Точная наука текстология

М. И. Щербакова

«Эврика!», «Я нашел!» — воскликнул Архимед, открыв основной закон гидро-статики. Этот возглас радости, возвещающий появление новой, осеняющей мысли дал название эвристике — искусству нахождения истины; иначе — системе логиче-ских приемов и методических правил теоретического исследования.

В системе филологических знаний текстология занимает вполне определенное и самостоятельное место. Она тесно связана с теорией и историей литературы, слу-жит основой для литературоведения и исторического источниковедения.

Текст, основной предмет изучения текстологии, обладает невероятно богатым эвристическим потенциалом. Текстология изучает место и роль источников в твор-ческой истории произведений: их рукописный фонд, прижизненные издания, пуб-ликации, отзывы современников и критики, а также проводит экспертизу историко-литературных источников, дает научное обоснование изучения истории текста в его движении, хранении, пребывании, использовании. Все это конкретно-историческая и объективно-фактическая основа фольклористики, древнерусской литературы, ли-тературы нового времени, прикладной лингвистики. Самые разные отрасли филоло-гии в основе своей опираются на анализ рукописей и подготовленные текстологиче-ские материалы.

Всякое литературное произведение — не только памятник своей эпохи, но и достояние общенациональной культуры, культуры всего человечества, и должно быть сохранено в своем подлинном виде.

Первыми текстологическими опытами в России можно считать «исправление», систематизацию и описание рукописных книг в XVI–XVII веков; например, описи книг Иосифо-Волоколамского монастыря и книг патриарха Филарета, описание ру-кописей Кирилло-Белозерского монастыря (конец XV в.).

66 Текстология И Те Ори Я Текста

Русская литература XI–XVII вв. — литература по преимуществу рукописная. Это определило главные особенности создания, распространения и бытования ее многочисленных памятников. Переписка книг неизбежно вела к тому, что памятни-ки древнерусской литературы теряли устойчивый текст, обрастая новыми и новыми редакциями. Чем дольше длилась жизнь литературного памятника, тем, как прави-ло, больше появлялось его редакций, в которых отражались требования жизни, ли-тературные вкусы, мастерство (или его отсутствие) переписчика.

Петровские времена отмечены большим интересом к древнерусской письмен-ности. Как известно, указом 1722 г. было велено собирать и привозить в столицу ле-тописи, степенные книги, хронографы. С учреждением в 1724 г. в Петербургской Академии наук началось освоение древних памятников русской истории. Много в этой области сделали академики Г. Ф. Миллер и Авг. Л. Шлёцер. Изготовленные с на-учными целями копии памятников письменности сохраняются до наших дней в «портфелях Миллера» (Российский государственный архив древних актов — РГАДА); их ценность особенно велика в тех случаях, когда сам памятник утрачен.

К систематической эдиционно-текстологической работе приступили позже. В числе первых опытов русской научной исторической критики — издания Несторо-вой летописи (И. С. Барков и И. К. Тауберт; 1761), «Русской правды» (Авг. Л. Шлёцер; 1767). «Опыт исторического словаря о российских писателях» (1772), объединивший сведения о 300 авторах, начиная с древнейших времен, подготовил Н. И. Новиков. Им же создана «Древняя российская вивлиофика»; в 1773–1774 она вышла в 10-ти томах, в 1788–1791 — в 30-ти.

Новый этап был связан также и с развитием авторского начала в литературе. Эдиционные достижения европейской книжной культуры, ее опыт и приемы при-менили в изданиях сочинений Феофана Прокоповича (С. Ф. Наковальнин; 1760–1765), А. Д. Кантемира (И. С. Барков и И. К. Тауберт; 1762), М. В. Ломоносова (арх. Дамаскин Семенов-Руднев; 1778), А. П. Сумарокова (Н. И. Новиков; 1781–1782).

Первые десятилетия XIX в. отмечены библиографическими и книговедческими исследования древнерусских исторических и литературных памятников. Вопрос о самобытности русской культуры, как в письменном, так и в устном ее выражении, в числе первых ввели в круг научных проблем А. Х. Востоков, И. М. Борн, М. Н. Макаров. Открытие, публикация и утрата оригинала «Слова о полку Игореве» дали основание обстоятельным изысканиям, преимущественно текстологического свойства, а также сопоставлениям произведений народной поэзии с историческими и литературными памятниками древнерусской письменности.

