К вопросу об объекте оценки в научном историческом тексте

А. В. Вестфальская

Вопрос об оценке фактов в научных исторических трудах имеет много нюан-сов и, скорее всего, не может рассматриваться в едином русле изучения научной письменной речи. Его специфика тесно связана с вопросом о месте, которое за-нимают исторические труды в общем корпусе научных текстов, а также с более общим вопросом о границах функциональных стилей и их жанровой неоднород-ности. На настоящий момент не существует установившейся класссификации подвидов (или типов, или жанров) интеллективного функционального стиля, хотя попытки подобной классификации предпринимались1. Тем не менее, понятно, что историческое исследование по стилю изложения будет значительно отличать-ся от исследования, например, геологического или от работы по физике элемен-тарных частиц.

Любое историческое исследование есть интерпретация фактических данных. С таким общим определением согласны практически все ученые, как историки, так и философы. Сам по себе факт интерпретации еще не дает повода ставить вопрос о спорности получаемых результатов. С интерпретацией фактических данных имеют дело и естественные науки, а в них считается общепризнанной независимость выво-димых законов от времени и места их применения, от первооткрывателей этих за-конов. Каждый естественнонаучный закон может быть верифицирован любым ис-

2004.

Например, об этом см.: Комаров А. И. Функциональная стилистика: научная речь. М.,

58 Общее И Сравнительно-Историческое Языкознание

Следователем, владеющим данной предметной областью. Однако в самом предмете и методах исторического исследования коренится важное отличие исторического знания от естественнонаучного.

По всей видимости, исторически первым и до сих пор не утратившим актуаль-ности методом работы ученого-историка, выросшим из простой компиляции хроник и свидетельств очевидцев, был метод критического отбора источников. Его суть мож-но кратко сформулировать следующим образом. Сначала отбираются свидетельства (источники) по интересующему вопросу. Затем из этих источников извлекается все, что относится непосредственно к изучаемой проблеме, и включается в проводимое исследование. Совершенно понятно, что по мере накопления источников одни из них будут рассказывать то, о чем умалчивают другие, и общая картина будет все точнее и точнее. Но могут возникать и противоположные ситуации. Сообщения источников могут начать противоречить друг другу. В таком случае становится необходимым ли-бо примирять, объясняя возникновение противоречий, либо принимать решение о признании одного из свидетельств ложным. Наконец, из отдельных более-менее правдоподобных источников может сложиться совершенно фантастическое целое, которое историк просто не сможет принять за истину.

Одним из способов дальнейшего развития данного метода может быть введе-ние специальных критериев отбора фактов. В этой связи заслуживает внимания идея Э. Мейера об отборе, основанном на интересах историка и современного ему общества, представителем которого он является2. При этом в историческое иссле-дование привносится субъективный элемент — исследователь, который сам порож-дает проблемы и критерии отбора материала для их решения, основываясь на сво-ем представлении о прошлом. Часто из описанной ситуации пытаются устранить субъективный элемент, все, что связано с личностью исследователя, говоря, как, на-пример, М. Вебер, о специфическом научном интересе, который господствует при отборе и формировании объекта исследования3. Однако, это только несколько смещает акцент с историка как выразителя собственного мнения, действующего в абсолютном вакууме, на историка как представителя и выразителя определенной научной парадигмы, характерной только для данного времени и данного общества.

Второй момент — это качество самих источников. Хроника, которой пользует-ся историк, может прославлять свою страну и унижать противников, донесения полководцев могут преувеличивать военные успехи (или даже превращать в успехи поражения), посольская грамота может быть неверно переведена и т. д. Не всякое сопоставление источников может выявить подобные искажения. Некоторые же ма-териалы, например, надписи на стеллах и гробницах или легенды на монетах прак-тически никогда не являются беспристрастной констатацией фактов. Скорее, их нужно расценивать как политическую пропаганду. Однако подобное априорное отношение к некоторым типам источников (т. е. по сути дела, их оценка!) также не является безупречным.

2Мейер Э. Труды по теории и методологии исторической науки. М, 2003.

