ГЛАВА 4.ПРОБЛЕМА СООТВЕТСТВИЯ ДОВЕРИЯ К МИРУ И ДОВЕРИЯ К СЕБЕ // § 1. ДОВЕРИЕ КАК ЯВЛЕНИЕ, ИМЕЮЩЕЕ ДВУХПОЛЮСНУЮ ПРИРОДУ

В предыдущих разделах было показано, что понять сущность доверия можно только при рассмотрении этого в более широком контексте, а не ограничиваясь рамками сферы общения людей. Более того, психологический смысл и сущность доверия при анализе его с точки зрения нравственной категории, как это принято в этике, до конца не постигаются. Недостаточным является и ограничение социально-психологическим контекстом, внутри которого доверие рассматривается в психологии. Глубинная, собственно психологическая природа доверия, ограничиваемая описанием лишь наиболее ярко проявляемых феноменологических характеристик, постоянно «ускользает», теряясь в других феноменах межличностного взаимодействия, выступая лишь как фоновое условие их существования, и в результате оставаясь не выявленной.

Доверие как самостоятельное социально-психологическое явление в отечественной психологии специальному анализу не подвергалась. Этой проблеме не только было отведено второстепенное место, его психологический смысл был упрощен и сведен к некоторому одномерному представлению о доверии как отношении (включенному в другие виды отношений либо имеющем некую автономию, не наделенную собственными характеристиками). Все это привело к тому, что в отечественной психологии да и в ряде зарубежных исследований доверие не было вычленено в Качестве самостоятельного предмета социально-психологиче - ского анализа. Однако логика развития психологии, ее методологические основы указывают на то, что неправомерно сводить сущность данного явления лишь к сфере общения людей, так

Как доверие включено в целостное взаимодеиствие человека с миром.

Анализ работ показал, что в различных направлениях психологической науки речь шла о трех самостоятельных областях, где доверие чаще всего называлось в качестве условия существования какого-либо другого явления: это доверие к миру, доверие к другим и доверие к себе. Каждый из этих аспектов изучался обособленно. Доверие к другому изучалось в контексте социально-психологических проблем; доверие к себе выступало предметом психотерапевтических и психокоррекционных процедур; доверие к миру рассматривалось как базовая установка личности, причем психологические механизмы этого явления до настоящего времени не изучались.

Исходя из понимания доверия как специфической формы со - циально-психологического отношения, предшествующего акту взаимодействия человека как с внешним, так и с внутренним миром, доверие необходимо изучать, придерживаясь Б-О парадигмы (в том числе и рассматривая взаимодействие субъекта с другими людьми, так как все 8-0 взаимодействия человека являются социальными).

Впервые выделил доверие человека к миру как базовую установку личности, связанную со становлением идентичности и формирующуюся на самых ранних этапах онтогенеза, представитель американского социального психоанализа Э. Эриксон [340, 374, 375]. Не останавливаясь на анализе его целостной концепции (она получила достаточно полное освещение в отечественной психологической литературе [17, 215, 293], рассмотрим лишь его взгляды относительно доверия к миру как базовой установки личности.

Э. Эриксон считается наиболее компетентным исследователем проблемы изучения целостного жизненного пути личности. Им создана так называемая эпигенетическая концепция развития личности. Основная идея его концепции сводится к поиску таких путей «включения в конкретно-историческую жизнь общества, которые позволили бы ей разрешать свои внутренние конфликты и противоречия, порожденные столкновением ее с социальным окружением на ранних этапах становления» [17, с. 213]. В результате большой психотерапевтической практики американский исследователь выдвинул в качестве одного из главных условий «психического здоровья» личности твердо усвоенный и личностно принимаемый образ себя во всем богатстве отношений личности с окружающим миром и соответствующими формами поведения. Такой образ себя он назвал «идентичностью», или психосоциальной тождественностью личности. По мнению Э. Эриксона, при резких изменениях отношений личности с окружающей средой наступает так называемый «кризис идентичности», в результате

Чего личность вступает в новую фазу развития путем формирования новой личностной идентичности.

