ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ПСИХОЛОГО-ГЕРМЕНЕВТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА ЧУВСТВЕННОСТИ, ЗНАЧЕНИЙ И СМЫСЛОВ

Н. Л. МУСХЕЛИШВИЛИ, А. П. КИСЕЛЁВ

Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ, проект № 05-06-80049.

Работа посвящена дальнейшему развитию предложенной ранее психологической концепции значения как особого образа в сознании его автора, а также высказанной П. Рикером идеи семиотики образов. На основе обобщения и синтеза данных психологии, лингвистики, а также исследований мозга и сознания предложена гипотеза о существовании стадии образного семиозиса, опосредующей переход от непосредственно переживаемого смысла к значению и предваряющей любые акты сознательного восприятия и мышления, в том числе процессы порождения и восприятия текстов. Рассмотрены возможные механизмы образного семиозиса и их роль в порождении текста, в частности, в дифференциации дискурсивного (репрезентативного) и недискурсивного (презентативного) аспектов коммуникации. Представления об образе-организаторе и его функционировании в образном семиозисе развивают и конкретизируют идеи А. Н. Леонтьева о «чувственной ткани».

Ключевые слова: Значение, ощущаемый смысл, опыт, имагинация, образный семиозис, образ-организатор, человеческое пространство мира.

Начнем наше обсуждение с некоторых теоретических соображений о возможных психологических механизмах человеческого опыта, в целом, и духовного опыта, в частности. Среди философов и психологов до сих пор не утихают споры о том, существует ли «непосредственный», или неинтерпретированный опыт, ставшие продолжением дебатов прошлого столетия о возможности «чистых», т. е. не переработанных чувственных данных (raw sense data). На наш взгляд, в обоих случаях роль камня преткновения играет семантическая неоднозначность самих понятий «опыт» и «чувственные данные». Эту неоднозначность можно более понятно пояснить на примере «чистых» чувственных данных, тем более что вопрос об их существовании (или несуществовании) сыграл решающую роль в отказе от теории отражения — однозначного отображения в сознании изначально данного мира. В том случае неоднозначность создавалась смешением понятий, относящихся к данным Органов чувств, т. е. к информации, поступающей от зрительных, слуховых, осязательных и т. п. Рецепторов, и к данным Чувств Как функциональных способностей (или механизмов) ума, психики или даже мозга в целом. Сегодня мы знаем, что информация о внешнем мире, поступающая от органов чувств, подвергается глубокой переработке и фильтрации в соответствии с имеющимися у нас ожиданиями, автоматизированными программами восприятия, сформированными прошлым опытом, или «когнитивными картами» — так, в случае зрения, переработка и фильтрация осуществляются уже на стадии формирования сетчаточного образа. Исследования в области когнитивной психологии и психологии развития ([3], [19]) показывают, что в процессе филогенеза и онтогенеза мы в той же мере Формируем окружающий нас мир, в какой он Формирует нас. Возможно, что Органы Чувств сравнительно однозначно отображают окружающий мир, но этот мир имеет не так много общего с миром,

29.09.2012


11

2


12

Предстающим нашему Созна тельно му восприяти ю. Этот важный урок дает основания для проведения Первого фундаментального различия — между Миром Как реальностью, существующей независимо от нашего восприятия и сознания, и человеческим Пространством мира Как результатом Взаимодействия и взаимного влияния Мира и нашего восприятия и сознания.

Сходным образом дело обстоит и с понятием Опыта. Неоднозначность этого понятия обусловлена смешением Опыта как непосредственного переживания И опыта как суммы знаний, навыков и т. п., являющихся результатами Интерпретации этих переживаний в том или ином контексте. Противники идеи непосредственного опыта утверждают, что любой опыт опосредствован, поскольку «не может быть никакого опыта вне контекста». При этом молчаливо допускается, что опыт Тождествен значению (или набору значений), ибо только значения зависят от контекста и не могут существовать без него. Однако, как указал Ю. Гендлин [15], в непосредственном опыте дается не значение, а ощущаемый (или Переживаемый) Смысл, который тем или иным образом взаимодействует с символами в Порождении Значения. Ю. Гендлин определил «ощущаемый смысл» как Непосредственно переживаемое Измерение значения, считая, что существуют, по меньшей мере, два измерения значения: 1) отношения символов друг к другу и к объектам; 2) наш Непосредственный опыт Значения, который в наибольшей степени осознается в случаях, когда символы не отражают адекватно то значение, которое мы переживаем.

