Ваш психолог СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ В ИЗУЧЕНИИ ИСТОРИИ СОВЕТСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
С. А. БОГДАНЧИКОВ
Представлены результаты историко-методологического исследования, в ходе которого были выявлены присущие современной отечественной историографии тенденции в изучении истории советской психологии, обусловленные отказом от прежнего идеологизированного подхода и выражающиеся в современном (постсоветском) подходе, в соответствии с которым российская психология советского периода трактуется как методологически ориентированная на марксизм, репрессированная и идеологизированная наука. В контексте обсуждаемых проблем предлагается рассматривать советскую психологию как определенную общепсихологическую Концепцию, которая сформировавшись под воздействием марксистской идеологии, включала в себя не только идеологическую, но и научную составляющую и служила отправной точкой и методологической основой для всех теоретических построений в отечественной психологической науке советского периода.
Ключевые слова: История психологии, историко-методологическое исследование, советская психология, идеологизированная наука, репрессированная наука, общепсихологическая концепция.
Продолжая начатое в ранее опубликованных работах [2], [3], [4] историко-методологическое исследование Проблемы советской психологии, т. е. принципиальных вопросов, возникающих в связи с необходимостью адекватной историко-научной реконструкции и всестороннего осмысления развития российской психологической науки советского периода, в данной статье мы рассматриваем присущие современной отечественной историографии Основные тенденции В изучении истории советской психологии. В общем и целом картина здесь открывается следующая.
СОВЕТСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ КАК ОНА ЕСТЬ: СОВРЕМЕННЫЙ ПОДХОД
Вышедшие в нашей стране в 1960— 1980-е гг. монографии А. В. Петровского ([15], [16]), Е. А. Будиловой [6] и А. А. Смирнова [24], непосредственно посвященные истории советской психологии, были основополагающими для своего времени работами. Однако сегодня они уже неприемлемы в качестве таковых — разумеется, не столько в плане эмпирики (напротив, здесь еще очень многое остается значимым, актуальным и работающим), сколько из-за мощной марксистско-ленинской идеологической составляющей на уровне методологии. И хотя после выхода в свет самой последней из этих работ прошло уже более 20 лет, в отечественной историографии все еще нет таких же, только написанных с новых, деидеологизированных позиций, обобщающих трудов по истории советской психологии. Тем не менее публикации последних лет дают достаточно оснований говорить о новых тенденциях и существенных изменениях в этой области.
Как показывает изучение наиболее значимых работ по истории психологии современных отечественных авторов — учебника А. Н. Ждан [11], учебных пособий Т. Д. Марцинковской [14], А. В. Петровского и М. Г. Ярошевского ([17], [18]), М. Г. Ярошевского [29], монографий Б. С. Братуся [5], В. П. Зинченко и Е. Б. Моргунова [12], А. В. Петровского [19], коллективной монографии «Психологическая наука в России XX столетия: проблемы
29.09.2012
128
2
129
Теории и истории» [20], а также журнальных статей, учебной и справочной литературы, материалов конференций и других публикаций, в той или иной мере затрагивающих проблему советской психологии, в настоящее время в отечественной историографии имеется не множество различных авторских подходов к советской психологии («психологии в СССР», «отечественной психологии советского периода»), а один пришедший на смену прежнему Современный (постсоветский) подход. Его наиболее характерными признаками являются следующие.
1. Отказ от прежней идеологизированной трактовки советской психологии. Всеми без исключения современными отечественными исследователями отбрасывается прежняя идеологизированная трактовка советской психологии как науки «единственно верной», «самой лучшей», «передовой» и «подлинно научной», противопоставляемой всей остальной психологии, которая, естественно, наделялась прямо противоположными качествами (идеалистическая, ненаучная, немарксистская, антимарксистская, буржуазная, реакционная и т. п.). В настоящее время у традиционного советского подхода уже нет сторонников и продолжателей. В современных работах акцент делается не на принципиальном противостоянии и непримиримой борьбе, а на позитивных моментах, отражающих историческую преемственность отечественной психологии советского периода с русской дореволюционной психологией, взаимодействие с зарубежными школами и направлениями, интегрированность в мировую науку, признание со стороны мирового научного сообщества и т. д.
