АНАЛИЗ БИОГРАФИИ КАК КУЛЬТУРНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА

М. С. ГУСЕЛЬЦЕВА

МОСКВА

Винокур Г. О. Биография и культура. 2-е изд., испр. и доп. М:. Изд-во ЛКИ, 2007. 96 с.

Первое издание этой небольшой книжечки вышло в 1927 г. Но современность и актуальность данной работы, необычность ее жанра, насыщенность связанными с постмодернистским дискурсом, историей и социологией повседневности идеями, междисциплинарность удивляют. Книжечка посвящена анализу биографии в культурно-историческом контексте. Композиционно в ней восемь тематических разделов.

В первом разделе автор проводит мысль, что помимо достижений человека в культуре не менее важно и то, чтó сотворил он из самого себя. Так, о И. Гёте говорили, что произведение его жизни еще более великолепно, чем его литературные сочинения. Помимо творчества культурной жизни существует творчество личной жизни человека, феномен, который в современной психологии принято обозначать словом Самостроительство (а в культурологической литературе — жизнестроительство). Развивая тему, Г. О. Винокур ссылается на сочинения Э. Шпрангера,

159

Едва ли не впервые описавшего в характерологии тип человека, занятого творчеством собственной жизни (пресловутый Эстетический тип, который представлен как «экспрессионистами», так и «импрессионистами», делающими из собственной жизни произведение искусства). Однако Г. О. Винокур критикует связь феномена жизнестроительства исключительно с эстетическим типом деятельности. Также он подвергает критике биографический метод в качестве бытописания. Если исследователи концентрируются, например, на том, «курил ли Пушкин», и сверяют его лирику с донжуанскими списками, то «выходит не Пушкин, а Ноздрев!» (С. 12). Однако возникает вопрос: как исследовать уникальное, а не универсальное, личное, а не типическое? Автор отмечает, что принцип индивидуализации был сформулирован еще В. Гумбольдтом, провозгласившим, что цель человеческого развития заключается в своеобразии и оригинальности, и поэтому в анализе мы должны стремиться открывать особенности данной личности, выделяя «все случайное».

Второй раздел тоже начинается с вопросов. Тождественны ли понятия «личная жизнь» и «душевная жизнь»? Насколько исследователь биографии вторгается в область психологии? Личная жизнь человека — предмет междисциплинарный, и у психологии на него столько же прав, сколько и у биологии, физиологии, истории, литературы и т. п. Жизнь (и это показал В. Дильтей) нельзя разложить на слагаемые, жизнь конкретна и цельна. Если мы возьмем любое «подлинное жизненное состояние», то увидим, что в нем «все вместе и ничего в отдельности» (С. 15). Интерес к биографии был ярко выражен в подходе В. Дильтея и Э. Шпрангера, где постулировалась связь субъективного мира индивидуальности с объективным миром культуры. Анализ этой связи привел

29.09.2012

158

Исследователей к постановке Проблемы понимания В психологии. В этом Г. О. Винокур находит основную заслугу данного подхода, но задает и резонный вопрос: «Тогда, казалось бы, почему это психология? Но в том-то и дело, что, даже усматривая в проблеме понимания основной водораздел между абстрактной психологией элементарных законов и той областью, где речь заходит уже о духовном, новая психология роковым образом упускает из виду Предметную Направленность сознания и считает понимание чем-то если и не идентичным, то во всяком случае родственным интроспекции» (С. 16). Представители описательного и понимающего подхода поставили проблему понимания, направили внимание психологов на изучение биографии и анализ индивидуальности в контексте истории, но решение этих проблем, считает Г. О. Винокур, должно быть иным. «Личная жизнь… — это не психология или физиология, не сфера подсознательных представлений или биологическая конституция, а только то единство, неразрывное и всегда присутствующее, в каком вся эта мешанина наблюдений, фактов и догадок, вместе со всеми иными возможными, дана нам в истории. Если это и психология, то во всяком случае некая психология историческая, вернее — психологическая История. Если физиология, то снова только как физиологическая История И т. д.» (С. 18—19). Сведение же личной жизни во всей ее полноте к аспектам эстетическим, нравственным и бытовым есть редукция и упрощение.

В третьем разделе Г. О. Винокур продолжает развитие этой темы, критикуя представителей как описательного подхода, так и эволюционного. «Предмет нашего анализа — личная жизнь в истории. Следовательно, — история личной жизни» (С. 22). История есть необходимый контекст развития личности. «Глубокую ошибку совершают поэтому те, кто изучение исторического предмета в его индивидуальности и конкретности думают подменить сооружением абстрактных схем движения и эволюции. Им приходится иметь дело с одними только фикциями, ибо нет ничего, что движется и изменяется, а есть только то, что в движении возникает и рождается» (С. 23). Чтобы изучить предмет в целостности, мы должны постичь его Структурно. И здесь важно