Сразу же заметим, что понимание ощущаемого смысла как Измерения Значения предполагает Первичность Последнего, что справедливо лишь в том случае, когда такое значение заведомо Существует, и, по-видимому, не применимо к принципиально Невыразимому Смыслу, который переживается, например, в духовном опыте. Более того, подобное понимание противоречит самой идее Порождения Значения на основе ощущаемого смысла, которая предполагает, что значение Возникает В результате определенного Творческого процесса. Ю. Гендлин описал несколько простых и сложных (или «параллельных» и «творческих») типов функциональных отношений ощущаемых смыслов и символов, под которыми он понимал «все, что угодно, способное выступать в роли символа»; позднее [16] он практически продемонстрировал один из вариантов генезиса значения на основе ощущаемого смысла. Но так как «значение зависит от контекста, а контексты безграничны», то смысл оказывается столь же безгранично шире значения, ибо на основе одного и того же ощущаемого смысла в разных контекстах могут порождаться разные значения.

Это дает основания для проведения Второго фундаментального различия — между Непосредственно переживаемым смыслом И Значением Как результатом его совместного функционирования с символами в том или ином контексте. Вербальное Значение Принадлежит к человеческому Пространству мира, отличному от Мира Как такового, — иными словами, оба наших фундаментальных различия оказываются взаимосвязанными и вытекающими одно из другого. Можно даже сделать следующий шаг и предположить, что человеческое пространство мира Образовано Значениями — что это не реальность Вещей, а реальность разделяемых Значений, ибо нечто становится для нас реальной Вещью Лишь постольку, поскольку мы, зная его Значение, даем ему Имя. Иначе говоря, Ми р дан нашему Сознательному восприятию как реальность значений. Тогда термин «сознание» можно понимать буквально — как «Со-знание», т. е. Интерсубъективно и диалогически разделяемое знание реальности значений. Однако для правомерности такого предположения требуется новое понимание значения, отличное от принятого в

29.09.2012


11

3


Классической семантике.

В классической семантике Значение Имени определяется как реальный объект,

13

Обозначаемый этим именем. Поэтому значением текста, который служит именем некоторого объекта, оказывается некий предмет (одушевленный или неодушевленный), принадлежащий реальному миру. Если же такой предмет не существует или существует только в воображении, то соответствующий текст значения не имеет. Смыслом Имени (знака) предлагается считать нечто, отражающее способ представления того, что означает этот знак, т. е. информацию, которую он несет о своем денотате. Основная суть этой концепции значения и смысла состоит в том, что текст обретает семантику в неких внеязыковых сущностях (Семантика текста лежи т вне это го текста). Однако вопрос о Действительно й Природе сущностей, задающих семантику текста, остается открытым, поскольку из вышесказанного очевидно, что наша психика не имеет непосредственного доступа к «не означенному» Миру — ей доступно лишь человеческое Пространство мира, в каковом случае классическое определение значения становится тавтологией.

Первым шагом из этого замкнутого круга может быть предложенное Ф. де Соссюром [10] деление всех лингвистических знаков на два компонента — означающее и означаемое. Означающее — это письменный или устный символ, а Означаемое — то, что Приходит человеку на ум, Когда он видит или слышит означающее. При этом оба они отличаются от действительного Референта, Или чего-то, на что «указывает» знак, будь то внутреннее или внешнее. Ф. Соссюр показал, что означаемое — это не просто, или не только, то же самое, что референт, поскольку «то, что приходит на ум» зависит от множества факторов, не имеющих отношения к реальной «вещи», на которую «указывает» знак. Однако это лишь первый шаг, поскольку остается неясной природа того, Что именно «приходит на ум», а также то, Как И Откуда Оно приходит. Самое важное состоит в том, что для понимания знака необходимо Уже Располагать соответствующим Озна чаемым: если текст повествует о том, что «лошадь сбросила всадника», то адресат понимает его только потому, что слово «лошадь» как знак существует в общей лингвистической структуре и общей культурной среде социальных и интерпретационных Практик. А что если адресат никогда не видел живую лошадь — и это вполне реальная ситуация из истории завоевания Америки? Тогда текст будет бессмысленным, поскольку отсутствуют моменты общего опыта, которые позволяют адресату текста «вызывать» в своем уме то же самое Означаемое, которое автор подразумевает Означающим «лошадь». Чтобы обеспечивать тождественное означение, необходим Общий живой опыт. Более того, как показывает та же история, нельзя даже утверждать, что в описанной выше ситуации действительный Опыт Видения лошади у автора текста и адресата (если ему ее показать) будет одинаковым, поскольку он сам по себе не является Только Лингвистическим опытом. Совокупный опыт (восприятия) реальной лошади нельзя перевести в слова, перевести в означающее: Никакой Непосредственный опыт нельзя полностью выразить словами.

