ПРОНИЦАТЕЛЬНОСТЬ КАК ПРОБЛЕМА ПСИХОЛОГИИ ОБЩЕНИЯ

ПРОНИЦАТЕЛЬНОСТЬ КАК ПРОБЛЕМА ПСИХОЛОГИИ ОБЩЕНИЯ

А. А. БОРИСОВА

Проблема психологической проницательности впервые была поставлена Н. П. Ерастовым в 1975 г. в связи с вопросами, касающимися профессиональной зрелости психолога. Он отмечал, что даже сами термины «психологическая проницательность», «психологическая интуиция» отсутствуют в теории психологии [5].

Эпоха застоя не способствовала формированию в сознании каждого человека восприятия и понимания других людей как высшей ценности. Отсюда не возникала и потребность в постижении сущности воспринимаемой личности. Эпоха перестройки является обнадеживающей в плане ускорения процесса гуманизации общения и межличностных отношений советских людей [2]. Для людей, чья профессия, по квалификации Е.А. Климова, относится к системе профессий «человек — человек» (преподаватели, воспитатели, учителя и пр.), подобные процессы особенно важны и необходимы.

Психологическую проницательность мы определяем как способность к быстрому и адекватному познанию людей и отношений, складывающихся между ними в определенной ситуации, и к прогнозированию поведения партнера общения. Продуктивным методом постижения законов, управляющих поведением человека, является изучение художественной литературы [12]. Все великие писатели обладали этим качеством. В своих дневниках, записных книжках писатели часто делают психологический анализ поведения реальных людей, что помогает им в создании художественных образов. В исследовании И.В. Страхова по психологическому анализу творчества Л.Н. Толстого воспроизводятся мысли из его записных книжек, явившиеся обобщенным результатом жизненных наблюдений. Для характеристики чувств Л.Н. Толстой прибегает к описанию внешнего облика, телесной выразительности, внешней экспрессии, так как язык чувств отражает не только готовые, отлившиеся формы эмоциональных состояний, но и течения чувства, его зарождение, нарастание и ослабление, переход от одних форм к другим. Л.Н. Толстой придавал огромное значение в распознавании душевных состояний внешней экспрессии чувств и умению пользоваться ею. Он даже классифицировал людей на «понимающих» и «непонимающих». Главным признаком «понимающих» людей писатель считал приятность в отношениях. Им не нужно ничего уяснять, толковать, а можно с полной уверенностью передавать мысли, самые нелепые по выражениям. Есть такие тонкие, неуловимые чувства, для которых нет ясных выражений, но которые понимаются очень ясно. Описывая встречу Нехлюдова с сестрой, Л.Н. Толстой пишет: «Много бы тут надо сказать, но слова ничего не сказали, а взгляды сказали, что то, что надо бы сказать, не сказано. Совершился тот таинственный, невыразимый словами, многозначный обмен взглядов, в котором все было правда, и начался обмен словами, в котором уже не было той правды» [13]. Несомненно, что «прочитывать» человека по едва заметным изменениям его выразительных движений, может далеко не каждый. Для этого надо как минимум обрести навык психологической наблюдательности, с помощью которой выявляется психологический подтекст действий и поступков людей. То, что Н.П. Ерастов называет расшифровкой психологического смысла материальных проявлений психологической деятельности других людей, давно использовалось Лабрюйером для оценки характеров. «Как ни развязно, просто, незаметно мы поступаем, все-таки везде проглядывают наши манеры, которые выдают нас. Глупец входит и выходит, садится и встает, молчит и стоит на ногах — все это не так, как умный человек» [8; 72]. Подлинные человековеды тем и отличаются от мнимых, что почти мгновенно, без видимых затруднений осуществляют подобную расшифровку, хотя эта легкость достигается систематическим трудом.

В записной книжке Ф.М. Достоевского читаем: «Никто не может быть чем-нибудь или достигнуть чего-нибудь (выделено автором.— Л.Б.), не быв сначала самим собою» [4]. Эта краткая запись — итог многолетних наблюдений за реальными людьми, в том числе за самим собой. Психологическая проницательность самого писателя общеизвестна. Интерес к постижению тайны человеческого характера у Ф.М. Достоевского четко определился уже в юности. Вот как он сам определил его в письме к брату: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время, я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком» [3, письма. Т. I; 50]. Исследователи творчества писателя утверждают, что отправная точка его романов — сам Ф.М. Достоевский [7], [10]. Он столько напишет себя, сколько через свою личность уяснит сущность человека. Эту особенность Ф.М. Достоевский проецировал на героев своих произведений. Поэтому психологический интерес героев друг к другу проходит красной нитью через все его творчество. Богатство психологических отношений между героями в большинстве случаев создается не открытостью доверия, а проницательностью, даже сверхпроницательностью героев.