Э. Эриксон, будучи представителем психоаналитической ориентации, считает, что переживания детства, связанные с особенностями раннего воспитания, фатально предопределяют поведение взрослой личности. Автор выделяет восемь стадий развития личности, которым соответствует восемь кризисов идентичности, и каждый раз, переживая такой кризис, индивид должен сделать выбор между двумя противоположными отношениями к миру и к себе, чем определяется ход дальнейшего развития личности. Первую стадию, на которой, согласно концепции

Э. Эриксона, происходит выбор между доверием и недоверием к миру, он называет корпоративной, или вбирающей. В основе этой стадии лежит обращение младенца с миром. Основное противоречие этой стадии заключается в том, что ребенок должен сделать выбор между доверием и недоверием к миру. Э. Эриксон придавал огромное значение этой стадии психосоциального развития личности и называл ее «краеугольным камнем жизнеспособности личности» [375, с. 96].

Доверие, по Эриксону, формируется из органической связи ребенка с матерью, а первый индикатор возникновения личностного качества доверия — готовность ребенка без особой тревоги переносить исчезновение матери из поля зрения. Таким образом, доверие к миру автор связывает с возможностью самостоятельного, автономного физического пребывания ребенка. Эриксон выделяет причины, от которых зависит возникновение и дальнейшее развитие базового доверия к миру: «...количество доверия, проистекающего из раннего детского опыта, по-видимому, не зависит от абсолютного количества пищи или демонстрации любви, но, скорее, от качества материальной связи с матерью... Родители должны иметь не только определенные способы управления запрещением и разрешением, они еще должны быть способны репрезентировать ребенку глубину определенного внутреннего убеждения, что их назначение (смысл) состоит в том, что они делают. В этом чувстве традиционной системы заботы о детях должен быть фактор, создающий доверие» [375, с. 103—104].

Поскольку Э. Эриксон принадлежал к психоаналитически ориентированным психологам, с его точки зрения, начало доверия имеет различные определения, но физиологическая сущность «...первой целостности заключается в установлении равновесия между потребностью ребенка получать и потребностью матери давать... Мать должна обращаться с ребенком на безошибочном языке внутренней связи, тогда ребенок сможет доверять ей, миру и самому себе... Только таким образом возникает первое Я, называемое чувством базового доверия — это первая и основная целост

Ность, которая, по-видимому, подразумевает, что внутри и извне должен находиться опыт, взаимосвязанный с добротой» [375, с. 82]. По мнению Э. Эриксона, если нет такого личного опыта, то результатом является базовое недоверие к миру, а раннее недоверие сопровождается тотальной злостью, фантазиями разрушения и вандализма.

Он пишет: «Самой фундаментальной предпосылкой психической жизни я выставляю чувство базового доверия, которое распространяется на все аттитюды и особенности получаемого опыта на первом году жизни» [375, с. 96]. Для него доверие означает доверчивость по отношению к другим, формирующую фундаментальное чувство собственного доверия к себе. Недостаток базового доверия к миру в раннем детстве может быть выявлен во взрослой психопатологии: «Во взрослости радикальное ухудшение базового доверия и преобладание базового недоверия выражается, в частности, в резком отчуждении, которое характеризует индивидов как "уходящих в себя", когда они не ладят с собой или с другими» [375, с. 97].

Воззрения Э. Эриксона справедливо подвергались критике за то, что, описывая каждую стадию психосоциального развития, он ее как бы прерывал, не прослеживая дальнейшее ее становление на последующих стадиях онтогенеза [17, 293]. Это относится и к пониманию базового доверия к миру как фундаментальной установки личности. Автор не отслеживает, какие стадии проходит дальнейшее развитие базового доверия к миру, зависит ли оно от культуры и традиций, в которых развивается ребенок, могут ли изменившиеся условия жизни разрушающе влиять на данную установку или, наоборот, способствовать компенсации возникшего на ранних стадиях онтогенеза недоверия, как связано доверие к миру с доверием к людям и к самому себе, о которых говорит

Э. Эриксон. В своих работах он лишь указывает, что «доверие затем становится способностью для веры — что является жизненной потребностью, для которой человек может находить некоторое удовлетворение...

Старейший и самый последний институт, который служит ритуальным возобновлением чувства доверия в форме веры и обещает вооружить и защитить человека — религия» [375, с. 106]. Сюда он относит все ритуальные формы веры, а также все виды нерелигиозной веры, например, сообщества молодежи, политические сообщества и т. п. Таким образом, Э. Эриксон считает, что если у младенца сформировалась в раннем детстве фундаментальная установка, ориентирующая на базовое доверие к миру, то позднее она трансформируется в потребность в вере, которая находит свое удовлетворение в различных трансформированных содержаниях веры.

