Феномен социального бытия личности, Петер Шульц

Наблюдение за изолированным человеческим индивидуумом как таковым, не учитывающее социального измерения его бытия, было бы абстрактным. Бытие человеческой личности – это бытие в мире, ее жизнь – это жизнь в обществе. И это не внешние отношения, которые навязаны существующему в себе и для себя; это бытие, включенное в более крупное целое, присуще конституции самой человеческой личности. В дальнейшем стоит проследить за развитием этой проблемы.

Мы обнаруживаем человека – самих себя или других людей – всегда внутри конкретного контекста, внутри создаваемой другими людьми среды. Посторонний человек, которого я вижу на улице, судя по его внешности – рабочий. Он идет на фабрику, чтобы работать с другими и для других. Если я наведу справки, я, может быть, узнаю, что у него есть семья, он принадлежит к такой-то партии и т. д. Он является рабочим, коллегой, отцом семейства, членом партии. Все это характерно для него, для его бытия. Социология справедливо утверждает, что “абстрактных одиночек” не существует, и не случайно уже античная философия понимала человека как “animal sociale”. Никто не смог бы вынести такой жизни, если бы, как Робинзон, он был предоставлен лишь самому себе.

Но тот факт, что всякий человек живет и действует совместно с другими людьми, еще ничего не говорит о реализующемся среди этих людей обществе. Отдельные связи, которые наряду со всем остальным определяют человека, совокупность отношений, в которых он живет, могут исследоваться и исследуются социологией. Таким образом, отдельный индивид рассматривается как член одной или нескольких групп: каждый из нас, как правило, принадлежит не одной, а нескольким группам, если под словом “группа” в широком смысле понимать фундамент нашей совместной жизни. Этими конкретными группами являются актуально действующие институты, такие как семья, университет, предприятие, сообщество, а также такие институты, как народ или нация. По-видимому, характерным для современной социальной жизни является то обстоятельство, что институты групп, говорящих “мы”, все больше и больше принимают формы анонимности бесчисленных “организаций”, к которым люди, правда, принадлежат и причисляют себя, но по отношению к которым не торопятся признавать ответственность.

В связи с исследованием социального бытия личности необходимо упомянуть не только группы в вышеназванном смысле, но и другие феномены, например, феномен традиции. Под традицией мы прежде всего понимаем совокупность всего того, что транслируется от одного поколения к другому: нам передаются язык, культурные ценности, нравы, правовые нормы, даже привычки человеческого совместного бытия и жизненный опыт, который мы воспринимаем от родителей. Тот факт, что человек способен перенять и усвоить традицию, является существенным фактором в становлении личности. Уже в античности, а точнее, в софистике, имела место активная дискуссия о том, является ли мотивация действия посредством указания на традиционное представление исчерпывающей, или же ссылки на mas maiorum22* недостаточно и на месте такой ссылки необходима апелляция к самостоятельности личности: личность должна не только самостоятельно рассуждать в рамках традиционных представлений о нормах и иных установках, но и решать, хочет ли она следовать этим нормам, и если да – то каким? Появление софистики исторически объяснимо в том числе и тем, что было обращено внимание на принятые в различных странах нормы, нравы и обычаи.

Эта историческая реминисценция полезна потому, что она конкретизирует фундаментальный вопрос философской антропологии. За рамками социального бытия личности, то есть за рамками того факта, что люди, как множество субъектов, живут и действуют сообща, возникает вопрос, можно ли вообще рассуждать о реализованной социальной жизни, абстрагируясь от человеческой личности. В методологической части (Глава 1) мы уже говорили о том, что философская антропология, в отличие от обычных эмпирических наук, занимается “познанием человека” не с позиции характерной для науки дистанции по отношению к исследуемому объекту, а, скорее, с учетом того обстоятельства, что мы, осуществляя эмпирические исследования человека и его социальной принадлежности, сами при этом являемся людьми (то есть частью объекта, который исследуем – прим. ред.), что с необходимостью ведет к осмыслению нашего собственного человеческого опыта. Именно это положение заставляет нас учитывать некий феномен в отношении социального бытия личности, который едва ли можно было бы обсудить в ином месте: феномен отчуждения. Имеется в виду то обстоятельство, что в определенных социальных связях и отношениях человек может подвергнуться обесчеловечиванию. Здесь же возникает и другой вопрос: при каких условиях социальные отношения могут считаться удавшимися, то есть полезными человеку? Прежде чем обратиться к этому вопросу, необходимо представить две крайние позиции в определении соотношения отдельного человека и общества.