2. Советская психология не является объектом исследования. В современных работах советская психология ни хронологически, ни содержательно уже не рассматривается в качестве самостоятельного объекта историко-научного или теоретического исследования. Прежде всего это проявляется во все большем размывании хронологических и содержательных границ между психологией советского периода и психологией в России в предшествующий (дореволюционный, досоветский) и последующий (постсоветский, современный) периоды. В лучшем случае речь идет о психологической науке в России XX столетия [19], [20]. Это означает отказ не только от традиционного советского подхода с его par excellence идеологическими приоритетами, критериями и оценками, но и от советской психологии в целом, которая уже не признается, как ранее, реальным феноменом и частью истории науки и не выступает в качестве объекта и заслуживающей внимания проблемы научного (историко-научного, методологического, теоретического) исследования — в том же смысле, в каком изучаются и описываются различные психологические теории, школы и направления.
3. Советская психология — это психология в СССР. В современном подходе
постулируется, что «советская психология» — это чисто идеологическое понятие, в
действительности была лишь Психология в СССР (отечественная, российская психология
советского периода), представлявшая собой, как и психологическая наука в любой другой
стране, совокупность различных теорий, направлений, школ, подходов, взглядов и идей,
рассматриваемых в определенных государственных границах и в то же время являющихся
составной частью мировой психологической науки. Именно поэтому изложение истории
советской психологии в современных работах выглядит как простое перечисление
различных теорий, имен, отраслей, подходов, событий и проблем. В некоторых случаях
эти элементы могут объединяться в более крупные блоки — например, по таким
основаниям, как «поведенчество» [20; 62—72] или «принцип деятельности» ([17; 121—
29.09.2012
128
122], [18, Т. 1; 221], [29; 380—386]), что, однако, не отменяет общей установки на подачу материала «россыпью».
Так, в учебнике А. Н. Ждан в разделе, посвященном возникновению и развитию Советской психологии И современному состоянию
130
Психологии в России [11; 401— 470], при описании периода 1920—1930-х гг. фактически представлена Вся, а не только новая, ориентирующаяся на марксизм отечественная психология 1920—1930-х гг. Ясно выражена позиция по этому вопросу и в монографии «Психологическая наука в России XX столетия»: «Для всех честных и квалифицированных советских психологов представляемая ими наука всегда была частью всей мировой психологии. Поэтому выражения типа “советская психология” звучали для них очень условно. Неслучайно один из главных коллективных обобщающих трудов, опубликованный в конце 50-х годов, получил наиболее адекватное название “Психологическая наука в СССР” (т. I, 1959, т. II, 1960)» [20; 7—8]. Это присущее современной отечественной историографии отношение к советской психологии как к «условно звучащему» термину объясняет многое — если не всё.
4. Отказ от термина «советская психология». Данная тенденция выражается в том, что в современной монографической и учебной литературе явное предпочтение отдается идеологически нейтральным выражениям «российская психология в советский период», «психология в России в 20—30-е годы», «отечественная психология в 20—50-е годы» — очевидно, для того, чтобы избежать не только удвоения терминов, но и ненужных идеологических ассоциаций. Правда, о советской психологии на уровне заголовков и непосредственно в тексте говорится в учебнике А. Н. Ждан [см. 11; 401—470] и в коллективной монографии [20]; кроме того, о формировании в начале 1920-х гг. в СССР советской психологии пишет Т. Д. Марцинковская [14; 481]. Однако на содержательном уровне у всех современных авторов, даже когда они используют выражение «советская психология», подразумевается российская психология советского периода, т. е. Вся Психологическая наука в СССР [4].
Та же картина, что характерно, обнаруживается и в современных российских психологических словарях, авторы и составители которых старательно избегают не только выражения «советская психология», но и связанной с этим проблематики. Наиболее ярко это проявляется в отсутствии словарной статьи, посвященной советской (марксистской, марксистско-ленинской, диалектической, диалектико-материалистической и т. п.) психологии [2]. Вряд ли мы сильно ошибемся, если скажем, что дело здесь не столько в положении дел в психологии, сколько в особой идеологической атмосфере, о чем в середине 1990-х гг. в статье с симптоматичным заголовком-вопросом «Все что было — не было?» применительно к советской философии писал В. И. Толстых: «Сложилась странная, прелюбопытнейшая, почти шизофреническая ситуация. Достаточно к чему-либо присоединить прилагательное “советский” — и мигом явление, вещь или событие приобретают отрицательно-нарицательное значение и звучание… Это относится и к такому сложному, противоречивому и многоразличному явлению духовной культуры, как советская философия» [8; 8].