В целом изложенные здесь взгляды Э. Эриксона на природу доверия человека к миру позволяют сделать несколько выводов. Во - первых, доверие к миру формируется или не формируется в зависимости от того, удовлетворяются или не удовлетворяются физиологические потребности ребенка на первом году жизни человеком, который за ним ухаживает. Поэтому изначально базовое чувство доверия к миру связано с удовлетворением физиологических потребностей, точнее, с чувством комфорта от их удовлетворения. Следствием является возникающее на этой основе чувство безопасности, выражающееся, по мнению Э. Эриксона, в способности ребенка не испытывать тревожности, когда ухаживающий за ним человек исчезает из поля зрения. Таким образом, Э. Эриксон с самого начала связывает доверие к миру с формирующейся первоначальной автономностью ребенка. Следовательно, доверие к миру есть база, которая формируется одновременно с другой фундаментальной установкой, направленной на доверие к себе. Другими словами, с одной стороны, доверие направлено на мир, а с другой — на себя. Чувство доверия к миру, возникающее на первом году жизни ребенка, является фундаментальным психологическим образованием, от которого во многом зависит психическое здоровье человека, позволяющее ему жить и испытывать удовольствие от процесса жизни в результате удовлетворения своих потребностей. Тем не менее, описав данный феномен в связи с первичной психосоциальной идентичностью личности, Э. Эриксон нигде специально не исследовал его в содержательном психологическом плане. Впервые возникнув на ранних стадиях онтогенетического развития личности, доверие к миру не может быть устойчивым, т. е. ригидным, образованием личности. Оно продолжает развиваться, видоизменяться, наполняться новым содержанием и иногда даже переходить в свою противоположность в зависимости от меняющихся условий жизни человека, поскольку является чрезвычайно динамичным образованием, нуждающимся в постоянной опытной проверке. Э. Эриксону принадлежит мысль о том, что доверие к миру необходимо рассматривать в его целостности, поскольку оно связано с доверием к себе и другим людям как части мира, а возникновение такой личностной целостности предполагает гармоническое единство этих сторон личностной идентичности.

Для того чтобы понять, содержательно описать и определить место доверия в сложных взаимоотношениях человека с миром, необходимо проанализировать имеющиеся в отечественной психологии исследования, посвященные проблеме взаимодействия человека и мира.

Итак, доверие к миру в разной мере проникает во все сферы бытия, с которыми соприкасается или взаимодействует субъект,

Но везде между субъектом и объектом оказывается непреодолимая граница. Хотя мир и человек взаимопроникают друг в друга, они никогда не сливаются, человек никогда не отождествляет себя с миром, он лишь соприкасается, взаимодействует с ним, граница же остается непреодолимой, а потому речь идет именно о доверии, а не о вере.

В соответствии со сказанным, чем более сложен, вариативен, непредсказуем объект, с которым взаимодействует или предполагает взаимодействовать человек, тем сложнее возникает отношение доверия к нему, тем более динамичным образованием будет само это доверие.

Первая задача — найти место доверия в сложном процессе взаимодействия человека с миром, для чего необходимо предварительно проанализировать, как рассматривается проблема соотношения человек и мир в методологическом и теоретическом планах, ибо решение этого вопроса во многом зависит от того, на каких позициях стоит тот или иной исследователь. Поэтому вначале кратко остановимся на основных положениях, имеющих место в различных подходах к решению проблемы соотношения человека с миром, существующих в настоящее время в отечественной психологии. Во-первых, это идеи, высказанные С. Л. Рубинштейном, во-вторых, подход, разрабатываемый Ф. Е. Василюком (1984) и Д. А.Леонтьевым (1989, 1990), в-третьих, идеи, сформулированные Л. Я. Дорфманом (1993), в-четвертых, некоторые методологические положения теории инициативных систем, разработанные Е. В. Клочко (1995).

Вторая задача заключается в том, чтобы очертить пространство, где во взаимодействии человека с миром проявляется доверие, и вычленить составляющие части или относительно независимые фрагменты этого пространства, так как отношения доверия будут проявляться по-разному, в зависимости от того, о какой стороне действительности или бытия идет речь.