3Вебер М. Смысл «свободы от оценки» в социологической и экономической науке // ВеБер М. Избранные произведения. М. 1990.

Вестфальская А. В. К Вопросу Об Объекте Оценки В Научном Историческом… 59

Наконец, еще один момент связан с анализом источников. Разлагая повество-вательные источники на составные части, выявляя в них более ранние и более позд-ние элементы, историки могли различать более и менее достоверные их сообще-ния. В результате появилась возможность выявления точки зрения автора и опре-деления ее влияния на изложение фактов и возникающие при этом их искажения. Так из простой компиляции источников возникло и утвердилось мнение об обяза-тельном присутствии оценочных суждений в любом повествовательном источнике.

Помимо сказанного, очевидно, что в ряде случаев историку в ходе работы с ис-точником приходится выбирать из него наиболее важное, опуская все остальное, а также критиковать источник, исправляя или признавая ошибочным некоторые его свидетельства, а зачастую и интерполировать то, что источники не сообщают явно. Все это означает, что историк должен провести значительную логическую работу, сделать соответствующие выводы, основываясь на определенных критериях истори-ческой релевантности. При этом понятно, что сама методика (отсечение лишнего, критика и интерполяция) не может содержать в себе такие критерии. Тем более нет их и в источниках. Следовательно, сам историк в процессе своей работы будет раз-рабатывать такие критерии. Так и возникнет точка зрения автора, оценка, которую впоследствии придется «вычищать» из результатов проводимой работы.

Таким образом, можно прийти к заключению о том, что в истории никакой результат не является окончательным. А, следовательно, в будущем он обязательно будет пересматриваться и переоцениваться.

Возвратимся к различию фактов исторических и естественнонаучных. В отли-чие от физика (или, скажем, селекционера) не имея возможности поставить экспе-римент, посмотреть, воспроизводится ли изучаемое им событие при изменении тех или иных условий, историк ищет особые подходы к своему исследованию. Одним из таких подходов (достаточно широко распростаренным) является концепция ис-торического знания как воспроизведения прошлого в сознании историка. Согласно, например, Р. Коллингвуду, события истории не проходят перед взором ученого4. Они произошли до того, как он стал думать о них. Он должен воссоздать их в собст-венном сознании, сопережить тот внутренний опыт участвовавших в них людей, который он хочет понять. История не может стать научной до тех пор, пока исто-рик не в состоянии воспроизвести в своем сознании мысли и переживания людей, о которых он рассказывает. Ценность фактам прошлого придает то обстоятельство, что они — наследники идей прошлого, которые историк с помощью исторического сознания делает своими идеями.

На первый план снова выходит сам исследователь. Именно он определяет те-матику работы, формулирует вопросы, отбирает материал, причем делает это все исходя из своего внутреннего мира. По словам B. Дильтея, именно благодаря собст-венной духовной жизни историк может вдохнуть жизнь в материалы, лежащие пе-

4 Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980.

60 Общее И Сравнительно-Историческое Языкознание

Ред ним5. Совершенно ясно, что результат будет зависеть от внутреннего богатства духовной жизни историка. Ни один индивидуальный опыт не может быть полностью тождественен другому. Таким образом, с одной стороны, разные исследователи не обязательно получат одинаковый результат, а, следовательно, дадут различные трак-товки, оценки одним и тем же поступкам и событиям. А с другой стороны, один и тот же исследователь, возвращаясь вновь к одним и тем же вопросам, будет по-разному (не только более глубоко, но и под разным ракурсом) восстанавливать их.

По словам Р. Коллингвуда, «историк не глядит на мир сверху и со стороны. Он человек, и человек своего места и времени. Он смотрит на прошлое с точки зрения настоящего, он смотрит на другие страны и цивилизации с собственной точки зре-ния. Эта точка зрения правильна только для него и для людей, находящихся в таких же условиях, как он... Он должен твердо придерживаться ее, потому что только она и доступна ему, а если у него не будет точки зрения, он вообще ничего не увидит»6. Например, оценки достижений средних веков будут отличаться в зависимости от того, является ли историк человеком восемнадцатого или двадцатого века. Послед-ний, естественно, не будет разделять точку зрения первого. Более того, он может назвать ее исторической ошибкой и даже сможет указать ее причины.