В последние годы, кстати говоря, отечественные философы стали более внимательно относиться к своему недавнему советскому прошлому. Например, в справочниках ([13], [25], [26]) имеются отдельные статьи «Русская философия» и «Советская философия». Интересные размышления по поводу соотношения русской, российской и советской
29.09.2012
128
Философии, марксизма, марксизма-ленинизма и сталинизма содержатся в современном учебнике по истории русской философии [9; 385—392]. В психологии, как видим, ситуация остается прежней.
5. Методологическая ориентация на марксизм как обязательная составляющая в
характеристике советской психологии. Отказываясь от прежней идеологической
трактовки советской психологии, современные исследователи, поставленные перед
необходимостью изложения истории российской психологии советского периода, не
могут обойти вниманием то обстоятельство,
131
Что психологическая наука в СССР, рассматриваемая в целом, обладала некоторыми существенно важными общими признаками, не носящими, однако, идеологического характера. В качестве такого отличительного признака прежде всего указывается обязательная для советской психологии «методологическая ориентация на марксизм» [11; 403].
В учебнике А. Н. Ждан подчеркивается: «В условиях растущей идеологизации общественной жизни и науки с приходом к власти Сталина марксизм превратился в единственную официальную обязательную методологическую предпосылку психологии. В то же время необходимо отличать искренние устремления ученых, увлеченных учением Маркса и пытающихся творчески его использовать, от такого насаждаемого административными методами войны с инакомыслящими внедрения догматизированного учения Маркса в ткань научного исследования. К тому же во многих случаях ссылки на произведения Маркса и Ленина часто были чисто внешними и лишь вуалировали результаты исследований, полученные объективным научным путем» [11; 403—404].
В монографии «Психологическая наука в России XX столетия» также обращается внимание на то, что «наряду с догматическим, конъюнктурным, начетническим следованием положениям господствующей идеологии, их некритическим использованием и перенесением в готовом виде в научную теорию, имело место и творческое освоение и развитие философии Маркса» [20; 96]. Много места теме марксизма отводится в указанных выше работах Т. Д. Марцинковской, А. В. Петровского, М. Г. Ярошевского, а также в работах А. Г. Асмолова, Ф. Е. Василюка, О. В. Гордеевой, Е. Е. Соколовой и других современных авторов.
6. Психология в СССР как репрессированная и идеологизированная наука. Изучение
истории советской психологии в рамках социальной истории науки приводит, по М. Г.
Ярошевскому ([27], [28], [29]), к рассмотрению советской психологии как
Репрессированной науки. Выделение, по А. В. Петровскому, Политической истории
психологии Позволяет реконструировать «особый путь» советской психологии (см. [17;
131], [18, т. 1; 227] и др.). Рассматриваемая с этой точки зрения, социально-политическая
история советской психологии предстает как период потерь, утрат, лишений и
накатывающихся одна за другой волн репрессий, и если при этом говорится о развитии и
прогрессе, то уточняется, что чаще всего это происходило вопреки неблагоприятным
социальным факторам и условиям. О негативных последствиях идеологического
давления и репрессий пишут и многие другие отечественные исследователи.
В целом, как видим, присущие современной отечественной историографии тенденции в изучении истории советской психологии заключаются в отказе от традиционного советского подхода и формировании современного, постсоветского подхода, В соответствии с которым история советской психологии невозможна.