Приоритет в постановке онтологического подхода к человеку в отечественной науке принадлежит С. Л. Рубинштейну. Именно он впервые ввел категорию «мир» и положил начало философско - антропологическому его осмыслению: «Мир — это совокупность вещей и людей, в которую включается то, что относится к человеку и к чему он относится в силу своей сущности, что может быть для него значимо, на что он направлен» [265, с. 295]. Как видно из приведенной цитаты, во взаимодействии человека с миром как основной был выделен параметр значимости. Очевидно, что значимость объект приобретает еще до взаимодействия, так как это одно из важнейших условий будущего (предполагаемого) взаимодействия. Человек не вступает во взаимодействие с объектами, к которым равнодушен, но в то же время он избегает

Взаимодействия с объектами, которых боится, которые могут нанести ему вред.

Монография «Человек и мир» как бы состоит из двух частей, в одной из которых С. Л. Рубинштейн анализирует онтологический аспект бытия, а во второй — характеризует человека как субъекта жизни. Самое существенное в работе С. Л. Рубинштейна состоит в том, что мир и человека автор рассматривает в соотношении друг с другом, впервые высказав мысль о взаимопроникновении человека в мир и мира в человека.

В работах современных отечественных психологов имеет место тенденция расширения онтологии личных жизнезначимых отношений, входящих в структуру категории «мир», так, например, все настойчивее ставится проблема об отношении человека и культуры [108, 173], а также человека и природы (имеются в виду проблемы, связанные с разработкой вопросов экологии).

Все это позволяет не только выделить уже известные классы жизнезначимых отношений, но и расширить границы представлений о существовании целостного феномена доверия как относительно самостоятельного психологического явления, связанного с взаимодействием человека и мира. Чтобы успешно взаимодействовать с разными сторонами мира, человек должен испытывать и доверие к природе (если бы не существовало проблемы нарушения оптимальных границ доверия к природе, возможно, не возникали бы многочисленные экологические проблемы), и доверие К культуре. Имеются в виду как чувственно отражаемые вещные предметы материальной культуры, к которым человек может испытывать или не испытывать доверие, так и различные сверхчувственные символы, мифы и идеалы культуры, существующие в форме различных социальных знаний, как легитимизированных, так и нелегитимизированных, но эмпирически присутствующих в жизни человека (в частности, в сфере нравственности). Но очевиднее всего феномен доверия проявляется во взаимодействии с другими людьми.

Доверие к миру и различным его частям всегда сопряжено с доверием к себе, именно это обстоятельство делает человека субъектом жизни. В каждом из выделенных пространств проявление доверия будет обладать своей спецификой, т. е. своими феноменологическими особенностями. Изучение особенностей феноменологических проявлений доверия человека в каждом из выделенных пространств могло бы стать предметом отдельного Исследования. Для примера можно упомянуть некоторые работы из англоязычной психологии, связанные с изучением особенностей доверия к предметам материальной культуры, в частности, работу Б. М. Мюэр [396], в которой автор формулирует концепцию доверия между человеком и машиной. В исследовании пока-

4 I II С'крипкнну о-!

Зано, что для эффективного сотрудничества человека и машины необходимо как доверие к автоматизированной системе управления, так и самодоверие к своим способностям, и только в комплексе они будут способствовать эффективности управления автоматизированными системами.

Итак, доверие к миру относится к проблеме жизнезначимых отношений человека. В отечественной психологии сложилась традиция, заключающаяся в том, что, выделяя жизнезначимые личные отношения, структурируя их, обычно указывают на три класса этих отношений — отношение к миру, отношение к другим людям и отношение к себе (В. Н. Мясищев, Б. Г. Ананьев и др.). Эти же классы отношений выделял и С. JI. Рубинштейн. Согласно идеям, развиваемым С. JI. Рубинштейном, человек и мир представляют собой единую систему, в которой человек, будучи лишь компонентом системы, в то же время выполняет особую роль — является системообразующим компонентом. М. С. Каган в статье, посвященной столетию со дня рождения С. J1. Рубинштейна, пишет, что человек занимает особую по отношению к бытию позицию — является «отправной точкой всей "системы координат" в силу своей активности, т. е. способности изменять действительность, сознательно ее преобразовывать» [112, с. 230]. Но преобразование действительности — это уже следующий этап. На первом же этапе происходит осмысление различных объектов действительности с точки зрения их значимости, т. е. ценности для субъекта. И отражает человек не все свойства объекта, о которых он знает, а лишь наиболее значимые, актуальные для него в настоящий момент. На это обстоятельство обращал внимание и А. Н. Леонтьев, который разделял понятие вещи и предмета, о чем упоминает Ф. Е. Василюк, строя концепцию жизненного мира.

