НЕТЕРПИМОСТЬ ТОЛЕРАНТНЫХ (ЕЩЕ РАЗ О МОНИЗМЕ, ПЛЮРАЛИЗМЕ И ДИСКУССИЯХ О МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ОРИЕНТАЦИЯХ ПСИХОЛОГИИ)

Е. Е. СОКОЛОВА

Автор продолжает дискуссию о методологических ориентациях психологической науки, ведущуюся на страницах журнала уже несколько лет. С позиций системного (диалектического) монизма рассматривается проблема «онтологического» и «гносеологического» понимания термина «монизм», раскрывается «смысловая подоплека» плюралистических и монистических ориентаций в психологии, обосновывается необходимость дальнейшей разработки принципов диалектической психологии в «постпостмодернистскую эпоху».

Ключевые слова: Монизм, плюрализм, неклассическая и постнеклассическая психология, диалектическая психология, синергетика, система, постмодернизм, идеология, толерантность.

Вот уже несколько лет в журнале «Вопросы психологии» ведутся дискуссии о возможных ориентациях современной психологической науки. В качестве таковых чаще всего называются четыре позиции [16]: методологический нигилизм, методологический ригоризм (монизм), методологический плюрализм и методологический либерализм. Ряд моих статей и заметок, опубликованных как в журнале «Вопросы психологии», так и в других изданиях и написанных с монистических позиций, вызвали дискуссию по поводу адекватности именно монистического взгляда на изучаемую психологией реальность. Очевидные для меня искажения в этих дискуссиях принципов того варианта монизма, который был представлен как в моих статьях, так и в работах моих сторонников и учителей (к ним я отношу представителей культурно-деятельностной «неклассической» психологии, которые — нравится это кому-то или не нравится — защищали именно монистическую точку зрения), заставляют посвятить специальную статью ответам на критические замечания представителей иной — часто называемой «постнеклассической» — плюралистически и постмодернистски ориентированной психологии. Мы считаем

Весьма актуальным для дальнейшей методологической работы в психологии прояснение

1 Позиции системного (диалектического) монизма в соотношении с предлагаемыми его

Оппонентами плюралистическими подходами. Кроме того, хотелось бы обратить

Внимание уважаемых оппонентов не на «эмоциональную составляющую» критики

Плюрализма, содержащуюся в опубликованных мною статьях, а на конструктивные

Моменты этой критики, которые почему-то упорно не замечаются в рецензиях и откликах

На нее (см., например, [12], [23]). Решению этих двух задач и посвящены нижеследующие

Заметки.

139

1. Определимся с понятиями. Уже не раз отмечалось, что мы используем термин «монизм» в исходном философском значении этого слова. «Монизм» в философии означает прежде всего «рассмотрение многообразных явлений мира в свете одного начала, единой основы всего существующего» [20; 523], а «плюрализм» — допущение

29.09.2012

138

Многих таких начал, или основ. Таким образом, речь идет об «онтологическом» монизме, т. е. признании онтологического единства мира при всем многообразии его модусов. Одним из источников подобной точки зрения является философия Б. Спинозы, который был любимым мыслителем монистически ориентированного Л. С. Выготского. Субстанция Б. Спинозы — обезличенный бог, или природа, а чувственно представшие перед нами тела — это модусы единой субстанции, имеющей два атрибута — протяженность и мышление. Таким образом, декартовский дуализм души и тела, лежащий в основе многих «парадигм» современной психологии, исходно отрицается спинозизмом. Монистическую эстафету спинозизма подхватили затем Г. Гегель и К. Маркс, диалектическая методология которых легла в основу культурно-деятельностной психологии. Современные противники монизма используют термин «монизм» чаще всего в ином (гносеологическом) значении: они рассуждают о «методологическом» (или «категориальном») монизме и критикуют его за сведение всех форм реальности к одному общему «знаменателю», к одной категории [5]. Однако и здесь имеет место искажение сути разделяемой нами позиции системного (диалектического) монизма, который предполагает рассмотрение изучаемого предмета как «объективного конкретного», как органической системы взаимодействующих явлений. Анализируя понимание диалектики абстрактного и конкретного у К. Маркса, Э. В. Ильенков писал, что «Единственной логической формой, в которой человек может осознать объективную конкретность, оказывается не абстрактное “единство”, не абстракция, выражающая лишь “общее” в явлениях, а только “единство многоразличных определений” — то есть система абстракций, сложная совокупность абстракций. Система абстракций и оказывается единственной возможной формой существования истины в сознании человека. Сознание должно быть столь же сложным, сколько сложен предмет. …Наука возможна только в форме системы категорий» [8; 20—21].