Однако даже при наличии общего живого опыта Как именно Текст заставляет адресата «вызывать» в уме То же Означаемое, которое имеет в виду автор? По-видимому, для этого значение должно существовать в акте означения — порождения текста — как Нечто, состоящее с его автором в более интимном отношении, нежели просто называние. Ведь любой текст в конечном счете описывает Собственный опыт Автора — будь то конкретный чувственный опыт, опыт рефлексии, опыт воображения или какой-то другой

29.09.2012


11

4


Опыт. Поэтому для достижения тождественного означения адресату необходимо восстановить через полученный текст столь же тесную бытийную связь с автором и с тем, что он обозначил в тексте. И если, как принято считать, текст описывает свое значение, то он должен описывать и это неуловимое нечто.

В качестве следующего шага в этом направлении было предложено [7] считать

14

Значением текста внутрипсихическую реалию — особый Образ, который возникает в сознании автора текста под влиянием впечатлений внутренней или внешней жизни и при определенных условиях способен играть роль своего рода «организатора», инициирующего порождение текста. Тогда условием понимания текста адресатом становится воссоздание им этого образа в собственном сознании.

Предполагалось, что такой первоначальный образ-росток, или образ-организатор, бессловесен и в определенном смысле “бестелесен”, т. е. может не составлять сумму чувственных впечатлений, которые предстают нашему сознанию как Конкретные Образы. Здесь содержится определенная тавтология, поскольку есть основания считать [17], что конкретные образы заведомо «словесны», т. е. вторичны по отношению к вербальным значениям; в принципе, то же справедливо вообще для любых Впечатлений, поскольку все они представляют собой результат Абстрагирующей Деятельности сознательного ума. По контрасту, образ-организатор возникает в результате Переживания событи й Внешней или внутренней жизни; он «бестелесен» потому, что существует как бы в промежутке между непосредственным опытом и конкретным значением. Возьмем простой пример: наблюдая восход солнца, мы можем восхищаться его красками и игрой света, но знаем, что видим ВосходКонкретное Природное явление. В то же время наш далекий предок — или наш современник-поэт — воспринимали бы это как проявление животворящего Духа Природы или как божественное откровение. Разница состоит в том, что оба они имели бы дело с Самими Событиями, а не с Впечатлениями От них, которые становятся результатом помещения Потенциально многозначно го Образа-организатора в тот или иной конкретный контекст. Образ, о котором здесь идет речь, относится к особой сфере, которую Я. Э. Голосовкер [4] называл Имагинацией, представляющей собой «как бы высший орган разума, его высшую деятельность — одновременно Творческую И Познавательную»; «имагинация, как деятельность высшего инстинкта, Создает И одновременно Познает Мир идей». Косвенным подтверждением того, что это именно Образ, может служить практическое наблюдение Ю. Гендлина (см. [15]): любое человеческое восприятие или действие содержит в себе неуловимый Внутренне переживаемый Компонент, к которому человек, тем не менее, способен Возвращаться в воспоминании. Вполне оправданно допустить, что это не ощущаемый смысл, Непосредственно переживаемый «здесь и теперь», а особый Образ Этого смысла, который может сохраняться в памяти и в дальнейшем служить организатором текста, описывающего упомянутое восприятие или действие.

Однако «бестелесный образ» имагинации, который, по словам Я. Э. Голосовкера, может быть «реющим, едва проступающим, чуть осязаемым», невозможно непосредственно превратить в текст. В упоминавшейся выше работе [7] высказывалась гипотеза «спонтанной вербализации», согласно которой бессловесный образ порождает фрагментарные словосочетания, несущие в себе инспирируемые им смысловые ассоциации; в результате образ-организатор существует в сознании как ядро, окруженное облаком вербальных фрагментов, которые субъект может по своей воле поставить под луч

29.09.2012


11

5


Рефлексии, позволяющей на их основе выстроить связный текст, опирающийся уже на логику (грамматику и семантику) естественного языка. Этот текст выражает образ в понятийной структуре, которую естественно считать смыслом текста (в Лингвисти ческом Понимании этого термина); смысл текста лежит в сфере логики, в то время как значение оказывается психологической сущностью. Таким образом, в соответствии с идеями Ф. де Соссюра текст как знак содержит в себе два компонента: Означающее — «физическое», или воспринимаемое извне, воплощение текста, и Означаемое — значение текста, представляющее собой внутреннюю реалию; и то и другое отличается от действительного

15

Референта — впечатления внешней или внутренней жизни, породившего в сознании автора образ-росток будущего текста. В свете предложенных выше фундаментальных различий Референт Можно соотнести с репрезентируемой сознанию Реалией человеческого пространства мира; в этом случае в роли Означаемого Будет выступать непосредственный опыт. В приводившейся выше гипотетической ситуации текст «лошадь сбросила всадника» повествует о реалиях человеческого пространства мира, выступающих в качестве его Референтов, однако для его понимания адресату необходимо иметь соответствующее Озна чаемое — непосредственный опыт восприятия реальной лошади.