29.09.2012
128
5
ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОГО ПОДХОДА
В выявленной в ходе историографического анализа общей картине прежде всего следует отметить парадоксальное сочетание безоговорочного отказа от традиционного — советского, идеологизированного, марксистско-ленинского — подхода с отсутствием ясного представления о нем: во всех работах постсоветского периода изначально подчеркивается принципиальное противопоставление прежнему подходу, но сам этот подход нигде и никем не эксплицируется и не анализируется. Объяснить такое положение вещей можно только целенаправленно проводимой с конца 1980-х гг. политикой всеобщей деидеологизации, которая привела к тому, что прежний, идеологизированный подход был не столько преодолен, сколько демонстративно отброшен — весь, целиком, вместе с его проблемой, что выразилось в отказе не только от идеологической
132
Трактовки (идеологической составляющей) истории советской психологии, но и от научного содержания понятия «советская психология». Метафорически выражаясь, вместе с грязной водой идеологии выплеснули и ребенка: Вся Советская психология была признана «условно звучащим термином». В итоге в современном подходе проблема советской психологии отсутствует как таковая.
Но отказаться при изучении советского периода от советской психологии целиком и полностью — значит в конечном счете остаться ни с чем. Поэтому проводимый в жизнь современными авторами отказ от прежнего идеологизированного подхода и, соответственно, от прежней идеологизированной трактовки советской психологии неизбежно носит половинчатый и непоследовательный характер. Это проявляется, как нам уже приходилось отмечать ([2], [3], [4]), в колебаниях, неясностях и противоречиях по самым принципиальным вопросам (причем, что характерно, зачастую в работах одного и того же автора и даже в одной отдельно взятой работе) — о том, что такое советская психология и как излагать ее историю в мировом историко-психологическом контексте, какие периоды выделять в истории советской психологии, как классифицировать ее содержание и определять ее историческое значение. Немало разногласий, трудностей и парадоксов обнаруживается и в эмпирическом плане, при рассмотрении отдельных частных вопросов.
Каким образом, например, следует излагать историю советской психологии в контексте общей истории психологии? «Постсоветское» решение А. В. Петровского и М. Г. Ярошевского вначале (в 1994 г.) фактически представляло собой компромисс: в «Истории психологии» [17], как уже отмечалось выше, были представлены сразу два варианта изложения — и «россыпью», путем перечисления отдельных наиболее значимых имен (в главе «Исторический путь психологии»), и обособленно (в виде отдельной главы «Российская психология в советский период»). Затем (в 1996 г.) этими же авторами [18], а впоследствии и Т. Д. Марцинковской [14] гордиев узел был разрублен самым решительным образом: Отдельно Стала излагаться вся (!) история российской психологии, в контексте которой шла речь и о советском периоде. Данное решение является, как это ни парадоксально, возвратом к схеме изложения истории психологии в «Основах общей психологии» С. Л. Рубинштейна ([21], [22]), где глава «История психологии» состоит из параграфов «История развития западной психологии» и «История развития психологии в СССР», причем второй параграф включает в себя
29.09.2012
128
Пункты «История русской научной психологии» (в первом издании — «Психология в России») и «Советская психология». Может быть, действительно, прогресс иногда состоит в том, чтобы вернуться к истокам?
А. Н. Ждан во всех изданиях своего учебника [11] твердо проводит иную точку зрения: до XIX в. включительно история психологии в России отображается как составная часть общей (мировой) истории психологии и ни о какой обособленности речи не идет, и только психология XX столетия описывается как состоящая из двух частей — истории зарубежной и истории отечественной (советской и постсоветской) психологии.
Так что же такое советская психология — псевдонаука и не заслуживающий упоминания идеологический фантом или всего лишь нейтральная хронологическая характеристика («российская психология советского периода»)? Или же это по сути своей обычный (хотя, может быть, и не совсем полноценный…) элемент «нормальной» (не только в смысле Т. Куна) науки — оригинальная научная школа, самобытный подход, совершенно новое и своеобразное течение, целое теоретическое направление?
Ответы на эти вопросы должны быть найдены. Традиционный идеологизированный подход к истории советской психологии должен быть, безусловно, преодолен, но не путем его отбрасывания исходя из общих соображений, а в ходе эмпирически
133
Обоснованного, методологически взвешенного, детального и конструктивного анализа его содержания и значения, что в первую очередь означает переосмысление самого объекта исследования.