Собиранием рукописей, их изучением и описанием активно занимались граф Н. П. Румянцев и сотрудники его кружка К. Ф. Калайдович, митрополит Евгений Бол-ховитинов, А. Х. Востоков, П. М. Строев. Текстология древнерусских памятников за-метно обогатилась их археографическими трудами. Учрежденная в 1834 г. Архео-графическая комиссия не только разбирала и систематизировала собранные в экспе-дициях рукописи; результатом ее самостоятельной научной работы стало «Полное

Щербакова М. И.

Собрание русских летописей» (1841). В 1861 г. рукописное собрание Н. П. Румянцева было перевезено из Петербурга в Москву и положило начало Румянцевскому музе-уму (ныне Российская государственная библиотека - РГБ).

В изданиях Археографической комиссии начали применяться результаты точных лингвистических и палеографических исследований. А. Х. Востоков подготовил образцовое «Описание русских и славянских рукописей Румянцевского музеума» (1842), издал Остромирово Евангелие (1843). Трудами митрополита Евгения Болхо-витинова были составлены справочные издания: «Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина» (1818; 1827) и «Словарь русских светских писателей, соотечественников и чужестранцев, писавших в России» (1838; 1845).

В начале 1830-х гг. в отечественном источниковедении возникла «скептическая школа», многими нитями связанная со взглядами Авг. Л. Шлёцера. Главой школы выступил М. Т. Каченовский. Его метод исторического исследования строился на убеждении, что не всякому свидетельству древнего памятника можно верить. Скептицизм (т. е. критическое и очень серьезное сравнение текстов, «критика свидетельств»1) заключал в себе как безусловные достоинства, так и очевидные недостатки. Критическая мысль М. Т. Каченовского способствовала совершенствованию методов исследования повествовательных источников, приучала оценивать каждый факт с точки зрения внутренней достоверности и соответствия общим законам исторического развития. В то же время сторонники школы успешно доказывали баснословность многих известных русских летописей, склонялись к перечеркиванию киевского периода русской истории лишь на том основании, что повествующие о нем документы сохранились не в ранних, а в более поздних списках XIII-XIV вв.

Применительно к литературным источникам идеи Авг. Л. Шлёцера развил М. П. Погодин. Настаивая на изучении всех вариантов текста, пользуясь приемом аналогии, он доказал ошибочность многих конкретных выводов «скептиков». В подходе к литературному материалу М. П. Погодин успешно применил анализ общеисторических и общенациональных условий возникновения, бытования и распространения памятника.

Уроки М. П. Погодина как надо «читать и разбирать старинные рукописи»2, в свою очередь, развил Ф. И. Буслаев. Крупнейший представитель русской мифологической школы разработал идею неразрывности языка и мифа, языка и народного предания. О диссертации Ф. И. Буслаева «О влиянии христианства на славянский язык. Опыт истории языка по Остромирову Евангелию» (1848) А. Н. Пыпин писал, что «это был первый опыт применить сравнительное и историческое языкознание к древностям славянского языка, откуда извлекалась бытовая картина такой далекой поры, на исследование которой подобным путем еще никогда не покушалась рус-

1 Каченовский М. Т. О баснословном времени в Российской истории. Уч. зап. Московского
ун-та. Ч. 1. М., 1833.

2 Буслаев Ф. И. Мои воспоминания. М. 1897. С. 128.

68 Текстология И Те Ори Я Текста

Ская наука»3. Впоследствии Ф. И. Буслаев подробно изложил свои научные воззрения в капитальном двухтомном труде «Исторические очерки русской народной словес-ности и искусства» (СПб., 1861).

Мифологическая школа и пришедшая ей на смену теория литературного за-имствования значительно расширили историко-литературные знания, стали важ-ным, поворотным этапом в развитии русской науки о литературе, который А. Н. Пыпин точно охарактеризовал «научно-литературной реакцией»4. Соединив точные текстовые исследования с широкими историко-литературными обобщения-ми, они дали начало ведущим направлениям литературоведческой мысли XIX в. — историко-культурному и сравнительно-историческому.