Проблему онтологии человека с точки зрения теории деятельности развивал Ф. Е. Василюк. Он использовал понятие жизненного мира, введенное в философский оборот еще Э. Гуссерлем. Под жизненным миром Э. Гуссерль понимал «...некое "нетемати - зированное" целое, служащее фоном, горизонтом для понимания смысла человеческих действий, целей, интересов, в том числе и любых "частных" (профессиональных) миров, включая и научно-теоретические построения» [цит. по: 66, с. 131]. В этой связи Э. Гуссерль писал: «Жизненный мир неизменно является пред - данным, неизменно значимым как заранее уже существующий, но он значим не в силу какого-либо намерения, какой бы то ни было универсальной цели. Всякая цель, в том числе и универсальная, уже предполагает его, и в процессе работы он все вновь предполагается как сущий» [цит. по: 66, с. 131]. Главная особенность жизненного мира заключается в том, что он всегда отнесен субъекту, это его «собственный» мир, все элементы которого соотно

Сятся с целеполагающей деятельностью субъекта. Таким образом, жизненный мир человека — это его субъективный мир, это та субъективизированная реальность, которая «задана» человеку извне и частью которой является он сам.

Ф. Е. Василюк одним из первых ввел понятие онтологии жизненного мира в психологию, противопоставляя его классической для психологии онтологии изолированного индивида. Он указывает, что в рамках онтологии «изолированного индивида» деятельность определяется «постулатом сообразности». Но, как известно, в этом случае всякая активность субъекта носит инди - видуально-адаптивный характер, и в результате поведение получает свое объяснение либо с когнитивистской, либо бихевиористской позиций. Лишь онтология «жизненного мира» оказывается, по мнению Ф. Е. Василюка, в состоянии противостоять гносеологической схеме «субъект—объект», внутри которой они жестко противопоставляются друг другу [52].

Далее в своих рассуждениях, ссылаясь на А. Н. Леонтьева, ср. Е. Василюк пишет о фундаментальном различении предмета и вещи: «Предмет... это не просто вещь, лежащая вне жизненного круга субъекта, а вещь, уже включенная в бытие, уже ставшая необходимым моментом этого бытия, уже субъективированная самим жизненным процессом до всякого специального идеального (познавательного, ориентировочного, информационного и т. д.) освоения ее» [52, с. 85—86]. Если далее развивать понятие субъективированной вещи, то можно сказать, что человек, отражая какую - либо вещь и придавая ей определенный статус, отражает не предмет сам по себе, а предмет вместе с его субъективной значимостью.

Здесь мы позволим себе сослаться на обобщения В. А. Петровского о том, что в образе восприятия психологи выделяют три слоя: «Первый слой — "чувственные впечатления": ощущения, доставляемые органами чувств и образующие то, что иногда называют "чувственной тканью сознания". Второй слой — это "значения", приписываемые воспринимаемому объекту, запечатленные в общественном или индивидуальном опыте идеальные "меры" воспринимаемых вещей, общественно-обусловленные категории сортировки элементов чувственного опыта. Они не отделимы от соответствующих знаков — в человеческом обществе преимущественно языковых (слова). Третий слой — "смыслы", определяющие место воспринимаемого объекта в человеческой деятельности, шире — в его жизни. Восприятие есть такой процесс чувственного отражения действительности, в ходе которого индивид не только приобретает те или иные чувственные Данные, но и категоризует ("означивает"), не только категори - зует, но и осмысливает (в частности, оценивает) их. Восприятие Никогда не есть только синтез ощущений, это еще и понимание,

Выявление личного отношения к воспринимаемому» [237, с. 68— 69]. Таким образом, уже в процессе восприятия объекта формируется или объективируется, актуализируется отношение, точнее личное, субъективное отношение к объекту восприятия, детерминированное, с одной стороны, свойствами объекта, а с другой — личной значимостью этих свойств объекта для субъекта. Итак, жизненный мир человека детерминирован и человеком и миром: «Жизненный мир, — пишет Л. Я. Дорфман, — это не только мир, в котором живет человек, но и человек, который создает свой жизненный мир. При таких исходных установках жизненный мир следует понимать как взаимоотношения и взаимодействия человека и мира, причем детерминированные и человеком и миром» [91, с. 31].