Тем не менее идея спонтанной вербализации остается чисто умозрительной, покуда не выяснены Промежуточные стадии Этого процесса, так как бессловесный Образ — чем бы он ни был — относится к «параллельной» модальности и не может непосредственно взаимодействовать с «последовательно данными» вербальными значениями. По-видимому, «имагинация», о которой говорил Я. Э. Голосовкер, должна происходить в особой среде, создающей возможность взаимных преобразований образов и значений. Чтобы понять, что могло бы служить такой средой, для начала вспомним предложенную Р. Арнхеймом [12] теорию зрительно-пространственной метафоры как основы абстрактного мышления, в соответствии с которой любое мышление должно в конечном счете основываться на сверхбыстрых Геометродинамических образах, ибо только геометродинамические формы «достаточно сложны, достаточно точны по своей относительной структуре и даются достаточно быстро, чтобы быть частью основного средства выражения концептуального мышления» [12; 117] . Согласно теории Р. Арнхейма, «спонтанное использование метафоры не только показывает, что человеческие существа от природы осознают Структурное сходство, Объединяющее физические и нефизические объекты и события, но и позволяет утверждать, что перцептуальные качества формы и движения присутствуют в самих актах мышления и фактически являются Средой, в которой происходит мышление» [12; 118].

Сверхбыстрые геометродинамические образы вполне подходят в качестве среды для «имагинации», поскольку обеспечивают возможность спонтанных преобразований формы, типичных для творческого воображения; можно сказать, что они образуют Поле возможных форм, функционирующее подобно семантическому полю, в котором происходят преобразования вербальных значений. Однако эти образы даются в «параллельной» Зрительной Модальности, тогда как и ощущаемый смысл, и «внутренне переживаемый компонент, сопровождающий любые человеческие восприятия и действия», о котором писал Ю. Гендлин, — это, скорее, недифференцированные Телесные Ощущения; в свою очередь, будущий текст рождается в форме Внутренней речи [2] в «последовательной» модальности слуха-вокализации.

29.09.2012


11

6


Судя по всему, роль связующего звена между зрительной геометродинамикой и телесными ощущениями может играть явление Синестезии. Синестезии чрезвычайно многообразны — от «цветового слуха» до мышления и вербального понимания, происходящих в виде множества цветовых комплексов быстро меняющихся оттенков и согласованных с ними кинестетических ощущений. Люди, осознающие спонтанные синестезии, нередко утверждают, что эти состояния парадоксальны и неописуемы; человек переживает их как свой Действительный Способ мышления, своего рода Непосредственно ощущаемую альтерна тиву внутренней речи. По мнению Г. Ханта [11], синестетические межмодальные трансляции образуют непрерывный ряд, соединяющий «неосязаемое осознание» (ощущаемый смысл), с одной стороны, и модально-специфические образы — с другой.

Исходя из этих соображений и из того факта, что в реальной жизни восприятие

16

Всегда происходит одновременно в нескольких или даже во всех чувственных модальностях (хотя при формировании Созна тельно го впеча тления Одна из них обычно бывает преобладающей, или «ведущей» [1]), логично предположить, что образ-организатор может иметь синестетическую Полимодальную Природу. Если определить «ощущаемый смысл» как совокупность ощущений в разных модальностях, воспринимаемую в качестве Единого целого, то можно сказать, что образ-организатор представляет собой Динамический (в силу двухсторонних синестетических трансляций) Полимодальный гештальт, соответствующий этой совокупности. Выше мы уже упоминали, что «бестелесный» образ-организатор существует «в промежутке» между непосредственным опытом и конкретным значением и допускает помещение в разные контексты. Чтобы представить себе, как может происходить этот процесс, целесообразно вернуться к описанным Ю. Гендлином функциональным отношениям ощущаемых смыслов и символов при порождении значения.

Ю. Гендлин выделил семь принципиально разных модусов, или функциональных отношений, в которых ощущаемый смысл действует совместно с символами: три типа «параллельных отношений» (Прямая отсылка, Узнавани е И Экспликация), при которых Уже существуют Символы, адекватно символизирующие ощущаемый смысл, и четыре типа «творческих отношений», когда таких адекватных символов не существует (Уразумение, Метафора, Релевантность И Иносказание). Для начала остановимся на более простом случае «параллельных» отношений. При Прямой отсылке Символы не имеют самостоятельного значения, выступают просто как «маркеры» соответствующего ощущения; в случае Узнавани я Символы, обладающие независимым Значением, вызывают в нас ощущаемый смысл (ощущение узнавания), тогда как в случае Экспликации Ощущение обладает независимой способностью быть Осмысленным И Отбирать Символы; термин «отбирать» здесь предполагает, что ощущение как бы «просматривает картотеку» всех известных символов и выбирает из них правильные.