Историзм как научный принцип неизменно предполагает изучение явлений в развитии; как новое слово в науке в середине XIX в. он отвечал потребностям време-ни и приобретал прочное основание. Овладение историческим подходом к предмету изучения было присуще всем отраслям филологических знаний.

Фольклористы А. Н. Афанасьев, П. Н. Рыбников, П. И. Якушкин в своих трудах стремились к расширению вариантного состава материалов, обновляли методы их собирания. Практическая основа изданий сборников устного народного творчества придавала принципам их текстологической обработки самостоятельное теоретиче-ское значение.

Настойчивее стала обращать на себя внимание ученых новая и новейшая лите-ратура. Вырабатывался исторический взгляд на литературное наследие писателей

XVIII и XIX вв. Одним из первых о том, что для развития современной национальной
культуры необходимы «критические разборы книг, отдельно и ежегодные обозрения
литературы вообще»5, заговорил на страницах «Московского телеграфа»
Н. А. Полевой. Он «первый обратил критику на все важнейшие современные предме-
ты»6. Продолжение большинства его идей — в литературно-критической деятельно-
сти В. Г. Белинского. Задуманный в 1841 г. В. Г. Белинским и частично осуществлен-
ный им в циклах статей труд «Критическая история русской литературы» был наце-
лен на противопоставление условно-эстетического взгляда на отдельные литератур-
ные произведения — новому, историческому на все наследие писателя в его творче-
ской полноте и хронологической последовательности.

Эдиционная культура заметно развивалась и достигла в России к середине

XIX века высокого уровня. Этому во многом способствовала сложившаяся органи-
зация академической издательской деятельности. «Известия Академии наук по От-
делению русского языка и словесности» (1852–1863) и «Ученые записки II Отделе-
ния Академии наук» (1854–1863) стали образцовыми филологическими журналами
не только для своего времени. Отделение этнографии при созданном в 1845 г. в Пе-

3 Пыпин А. Н. История русской этнографии. СПб. 1891. Т. 2. С. 80.

4 Пыпин А. Н. История русской литературы. СПб., 1898. Т. 1. С. 39.

5 «Московский телеграф». 1825. № 24. С. 389.

6 Полевой Н. А., Полевой Кс. А. Литературная критика. Л., 1990. С. 308.

Щербакова М. И.

Тербурге Императорском Русском географическом обществе своими добротными изданиями также участвовало в общем процессе развития отечественной издатель-ской культуры.

В деле публикации памятников древней и новой литературы неоценимы заслу-ги Ф. И. Буслаева и Н. С. Тихонравова. Ими был создан образцовый для своего време-ни тип научного издания. Сравнительно-исторический метод филологических ис-следований разработал А. Н. Веселовский, что также имело громадное значение для совершенствования методики текстологического анализа.

Применительно к новой литературе — на раннем этапе развития русской тек-стологической науки было заметно подражание опыту классической филологии. Но вскоре начались поиски собственных методов; связано это было с серией научно-критических изданий.

В 1851 г. П. В. Анненков начал подготовку первого в России научно-критического издания Сочинений А. С. Пушкина (т. 1–7, СПб., 1855–1857). Текстологический анализ рукописей, доступ к которым был получен у вдовы поэта Н. Н. Ланской, лег в основу историко-литературного изучения творчества А. С. Пушкина. Параллельно П. В. Анненков создал еще один труд: «Материалы для биографии Пушкина» (1855). Оба издания составили комплексное исследование. Научное новаторство П. В. Аннен-кова высоко оценили Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, Н. А. Некрасов, И. С. Тургенев и др.

Во многом трудами П. В. Анненкова издано «Первое собрание писем И. С. Тургенева. 1840–1883 гг.» (СПб., 1884). Перед смертью писатель разрешил Ан-ненкову пользоваться своим архивом и разбирать корреспонденцию. Первые публи-кации писем И. С. Тургенева — «Шесть лет переписки с И. С. Тургеневым. 1856–1862» («Вестник Европы», 1885, № 3, 4) и «Из переписки с И. С.Тургеневым в 60-х гг.» («Вест-ник Европы», 1887, № 1, 2) — были подготовлены также П. В. Анненковым.