2. Разделяемая нами позиция диалектического монизма предполагает, таким образом, рассмотрение мира как органической системы, адекватным методом познания которой выступает метод восхождения от чувственно-конкретного (объективного конкретного) к абстрактному и от него — к мысленно-конкретному, в результате чего может быть построена столь же органическая система категорий. Исследователи-системщики считают органическую систему высшей формой развития систем. Менее сложными и менее целостными являются суммативные системы и организованные системы. Когда оппоненты системного монизма используют для характеристики «устройства» своих концептуальных построений термин «системный плюрализм», они имеют в виду системы лишь суммативного и — иногда — организованного порядка. «Мир многомерен, многогранен, гетерогенен и мозаичен», — утверждает М. С. Гусельцева [6; 49], и поэтому, дополняет ее Т. Д. Марцинковская, «образ мира — это своего рода мозаика, которая складывается из отдельных образов, представлений, теорий» [11; 43]. Образы «мозаики», «калейдоскопа», «коллажа» кажутся постмодернистам очень привлекательными для описания сложившейся ситуации в современной психологии, в которой имеют место как минимум четыре «разрыва»: 1) между академической и практической психологией; 2) между разными «парадигмами» в психологии (когнитивизмом, бихевиоризмом и пр.); 3) между разными уровнями изучаемой в психологии реальности; 4) между разными отраслями психологии. На наш взгляд, постмодернистское видение мира

140

Узаконивает данную ситуацию дезинтеграции психологии в самих ее основах и, как

29.09.2012

138

Утверждает М. С. Гусельцева, переход «от абстрактного, универсального и объективного знания — к знаниям социально полезным и локальным» [6; 66], «от психологии как науки об универсальных законах… к психологии как науке об исключениях» [6; 65].

Оставим в стороне напрашивающийся из вышеприведенных рассуждений вывод о «суммативности» и хаотичности мира, — в конце концов, постмодернисты утверждают, что «мир представляет собой не что иное, как способ описания» [6; 49]. По нашему мнению, предлагаемый ими способ описания представляет собой шаг назад по сравнению с описанием «органического» типа. Этот вывод следует, в частности, из сопоставления развития научного познания с развитием познания мира в онтогенезе. «Синкретичность мысли» (о которой говорится как о «находке» постмодернизма) характерна для самой ранней стадии онтогенетического развития, когда ребенок соединяет в своем представлении многие несоединимые для взрослого сознания вещи по ситуативно-случайному и эмоционально-смысловому принципу. Подобной же «находкой» постмодернистски ориентированной постнеклассической психологии объявляется «сетевой» принцип организации знания, который противопоставляется «стержневому» подходу неклассической психологии. Продолжая указанную выше аналогию, мы можем

Увидеть в этом похожий призыв возвратиться теперь уже к «комплексному» мышлению

2 Ребенка по сравнению с понятийным мышлением взрослого. И в контексте одной из

Обсуждаемых в методологической литературе проблем прогресса в психологии можно

Сказать, что постмодернистский взгляд на мир, на котором настаивают многие

Психологи, позиционирующие себя как представителей «постнеклассической

Психологии», представляет собой шаг назад по сравнению с диалектическим подходом

3 Неклассического культурно-деятельностного направления.