С целью изучения психологической проницательности как качества личности нами осуществлен психологический анализ жизни и деятельности героев Ф.М. Достоевского: старца Зосимы и Алеши Карамазова.

Старец Зосима был шестидесяти пяти лет, происходил из помещиков, в юности был военным. С первой встречи он поразил Алешу каким-то особенным свойством души своей. Этим особенным свойством души старца, на наш взгляд, является психологическая проницательность. Богатейший опыт принятия исповедей у самых разных людей, безусловно, способствовал развитию этого качества. «Он до того много принял в душу свою откровений, сокрушении, сознании, что под конец приобрел прозорливость уже столь тонкую, что с первого взгляда на лицо незнакомого, проходившего к нему, мог угадывать: с чем тот пришел, чего тому нужно и даже какого рода мучение терзает его совесть». Общение с прихожанами стало главным в его жизни с тех пор, как он оказался в монастыре в возрасте двадцати двух лет. Как же попал в монастырь молодой обер-офицер? Когда, при каких обстоятельствах у него возникло желание выслушивать людей и тем самым облегчать их душевные страдания? Какие факторы способствовали выработке умения общаться с людьми на самом высоком уровне? Попытаемся ответить на поставленные вопросы, проанализировав текст романа.

Семья, в которой родился Зиновий (настоящее имя старца Зосимы) и провел детство, была небольшой. Умершего рано отца он почти не помнил. Кроме него у матери остался еще один сын, Маркел, который был старше Зиновия на восемь лет. Мать любила своих сыновей, и в доме царила атмосфера любви и добра. Воспоминания старца Зосимы о своем детстве являются своеобразным гимном родительскому дому. «Из дома родительского вынес я лишь драгоценные воспоминания, ибо нет драгоценнее воспоминаний у человека, как от первого его детства в доме родительском, и это почти всегда так, если даже в семействе хоть только чуть-чуть любовь да союз. Да и от самого дурного семейства могут сохраняться воспоминания драгоценные, если только сама душа твоя способна искать драгоценное». Очевидно, на основе соответствующих задатков сформировалась у Зиновия гуманистическая направленность личности и развилась потребность к познанию людей [11], [14]. Серьезной причиной обостренного интереса к душевной жизни людей послужило то, что отношения в семье неожи- данно осложнились, когда Зиновию исполнилось восемь лет, а Маркелу 17. Знакомство последнего с «политическим человеком» и принятие его взглядов внесли диссонанс в привычный образ жизни семьи. Отрицанием Бога, отказом поститься Маркел привел в ужас и мать и прислугу. Зиновий же, услышав заявление брата, очень испугался. Эти чрезвычайные изменения в поведении Маркела побудили девятилетнего мальчика внимательнее присматриваться к брату, следить за переменами, происходящими в его облике, поведении, когда он заболел. Самая главная из всех перемен была вдруг возникшая большая трепетная любовь ко всем людям, чувство вины перед ними. Предсмертные откровения брата, его смерть и другие потрясения семьи, несомненно, оказали влияние на формирование личности Зиновия, хотя осознались они значительно позже. Долгое время названные факторы существовали в сфере бессознательного. К значительным воспоминаниям об отчем доме старец Зосима относит и воспоминания о священной истории, к которой в доме родительском проявлял сильное любопытство. Это была книга с прекрасными картинками под названием «Сто четыре священные истории Ветхого и Нового завета», по которой мальчик учился читать. Самой впечатляющей из этой книги оказалась для Зиновия история Иова, перенесшего очень много страданий и лишений и страданиями своими заслужившего у Бога новое счастье. Через три года после смерти брата у Зиновия скончалась матушка. В то время он уже был определен в Петербурге в кадетском корпусе.

Впечатления детства, связанные с глубокими душевными переживаниями, хотя и были заглушены восьмилетним пребыванием Зиновия в кадетском корпусе, где он получал совсем иное воспитание, нежели дома, но не исчезли совсем, а продолжали жить подспудно и определяли некоторые действия и поступки Зиновия, как, например, бережное хранение Библии, так впечатлившей его в детстве. Об этом мы узнаем из воспоминаний старца. «...Но вот что дивно: читал я тогда и книги, и даже с большим удовольствием: Библию же одну никогда почти в то время не развертывал, но никогда и не расставался с нею, а возил ее повсюду с собой: воистину берег эту книгу, сам того не ведая».