Между тем в соответствии с логикой современных исследователей из отказа от прежнего подхода неизбежно следует столь же решительный отказ от признания советской психологии в качестве объекта исследования. Эта логика была бы оправдана, если бы было доказано, что советская психология — это чисто идеологическое образование, псевдонаучный фантом, своеобразная мимикрия под настоящую науку, не более того. Тогда, действительно, советской психологии пришлось бы занять место в одном ряду с «теорией новой биологии» Э. С. Енчмена, «социологической антропофизиологией» А. Б. Залкинда, «новым учением о языке» («яфетидологией») Н. Я. Марра, «агробиологией» Т. Д. Лысенко и прочими псевдо-, лже-, квази-, анти- и околонаучными построениями в психологии и других науках советского периода. С нашей точки зрения, подобное отношение к советской психологии не имеет под собой ни логических, ни эмпирических оснований. Советская психология не была чисто идеологическим феноменом — труды Л. С. Выготского, С. Л. Рубинштейна, А. Н. Леонтьева и других ее творцов являются наглядным тому подтверждением. То, что прежний идеологизированный подход должен быть заменен на более адекватный, объективный и научный, вовсе не означает элиминации самого объекта исследования.
Авторов современных работ, стремящихся к полной деидеологизации истории
советской психологии, можно понять. Ведь если, с их точки зрения, рассматривать
советскую психологию как самостоятельный объект, то это будет возвратом к прежней,
советской (идеологизированной, идеологической, марксистско-ленинской,
Коммунистической) схеме, к ее реанимации и апологии. Именно поэтому советская психология подчеркнуто рассматривается и обозначается как психология в СССР (российская психология советского периода).
Всем хороша эта трактовка, но есть у нее один существенный недостаток — она не соответствует действительности. Когда С. Л. Рубинштейн в 1940 г. писал о том, что
29.09.2012
128
«система советской психологии выкристаллизовывается в сознании передовых советских психологов в результате длительной и упорной коллективной работы и борьбы», что «она представляет собой концепцию, которая четко и заостренно противопоставляется теориям традиционной психологии» [21; 70], а в 1946 г. — о том, что «в течение последних лет в СССР идет особенно интенсивная работа по построению системы советской психологии» и что «в итоге этой работы система советской психологии уже наметилась в основных своих линиях» [22; 84], прежде всего он имел в виду, как мы сейчас понимаем, теоретико-методологические, а вовсе не социально-политические и тем более идеологические аспекты развития советской психологии. В том же духе высказывались Б. Г. Ананьев, Г. С. Костюк, А. Н. Леонтьев, Б. М. Теплов, А. А. Смирнов и другие ведущие советские психологи.
Поэтому вполне закономерно, что на деле практически все современные исследователи, стремясь отразить не только все разнообразие, но и сущность советской психологии, используют более содержательные, чем просто «психология в СССР», трактовки советской психологии, включающие в себя различные дополнительные признаки — идеологические, философские, собственно научные.
На этом фоне отказ не только от прежнего понятия, но и от термина «советская психология» является, пожалуй, наиболее удивительной чертой и тенденцией в современной отечественной историографии, не имеющей под собой никаких оснований даже на уровне здравого смысла. Ведь даже если считать советскую психологию только идеологическим конструктом (что на самом деле неверно), то все
134
Равно это ни в коей мере не отменяет в Историческом Исследовании простого правила называть вещи своими именами — а именно теми, которыми они назывались в свое время. Странно было бы, описывая в наши дни события гражданской или Великой Отечественной войны, называть Красную (Советскую) армию не иначе как «российской армией» или «российской армией советского периода». Это замечание относится и к выражению «советский психолог», в настоящее время вычеркнутому из научного лексикона, что особенно хорошо видно по словарным статьям: даже Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев и С. Л. Рубинштейн сегодня никем не характеризуются как Советские Психологи (Г. И. Челпанов, впрочем, не признавался таковым и в советские времена).
Но «советская психология» — это не легко сменяемая вывеска на здании психологической науки, а имя, за которым стоит результат напряженной творческой деятельности не одного поколения советских психологов. Надежным методологическим ориентиром в этом вопросе могут служить известные слова Л. С. Выготского, сказанные, естественно, по другому поводу, но в очень схожей исторической ситуации — на переломе времен: «Мы не хотим быть Иванами, не помнящими родства; мы не страдаем манией величия, думая, что история начинается с нас; мы не хотим получить от истории чистенькое и плоское имя; мы хотим имя, на которое осела пыль веков. В этом мы видим наше историческое право, указание на нашу историческую роль, претензию на осуществление психологии как науки. Мы должны рассматривать себя в связи и в отношении с прежним; даже отрицая его, мы опираемся на него» [7; 428].