Тем не менее страстность, с которой отстаиваются «синкретичность» и «сетевой принцип» организации знания, заставляет думать о смысловой подоплеке подобных принципов постмодернистски ориентированной психологии, о ценностях защищающих эти взгляды мыслителей, тем более что они сами постоянно утверждают, что в постмодернистской фазе развития науки «делается акцент на ситуативных, перспективных знаниях, на ценностях» [6; 66]. А о ценностях, считают участники дискуссии об основаниях современной психологии, «как известно, не спорят — их не доказывают, их выбирают» [7; 59]. Далее делается вывод о том, что именно личные ценности психолога и становятся основанием для выбора той или иной теоретико-методологической системы и соответствующих ей техник исследования и форм психологической практики. Это дает нам право в следующем разделе настоящего текста обратиться к смысловой подоплеке разных форм постижения мира (в частности, плюрализма и монизма), которая, на наш взгляд, всегда имеет место.

3. Противники монизма (в том числе в диалектическом его варианте) усматривают в нем исключительно «явление идеологического плана» [12; 145], которое чаще всего ассоциируется у них с тоталитаризмом. Оставив в стороне рассмотрение вопроса о том, насколько адекватна такая ассоциация, еще раз подчеркнем, что любое явление в науке и искусстве имеет определенную смысловую

141

4 (идеологическую) подоплеку. Постмодернистское субъективно-плюралистическое

Видение мира тоже имеет свою «идеологическую основу» — оно обусловлено прежде

Всего рыночными отношениями. Это не мои собственные оценки. Так оценивают

«идеологическую» составляющую и сторонники, и противники плюрализма. Вот что

29.09.2012

138

Писал об искусстве постмодерна известный постмодернист Ж.-Ф. Лиотар (при известной экстраполяции подобные слова вполне применимы, на наш взгляд, ко многим современным «продуктам» теоретизирования и практической деятельности в психологии): «При отсутствии эстетических критериев оказывается возможным и полезным определять ценность произведений искусства по той прибыли, которую они дают. Подобная реальность примиряет все, даже самые противоречивые тенденции в искусстве, при условии, что эти тенденции и потребности обладают покупательной способностью» (цит. по [9; 214]). Петербургский философ В. Савчук отмечает, что «постмодернизм — это наиболее адекватная форма описания капиталистического общества в период переизбытка товаров и услуг» [21]. Я. Вальсинер указывает на экономические причины «культивирования» плюрализма в современной отечественной практической психологии: «Практика начинает иметь свои прелести, выгоды — экономические выгоды. Но когда исчезают идеи, чтобы развивать эту практику дальше, образуется замкнутый круг» [2; 153]. И делает общий вывод относительно «фрагментации знания» в постнеклассической психологии в целом: «В моем представлении общая фрагментация знания развивается вместе с расширением “общества потребления”, потому что это выгодно для распространения именно такого типа общества» [2; 160].

Однако вернемся к смысловой («идеологической») подоплеке монизма в интерпретации защитников плюрализма в психологии. Некоторые психологи, выступающие за квалификацию монизма именно как явления идеологического плана, отказывают монистам в стремлении «выстраивать те представления о предмете, которые были бы адекватны реальности» [12; 145]. Автор подобной позиции И. А. Мироненко утверждает, что исходной точкой подлинно научного познания «является внимание к эмпирическим характеристикам бытия предмета, внимательный, тщательный и как можно более объективный учет этих характеристик, на основе чего только и может быть построена теоретическая модель, адекватная предмету» [Там же]. По мнению автора, в монизме, напротив, «начальным пунктом познания становится представление о том, каким должен быть предмет» и в этом случае «наука подменяется идеологией. Тогда уже неважно, чтó есть на самом деле. Действительность подвергается коррекции: от начального этапа описания ее эмпирических характеристик, до “исправления” реальности, приведения ее в соответствие с теорией на основании результатов исследования. И плохо придется той реальности, которая не будет соответствовать единой целостной теории…» [12; 145—146]. В этих «страшилках» содержатся две несообразности.