Все это приводит к многообразию источников возникновения и объектов оценки в научном историческом тексте.

В качестве примера рассмотрим отрывок из работы британского историка Эрика Хобсбаума «Эпоха крайностей» — главу 8 «Холодная война»7. На примере этого отрывка изучим, каковы могут быть объекты оценки, а также формы ее выражения.

Прежде всего необходимо сказать несколько слов о тексте в целом и об исто-рическом исследовании, в частности. Опираясь на анализ характера научной исто-рической литературы, проведенный А. П. Миньяр-Белоручевой в работе «Язык ис-торика», где она выделила две группы — повествовательные (нарративные) труды и аналитические (проблемные) работы8, можно отметить, что рассматриваемая нами глава представляет собой скорее нарративное, нежели аналитическое исследование. Э. Хобсбаум излагает свой взгляд на события холодной войны, по мере возможно-сти подтверждая и обосновывая его путем привлечения дополнительного материа-ла. Он рассматривает холодную войну как «холодный мир», и, хотя этот взгляд не является общепринятым, автор не противопоставляет его другим концепциям и ни с кем не полемизирует по этому поводу9.

Несмотря на то что в дальнейшем нас будет интересовать оценка в различных ее проявлениях, с самого начала следует отметить, что в целом данное историческое произведение выдержано в нейтральном тоне. В нем нет ни идеологической окра-

5 Дильтей В. Введение в науки о духе. Опыт полагания основ для изучения общества и истории // Дильтей В. Cобр. соч. Т. I. М., 2002.

6 Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980. С. 105.

7 Hobsbawm E.. Age of extremes London. 2004

8 Миньяр‐Белоручева А. П. Язык историка. М., 2001. С. 147-148.

9 Hobsbawm Е. Age Of extremes. London. 2004. P. 228.

Вестфальская А. В. К Вопросу Об Объекте Оценки В Научном Историческом… 61

Ски, ни явно выраженных симпатий к какой - либо из сторон. Пожалуй, единствен-ным открытым выражением авторской позиции является его отрицательное отно-шение к крайним проявлениям идеологического противостояния, к нагнетанию страха перед ядерным конфликтом и военными амбициями противоположного лагеря. Автор неоднократно использует эпитет «апокалиптический» к подобным заявлениям (apocalyptic rhetoric10, apocalyptic tone11 и т. д.), а соответствующую внут-ренюю ситуацию называет «истерией»12.

Однако все сказанное вовсе не означает, что текст беден проявлениями оценки. Его в целом нейтральный характер отнюдь не исключает возможности появления в нем оценочных суждений и притом довольно резких.

Прежде всего, можно указать те места в тексте, где явно присутствует оценка автором степени справедливости приводимых им суждений и мнений, а также су-ждений и мнений упоминаемых им участников исторических событий. Если при-нимать во внимание шкалу оценок13, то в приведенных ниже примерах оценочная лексика выражает как крайние степени (plainly true, mistakenly), так и промежуточ-ные положения на оси True — False (is not entirely wrong, is not the whole truth и т. д.). Приведем некоторые примеры:

‘In the first instance, the Cold War was based on a Western belief, Absurd in retroSpect But natural enough in the aftermath of the Second World War, that the Age of Catastrophe was by no means at an end...14’

‘This is Plainly true, But It Is not the whole truth.15’

‘While it certainly hoped to put the Soviet economy under pressure, it was informed (Mistakenly) ... that it was in good shape and capable of sustaining the arms race with the USA. In the early 1980s the USSR was still seen (Also mistakenly) as...16’

‘Yet in one sense the Washington Cold War ultras were Not entirely wrong.17’

‘No doubt Stalin, as a communist, believed that...18’

‘We need Not take This crusaders' version of the 1980s Seriously.19’

‘The peculiarity of the Cold War was that, Speaking objectively, no imminent danger of world war existed.20’

Сюда же можно отнести и указания автора на степень достоверности приво-димой им информации или на невозможность (по крайней мере, на данный мо-мент) ее обоснования. Например:

‘However, let us not underestimate…21’

10 Ibid. P 227.

11 Ibid. P. 236.

12 Ibid. P. 247.

13 См., например, Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки. М., 2006. С. 47-55.