Образцовым для последующих текстологов новейшей русской литературы ста-ло издание Сочинений Г. Р. Державина (т. 1–9, СПб., 1864–1883), подготовленное ис-следователем русской литературы XVIII–XIX веков Я. К. Гротом. В него, помимо ос-новных текстов, вошли материалы архива писателя — в виде вариантов и ранних ре-дакций произведений. Тома были снабжены подробным историко-литературным, биографическим и реальным комментарием, разветвленным справочным аппара-том. Том 8 составила биография поэта, написанная Я. К. Гротом. Впервые в русской издательской практике в том 9 вошел «Словарь к стихотворениям Державина». Это издание сочинений Г. Р. Державина до настоящего времени является наиболее пол-ным. Новые эдиционные принципы Я. К. Грот применил еще раз в подготовленном им издании Сочинений и писем И. И. Хемницера (1873).

В числе научных изданий последних десятилетий XIX — начала XX веков сочи-нения К. Н. Батюшкова (Л. Н. Майков и В. И. Саитов; 1885–1887), М. Ю. Лермонтова (П. А. Висковатов; 1889–1891), Н. В. Гоголя (Н. С. Тихонравов; 1889–1890), М. В. Ломоно-сова (М. И. Сухомлинов; 1891–1902), А. В. Кольцова (А. И. Лященко; 1911), Е. А. Бара-

70 Текстология И Те Ори Я Текста

Тынского (1914–1915), А. С. Грибоедова (Н. К. Пиксанов; 1911–1917). Их научную цен-ность определил принцип соблюдения творческой воли писателя, которого по воз-можности строго старались придерживаться составители.

Опора на фактический материал и изучение широкого литературного фона, на-блюдавшиеся с середины XIX в., давали ощутимые в науке результаты. Потребность в библиографических, фактографических, источниковедческих разработках способство-вала появлению и успешному развитию «библиографического» направления филоло-гической отрасли знаний. По-новому стало осознаваться значение библиографии: «Без предварительной библиографической работы невозможна история литературы, без истории литературы ни одна наука не может рассчитывать на верный успех»7, — писал в 1858 г. видный петербургский библиограф Р. И. Минцлов. В это же время В. И. Межов вел систематическую библиографию русских книг, составившую впоследствии его знаменитый труд «История русской и всеобщей словесности» (1872).

Выявление достоверных фактов, их исторический анализ были принципиаль-ной установкой научной школы, которую возглавили В. И. Саитов и Л. Н. Майков, считавший себя учеником И. И. Срезневского (его идеи он продолжил в своих тек-стологических и библиографических исследованиях). Трудами ученых в 1885–1887 гг. издано Собрание сочинений К. Н. Батюшкова. Впоследствии намеченное ими на-правление архивных поисков, работы с источниками, биографиями, генеалогиями значительно развил Б. Л. Модзалевский. Составленная ученым знаменитая картотека personalia деятелей русской культуры XVIII–XX веков состоит из 300 000 карточек и в настоящее время хранится в Отделе рукописей Пушкинского Дома. Как знаток и ис-следователь биографии и генеалогии русских деятелей XVIII–XIX вв. особенно цен-ный вклад Модзалевский внес в изучение декабризма — такими справочными изда-ниями, как «Архив Раевских», «Архив декабриста С. Г. Волконского», «Алфавит де-кабристов» (совместно с А. А. Сиверсом). Высшим достижением академического пушкиноведения стали подготовленные Б. Л. Модзалевским комментированные из-дания: «Пушкин. Письма» и «Пушкин. Дневник 1833–1835» (1923).

Систематизация накопленного филологической наукой материала по исто-рии русской словесности дала на рубеже XIX–XX веков много справочной литера-туры. В том числе известные труды С. А. Венгерова «Источники словаря русских пи-сателей» (т. 1–4; СПб., 1900–1917), «Критико-биографический словарь русских писа-телей и ученых (От начала русской образованности до наших дней)» (т. 1–6; СПб., 1886–1904); капитальную работу А. В. Мезьер «Русская словесность с XI по XIX сто-летие включительно. Библиографический указатель произведений русской словес-ности в связи с историей литературы и критикой. Книги и журнальные статьи» (ч. 1–2; СПб., 1899–1902).