Для плюралистов (по крайней мере для тех, кого имеет в виду И. А. Мироненко) характерно как раз убеждение, что никакой реальности «как она есть» не существует, и поэтому выражение «на самом деле» невозможно. Мир таков, каковы наши представления о нем, как мы его будем конструировать. При этом в постмодернизме ставится под вопрос само существование истины: «В мире изменчивости и кажимости, в будущем, где возможное преобладает над необходимым, ответы исчезают или становятся невнятными. Идея оказывается тем, что не обладает фактами, а лишь интерпретациями, а сама интерпретация истины — лишь своеобразный акт насилия, своего рода злоупотребление» [9; 333]. Характерное для постмодернизма недоверие к «метанарративам»

142

(«метарассказам», т. е. к системам знаний) приводит науку постмодерна к видению «мира

29.09.2012

138

Как хаоса, лишенного причинно-следственных связей и ценностных ориентиров» [9; 213] И к эклектизму.

Следствием данной позиции в психологии является вывод, что в ней нет единого предмета, что она представляет собой многопредметную науку, где «каждая теория конституирует свой предмет и метод исследования» [10; 152]. И все психологические теории, рассматриваемые плюралистами как «интерпретации психологической реальности» [22; 351], не могут быть «более верными» или «менее верными». Диалектический монист, напротив, убежден, что имеет смысл говорить о построении всеобщей теории изучаемой наукой реальности (естественно, это не значит — единственно верной и окончательной), которая могла бы соответствовать реальности так, как она представлена человечеству на данный момент времени, и была бы более «верной», чем иные предшествующие ей теории. Считая обоснованность главным критерием научной теории, В. М. Аллахвердов задает справедливый вопрос сторонникам «равнозначности интерпретаций»: «Почему, если мы не знаем абсолютную истину, нельзя выбрать лучшую позицию? … В науке всегда осуществлялся выбор. Из двух неверных с сегодняшней точки зрения теорий Птолемея и Коперника предпочтение было вполне справедливо отдано противоречащей всякому здравому смыслу (т. е. блистательно ахинейной) теории Коперника… И от теории флогистона отказались в пользу весьма еще несовершенной химической теории Лавуазье. Даже трудно представить, что было бы с физикой и химией, если бы этот выбор не был сделан» [1; 187].

Вторая несообразность в критике системного (диалектического) монизма заключается в приписывании этой позиции — в качестве исходного пункта познания — представления о том, «каким Должен Быть предмет» [12; 145] (выделено мной. — Е. С.). Диалектический монизм культурно-деятельностной психологии требует Иной модальности Глагола: исходным пунктом познания выступает представление о том, что Может Быть. Именно так однажды сформулировал П. Я. Гальперин (как представитель культурно-деятельностной психологии) суть его научных разногласий с Ж. Пиаже (как сторонником естественнонаучной — в узком смысле слова — ориентации в психологии) на XVIII Международном психологическом конгрессе в Москве (см. [14; 353]). Приходится еще раз повторять, что методологические (диалектико-монистические) основания поэтапного формирования умственных действий с заранее заданными свойствами вовсе не предполагают, что эти свойства «задаются» психологом или педагогом произвольно и насильственно. Формируются те действия, которые Могут Быть. При отсутствии подобного формирования (т. е. «вмешательства в реальность») у ребенка остается все как Есть. Эта последняя позиция, на наш взгляд, ведет к Стагнации Психического и личностного развития, что находит свое методологическое обоснование в предлагаемом отдельными представителями постнеклассической психологии принципе «благоговения перед развитием» (в отличие от указанного выше принципа «вмешательства в реальность» неклассической психологии).