Ю. Гендлин не касался конкретных психологических механизмов взаимодействия ощущаемых смыслов и символов — он предложил лишь общую концепцию, указав, что в роли символов могут выступать «знаки, вещи, люди, формы поведения и что угодно еще». Перефразируя это утверждение в свете различий, которые мы провели в начале настоящей статьи, можно сказать, что в качестве символов выступают Любые реалии человеческого пространства мира. Приведем несколько примеров: такая реалия, как Цвет, выступая в роли символа, не имеет самостоятельного значения, и лишь «отсылает» к ощущению

29.09.2012


11

7


Цвета. Реалия «стол» обладает собственным значением и вызывает ощущение «узнавания»; в то же время на пикнике осмысленное ощущение, связанное с процессом (и культурным ритуалом) приема пищи, заставляет нас воспринимать кусок ткани, полиэтиленовой пленки или даже бумаги, расстеленной на земле, как «стол».

Нет нужды приводить примеры, иллюстрирующие более сложные случаи. Для нас гораздо важнее действующие в них психологические механизмы, тем более что в реальной жизни, по-видимому, одновременно присутствуют все выявленные Ю. Гендлином (а возможно, и какие-то другие) типы функциональных отношений. Поэтому ограничимся одним наблюдением: непосредственный опыт видения стола вызывает в сознании конкретный чувственный образ Именно этого Стола — но это Не Однозначное отображение стола как предмета, Независимо Существующего в Мире, поскольку, как говорилось ранее, такое отображение невозможно. Наталкиваясь на стол в полной темноте, мы все равно узнаем его и можем на основе своих тактильных и кинестетических ощущений создавать тот же образ. Следовательно, этот образ должен синтезироваться

17

В сознании на основе ощущаемого смысла и доступного набора символов, в том числе Образов Всех возможных столов. Точно так же, видя слово «стол», мы Сразу Понимаем, о чем идет речь, хотя при достаточном внимании можно заметить проносящуюся в сознании Череду образов — не только всевозможных Столов, но и Всего, что с ними связано, причем не только в зрительной, но и в других модальностях. Это показывает, что функциональное взаимодействие ощущаемых смыслов и символов может иметь Образную Природу.

П. Рикёр [9], исследуя материал психоанализа, обратил внимание на то, что образы сновидений способны Свободно замещать друг друга, т. е. обладают формальными свойствами Знаков. На основании этого он высказал предположение о возможности Семиоти ки Образо В. В классической семиотике способность одного знака выступать в той или иной знаковой ситуации вместо другого знака представляет собой феномен Синонимии. В случае образов имеет место более глубокий феномен — Инверсия Знака и обозначаемого [8]. Образ А Не только замещает образ В При обозначении некоторой сущности, но и оказывается знаком этого образа; в таком случае и образ В Уместно рассматривать как знак образа А. В отличие от классической семиотики, где отношение знака и обозначаемого принципиально Асимметрично (считается, что обозначаемое Вещественно, а знак как бы Бесплотен И находится в особом семиотическом пространстве), семиотика образов полностью симметрична. Развивая идеи П. Рикёра в свете предшествующего обсуждения, можно сделать еще два допущения: 1) свойства, которыми обладают образы сновидений, распространяются на все виды образов; 2) образы способны не только к взаимному замещению, но и обладают некоторыми другими формальными свойствами знаков. В частности, образы разных модальностей могут не только замещать, но и Дополнять Друг друга, в совокупности выражая Новый Или Более полный Смысл, который не может быть передан образами одной модальности; на этом основан разработанный в средневековой монашеской традиции метод «приложения чувств» [18], который был заново открыт и получил широкое применение в психотерапии под названием «добавления репрезентативных систем» (см. [1]). Напрашивается и еще один интересный вывод: даже Конкретно-описательные образы, вторичные по отношению к вербальным значениям и Непосредственно связанные с ними (см. [17]), под влиянием описанных выше процессов снова обретают Полимодальный характер, который

29.09.2012


11

8


Они утратили в результате абстрагирующей деятельности сознательного ума (репрезентации в «ведущей» модальности), и могут вовлекаться во взаимодействие с другими образами, в том числе с образом-организатором порождаемого текста. При этом ключевое значение имеет тот факт, что образ-организатор представляет собой Устойчивый полимодальный гештальт, Отдельные компоненты которого способны к взаимозамещению с другими образами Без разрушения целостной структуры; следовательно, образ-организатор Структурирует все образно е поле, в состав которого входят и конкретно-описательные образы, непосредственно связанные с вербальными значениями.