К началу XX в. передовым центром текстологических исследований стала Пе-тербургская Академия наук. В ее рамках cформировались две самостоятельные тек-

7 Минцлов Р. Что такое библиография и что от нее требуется? – Библиографические за-писки, 1858, № 12. С. 385.

Щербакова М. И.

Стологические школы, которые возглавили А. А. Шахматов и В. Н. Перетц, - школы по сути очень близкие, занимавшиеся проблемами изучения текста в его истории и всех его изменениях. А. А. Шахматов делал это, опираясь на материалы лингвистических наблюдений; В. Н. Перетц - использовал преимущественно литературоведческие подходы.

1917 г. стал рубежным как в судьбе государства, так и в истории текстологической науки. Широкие массы новых читателей нуждались в основных сочинениях писателей-классиков. Национализация архивов и литературного наследия авторов XIX в. дала возможность не только перепечатывать, но и издавать новые материалы. Этой деятельностью занялся литературно-издательский отдел Наркомпроса.

1920-е годы оказались важнейшим этапом в развитии и интенсивной разработке теории текстологии, периодом формирования ее основных принципов и терминов, началом методической работы. Тогда же впервые был введен термин ТекстолоГия - Б. В. Томашевским в его труде «Писатель и книга. Очерк текстологии» (1928), составленном по материалам лекционного курса.

В эти же годы Н. К. Пиксанов одним из первых сформулировал проблемы творческой истории как особой историко-литературной дисциплины, задачи и принципы ее изучения, изложив результаты исследований в своей главной книге - монографии «Творческая история “ Горя от ума”»8. Заслуга ученого заключалась в том, что он «придал методике изучения творческой истории научный филологический характер, освободив ее от влияния эстетских, импрессионистских и формалистических трактовок»9. Н. К. Пиксанов ясно сформулировал мысль о том, что «понимание результатов процесса без изучения самого процесса для историка заранее опорочено: только исследование всей истории явления дает полноту его понимания. Историк все познает только исторически, диалектически, генетически»10. В этом заключалась суть так называемого «телео-генетического» метода Н. К. Пиксанова - нового типа литературоведческого исследования, посвященного «творческой истории» литературного произведения.

Значительное достижение отечественной текстологии новой литературы проявилось уже на раннем этапе становления науки. Б. В. Томашевским и СМ. Бонди была разработана методика осмысленного чтения контекста рукописи, а не традиционного по словам или частям слов.

Русская текстологическая традиция формировалась трудами таких выдающихся ученых, как Н. С. Тихонравов, В. Н. Перетц, А. А. Шахматов. Их научные принципы наследовали и творчески развивали Б. В. Томашевский, Ю. Н. Тынянов, Г. Г. Шпет, Г. О. Винокур, СМ. Бонди, Н. К. Гудзий, Д. С Лихачев.

В 1930-е годы на базе Академии наук СССР и в ее структуре были созданы центры текстологического изучения русской литературы: в Москве - Институт мировой

8 Пиксанов Н. К. Творческая история «Горя от ума». М., ГИЗ, 1928; М., «Наука», 1971.

9 Бельчиков Н. Ф. Пути и навыки литературоведческого труда. Изд. 2-е. Учеб. пособие для
филол. специальностей. М., 1975. С.138.

10 Пиксанов Н. К. Творческая история «Горя от ума». М., 1971. С. 16.

72 Текстология И Те Ори Я Текста

Литературы им. А. М.Горького АН СССР и в Ленинграде — Институт русской лите-ратуры (Пушкинский Дом) АН СССР.

Началась активная эдиционно-текстологическая работа. Стали появляться вы-сококлассные книги издательства «Academia», серии «Библиотека поэта», «Литера-турное наследство», «Звенья», «Литературный архив», тома Полного собрания сочи-нений (Юбилейное) в 90 томах Л. Н. Толстого, Полного собрания сочинений в 16 то-мах А. С. Пушкина.

В середине 1950-х годов отечественная текстология пережила второе рождение. Связано это было с необходимостью развивать текстологию новой литературы (па-мятниками древности успешно занимались и прежде). Издательская практика XIX и первой половины XX веков оставила неразрешенными многие сложные вопросы, от которых напрямую зависел успех задуманных после войны академических и научных изданий писателей-классиков.