Да, вмешательство в реальность — всегда вещь рискованная и при неудачах наказуемая. Однако неклассический психолог в полной мере осознает ответственность за подобное вмешательство, поскольку без него (т. е. без преобразовательной деятельности в мире) невозможно ни адекватное познание этого мира, ни изменение мира в потребном человечеству направлении (с учетом, естественно, объективных тенденций его развития, а не наших утопически-иллюзорных пожеланий). Напротив, те из психологов, кто считает постмодернизм одним из методологических «китов» постнеклассической психологии, смотрят сквозь пальцы на оценки постмодернизма как «безответственной» философии. За «изощренные

29.09.2012

138

143

Игры со знаковыми системами» (М. Эпштейн) постмодернистски ориентированный исследователь не несет никакой ответственности. Ф. И. Гиренок считает поэтому постмодернизм очень трусливой философией. Придерживающийся подобной точки зрения философ никогда не скажет: «Я верю, что это так», — но всегда: «Я так вижу». И Ф. И. Гиренок добавляет: «Сократа, Сенеку или Джордано Бруно можно было казнить за убеждения. Барта, Фуко или Делеза казнить не за что, они ни в чем не убеждены, никого не наставляют, сидят и тексты комментируют…» [4]. Философия в этом случае сводится к безответственной интерпретации чужого текста. Удивительно, но соглашаясь с Г. Л. Тульчинским в том, что «ответственность вынесена за скобки постмодернизма» [6; 67], сторонники постнеклассической психологии утверждают, что «она (ответственность. — Е. С.) априорно должна присутствовать у автора (субъекта)» [6; 67—68]. Как быть тогда с основополагающим постмодернистским принципом «смерти субъекта»?

4. Плюралисты в психологии часто подчеркивают свою «парадигмальную толерантность». Однако она отставляется в сторону при встрече с монистической позицией. Ожидаемая монистами от плюралистов Научная Критика их системного видения мира превращается в идеологические обвинения в «тоталитаризме», «реакционности», «ангажированности», «ностальгии по прежним временам» и пр. Не могу не привести в этой связи слова известного философа Е. Я. Режабека по поводу подобной интолерантности: «Если философская парадигма демонстрирует нетерпимость к холистским взглядам, то это не более как проявление эпистемологического зазнайства. Вряд ли эпистемологическими запретами можно остановить пытливый человеческий ум. Обвинения в злокозненности методологических установок науки на создание единого метаязыка, на целостное видение мира, на выработку новой эволюционной парадигмы могут выставить нас на посмешище нашим ближайшим потомкам. Привычка зло смеяться над ошибками “отцов” может сыграть с нами дурную шутку, может обернуться против нас самих» [15; 98].

Своеобразная проекция нетерпимости к целостно-системному видению мира у сторонников постмодернистской мозаичности и сетевого подхода выражается в обвинениях представителей неклассической психологии в эгоцентризме и отсутствии установки на коммуникативность. То, что это не соответствует действительности, доказывает анализ методологических работ Л. С. Выготского, подчеркивавшего «открытость» неклассической психологии всем точкам зрения, которые так или иначе именно Научно Изучают психическую реальность: «Мы дорожим каждым шагом к истине, который когда-либо делала наша наука; мы не думаем, что наша наука началась с нами; мы не уступим никому ни идею ассоциации Аристотеля, ни его и скептиков учение о субъективных иллюзиях ощущений, ни идею причинности Дж[еймса] Милля, ни идею психологической химии Дж[она Стюарта] Милля, ни “утонченный материализм” Г. Спенсера…» [3; 427—428]. При этом, как мы хотим еще раз подчеркнуть, Л. С. Выготский видел путь выхода из психологического кризиса в Создании научной психологии Не посредством Эклектического Объединения разных точек зрения, а на основе их Фундаментальной переработки С учетом требований практики. Поэтому Л. С. Выготский и считал необходимым критически проанализировать все существовавшие когда-либо в истории психологии концепции с точки зрения их научного содержания. По мнению П. А. Мясоеда, лишь при таком Соединении истории и методологии Возможно построение будущей (монистической по своему характеру) системы психологии. Напротив,

29.09.2012

138

Полигоном для «методологии плюрализма» становится психологическое знание, взятое Вне истории (см. [13; 145]).