Все это дает основания предполагать, что создание (или воссоздание) значения на основе ощущаемого смысла — будь то при порождении текста или при его восприятии — включает в себя стадию Образно го семиозиса, происходящего в сфере «имагинации» (или в «поле возможных форм»); эта стадия обычно остается неосознаваемой и лишь в редких случаях проявляется в виде «образного мышления», т. е. способности к формальным операциям с образами и значениями. Она же находит выражение в сновидениях, которые можно считать своеобразным «окном» в мир семиотики образов. Тем не менее, как показали интроспективные эксперименты, проводившиеся в начале прошлого века, а также современные исследования сознания (см. [11]), эту стадию

18

Можно наблюдать и в состоянии бодрствования, при наличии особой «пассивной», или «воспринимающей» психологической установки, принципиально отличной от прагматической установки обычного познания [6]. Этот факт очень важен для понимания природы опыта неординарных (или «измененных») состояний сознания.

С учетом всего сказанного становится понятнее механизм совместного функционирования ощущаемых смыслов и символов в различных функциональных отношениях; теперь мы можем предметно рассмотреть более сложные случаи «творческих отношений». В таких отношениях возможно несколько вариантов: 1) символы, которые уже имеют параллельный ощущаемый смысл, Сочетаются Таким образом, что ими Создается и символизируется Новый ощущаемый смысл (Метафора); 2) частично не символизированный ощущаемый смысл может «отбирать» дополнительные символы, в результате чего могут быть символизированы его дополнительные аспекты — мы сосредоточиваемся на этих символах и Ощущаем, соответствуют ли они тому, Что мы имели в виду (Уразумение). Имеются и еще два типа «творческих» отношений символов и ощущаемого смысла: 3) Релевантность; 4) Иносказание. Релевантность относится к тому случаю, когда набор символов не бывает полностью понятным без функции ощущаемого смысла, даже если он ими не символизируется. Практически все значащие символы требуют присутствия у человека многих других Релевантных Смыслов и опытов; в функциональном отношении «релевантности» набор символов понимается с помощью многих переживаемых значений В дополнение К тому ощущаемому смыслу, который эти символы символизируют. Эти переживаемые значения действуют как ощущение «релевантности», исходя из которого данный набор символов становится осмысленным; без него символы означают только свое конкретное значение. Когда это ощущение присутствует, символы могут означать то, что они призваны означать в данном контексте, и иметь желаемое богатство соотнесения с опытом. При этом опыт, который действует как ощущение релевантности, сам может быть Неопределенным. Понимаемые символы видоизменяют ощущаемый смысл «релевантности» и потому символы, которые будут

29.09.2012


11

9


Понятными, исходя из этого опыта, часто оказываются Непредсказуемыми, но коль скоро они имеют место, то выглядят следующими из него.

Отношение Иносказания Отличается от Релевантности Тем, что ощущаемый смысл не присутствует заранее, а Создается Посредством символов, которые его Не символизируют. Создание ощущаемого смысла проходит несколько стадий, причем каждая из них представляет собой его творческое видоизменение (в то же время он функционирует как релевантность, Исходя из которой Возможно понимание этой видоизменяющей стадии). Каждый из символов сам по себе уже является осмысленным, и эти ощущаемые смыслы творчески взаимодействуют (как в метафоре), создавая новые значения, т. е. видоизменения постепенно создаваемого ощущаемого смысла. Иносказание — это Создание С помощью символов именно такого ощущаемого смысла релевантности, Исходя из которого Будут понятны какие-то другие символизации.

С точки зрения предложенного выше механизма образного семиозиса, «отбор» подходящих символов при «экспликации» или «оценивание» разных символов на их «соответствие» при «уразумении» может осуществляться по способности соответствующих им конкретных образов, по крайней мере, частично замещать Первичный образ-организато р, возникающий из ощущаемого смысла, в первом случае, или Любой из череды других образов, которые могут его замещать или Дополнять, во втором. Точно так же сочетание символов, создающее и символизирующее новый ощущаемый смысл в «метафоре» (и «иносказании»), может основываться на том, что их взаимодополняющие образы способны

19

В совокупности Выражать такой смысл, который не может выражать Ни один из них В отдельности. То же, вероятно, относится и к взаимодействию первичных «образов ощущаемых смыслов» и образов, играющих роль символов, в случае «релевантности».

Однако остается ли образно-семиотическая стадия В норме, за исключением упомянутых выше особых случаев, лишь вспомогательной и предваряющей концептуальное мышление, которое оперирует вербальными значениями? И что происходит, если стадия образного семиозиса не приводит к порождению текста, адекватно выражающего переживаемый смысл? Можно ли в этом случае считать значением текста образ-организатор, инициирующий его порождение? Эти вопросы имеют решающее значение для герменевтики религиозных текстов и для обоснования когнитивного статуса религиозного опыта, имеющего дело с Принципиально невыразимыми Ощущаемыми смыслами.