Еще раз подчеркнем: творцы советской психологии не просто повторяли идеологический по своему происхождению и по форме лозунг о построении новой, советской психологии на марксистских основах — они переводили этот лозунг на научный язык, насыщали его конкретным научным содержанием, развивали и уточняли.
29.09.2012
128
Вынужденные лавировать в вопросах терминологии, они, тем не менее, Действительно Строили советскую психологию как новую науку, и марксизм (какой бы смысл ни вкладывать в это понятие) выполнял в этом процессе вполне определенные эвристические и конструктивные, а не только декоративные и декларативные функции. Мы можем сейчас к этому по-разному относиться, но представить себе методологические и теоретические построения Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева, С. Л. Рубинштейна и других творцов советской психологии без марксистской составляющей попросту невозможно.
В то же время мы должны понимать, что марксизм — это хотя и важный, но все же внешний аспект истории науки, и, реконструируя социальную историю науки, его нужно учитывать и оценивать наряду с многими другими аспектами — экономическими, нравственными, религиозными, практическими. Главными все же следует считать факторы внутренние, собственно психологические — идеи и традиции в русской дореволюционной психологии, новейшие разработки в зарубежной психологии, актуальное состояние и тенденции развития в самой отечественной психологии 1920—1930-х гг. Поэтому в настоящее время мало говорить об «ориентации на марксизм» и о «творческом освоении марксизма» советскими психологами. Конечно, необходимо выяснять, что такое марксизм, как он трактовался и усваивался психологами, но делать это необходимо для того, чтобы соотнести наиболее существенные внешние факторы (в том числе и марксизм) с положением дел в самой психологии и на этой основе оценить принципиальные сдвиги в области теоретических и методологических проблем психологии.
Да, в современных работах говорится о том, что П. П. Блонский, К. Н. Корнилов и Л. С. Выготский в 1920—1930-е гг. работали в области методологии и выдвигали программы построения новой (марксистской, советской) психологии — но в самых
135
Общих словах, причем дальнейшая судьба этих программ не прослеживается. О том же, что проблемой создания новой, советской психологии были искренне озабочены и непосредственно занимались также С. Л. Рубинштейн, А. Н. Леонтьев и другие выдающиеся советские психологи-теоретики и методологи, скромно умалчивается (в этом плане о многом говорят, например, редакторские лакуны в параграфе «Советская психология» в современном издании «Основ общей психологии» С. Л. Рубинштейна [23]). Слова К. Н. Корнилова, Л. С. Выготского, С. Л. Рубинштейна, А. Н. Леонтьева, Б. М. Теплова, А. А. Смирнова и других творцов советской психологии о необходимости построения новой, советской психологии интерпретируются как ничего не значащие, вынужденно сказанные в угоду господствующей идеологии или вовсе игнорируются. Примечательно, что из всех современных авторов только А. Н. Ждан характеризует Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева и С. Л. Рубинштейна как Основоположников и создателей Советской психологии [см. 11; 433, 444, 449]. В остальных случаях методологическая проблематика оказывается сведенной к выяснению непростых взаимоотношений советских психологов с марксизмом в его невероятно изменчивых и оттого трудноуловимых формах и ипостасях. Между тем конечная цель советских психологов заключалась не в том, чтобы творчески использовать марксизм, а в том, чтобы создать марксистскую психологию («систему советской психологии», по С. Л. Рубинштейну). Вместе с отказом от непосредственного рассмотрения проблемы советской психологии для научного анализа оказывается утраченным целый методологический пласт истории
29.09.2012
128
Советской психологии.
Аналогично, описание психологии как репрессированной и идеологизированной науки — это также работа с отдельными аспектами, не заменяющими собой изложения истории советской психологии в целом и по существу. Помимо социальной истории науки, должна быть раскрыта и внутренняя, содержательная, теоретическая история науки. Работы о советской психологии как о репрессированной науке «не должны отвращать внимание исследователей от выявления собственной внутренней логики, которой подчиняется развитие науки в первую очередь» [10; 207]. Как именно репрессии и идеологизация сказались на психологии, что получилось в итоге, т. е. на уровне теорий, концепций и программ, — вот в чем вопрос.