5. Критики идей системного монизма, увлекшись «идеологическим» его
разоблачением, удивительным образом не замечают

144

Предлагаемые в рамках данного подхода пути решения методологических проблем психологии. В одной из недавно вышедших статей мы попытались показать, что в психологической теории деятельности школы А. Н. Леонтьева (как варианта неклассической психологии) исходно сняты дихотомии «естественнонаучного» и «гуманитарного», «внутреннего» и «внешнего», «отражения» и «конструкции» [19]. В частности, введение в качестве единицы анализа психологии личности поступка (в понимании его данной школой) может позволить решить часто дискутируемую в литературе проблему разных языков описания человека как субъекта (к постижению которого стремится гуманитарный подход) и как объекта (изучаемого с позиций естественнонаучного подхода). При анализе поступка с позиций теории деятельности они вполне совмещаются, а точнее, превращаются в единый язык описания весьма сложной, многоуровневой, но все же одной реальности, где находится место, как не один раз говорил В. П. Зинченко, «и душе, и нейронам» (т. е. согласно идеям школы А. Н. Леонтьева, «высшим» и «низшим» уровням организации человеческой деятельности и ее функционального органа — человеческой психики). При этом системный монизм культурно-деятельностной психологии предполагает, что исследовать поступок на всех уровнях его анализа можно с использованием общего для научного познания принципа детерминизма, естественно, в разных его вариантах (причинно-следственном, целевом, системном и пр.). Даже на высшем уровне анализа поступка действует этот принцип. В школе А. Н. Леонтьева с опорой на идеи Л. С. Выготского уже давно доказано, что человек совершает свой уникальный поступок всегда «в лоне предшествующих поступков» (М. К. Мамардашвили) и что индивидуально-неповторимая деятельность человека («реальная форма поведения») всегда имеет свои «надындивидуальные образцы» («идеальные формы»). Несмотря на постоянно подчеркиваемую радетелями гуманитарного подхода «свободу» человека в совершении поступка, этот последний обусловлен системой различных «факторов», что является конкретным воплощением диалектики свободы и необходимости в мире и не позволяет свести свободу (как это часто делается многими авторами) к Произволу . За невозможностью обсудить проблему поступка с позиций школы А. Н. Леонтьева в настоящих заметках отсылаю заинтересованного читателя к ряду публикаций [17], [18].

6. Попутно — еще одно важное, на наш взгляд, замечание. Постмодернистские
критики диалектической неклассической психологии часто выдвигают в качестве
возможной методологической основы постнеклассической психологии идеи синергетики,
не замечая того, что синергетика — это вариант системно-целостного видения мира, идеи
которого (в том числе о переходе от одной упорядоченности через беспорядок — хаос —
к другой упорядоченности) были разработаны уже великими диалектиками XIX в.
Проанализировав работы по синергетике именно в этом ключе, Е. Я. Режабек
обоснованно утверждает, что постнеклассический образец рациональности,
манифестируемый синергетикой, «очень трудно совместить с парадигмой философии
постмодернизма» [15; 98]. Поэтому, вообще говоря, мы выступаем не против
постнеклассического видения в психологии как такового, — мы против того конкретного

29.09.2012

138

Варианта методологии постнеклассической психологии, которая характерна для многих современных ее представителей.