Рассмотрим сначала более простой случай из области практической психологии, когда ощущаемый смысл частично или полностью не может быть вербализован вследствие действия психологических защит. М. Эдельсон [14], обсуждая специфику использования языка в психоанализе и психотерапии, обратил внимание на характерную Образность Языка пациентов при обсуждении проблемных областей, которая проявляется не только в использовании метафор, но и в синтаксической, ритмической, интонационной структуре речи, а также в сопровождающих ее мимике и жестикуляции. Отметив сходную образность поэтических текстов, он сделал вывод о наличии в языке пациентов двух принципиально разных типов символического выражения, один из которых соответствует уровню сознательного Представления И Значения, а второй — уровню Ощущения И Смысла. С позиций семантики проблему выражения смыслов, не сводимых к вербальным значениям, подробно изучала С. Лангер [5]. Критикуя точку зрения, согласно которой все,

29.09.2012


11

10


Что лежит «по ту сторону» логики языка, относится к невыразимой сфере субъективного опыта, откуда до нас доходят только внешние проявления, или «симптомы», она показала, что наряду с Дискурсивной Символикой языка существует недискурсивная, или Презента тивна я, символика, основанная на целостном и одновременном представлении смыслов в виде фундаментальных образных форм, или гештальтов. Дискурсивная (или «репрезентативная») символика выражает значение согласно правилам языка; она как бы «прозрачна» — мы видим или слышим «через нее» Значение, которое она представляет. Презентация символизирует Смыслы, привлекая внимание к самим символическим сущностям как объектам, так что атрибуты и соотносительные свойства сущностей одной сферы (символические объекты, принадлежащие к сфере символической системы) Метафорически Или По аналогии Отражают атрибуты и соотносительные свойства сущностей другой сферы (физической или психической, внешней или внутренней реальности). Если в дискурсивном модусе символическая среда (например, естественный язык) служит Средством Для передачи сообщения, то в презентативном модусе в качестве сообщения выступают характеристики Самой этой среды. В реальном человеческом общении одновременно присутствуют оба типа символизации — употребление языка всегда наполнено интонациями, жестами и акцентами в качестве своего презентативного аспекта; в свою очередь, презентативные состояния, хотя и не выразимы средствами обычного дискурса, тем не менее имеют свое определенное Ощущени е Интенционального смысла.

Исходя из сказанного выше об образно-семиотической природе начальных этапов порождения текста, можно предположить, что именно на этой стадии ощущаемые смыслы, не получающие адекватной вербализации, находят свое выражение в «образности» порождаемого

20

Текста — происходит Дифференциация Репрезентативного и презентативного модусов символизации. В психоаналитической ситуации ее можно объяснить тем, что в результате действия психологических защит в процессе образного семиозиса из множественных взаимозамещающих образов «отбирается» тот, который В наибольшей степени способен Выступать в качестве образа-организатора будущего текста В ко нтексте этих защит, Т. е. может по крайней мере частично замещать Их собственные образы. Применительно к более общему случаю порождения текста это означает, что при отборе образа-гештальта, наиболее способного выступать в роли образа-организатора будущего текста В контексте Культуры и собственного тезауруса автора, другие образы не утрачиваются, они присутствуют в презентативной составляющей текста в качестве Потенциальных образов-организаторов в альтернативных контекстах — иначе говоря, презентативный символизм несет в себе скрытый образ Иной культурной реальности, а в предельном случае — иного Пространства мира.

Отсюда следует, что образный семиозис не только предваряет порождение текста (и все концептуальное мышление), но и обладает собственной независимой функцией, которая состоит в презентативном выражении смыслов, не получающих адекватной вербализации, так что в совокупности оба модуса наиболее полно символизируют исходный ощущаемый смысл. При восприятии текста его презентативный аспект помогает воспринимающему устанавливать более тесную бытийственную связь с автором и с тем, что он обозначил в тексте, необходимую для достижения тождественного означения. Он как бы «очаровывает» воспринимающего текст, привлекая к себе его внимание и

29.09.2012


11

11


Навязывая ему свою собственную «ритмомелодику» тем в большей степени, чем в меньшей степени репрезентативный аспект выражает исходный ощущаемый смысл. В предельном случае принципиально невыразимого опыта, когда нет никаких вербальных символов, способных хотя бы частично (т. е. «метафорически») символизировать возникающий ощущаемый смысл, репрезентативный аспект текста начинает выполнять чисто вспомогательную роль «указателя» на то, что текст в целом выражает Некоторый (скажем, религиозный) опыт. При этом его конкретное Содержание Может быть результатом вербализации переживаемого опыта Самого образного семиозиса или его отдельных компонентов.