Кардинальный шаг к построению общей теории текстологии с обоснованием исторических принципов и подходов был сделан в книге акад. Д. С. Лихачева «Тек-стология. Краткий очерк» (М.–Л., 1964). Выдвинутая автором идея исторической жизни текста утвердила необходимость исследовать его смысл и движение во време-ни, тем самым окончательно опровергнув механистическую теорию, исходившую из предпочтения хронологически раннего текста.

Постепенно из прикладной дисциплины, направленной преимущественно на решение издательских задач, текстология превратилась в базовую научную отрасль, развитие которой протекает в едином русле с общеисторическими и культурными переменами в государстве. Определились четыре направления отечественной тек-стологии: текстология древней литературы, фольклора, литературы нового времени и современной.

Базовый тезис о существовании диалектической связи между историей литера-туры XIX века и текстологией выдвинула Л. Д. Громова-Опульская, в продолжение идей Д. С. Лихачева развивавшая идею историзма как абсолютно универсального принципа текстологического исследования.

В теории Л. Д. Громовой-Опульской утверждается прямая и последовательная связь трех составляющих текстологии: истории текста, творческой воли писателя и научной критики теста, т. е. анализа основного источника текста со стороны его ау-тентичности, достоверности. Построенная на детальных текстологических исследова-ниях и реальных фактах, эта теория не допускает как схоластики, так и механическо-го следования автографу. В ней ясно обозначена граница между тонкой, ювелирной работой текстолога и механической считкой. Теория Л. Д. Громовой-Опульской живо откликается на достижения современной научной мысли, но противостоит новациям эпохи постструктурализма в критике и постмодернизма в искусстве, в частности, французской генетической критике с ее исключительным вниманием ко Множеству Текстов (авантекст, посттекст, генотекст, гипертекст, интертекст и проч.), в котором размывается Единичная Структура итога текстологического исследования — критиче-

Щербакова М. И.

Ски установленный текст. В этой позиции сохранена верность принципам отечест-венной текстологической традиции: Любить сам шедевр, а не его редакции. Отрицая отдельные попытки публиковать произведения классиков с сохранением орфогра-фии и пунктуации источников XIX в. без модернизации их по современным нормам, теория Л. Д. Громовой-Опульской и в этом случае утверждает необходимость науч-ной критики текста, сопоставления источников и выявления «в целом и во всех дета-лях, до последней запятой» подлинно авторского текста в его окончательном виде.

Л. Д. Громова-Опульская возглавила текстологическую школу ИМЛИ РАН. Институт мировой литературы им. А. М. Горького Российской Академии наук стал уникальным научным центром по разработке и реализации фундаментальных тек-стологических исследований. Под его грифом изданы собрания сочинений А. М. Горького (в 30-ти т., 1949–1955), А. И. Герцена (в 30-ти т., 1954–1966), А. П. Че-хова (в 30-ти т., 1974–1983), С. А. Есенина (в 7-ми т. 9-ти кн., 1995–2001). Опубликова-ны Летописи жизни и творчества А. М. Горького (в 4-х вып., 1958–1960), А. И. Герцена (в 5-ти т., 1974–1990), А. П. Чехова (т. 1, 2001; т. 2, 2004), С. А. Есенина (т.1, 2003); Материалы к биографии Л. Н. Толстого (6 кн., 1954–1998). В настоящее время Институт готовит академические, научные издания восемнадцати писателей — А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Л. Н. Толстого, Д. И. Писарева, Ф. И. Тютчева, В. В. Ро-занова, А. А. Блока, Л. Н. Андреева, А. М. Горького, М. А. Шолохова, В. В. Маяковс-кого, А. Н. Толстого, А. П. Платонова и др.

Широкую научно-издательскую программу осуществляет Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Российской Академии наук (ИРЛИ РАН), подгото-вивший Собрания сочинений Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева, Н. А. Некрасова, И. А. Гончарова, К. Н. Леонтьева, в которых реализованы последние достижения тек-стологической науки, находки и открытия современных отечественных исследовате-лей-текстологов.

Издания такого типа — основа филологических исследований в любой области. Приведенный на их страницах эталон текста, его подробная творческая история и история текста являются тем базовым материалом, на котором строится всякое ис-следование в русле этого материала.