7. Выдвигая постмодернизм как возможную философскую основу современной психологии, авторы подобной позиции не замечают или не знают того обстоятельства, что в соответствующей философско-методологической литературе начали говорить о наступлении «постпостмодернистской эпохи», поскольку события 11 сентября 2001 г. означают, по мнению М. Эпштейна, «смерть»

145

Постмодернизма [21]. М. Эпштейн констатирует и то примечательное обстоятельство, что
в начале XXI в. вновь стали чрезвычайно актуальными вопросы, отвергнутые
постмодернистами как архаические и метафизические, — например, о том, какова
природа реальности, изучаемой той или иной наукой, в чем сущность человека, к чему он
должен стремиться и пр. В философии и в науке возродилась тенденция к построению
«метанарративов», невозможная для постмодернистов. Подобное движение имеет, на
наш взгляд, свою параллель в психологии: в мировой психологической науке уже с конца
80-х гг. ХХ в. нарастает интерес к отечественной культурно-деятельностной психологии
(создание соответствующих научных объединений, проведение международных
конгрессов по культурно-деятельностной психологии, новые издания за рубежом трудов
ее «отцов-основателей», появление международного журнала «Культурно-историческая
психология» и пр.). Нам кажется поэтому, что отечественные постмодернистски
ориентированные специалисты по методологическим вопросам психологии идут в
известном смысле в обратном направлении по отношению к современным тенденциям
развития мировой психологической мысли и при этом волей-неволей игнорируют лучшие
традиции отечественных психологических школ. Обращение современной
(постпостнеклассической) науки к «святым» для любого ученого, стремящегося к истине,
вопросам корреспондирует с постоянным интересом школы

Выготского—Леонтьева—Лурия к таким «метафизическим» проблемам, как природа психической реальности, объект и предмет психологии и вопрос о возможности создания (решительно отрицаемой плюралистами) единой общепсихологической теории. На наш взгляд, именно этим (а не только открытыми в школе конкретно-эмпирическими фактами и закономерностями) объясняется возрастающий в зарубежной психологии интерес к исследованиям данной школы и к особенностям лежащей в их основе методологии, системно-монистической по своему характеру, которая при дальнейшей ее разработке может способствовать решению остро поставленной временем задачи создания «интегративной психологии». По нашему мнению, наиболее адекватным путем интеграции разных школ и направлений может быть не эклектический, а диалектический подход, поэтому мы предлагаем для обозначения психологии, ориентированной на данный путь интеграции, использовать впредь словосочетание «диалектическая психология», а не имеющий различное толкование термин «неклассическая психология».

1. Аллахвердов В. М. Научное исследование как тривиализация обоснованной ахинеи// Теория и

Методология психологии. Постнеклассическая перспектива / Отв. ред. А. Л. Журавлев, А. В. Юревич. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2007. С. 174—194.

2. Вальсинер Я. Мученичество и обновление психологии по обе стороны созданных границ:

Беседа с Яаном Вальсинером // Постнеклассическая психология: социальный конструкционизм и нарративный подход. 2006—2007. № 1 (3). С. 150—160.

3. Выготский Л. С. Исторический смысл психологического кризиса // Л. С. Выготский. Собр.

29.09.2012

138

Соч.: В 6 т. Т. 1. М.: Педагогика, 1982. С. 291—436.

4. Гиренок Ф. И. Качество преподавания тех или иных предметов не имеет для образования

Особенного значения! (Интервью журналу «Школьное обозрение», 2002) //Www. philos. msu. ru /fac/varia/interv/gir-educ. html

5. Гусельцева М. С. Культурная психология и методология гуманитарных наук // Вопр. психол.

2005. № 5. С. 3—18.

6. Гусельцева М. С. Постмодернистские перспективы развития психологии // Теория и

Методология психологии. Постнеклассическая перспектива / Отв. ред. А. Л. Журавлев, А. В. Юревич. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2007. С. 45—73.

7. Дерябо С. Д., В ачков И. В. В поисках предмета практической психологии: парадигмы тренинга

// Труды Ярославского методологического семинара. Т. 2. Предмет психологии / Под ред. В. В. Новикова и др. Ярославль: МАПН, 2004. С. 58—71.

146

8. Ильенков Э. В. Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении.

М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1997.