Впечатления детства оживают, становятся яркими в экстремальной ситуации. На почве ревности Зиновий затевает скандал с соперником и вызывает его на дуэль. Будучи в свирепом и безобразном состоянии, он избивает до крови своего денщика. Этот поступок является «последней каплей», возмутившей душу Зиновия.

Итогом тщательного самоанализа, занявшего всю бессонную ночь, явилось твердое решение Зиновия в корне изменить свой образ жизни. Не порабощать человека, а служить ему. Он решает подать в отставку сразу после дуэли и затем уйти в монастырь.

Реализация принятого решения обнаружила у молодого обер-офицера такие характеристики личности, как неоспоримая смелость, самостоятельность, решительность, выдержка, самообладание. Достаточно сказать, что он просит прощения у денщика, извиняется перед оскорбленным им соперником после того, как тот сделал выстрел, не уступает уговорам друзей не уходить в монастырь. Служению людям, облегчению им душевных страданий посвятил всю свою последующую жизнь Зиновий. На этом пути он добился огромных успехов. Его любили, ему верили. Вера в него была так велика, что пришедшие к нему за помощью ждали его выхода по нескольку дней. Чем же обусловлена целительность общения с ним? Прежде всего, обращает на себя внимание исключительная скромность старца при той славе, которую он имел, отзывчивость на просьбы, обязательность их выполнения. Несмотря на плохое самочувствие, он соглашается принять у себя в келье семью Карамазовых, отношения в которой накалены до предела. На встречу с Карамазовыми он является точно в назначенное время, не заставляя себя ждать ни минуты. Его вежливость натуральна, как и все его поведение.

Наблюдательность старца Зосимы необыкновенна: он подмечает в человеке все, что содержит хоть какую-то информацию о его душевных переживаниях. Быстрое постижение сущности человека позволяет старцу осуществлять индивидуальный подход к людям. Иллюстративной в этом плане является его последняя встреча с прихожанами. Его ждали люди разных сословий, разных возрастов, разных характеров, пришедшие по разным поводам. И со всеми он нашел общий язык, каждому облегчил душу, в каждого вселил надежду. При общей доброжелательности он индивидуален с каждым. Выслушивает внимательно, помнит имена, не допускает ничего лишнего в разговоре. Матери, схоронившей друг за другом четверых детей, пришедшей за триста верст, дает резонные советы, делает обоснованные, необижающие упреки, умело и настоятельно переключает внимание посетительницы на заброшенного ею мужа. Обещая поминать на молитве сына, он говорит: «И супруга твоего за здоровье помяну. Только его тебе грех оставлять. Ступай к мужу и береги его... Ступай к мужу, мать, сего же дня ступай», Все советы для этой женщины он излагает повелительно. Для других прихожан находит другие интонации. Старец Зосима прекрасно читает взгляды. Ласковым обращением вселяет уверенность в робких. Молодую изнуренную крестьянку он замечает по горящим глазам, заметив также, что она боится приблизиться к нему, сам подходит к ней. Поняв всю деликатность «дела», с которым пришла женщина, он старается сохранить тайну и приближает свое ухо прямо к ее губам, чтобы окружающим ничего не было слышно. Поняв, что женщина глубоко раскаялась в своем преступлении и самоистязанием достаточно себя наказала, что в душе ее произошел переворот, старец утешает ее. «Ничего не бойся, и никогда не бойся, и не тоскуй. Только бы покаяние не оскудело в тебе, и все Бог простит. Да и греха такого нет и не может быть на всей земле, какого бы не простил Господь воистину кающемуся». Далее он благодарит бабу, пришедшую за шесть верст с грудным ребенком только для того, чтобы справиться о его состоянии здоровья. Многословную помещицу Хохлакову, мать четырнадцатилетней девочки, страдающей от паралича ног, прерывает конкретными вопросами: «Как здоровье вашей дочери? Вы опять пожаловали со мною беседовать?»

Старец Зосима никогда не отказывает в просьбах к нему и не навязывает своих желаний другим. Так, по просьбе Дмитрия Карамазова он хочет благословить его, но, мгновенно определив, что для Миусова и Ф. П. Карамазова его благословение нежелательно, опускает приготовленную для этого руку.