14 Hobsbawm Е. Age of extremes. London. 2004. P. 230.

15 Ibid. P 236.

16 Ibid. P. 249.

17 Ibid. P. 251.

18 Ibid. P 232.

19 Ibid. P. 249.

20 Ibid. P. 226.

21 Ibid. P. 250.

62 Общее И Сравнительно-историческое Языкознание

‘Much more obvious were...22’

‘It … is almost impossible to understand …23’

‘However, this is clearly not enough to explain why...24’

‘How then are we to explain…?25’

Why Stalin refrained from installing a satellite government there remains obscure.26

В отдельную смысловую группу могут быть выделены слова с оценочной се-мантикой, используемые Хобсбаумом при описании той или иной политической ситуации. Приведем примеры:

‘The prospects looked Good27’

‘Fortunately For America's allies...28’

Помимо этого, оценка в данном тексте часто содержится в характеристике по-литических деятелей описываемой эпохи. Она может меняться от относительно нейтральной (как в первых приводимых ниже примерах) до более ярко выражен-ной или даже совсем резкой (в последних):

‘John F. Kennedy, The most overrated US president of the century.29’

‘Governments of the ideological right, committed to An extreme form of Business Egoism And laissez-faire, came to power in several countries around 1980. Among these Reagan and the Confident And Formidable Mrs. Thatcher in Britain were the most prominent.30’

Хрущева автор называет ‘admirable rough diamond’, a ‘believer in reform and peaceful coexistence, who incidentally emptied Stalin's concentration camps’31.

В следующем примере необходимо, помимо прочего, отметить эффект воз-никновения оценки при соединении слова с нейтральным значением (emptied) с общеисторическим контекстом:

‘Indeed, the US Secretary of State, Henry Kissinger, ... actually declared the first nuclear alert since the Cuban missile crisis, an action characteristic in its Brutal insincerity Of this Able and cynical operator32’.

В последнем примере снова можно указать на влияние контекста (теперь уже другого — возникающего непосредственно из текста):

‘The only politician of real substance who emerged from the underworld of the witch-hunters was Richard Nixon, the Most unpleasant Individual among post-war American presidents.33’ С учетом весьма отрицательного отношения автора к идеоло-гизированию событий холодной войны (уже достаточно четко проявившегося к

22 Ibid. P. 238.

23 Ibid. P. 244.

24 Ibid. P. 231.

25 Ibid. P. 230.

26 Ibid. P. 238.

27 Ibid. P.. 244.

28 Ibid. P.. 240.

29 Ibid. P. 243.

30 Ibid. P. 248.

31 Ibid. P. 242.

32 Ibid. P. 245.

33 Ibid. P. 235.

Вестфальская А. В. К Вопросу Об Объекте Оценки В Научном Историческом… 63

Данному моменту речи) выражение «who emerged from the underworld of the witch-hunters» также следует считать отрицательной (и притом весьма сильной) оценкой персонажа.

Также нетрудно выделить оценку в описаниях положения дел или ситуации внутри страны:

‘The USA, by a combination of historical luck and policy, had seen its dependencies turn into economies So flourishing That they outweighed its own34’.

В следующем примере интересно отметить, как отрицательные характеристи-ки отдельного государства создают положительную (с точки зрения жизнеспособ-ности) оценку данного режима в целом:

‘The little communist mountain republic of Albania was Poor And Backward, but Viable During the thirty or so years when it virtually sealed itself off from the world35’.