9. Ильин И. П. Постмодернизм: Словарь терминов. М.: Интрада, 2001.

10. Корнилова Т. В., Смирнов С. Д. Методологические основы психологии. СПб.: Питер, 2006.

11. Марцинковская Т. Д. Психология в современном мире // Теория и методология психологии.

Постнеклассическая перспектива / Отв. ред. А. Л. Журавлев, А. В. Юревич. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2007. С. 33—44.

12. Мироненко И. А. Монизм, плюрализм и реальность // Вопр. психол. 2007. № 3. С. 145—148.

13. Мясоед П. А. О психологическомзнании и познании, или Что мы хотим от психологии? // Вопросы психологии. 2006. № 4. С. 139—145.

14. Обухова Л. Ф. П. Я.Гальперин и Ж. Пиаже: два подхода к проблеме психического развития ребенка // Жан Пиаже: теория, эксперименты, дискуссии: Сб. статей / Сост. и общ. ред. Л. Ф. Обуховой и Г. В. Бурменской; предисл. Л. Ф. Обуховой. М.: Гардарики, 2001. C. 352— 367.

15. Режабек Е. Я.В поисках рациональности (статьи разных лет): Научное издание. М.:
Академический проект, 2007.

16. Смирнов С. Д. Методологический плюрализм и предмет психологии // Вопр. психол. 2005.

№ 4. С. 3—8.

17. Соколова Е. Е. Идеи А. Н. Леонтьева и его школы о поступке как единице анализа личности в

Их значении для исторической психологии // Традиции и перспективы деятельностного подхода в психологии (школа А. Н. Леонтьева). М.: Смысл, 1999. С. 80—117.

18. Соколова Е. Е. Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев и категория личности в истории советской психологии // Персональность: Язык философии в русско-немецком диалоге [Науч. сб.] / Под ред. Н. С. Плотникова и А. Хардта при участии В. И. Молчанова. М.: Модест Колеров, 2007. С. 390—403.

19. Соколова Е. Е. Методологическое единство contra плюрализм: Школа А. Н.Леонтьева против

Современной дихотомизации психологии // Теория и методология психологии. Постнеклассическая перспектива / Отв. ред. А. Л. Журавлев, А. В. Юревич. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2007. С. 286— 312.

20. Философия: Энциклопедический словарь / Под ред. А. А. Ивина. М.: Гардарики, 2004.

21. Эпштейн М., Савчук В. Светлой памяти постмодерна посвящается... // Художественный журнал. № 64. Февраль 2007. Http://xz. gif. ru/ numbers/64/epshtein-savchuk/

22. Юревич А. В. «Методологический либерализм» и парадигмальный статус психологии// Труды Ярославского методологического семинара. Методология психологии. Ярославль: МАПН, 2004. С. 349—357.

23. Юревич А. В. Перспективы парадигмального синтеза// Вопросы психологии. 2008. № 1. С. 3—15.

29.09.2012

138

Поступила в редакцию 20.III 2008 г.

Монизм монизму рознь. Мы защищаем точку зрения «системного монизма» с его

Диалектическими принципами познания мира, понимаемого как единое целое, и

Соответствующими методами построения теорий (см. далее).

«Сетевой» принцип организации знаний в постмодернистски ориентированной

Психологии особенно напоминает создание ребенком комплекса-коллекции: ребенок видит

«общее» среди многих предметов не в том, что они имеют какое-то сходство друг с другом, а,

Напротив, в том, что вместе, дополняя друг друга, они создают некое «целое».

Если вспомнить еще и эволюцию нервной системы в филогенезе, то и там «сетевой»

Принцип ее организации выступал более ранним и менее прогрессивным, чем «стержневой».

Она была и в классической науке. Вспомним хлесткие строки из стихотворения Е. А.

Евтушенко: «Ученый, сверстник Галилея, был Галилея не глупее. Он знал, что вертится Земля,

Но у него была семья».

29.09.2012

174