Все это согласуется с идеями о том, что взаимопроникновение мира и человека осуществляется посредством веры. Причем вера и доверие, оставаясь разными формами веры, здесь тесно переплетаются, хотя и не переходят одна в другую. Итак, оценка значимости объекта (его осмысление) носит субъективный характер и основана на вере. Здесь уместно еще раз вспомнить положения представителей философской герменевтики о том, что ценности ни объективны, ни субъективны, они значимы и принимаются человеком на веру. Значимость объекта придается ему самому, в результате чего он из вещи преобразуется в предмет, или субъективизируется. Пока речь идет о вере, но не о доверии, и потому данные предположения носят скорее гипотетический характер. Однако без такого допущения невозможно понять, как, посредством каких механизмов человек и мир способны взаимопроникать друг в друга, и лишь такой подход дает возможность разграничить веру и доверие как две различные формы веры.

Человек живет в мире. Он может «проникать» в него, наделяя объекты, имеющие отношение к нему, различными ценностями и смыслами, изменять, конструировать и реконструировать, но при этом никогда не сливаясь с миром. Придавая объектам окружающего мира значимость, т. е. ценность и смысл, человек как бы «выносит» часть себя, своей сущности, своей субъективности за пределы себя самого в мир и наделяет «собой» его объекты. Поэтому только такой мир, с которым он связан в единую систему, в единую онтологию, может вызывать у него доверие. Эту особенность взаимоотношений человека с миром отмечал еще Н. Бердяев, который писал, что, живя в мире, человек может переживать мир и его ценности двумя способами: трансцендентно (когда объекты мира представляются «трансцендентно далекими и вызывают враждебные чувства, как что-то чужое и насилующее») и имманентно, переживая мир, в котором он живет, и его ценности имманентными себе [31, с. 138].

Для понимания сущности доверия как базового отношения к миру сделаем одно важное дополнение. Среди базовых потребностей человека есть и его собственная безопасность, которая для различных людей имеет разную ценность. Поэтому, когда человек наделяет объекты окружающего мира различной значимостью или ценностью для себя, одной из важнейших ценностей остается его собственная безопасность. Именно поэтому человек, трансценден - тно переживающий мир, враждебен миру. Но одного этого чувства мало, ибо человек, уверенный в своей безопасности, в остальном беспристрастен, т. е. равнодушен к объектам окружающей действительности, которые должны быть не только безопасными, но и значимыми в зависимости от каждой конкретной ситуации. Только в этом случае человек, не боясь, вступает с ними во взаимодействие. Лишь в таком мире человек может чувствовать себя укорененным. Однако, как уже отмечалось, в субъективном мире человека всегда остается четко осознаваемая граница между миром и человеком. Иначе можно сказать, что человек всегда отграничивает себя от мира и осознает это отграничение. Соединяет человека и мир в единую систему именно доверие, но не вера, другими словами, доверие оказывается тем способом, тем механизмом, который объединяет человека и мир в единую систему и позволяет им взаимопроникать друг в друга, т. е. быть имманентными друг другу. Таким образом, важнейшей функцией доверия является функция связи человека с миром в единую систему, в единую онтологию.

Все вышесказанное дает возможность выделить универсальные условия возникновения отношения доверия к той или иной стороне действительности. В самом обобщенном виде таких условий два. Любой объект окружающего человека мира и мир в целом вызывают отношение доверия только в том случае, если они обладают свойствами безопасности (надежности) и полезности, то есть значимости (имеющими смысл и ценность) для человека. Здесь целесообразно употребить слово «полезность», так как это наиболее общий термин, с помощью которого можно определить значимость объекта как с учетом ценностей, так и потребностей, в нем запечатленных (образующих индивидуальные смыслы для человека) и связанных с возможностью активности человека. Ибо именно человек — активное звено в этой системе.