Далее, описывая послевоенное положение СССР, автор рисует картину стра-ны, практически лишенной жизненных сил. Каждое последующее предложение дает отрицательную характеристику все новой и новой стороны внутреннего поло-жения страны, в результате чего создается, с одной стороны, лаконичная, а с другой стороны, образная оценка (отрицательная) возможности страны вступить в новый военный конфликт:

‘It [the USSR] emerged from war In ruins, DraineD and Exhausted, its peacetime Economy in shreds, its Government distrustful of a population Much of which, outside Great Russia, had shown a distinct and understandable lack of commitment to the regime. On its western fringe, it continued to Have trouble With Ukrainian and other nationalist guerrillas for some years. It Needed all The economic Aid It could get36’.

В описании внутреннего положения Италии и Японии отражена только одна сторона — ‘regime of institutional corruption’. Отрицательно окрашенная лексиче-ская единица «corruption» усилена в данном случае эмоциональным словом sensational (и еще дополнительно усилена инверсией), в результате чего образуется резко отрицательная оценка всей ситуации в целом.

‘The consequence in both these countries was... to install a government regime of institutional Corruption on a scale so sensational That, when finally revealed in 1992–93, it shocked even the Italians and Japanese37’.

В описании воздействия войны во Вьетнаме на США употреблены только слова с отрицательными коннотациями (нейтральное само по себе ‘divide’ приобретает яркий отрицательный оттенок в выражении ‘divided the nation)’, что создает ясное ощущение отрицательной оценки автором как влияния этой войны, так и ее самой.

‘The Vietnam war Demoralized And Divided the nation, amid televised scenes of riot and anti-war demonstrations; Destroyed An American president; led to a universally predicted Defeat And Retreat After ten years...38’

34 Ibid. P. 250.

35 Ibid. P. 251.

36 Ibid. P. 232.

37 Ibid. P. 239.

38 Ibid. P. 244.

64 Общее И Сравнительно-историческое Языкознание

В следующем примере отрицательная оценка советской экономики возникает не только из лексики c отрицательным оценочным компонентом (‘crude’, ‘inflexible’, ‘failed to adapt’), но и из хорошо просматриваемой во второй части предложения иронии автора:

‘The Soviets, Crude And Inflexible, might by titanic efforts have managed to build the best economy of the 1890s vintage anywhere in the world (to cite Jowitt, 1991, p. 78), But what did it help The USSR that by the middle 1980s it produced 80 per cent more steel, twice as much pig-iron and five times as many tractors than the USA, When it had failed to adapt To an economy that depended on silicone and software?’39

Не всегда авторская оценка выражается эксплицитно. Э. Хобсбаум вводит ци-таты, как бы привлекая тем самым третьих лиц, призванных объективизировать позицию автора, усилить у читателя впечатление того, что суждения автора верны, что другие авторитетные лица тоже разделяют их.

В самом начале рассматриваемой главы Хобсбаум подготавливает читателя к тому, что в тексте будет дана жесткая оценка уже упомянутых нами апокалиптиче-ских мотивов в видении исторической ситуации холодной войны. Он предваряет главу двумя эпиграфами. Первым из них является цитата из послания 1946 г. со-трудником британского посольства в Москве, в котором тот прямо заявляет о принципиальных различиях в ситуации на международной арене до и после вто-рой мировой войны и утверждает, что советская угроза не может быть сравнима с той, которую представляла собой фашистская Германия накануне войны:

‘Although Soviet Russia intends to spread her influence by all possible means, world revolution is no longer part of her programme and there is nothing in the internal conditions within the Union which might encourage a return to the old revolutionary traditions. Any comparison between the German menace before the war and a Soviet menace today, must allow for... fundamental differences... There is, therefore, infinitely less danger of a sudden catastrophe with the Russians than with the Germans.’

Frank Roberts, British Embassy, Moscow, to Foreign Office,

London, 1946 (Jensen, 1991, p. 56)40

Во втором эпиграфе автор цитирует Ричарда Барнета, американского полито-лога и видного общественного деятеля. Суть высказывания Барнета заключается в том, чтобы показать экономическую выгоду нагнетания атмосферы предстоящего ядерного конфликта:

‘The war economy provides comfortable niches for tens of thousands of bureaucrats in and out of military uniform who go to the office every day to build nuclear weapons or to plan nuclear war; millions of workers whose jobs depend on the system of nuclear terrorism; scientists and engineers hired to look for that final 'technological breakthrough' that can provide total security; contractors unwilling to give up easy profits; warrior intellectuals who sell threats and bless wars.