Чтобы получился текст в его идеальном виде, текстолог должен устранить имеющиеся в нем случайные искажения. Однако при подготовке текста к публика-ции очень легко нанести ему ущерб необдуманным вторжением. Историческая объ-ективность и надежные источники — главное условие работы с текстом.

Наиболее достоверные источники текстов — автографы. Но писатели по-разному относились к ним. Н. М. Карамзин сжигал, М. Е. Салтыков-Щедрин сохра-нял, А. П. Чехов уничтожал, А. А. Блок складывал в особую папку. Л. Н. Толстой одоб-рил решение жены, С. А. Толстой, передать его рукописи на хранение в Историче-ский музей. Сегодня огромное рукописное наследие Толстого хранится в Государст-венном музее Толстого в специальной Стальной комнате, комнате-сейфе — 165000

74 Текстология И Те Ори Я Текста

Листов. В их числе — 7000 листов рукописей и корректур (нередко заполненных с двух сторон), относящихся к роману «Воскресение», который в книге занимает всего 450 страниц. Иное отношение к черновикам было у А. А. Ахматовой: «Я иногда с ужасом смотрю напечатанные черновики поэта. Напрасно думают, что это для всех годится. Черновики полностью выдерживает один Пушкин»11.

Работу с рукописями во многом усложняет почерк их автора. У большинства русских писателей XIX в. он неразборчивый. Н. В. Гоголь однажды написал М. П. Погодину: «Скажи пожалуста: кто тебя всегда толкает под руку, когда ты пи-шешь? хоть бы одно слово можно было разобрать с первого разу. Я твое шестнадца-тидольное письмо читал три дни и до сих пор некоторые слова остались неразгадан-ными»12. В одном из автографов Л. Н. Толстого переписчик, дойдя до особенно труд-ного места, пометил в копии: «Ужаснулся и бросил». А, например, к А. Н. Плещееву А. П. Чехов обращался с такими словами: «Напишите мне, дорогой мой, письмо. Я люблю Ваш почерк: когда я вижу его на бумаге, мне становится весело»13.

Сложный почерк зачастую становится причиной неверного прочтения рукопи-си. Так, в тексте повести Тургенева «Вешние воды» печаталось: «Наконец, пришло письмо... Не разом решился он надломить пакет». Только автограф помог восстано-вить подлинный текст: не «пакет», а «печать».

Каким должно быть отношение к черновику, определил известный пушкинист С. М. Бонди: «Важно не установить, что Пушкин зачеркнул в каком-то месте начало слова “Пр”, — но понять, что он хотел здесь написать и почему зачеркнул. А иначе — к чему нам воспроизведение всех этих отдельных отрывочных зачеркнутых слов или даже частей слова?»14

Непререкаемость общего текстологического правила сформулировала Л. Д. Опульская: «Если в результате вольной или невольной посторонней поправки или небрежности в последний авторизованный текст вкралась Ошибка, искажающая смысл или стиль, ее Необходимо Исправить по автографу, копии или корректуре, пе-редающим правильное, авторское написание»15. Так, первая публикация повести Л. Н. Толстого «Казаки» в январе 1863 г. в «Русском вестнике» закрепила следующее описание станичных казачек: «в яркоцветных бешметах и белых платках, обвязы-вающих голову и глаза, сидели на земле и завалинках хат…» Очевидна несообраз-ность. Как же они смотрели? Действительно, в автографе иначе: «платках, обвязы-вающих голову и лицо». В двух прижизненных авторизованных изданиях «Круга чтения» в послесловии Толстого к рассказу Чехова «Душечка» печаталось, что герои-ня рассказа любила «смелого Кукина». Рукописи помогли устранить явную несооб-разность: не «смелого», а «смешного Кукина».

11 Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991. С. 134.

12 Гоголь Н. В. Полн. собр. соч.: В 14 т. б/м., АН СССР. Т. X, 1940. С. 325.

13 Переписка А. П. Чехова. В трех томах. Т. 1. М., 1996. С. 496.

14 Бонди С. М. Черновики Пушкина. Статьи 1930–1970 гг. М., 1971. С. 6.