Проницательность старца Зосимы необыкновенно глубока. Ему оказалось достаточно одной встречи с Карамазовыми, чтобы постичь сущность каждого из них. Так, он безошибочно определил противоречивость натуры Ивана Федоровича. Относительно утверждения Ивана о том, что нет добродетели, если нет бессмертия, старец говорит, что этот вопрос не решен им, что нерешенность этого вопроса приносит горе великое Ивану, ибо настоятельно требует решения. После этого разговора Иван сам подошел к старцу, принял благословение и поцеловал руку.

При всей физической хрупкости старец Зосима имеет твердый характер. При необходимости тактично, не повышая голоса, он может ощутимо «осадить» собеседника, предупредить развитие примитивного общения. Так, Федору Павловичу, охарактеризовавшему своего сына Ивана как почтительнейшего, имеющего много общего с Карлом Мором — героем «Разбойников» Шиллера, а сына Дмитрия как непочтительнейшего Франца Мора из того же произведения, старец требовательно посоветовал: «Говорите без юродства и не начинайте оскорблением домашних ваших».

Старец Зосима любит людей деятельной любовью, противопоставляя ее мечтательной. Этот тяжелый труд он выполняет с желанием, хорошо понимая что на это способны немногие, что для многих людей деятельная любовь — дело жестокое и устрашающее, так как требует постоянной работы и выдержки.

Для благополучия людей старец всегда готов поступиться своими личными интересами и желаниями. Например, старец очень любит Алешу, испытывает к нему отеческую привязанность, нежно называет его сынком. Присутствие Алеши в келье ему, безусловно, желательно, но старец настойчиво отсылает юношу к братьям, чтобы тот попытался предотвратить надвигающуюся на семью Карамазовых беду, хотя знает наверное, что не только дни, но и часы его собственной жизни сочтены. Смысл общения с людьми старец Зосима коротко формулирует в наставлении Алеше — «в горе счастья искать», т.е. испытывать счастье оттого, что помог облегчить страдания других людей. Старец никогда не жалуется на свои недуги, как бы ему ни было тяжело. Даже в последние часы жизни он способен шутить, чтобы шуткой взбодрить окружающих его людей. Шуткой он успокаивает до слез расстроенного Алешу.

«Радостный эмоциональный тембр», свойственный старцу Зосиме от природы, облегчает ему поддержание благоприятной атмосферы вокруг себя. Вспоминая о своей офицерской жизни, он говорит: «Принимали меня везде хорошо, ибо был я от роду нрава веселого».

Психические процессы старца, как правило, эмоционально окрашены. Особенно выражена эмоциональность его памяти. Рассказывая монахам о том, как он когда-то избил денщика, старец Зосима говорит: «И верите ли милые, сорок лет тому минуло времени, а припоминаю и теперь со стыдом и мукой». Способность эмоционально отзываться на события действительности и переживания других людей развилась у старца Зосимы до высокого уровня эмпатии. Например, «таинственный посетитель» открывает Зиновию тайну о совершенном им когда-то убийстве человеке. Рассказывая об этом, он был белый как мел, слушая его, побелел и Зиновий, поняв уже не умом одним, а живою душой, чего стоит такое признание.

Обладая высоким уровнем эмпатии, чутко прислушиваясь к своим внутренним переживаниям, старец Зосима в то же время стремится найти им обоснование, проверить дальнейшим целенаправленным наблюдением. Так, выслушав признание «таинственного посетителя» в убийстве, он не сразу принимает его за истину, а лишь после трехдневного наблюдения за ним и расспрашивания о подробностях. Характерным для героя является стремление разобраться в своих мыслях, чувствах, упорядочить их, вывести на уровень сознания и обосновать. Старец не только глубоко умен, он прекрасно владеет словом. Его речь доступна и убедительна. Так, в трудном споре о роли кары за преступление ему удается склонить своих оппонентов к мысли о том, что единственно действенная, единственно устрашающая и умиротворяющая кара заключается в сознании собственной совести. Кара же, не затрагивающая совести человека, является механической и в большинстве случаев лишь раздражает сердце.