Richard Barnet (1981, p. 97)41’

39 Ibid. P. 247.

40 Ibid. P. 225.

41 Ibid. P. 225.

Вестфальская А. В. К Вопросу Об Объекте Оценки В Научном Историческом… 65

Таким образом, в самом начале своего обращения к проблеме холодной вой-ны Хобсбаум намекает на возможные истинные причины сложившейся историче-ской ситуации, тем самым давая ей определенную оценку и предваряя свою кон-цепцию холодной войны.

Далее в тексте мы встречаем большое количество подтверждений его резко отрицательного отношения к идеологической пропаганде:

‘However, this Is clearly not enough to explain Why US policy... should have been based, at least in its public statements, on a Nightmare scenario Of the Muscovite superpower poised for the immediate conquest of the globe, and directing a Godless 'communist world conspiracy' ever ready To overthrow the realms of freedom.42’

В этом примере можно отметить не только ясно выраженную (резко отрица-тельную с точки зрения мирного сосуществования) оценку планов СССР с точки зрения США, но и неявно проявляющуюся (также отрицательную) оценку деятель-ности американских политиков, которая возникает из вводной части предложения и обоснованного автором ранее положения об отсутствии у Москвы подобных ам-биций:

‘It was not the American government which initiated the Squalid And Irrational frenzy of The anti-Red Witch-hunt, but otherwise insignificant demagogues who discovered the political potential of wholesale denunciation of the enemy within.43’

‘The Hysteria In Washington was Not, of course, Based on realistic reasoning.’44

‘This confidence proved justified, but At the cost of racking the nerves of generations.45’

В нижеследующем примере сочетание конкретного вопроса (который в дру-гой ситуации вполне мог бы носить риторический характер) с не менее конкретным ответом создает впечатление того, что автор прямо обвиняет Америку в нагнетании атмосферы страха:

‘So who was responsible for the Cold War? ... it does not explain the apocalyptic tone of the Cold War. That came from America.46’

Такое обвинение, безусловно, следует считать выражением оценки.

Иногда автор создает для цитаты такой контекст, который меняет смысл при-веденной цитаты на противоположный. Так, подтверждая свою идею об атмосфере истерии, царящей в Вашингтоне по поводу коммунистической угрозы, он цитирует высказывание Дж. Кеннеди, содержащее резко отрицательную оценку СССР. Одна-ко в результате усиления оценки подбором однородных определений с отрица-тельными аффиксами у читателя возникает неприязнь именно к автору высказыва-ния, а не к объекту оценки. Вот пример:

‘The enemy is the communist system itself — Implacable, Insatiable, Unceasing In its drive for world domination... This is not a struggle for supremacy of arms alone. It is

42 Ibid. P. 231.

43 Ibid. P. 235.

44 Ibid. P. 247.

45 Ibid. P. 230.

46 Ibid. P. 236.

66 Общее И Сравнительно-Историческое Языкознание

Also a struggle for supremacy between two conflicting ideologies: freedom under God versus Ruthless, Godless tyranny.47’

Иногда автор не прибегает к прямому цитированию, а использует цитиро-ванную речь:

‘He [речь идет о Дж. Кеннане] was merely an able Russian expert of the old school of diplomatic power-politics... who saw Russia, Tsarist or Bolshevik, as a Backward And Barbarous Society ruled by men moved by a 'Traditional And Instinctive Russian Sense of insecurity', always... responding only to 'the logic of force', never to reason.48’

Здесь приводится оценка (весьма низкая) Кеннаном уровня развития россий-ского общества и государства.

В данной статье рассмотрена оценка фактов в научном историческом тексте только на примере небольшого отрывка (которого оказывается вполне достаточно для того, чтобы осознать ее разнообразие). Однако более полный анализ своеобра-зия оценки в языке историка необходимо проводить на материале корпуса научных исторических текстов разных авторов.

47 Ibid. P. 231.

48 Ibid. P. 233.