими типами деятельности коры мозга, связанными с накоплением опыта (Шуман и Сковрон, 1934).

Человек—«существо привычки», а не «существо инстинкта» (Мунн, 1956, стр. 97), В подтверждение этого тезиса можно привести множество наблюдений. Уже в 1928 году Клара Дэвис экспериментально доказала (в так называемом cafeteria-feeding experiment), что грудные дети старше шести месяцев, которым давали на выбор 30 видов пищи, выбирали представлявшие наиболее подходящую для них диету как с точки зрения калорий, так и витаминов. В кулинарном отношении состав блюд был необычным, в целом же, однако, по мнению Дэвис, он ненамного отличался от рекомендованного врачами, специалистами по детскому питанию (Дэвис, 1928). Последнее обстоятельство кажется особенно поразительным, если учесть постоянные и часто резкие изменения в «научных» воззрениях на питание детей (в двадцатые годы, например, после периода решительного запрещения салатов из сырых овощей, наступил период кормления именно этими самыми салатами, после чего, как известно, пришло время овсяных хлопьев, которые вскоре оказались вредными для усвоения кальция, и т. д.). Существование здорового инстинкта у детей было подтверждено также клиническими наблюдениями, например фактами, когда маленькие дети при недостатке минеральных соединений в организме стараются, несмотря на запреты окружающих, есть древесный уголь из ящика с золой или штукатурку, содранную со стены (Йоншер, 1947).

Взрослый человек в аналогичной ситуации ничем не может себе помочь, заболевает и не отдает себе отчета о причине болезни, пока врач не пропишет ему соответствующие препараты. В его нервной системе, несомненно, существует напряжение, вызванное отсутствием этих необходимых для жизни факторов, больной капризничает, ему все время чего-то не хватает, он чувствует, что он сам не свой, но это напряжение не направлено ни на какие определенные предметы. Нечто подобное мы наблюдаем у женщин во время беременности. Как известно, в этой ситуации физиологические потребности организма подвергаются быстрому изменению, женщина, однако, не знает, чего ей недостает, и не может ничего сделать, пока не приобретет соответствующего опыта, случайно или благодаря помощи врача-специалиста.

Другого рода примерами могут служить обычные факты потребностей, неправильно «осознанных» (Бейли,

1958, стр. 171; Клапаред, 1930, стр. 7), то есть случаи, когда человек, ощущая напряжение, неправильно представляет себе предмет потребности. Иногда благодаря предыдущему опыту организма связанное с голодом выделение пищеварительных соков и спазмы стенок желудка принимаются за боль желудка, вследствие чего индивид не удовлетворяет голода, но, наоборот, воздерживается от еды. В других же случаях напряжение, вызванное отсутствием тех или иных факторов, мы ощущаем как депрессию, хандру, дурное настроение и т. д., не отдавая себе отчета, что, в сущности, речь идет об отсутствии определенного объекта потребности. Бывает и так, что человек, чувствуя напряжение, понимает, что ему чего-то не хватает, но ложно представляет себе объект потребности. Во всяком случае, эти примеры, число которых можно умножить, показывают, что отражение в сознании объекта потребности (это явление естественно назвать желанием) является чем-то иным сравнительно с изменением в организмеу возникшим вследствие колебания внутреннего равновесия и выраженным состоянием напряжения.

Говоря об общем напряжении, разряжаемом при помощи ограниченного числа средств, попытаемся представить такой механизм разрядки.. Возьмем для сравнения аппарат, который для правильного функционирования требует: а) соответствующей температуры, б) определенного количества жидкости и в) сохранения определенного положения. Указатели этих «потребностей» аппарата соединены с общей системой сигнализации — по тревоге должна загораться красная лампочка. Она загорается в любом случае независимо от того, на каком из участков — а, б или в — происходит нарушение. Если, скажем, нарушение произойдет на участке б (количество жидкости), то изменение положения и температуры не поможет. Лампочка погаснет только после добавления жидкости до нужного уровня или после урегулирования обстоятельства, вызвавшего горение лампочки. Однако сам факт включения лампочки (в организме — возникновение напряжения) не несет никакой информации о причине нарушения нормальной работы. Только получив дополнительные сведения — в данном случае путем измерения температуры и определения положения аппарата или методом проб и ошибок, мы можем установить причину нарушения.

Концепция общего, неспецифического напряжения, сопутствующего каждому изменению равновесия организма, не нова. Ее сформулировал Ганс Селье (1960) в своей теории стресса. В его понимании, организм действует аналогично вышеописанному аппарату, а сигнальной лампочкой служит так называемый «общий адаптационный синдром», являющийся в каждом случае реакцией на стресс, или нарушение равновесия организма. Фактором, вызывающим стр'есс, стрессором, могут быть в одинаковой мере повреждение ткани, голод, переутомление или чрезмерное эмоциональное возбуждение. Возникающий адаптационный синдром, который Селье идентифицирует с общим, неспецифическим напряжением, представляет собой форму защиты организма, мобилизацию механизмов, восстанавливающих равновесие. Редукция этого напряжения равнозначна ликвидации стресса; так, в случае стресса, вызванного отсутствием воды, необходимо ликвидировать напряжение путем подачи воды. Хотя Селье и не говорит прямо о проблеме обучения реагированию на стресс и об умении избегать стресса, он много пишет об искусстве жить, основывающемся на учении о стрессорах, факторах, которые вызывают нарушение. Селье пытается выяснить также физико-химические основы общего напряжения и считает, что оно связано с усиленным выделением адреналина и кортикоидов надпочечниками (стр. 342).

Казалось бы, приведенных данных достаточно для обоснования тезиса, что напряжения, возникающие при нарушениях равновесия организма, не являются именованными и сами по себе не могут направлять поведение. Приравнивание направления поведения к напряжению правомерно лишь как мысленное сокращение, применяемое там, где следовало бы долго пояснять проблему научения реакциям, редуцирующим напряжение, и проблему специфики стрессора, вызывающего неспецифическое напряжение. В связи с этим трудно определить «потребность» как «напряжение». Такое определение слишком неточно. Пожалуй, аналогичные трудности возникают и тогда, когда вместо напряжения мы подставляем другой процесс, например влечение, волю и т. д. Единственным выходом из этой ситуации представляется обозначение термином «потребность» не процесса, а только определенной черты, свойства индивида. Поэтому в предыдущем разделе было предложено определение: потребность — это свойство индивида X, проявляющееся в том, что индивид X без объекта У не может нормально функционировать.

Для лучшего понимания этого определения можно сформулировать его иначе: если мы говорим, что X имеет потребность в У (например, в пище), то это означает толь-

По ч}о если У (пища) недоступна для то наступает колебание равновесия системы, которая является основой правильного функционирования X.

При таком понимании мы будем трактовать напряжение как составную часть процесса удовлетворения потребностей. Оно появляется в тех случаях, когда какая - либо потребность не удовлетворена, и вызывает деятельность, могущую привести к ее удовлетворению. Само удовлетворение зависит от знания о предмете потребности, от случайного совпадения обстоятельств и, конечно, от возможности получения предмета потребности.

Во избежание недоразумений следует добавить, что, пользуясь формулировкой «неудовлетворение потребности», я не имею в виду отражение этого факта в сознании как «жажды», «желания» и т. д. Это понятие относится к объективной ситуации, в которой находится индивид.