15 Опульская Л. Д. Некоторые итоги текстологической работы над Полным собранием со-
чинений Л. Н.Толстого // Вопросы текстологии. Сб. ст. М., 1957. С. 268.

Щербакова М. И.

Даже самые известные произведения могут долгое время печататься с сущест-венными искажениями и считаться авторизованными. Так случилось, например, с «Записками охотника» И. С. Тургенева. Почти у каждого из 25 рассказов цикла есть несколько рукописных и печатных источников. Но их сличение не проводилось. Та-кая работа впервые была предпринята лишь в 1991 г. для серии «Литературные па-мятники». В рассказе «Ермолай и мельничиха» (текст 1852 г.) описаны берега реки Исты: «в ином месте, с высоты крутого холма, видна верст на десять с своими плоти-нами, прудами, мельницами, огородами, окруженными ракитником и Гусиными стадами». В издании 1859 г. была допущена опечатка: вместо «гусиными стадами» — «густыми стадами». В 1860 г. опечатку заметили и исправили, но без сверки с перво-печатным текстом: «густыми садами». Так печаталось во всех последующих издани-ях, вплоть до посмертных. В рассказе «Свидание» говорится, что лицо крестьянки загорело «тем Золотистым Загаром, который принимает одна тонкая кожа». В изда-нии 1859 г. перенос в слове исказил его: «золо-стым». В 1860 г. неточное исправление «золотым» было авторизовано и эстетически более точный вариант утрачен.

Критическую сверку печатного текста драмы Л. Н. Толстого «Власть тьмы» со всеми сохранившимися рукописями осуществил в свое время выдающийся отечест-венный текстолог Н. К. Гудзий. Эта огромная работа вернула нам подлинное богатст-во народного языка, чутко уловленное Толстым и переданное в художественном тек-сте его произведения. В чем была причина утраты? Переписчики и наборщики, не знавшие часто тех метких и характерных словечек, а также диалектизмов, заменяли их привычными оборотами, нивелируя и обедняя стиль произведения. Некоторые примеры: жисть — жизнь, куфарка — кухарка, доживат — доживет, накошлял — накашлял, ответ произвесть — ответ произнесть, вчерась — вчера, милослевый — милостивый, мотри — смотри, робеночек — ребеночек, деревенска — деревенская, налился — напился, прокладная — прохладная, ведмедь — медведь, запутлять — запутать и т. п. Язык драмы является блестящим и выразительным художественным средством, что еще раз подтверждается восстановлением подобных ошибок. Точно так же в журнале «Современник» в 1856 г. при публикации рассказа Толстого «Сева-стополь в мае» характерное «…когда опять на баксиончик?» было заменено обыч-ным: «на бастиончик?»

Увидев публикацию своей первой повести «Детство» в журнале «Современ-ник», Толстой был огорчен многочисленными изменениями в тексте и 18 ноября 1852 г. написал редактору Н. А. Некрасову письмо, в котором были и такие слова: «Перечесть всех перемен… нет возможности и надобности; но не говоря о бесчис-ленных обрезках фраз без малейшего смысла, опечатках, неправильно переставлен-ных знаках препинания, дурной орфографии, неудачных перемен слов Дышать, вме-сто Двошать (о собаках), В слезах пал на землю, вместо Повалился (падает скотина), дока-зывающих незнание языка… Чугунная Доска, в которую бьет караульщик, заменена Медной. Непостижимо! Скажу только, что, читая свое произведение в печати, я испы-

76 Текстология И Те Ори Я Текста

Тал то неприятное чувство, которое испытывает отец при виде своего любимого сы-на, уродливо и неровно обстриженного самоучкой-парикмахером».

«Работа текстолога подчас представляется каким-то сухим педантизмом, кро-хоборством (правда, она у некоторых и приобретает такой характер!), но по существу эта работа наиболее далека от крохоборства и сухости: в ней исследователь пытается проникнуть в мастерскую гения, подсмотреть его творческую работу»16, — писал С. М. Бонди. Именно так, в их подлинном виде дόлжно печатать шедевры, состав-ляющие наше национальное достояние. Иначе они превратятся в Фальчь, как говорил в толстовских «Казаках» дядя Ерошка.

Бонди С. М. Черновики Пушкина. Статьи 1930–1970 гг. М., 1971. С. 16.