Не стоит забывать и о том, что советская психология, как и вся наука в СССР, была не только репрессированной, но и окруженной заботой и вниманием наукой, которую не только репрессировали, но и лелеяли, и волны репрессий чередовались для психологов с периодами относительного благополучия, признания заслуг или даже стремительного подъема благодаря государственной поддержке — широкомасштабной (как это было, например, с педологией и психотехникой примерно с середины 1920-х до середины 1930-х гг.) или персональной, «точечной» (посты, премии, звания, награды отдельным ученым).
Более того, сама наука, будучи объектом репрессий в материальной и духовной сферах общества, в результате могла оказаться Субъектом Подобных репрессий. Академик Ю. Н. Афанасьев еще в середине 1990-х гг. применительно к исторической науке писал: «Итак, Репрессированная Наука. Такая ее характеристика в тоталитарном обществе стала сегодня общеизвестной и, можно даже сказать, почти общепризнанной. Реже раскрывается другая характеристика исторической науки: будучи репрессированной, она и сама стала мощным средством репрессий. Фальсифицируя историю, деформируя сознание, насаждая мифы, история наряду с сугубо репрессивными органами подавляла, уничтожала, принуждала. Эта сфера ее активного функционирования не менее значима при определении места и роли исторической науки в советском обществе. Иными словами, она не только страдала,
136
Но и заставляла страдать» [1; 9]. Думается, эти рассуждения в определенной мере могут быть отнесены и к советской психологии.
ВЫВОДЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ
Деидеологизированная история советской психологии Возможна и необходима — таков общий вывод, вытекающий из изучения основных тенденций, присущих современной отечественной историографии советской психологии.
Различные географические, идеологические, политические и прочие формы и наслоения не должны заслонять от нас рационального, собственно научного смысла советской психологии как общепсихологической концепции и программы, изначально предназначенной для решения принципиальных методологических проблем психологической науки. Поэтому необходимо во всей полноте и конкретности реконструировать процесс возникновения и развития методологического базиса советской психологии, т. е. показать историю психологии в СССР как многоплановый процесс разработки (возникновения, развития и функционирования)
29.09.2012
128
Общепсихологической концепции советской психологии. Сформировавшись под воздействием марксистской идеологии, данная концепция включала в себя не только идеологическую, но и научную составляющую и служила методологической основой для всех теоретических построений в отечественной психологической науке советского периода.
Необходимо исследовать процесс реализации «задачи Л. С. Выготского» — по созданию с помощью марксизма не «марксистской психологии» (это — задача К. Н. Корнилова, Н. Ф. Курманова, Ю. В. Франкфурта и других вульгарных психологов-марксистов первой половины 1920-х гг.), а общей методологии в психологии и затем уже на этой основе, т. е. на основе, конечно, не марксизма, а преобразованной с помощью марксизма собственно психологической методологии («общей науки», «опосредствующей теории», «диалектики психологии») — конкретной общепсихологической теории, своего, подчеркивал Л. С. Выготский, «Капитала» в психологии. В этом случае на первый план выходят не социальные и политические аспекты истории психологии, а собственно методологические и теоретические аспекты истории психологии, т. е. речь идет об Историко-методологическом исследовании (исследовании истории методологических и теоретических проблем психологии), а именно изучении того, как складывалась концепция советской психологии, как она реализовывалась и в чем выражалась на пути от общей методологии к конкретной теории.
Отсюда вытекает задача реконструкции того определяемого единой методологической концепцией общего и объединяющего, что было во взглядах и теоретических построениях С. Л. Рубинштейна, А. Н. Леонтьева, Л. С. Выготского, А. А. Смирнова, Б. М. Теплова, П. Я. Гальперина, А. Р. Лурия, Б. Г. Ананьева, Н. Ф. Добрынина, Г. С. Костюка и других творцов и разработчиков советской психологии. Понимание советской психологии как методологической концепции позволяет, как нам думается, не только сохранить позитивное в прежних подходах, но и двигаться дальше. В свете ведущихся в современной отечественной психологии методологических дискуссий эта задача поиска в истории советской психологии единых методологических основ представляется нам весьма продуктивной и актуальной.