Исключительная наблюдательность старца Зосимы незаметна для наблюдаемых, а поэтому не смущает, не раздражает людей и не искажает их поведения. Так, на протяжении всей перебранки между Миусовым и Ф.П. Карамазовым старец молча и незаметно для них разглядывал того и другого. При всей внешней развязности поведения старшего Карамазова старец увидел в нем способность стыдиться себя, поэтому просит Федора Павловича: «Не стесняйтесь, будьте совершенно как дома. А главное, не стыдитесь столь самого себя, ибо от всего лишь все выходит». Правильность «прочтения» старшего Карамазова подтверждает сам Федор Павлович. Выделив ум как положительную характеристику в облике Федора Павловича, старец использует ее как опору, которая облегчит ему задачу указать на отрицательные черты. На вопрос Карамазова, что ему делать, чтобы постигнуть жизнь вечную, твердо отвечает: «Сами давно знаете, ума в вас довольно: не придавайтесь пьянству и словесному невоздержанию, не предавайтесь сладострастию, а особенно обожанию денег... А главное, самое главное — не лгите».

Старец Зосима обладает необыкновенной выдержкой. Он не вмешивается в наблюдаемый процесс до тех пор, пока не получит оснований для выводов. В то же время он не стремится к излишеству фактов, когда ситуация становится ему ясной. Примером может служить сцена грубой ссоры между Федором Павловичем и Дмитрием Федоровичем Карамазовыми. Одного жеста его было бы достаточно, чтобы сцена была прекращена; но он выжидал и пристально приглядывался, как бы желая что-то еще понять, уяснить. А уяснив, он прекратил дошедшую до безобразия сцену самым неожиданным образом. Шагнул по направлению к Дмитрию Федоровичу и опустился пред ним на колени. Из этой сцены старец с уверенностью понял, что Дмитрия Карамазова ожидает великое страдание, и не ошибся.

В результате проделанной работы нам представляется возможным сделать следующие выводы:

1. Психологическая проницательность — это целостное структурное образование, функциональная система, состоящая из элементов всех трех [9] уровней психического отражения: 1). На уровне сенсорно-перцептивного отражения для психологической проницательности являются важными следующие элементы: избирательность восприятия, развитого до глубокой наблюдательности за людьми; способность правильно понимать мысли и чувства других людей, передаваемые голосом и выразительными движениями; эмоциональная отзывчивость и др. 2). На уровне представлений — образная память, владение знаками и знаковыми системами (язык, жесты, мимика и т.д.). 3). На уровне вербально - логического, понятийного мышления — активность мышления с развитым анализом и синтезом, гибкостью, хорошее владение речью, обобщенный опыт общения с разными людьми.

2. На уровне личностных характеристик психологическая проницательность предполагает наличие гуманистической направленности человека, ценностных ориентации, связанных с деятельной любовью, волевых черт характера и пр.

3. Как компонент высококвалифицированного общения, психологическая проницательность предполагает следующие умения: видеть проблемы, возникающие в процессе межличностного общения, решать их, прислушиваться к своим чувственным восприятиям, внимательно слушать людей, учитывать возрастные и индивидуальные особенности собеседников и пр.

4. Качеством личности психологическая проницательность становится лишь тогда, когда все ее составляющие компоненты образуют целостную функциональную систему. Успешность работы этой системы достигается благодаря тому, что все ее элементы работают в режиме взаимодействия. Формирование этой системы начинается с действа. Сложности в межличностных отношениях могут служить побудительным фактором для развития у ребенка интереса к людям.

5. Модель психологической проницательности как функциональной системы, построенная нами в результате проведенного исследования, подвергнута экспериментальной проверке. Изложению эмпирического материала будет посвящена следующая публикация.



1. Анохин П.К. Очерки по физиологии функциональных систем. М., 1975.

2. Бодалев А.А. Проблемы гуманизации межличностного общения и основные направления их психологического изучения // Вопр. психол. 1989. № 6. С. 74 – 81.

3. Достоевский Ф. М. Собр. соч.: В 30 т. Л., 1972—1988.

4. Достоевский Ф. М. Записная книжка. Ф. 93/1. Карт. 2, ед. хр. 9/1—9.

5. Ерастов Н. П. О специфике подготовки индустриального психолога // Проблемы индустриальной психологии. Вып. 2. Ярославль, 1975.

6. Климов Е.А. Психолого-педагогические проблемы профессиональной консультации. М., 1983.

7. Кулешов В. И. Жизнь и творчество Ф. М. Достоевского. М., 1984.

8. Лабрюйер Жан де. Характеры, или нравы этого века. СПб., 1890.

9. Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М., 1984.

10. Нечаева В. Р. Ранний Достоевский. М., 1979.

11. Ниль Дж., Шелл У. Наследственность человека. М., 1958.

12. Социальная психология личности. М., 1979.

13. Страхов И. В. Толстой как психолог. Саратов, 1961.

14. Эфроимсон В. П. Родословная альтруизма // Новый мир. 1971. № 10.