Рассмотрим это на примере описанных Ю. Гендлином тесно взаимосвязанных функциональных отношений Релевантности И Иносказания, имеющих ключевое значение для понимания специфики религиозного опыта и выражающих его текстов религиозных традиций. При отсутствии релевантного контекста переживаемых значений (т. е. реалий человеческого пространства мира) множественные символы-образы, символизирующие ощущаемый смысл на стадии образного семиозиса, означают только свое конкретное значение — Если Оно у них есть. В противном случае, по-видимому, все же может возникать своеобразное «генерализованное» ощущение релевантности им Всех возможных Переживаемых значений, в том числе конкретных значений образов, которые таковое имеют. В силу принципиальной невыразимости исходного ощущаемого смысла эти значения могут относиться только к самому процессу образного семиозиса. В то же время наличие упомянутого ощущения релевантности стимулирует этот процесс, в ходе которого с помощью этих и других осмысленных (т. е. имеющих значение) символов постепенно создается такой ощущаемый смысл релевантности, исходя из которого становятся понятными какие-то другие символизации, и т. д. Эти Новые и непредсказуемые Символы не символизируют ощущаемый смысл релевантности, который остается Неопределенным, но Выглядят Следующими из него.

Такой процесс обладает формальными свойствами Познания И, подобно научному

21

Познанию, ведет к созданию Моделей [13], которые делают возможным Взаимопонимание В Сообществе Мистиков одной традиции — они могут использовать порождаемые им новые символизации модели в качестве Озна ча ющих, поскольку имеют Общее означаемое: религиозный опыт и возникающий из него ощущаемый смысл релевантности. Наличие моделей делает возможными существование сообщества мистиков в качестве классического «сообщества парадигмы» и Передачу Традиции в форме религиозных Текстов, содержащих Парадигматические предписания и образцы; при этом презентативный аспект таких текстов служит фактором, создающим у адресатов необходимое ощущение релевантности и побуждающим их к творческому воссозданию для себя невыразимого ощущаемого смысла, скрытого за моделями. Однако, несмотря на использование моделей, построенных По аналогии С реалиями Человеческого пространства мира, такое религиозное познание «познает и создает» Не Человеческое пространство мира, а Иную Реальность, — религиозные модели как знаки этой реальности Не имеют реальных референтов в человеческом пространстве мира.

Авторы пользуются случаем поблагодарить В. П. Зинченко, внимательно прочитавшего Статью, за очень полезные замечания, позволившие внести необходимые уточнения в Первоначальный текст.

29.09.2012


11

12


1. Бэндлер Р., ГриндерДж. Структура магии. СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2007.

2. Выготский Л. С. Мышление и речь. М.: Лабиринт, 1996.

3. Гибсон Дж. Экологический подход к зрительному восприятию. М.: Прогресс, 1988.

4. Голосовкер Я. Э. Имагинативная эстетика // Символ. 1994. № 29. С. 73—127.

5. Лангер С. Философия в новом ключе. М.: Республика, 2000.

6. Минделл А. Сновидение в бодрствовании. М.: АСТ, 2003.

7. Мусхелишвили Н. Л., Шрейдер Ю. А. Значение текста как внутренний образ // Вопр. психол.

1997. № 3. С. 79—91.

8. Мусхелишвили Н. Л., Шрейдер Ю. А. Образ и смысл // Системные исследования. 1999. Вып. 2.

М., 2000. С. 353—366.

9. Рикёр П. Образ и язык в психоанализе // Моск. психотерапевт. журн. 1996. № 4. С. 5—21.

10. Соссюр Ф. Курс общей лингвистики // Ф. Соссюр. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977.

С. 31—285.

11. Хант Г. О природе сознания с когнитивной, феноменологической и трансперсональной точек

Зрения. М.: АСТ, 2004.

12. Arnheim R. Visual thinking. Berkeley; Los Angeles: University of California Press, 1969.

13. Barbour I. G. Myths, models, and paradigms: The nature of scientific and religious language. L.:

SCM Press, 1974.

14. Edelson M. Language and interpretation in psychoanalysis. New Haven: Yale University Press, 1975.

15. Gendlin E. Experiencing and the creation of meaning. N. Y.: Free Press, 1962.

16. Gendlin E. Focusing. N. Y.: Bantam Books, 1981.

17. Kosslyn S. Aspects of cognitive neuroscienсe of mental imagery // Science. 1988. N 240. P.

1621—1626.

18. MareVchal J. L’application des senses // Dictionnaire de la spiritualiteF. T. I. P.: Beauchesne. 1937.

P. 810—828.

19. Varela F., Thompson E., Rosch E. The embodied mind. Cambridge: MIT Press, 1993.

Поступила в редакцию 24.XII 2007 г.

29.09.2012


22

1


22