1. Афанасьев Ю. Н. Феномен советской историографии // Советская историография / Под ред.
Ю. Н. Афанасьева, А. П. Логунова. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1996. С. 7—41.
2. Богданчиков С. А. К вопросу о термине «советская психология» // Вопр. психол. 2006. № 2. С.
80—88.
3. Богданчиков С. А. К характеристике отечественной общей психологии 1920-х годов //
Материалы пятнадцатых Страховских чтений. Саратов: Изд-во «Научная книга», 2006. С. 46—58.
137
4. Богданчиков С. А. Советская психология в мировом историко-психологическом контексте
(современные подходы к проблеме) // Психол. журн. 2006. Т. 27. № 1. С. 89—96.
5. Братусь Б. С. Русская, советская, российская психология: Конспективное рассмотрение. М.:
Моск. психолого-социальный институт: Флинта, 2000.
6. Будилова Е. А. Философские проблемы в советской психологии. М.: Наука, 1972.
7. Выготский Л. С. Исторический смысл психологического кризиса: Методологическое
Исследование // Выготский Л. С. Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. М.: Педагогика, 1982. С. 291—436.
8. Драма советской философии: Э. В. Ильенков: Книга-диалог / Сост. и ред. В. И. Толстых. М.:
Ин-т философ. РАН, 1997.
29.09.2012
128 11
9. Емельянов Б. В. И др. История русской философии: Учебник для вузов. М.: Академический
Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2005.
10. Ждан А. Н. Психологическая наука в России в XX веке: некоторые результаты и проблемы //
Ученые записки кафедры общей психологии МГУ. Вып. 1 / Под ред. Б. С. Братуся, Д. А. Леонтьева. М.: Смысл, 2002. С. 200—212.
11. Ждан А. Н. История психологии: от Античности до наших дней: Учебник для вузов. М.: Академический Проект; Фонд «Мир», 2007.
12. Зинченко В. П., Моргунов Е. Б. Человек развивающийся. Очерки российской психологии. М.:
Тривола, 1994.
13. История философии: Энциклопедия / Сост. и гл. науч. ред. А. А. Грицанов. Минск: Интерпрессервис; Книжный дом, 2002.
14. Марцинковская Т. Д. История психологии: Учеб. пособие. М.: Издательский центр «Академия», 2004.
15. Петровский А. В. История советской психологии. Формирование основ психологической науки. М.: Просвещение, 1967.
16. Петровский А. В. Вопросы истории и теории психологии. М.: Педагогика, 1984.
17. Петровский А. В., Ярошевский М. Г. История психологии: Учеб. пособие. М.: Российск. гос.
Гуманит. ун-т, 1994.
18. Петровский А. В., Ярошевский М. Г. История и теория психологии: В 2 т. Ростов-н/Д.:
Феникс, 1996.
19. Петровский А. В. Психология в России: XX век. М.: Изд-во УРАО, 2000.
20. Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории / Под ред. А. В.
Брушлинского. М.: ИП РАН, 1997.
21. Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. М.: Учпедгиз, 1940.
22. Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. 2-е изд. М.: Учпедгиз, 1946.
23. Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. 4-е изд. СПб.: Питер, 2004.
24. Смирнов А. А. Развитие и современное состояние психологической науки в СССР. М.:
Педагогика, 1975.
25. Философия: Энциклопедический словарь / Под ред. А. А. Ивина. М.: Гардарики, 2004.
26. Философский энциклопедический словарь / Ред.-сост. Е. Ф. Губский, Г. В. Кораблева, В. А. Лутченко. М.: ИНФРА-М, 2003.
27. Ярошевский М. Г. Сталинизм и судьбы советской науки // Репрессированная наука / Под ред.
М. Г. Ярошевского. Л.: Наука, 1991. С. 9—33.
28. Ярошевский М. Г. Марксизм в советской психологии (к социальной роли российской науки)
// Репрессированная наука. Вып. II / Под ред. М. Г. Ярошевского; Ред.-сост. А. И. Мелуа. СПб.: Наука, 1994. С. 24—44.
29. Ярошевский М. Г. История психологии. От античности до середины XX века: Учеб. пособие.
М.: Издательский центр «Академия», 1996.
Поступила в редакцию 12.III 2008 г.
29.09.2012
129
1
129