Исходя из этого, доверию можно дать следующее определение: Доверие есть способность человека априори наделять явления и объекты окружающего мира, а также других людей, их возможные будущие действия и собственные предполагаемые действия свойствами безопасности (надежности) и ситуативной полезности (значимости). В данном случае априорное знание не является априорным в Подлинном смысле слова (как знание, предшествующее опыту),

Так как оно может включать предшествующий опыт, а может и не включать.

Именно в силу наделения объектов окружающего мира названными свойствами до акта взаимодействия доверие превращается в фундаментальное условие этого взаимодействия. Поэтому доверие и можно определить как условие или модус взаимодействия человека с миром, предшествующее самому взаимодействию, т. е. активности. Доверие как отношение к миру существует во внутреннем субъективном мире личности, а потому оно есть субъектный феномен личности. Доверие позволяет человеку активно взаимодействовать с новыми людьми и с незнакомыми или малознакомыми объектами окружающей действительности. Благодаря его основному свойству — априорности — этот феномен, с одной стороны, связан с риском, а с другой — требует опытной проверки (чего, кстати, не требует подлинная вера). Поэтому можно сказать, что доверие, первоначально возникая в субъективном, внутреннем мире личности (как переживание или как особого рода отношение), может проявиться лишь посредством активности человека. В момент взаимодействия оно как бы «выносится» в сам акт взаимодействия, и потому существует и в человеке и между человеком и объектом взаимодействия. Акт взаимодействия служит опытной проверкой первоначально существующего доверия, и в зависимости от получаемого опыта уровень доверия постоянно корректируется человеком.

Эти положения можно проиллюстрировать хорошо известными экспериментами с маленькими детьми. Так, в экспериментах

А. В. Запорожца (1964), проводимых по схеме, предложенной американскими исследователями Р. Уоком и Э. Гибсоном (1959), изучавшими реакции младенцев на видимую глубину, было показано, что не все дети отказывались двигаться по той части поверхности, под которой они видели «обрыв», отказывались лишь дети постарше, причем их отказ сопровождался отрицательными аффективными реакциями на глубину, сопровождающимися мимикой страха, криком и слезами. Происходило это потому, что, как позже оказалось, эти дети имели опыт падения с высоты. Маленькие же дети, которых звала мать, стоящая со стороны обрыва, лишь на несколько мгновений затормаживали движение, а затем интенсивно продолжали ползти на зов матери [102]. Эти эксперименты можно проинтерпретировать с точки зрения анализируемого явления следующим образом. Дети, не имеющие отрицательного опыта падения, но получившие базовую установку на доверие к миру, не испытывают страха, чувствуют себя в безопасности и реагируют на значимый раздражитель до тех пор, пока не получат отрицательного опыта. Дети, имевшие отрицательный опыт, начинают избирательно относиться к объектам окружаю

Щего мира, и уровень доверия к определенным свойствам объекта, несущим в себе опасность, у них снижается.

Свойства полезности (значимости) и безопасности, которыми субъект наделяет объект, могут быть в разной мере выражены в объекте вплоть до противоречивых отношений между ними. Если полезность (значимость) объекта для субъекта преобладает над безопасностью, тогда вступление во взаимодействие с объектом становится рискованным. Это можно проиллюстрировать работами В. А. Петровского, в которых он изучает феномен риска [237]. В. А.Петровский, в частности, показал, что в случае так называемого бескорыстного риска риск оказывается не таким уж бескорыстным, ибо выбор рискового поведения или способа решения задачи детерминируется не просто желанием решить задачу, а другой, более значимой для субъекта задачей. Этот феномен можно объяснить следующим образом. Живя в мире и доверяя ему, человек продолжает оставаться автономным суверенным субъектом активности, для чего он должен доверять не только миру, но и себе самому. Именно благодаря доверию к себе человек может не просто соединяться с миром в единую систему, а видоизменять, конструировать и переконструировать его. Лишь свойство человека доверять себе делает возможным «выход» человека за пределы ситуации, позволяя разомкнуть «постулат сообразности». Поэтому случаи неадаптивной активности можно рассматривать как проявление способности человека доверять самому себе. Однако доверие к себе невозможно без доверия к миру, иначе распадается вся система «человек и мир», которая может существовать лишь как целостная система.