160

Понять оригинальную мысль Г. О. Винокура, потому что привычные термины иногда искажают и затемняют смысл сказанного. Автор, пытаясь объяснить, что он имеет в виду, прибегает к образам: «Мы должны как бы рассечь его (предмет исследования. — М. Г.) вдоль всей его глубины, чтобы увидать, как внешнее переходит там во внутреннее и через какие сочленения форм совершается этот переход от наблюдаемого к уразумеваемому, от явления к его содержанию» (С. 24). И все равно чувствуется, что словесные конструкции слишком тяжелы, чтобы передать мысль во всей ее полноте. Ведя речь о таких сложных вещах, авторы, как правило, сталкиваются с недостаточностью речи, отсутствием терминов, с трудностями словесного выражения. Как внешние исторические события превращаются во внутренние источники жизнестроительства? Какие аспекты социальной действительности становятся конкретно-индивидуальной (уникальной) плотью биографии? Это вопросы не сторонние для психологии, но психологии не индивидуальной, а культурно-исторической. «В биографии, если только не отождествлять ее с психологией, все внешнее есть eo ipso (тем самым, Лат. — М. Г.) непременно и внутренне, потому что здесь внешнее только Знак Внутреннего и вся биография вообще — только Внешнее выражение внутреннего» (С. 26).

Г. О. Винокур не дает названия собственному подходу, но его можно назвать и структурно-историческим, и культурно-аналитическим. Помимо постижения структурной

29.09.2012

158

Связи для автора важны и динамические аспекты развития, но данные не абстрактно и универсально, а в конкретной плоти истории. «…Личность может быть узнана нами только в ее жизни» (С. 28). Г. О. Винокур обращает внимание, что так называемые классификации личности по сути являются квазитипологиями, потому что строятся «на основании психофизических и биологических наблюдений, а если заводят речь об истории, то не знают туда иного пути, как только через клинику» (Там же). Попытки соотнести «биопсихические характеристики разных типов личности» с социальными представляют собой механическое прилаживание одного к другому. Для проникновения во взаимопревращение психического и социального, психологического и исторического, внутреннего и внешнего необходимы исторический метод и особый взгляд историка.

Четвертый раздел и посвящен методологии изучения биографии. Итак, личность есть не абстракция, а образование динамическое, историческое, культурно-психологическое. В качестве особой эвристики для понимания биографии личности Г. О. Винокур применяет метафору Синтаксиса. Так, нам непонятна фраза иностранного языка, пока не раскрыты синтаксические отношения между словами. Точно так же невозможно понять И. Гёте как автора «Вертера», если не знать его в качестве «веймарского министра» и т. п. В этом смысле «и развитие есть нечто иное, как только Синтаксически (вовсе не эволюционно!) Развернутая личность» (С. 34).

Посредником же между объективным миром культуры и субъективным миром личности становится Переживание. «…Исторический факт… чтобы стать фактом биографическим, должен в той или иной форме быть Пережит Данной личностью. Переживание И есть та новая форма, в которую отливается анализируемое нами отношение между историей и личностью: становясь предметом переживания, исторический факт получает биографический смысл» (С. 37). Однако переживание — феномен не сугубо психологический, у него есть собственная структура, включающая в себя не только психические компоненты. Переживание репрезентирует «саму жизнь» в ее конкретности и цельности (С. 38). Поэтому и изучать переживание невозможно, вырывая его из жизненного контекста. Необходимо проследить весь пройденный путь от объективных ценностей культуры до субъективных смыслов личности: найти источник переживания в социальной действительности, а затем расшифровать его смысл и

161

Содержание в сознательной сфере личности. Переживание есть сфера духовного опыта, интимная среда развития человека. «Это и в самом деле есть та сфера личной жизни, где мы получаем право говорить о личной жизни как Творчестве. Личность здесь — словно художник, который лепит и чеканит в форме переживаний свою жизнь из матерьяла окружающей действительности» (С. 39). Обычно же в биографиях рассказывается не столько о переживании, сколько о деятельности данного лица.

В пятом разделе ставится вопрос о связи между переживанием и деятельностью. Переживание исторических и повседневных событий находит выражение в типичных и индивидуальных формах поведения, которые, в свою очередь, складываются в «особый стиль и манеру личной жизни». Индивидуальность человека находит выражение в его стиле — жизненном, творческом. Однако Г. О. Винокур предлагает различать в культурно-психологическом анализе Стиль И Стилизацию. Стиль — естествен, безыскусен, не выносит «никакого самоанализа и рефлексии». Стилизация сделана, тщательно продумана, разыграна. Рефлексия своего поведения ведет к стилизации, которая «имеет место всякий раз, когда собственное поведение становится Событием В

29.09.2012

158

Личной жизни и как событие переживается» (С. 51). Поэтому, например, дендизм есть явление не стиля, а стилизации. И наряду с типами (образами жизни) ученого, художника, игрока, музыканта можно выделить Особый тип стилизатора.

В историческом исследовании Г. О. Винокур выделяет три стадии: Антикварную — анализ разрозненного материала, Историческую — «связный рассказ» и Философскую — понимание и истолкование события. Культурно-аналитическое истолкование в сфере биографии представляет собой особую критику (критику, избегающую оценок): «Жизнь изучаемой личности мы оцениваем тогда не с точки зрения отвлеченного, гипостазированного “идеала”, а только с точки зрения тех законов и норм, которые мы можем открыть в самой личной жизни, нами изучаемой» (С. 58). Автор подчеркивает, что в качестве средства понимания и истолкования критика обладает особой структурой стилистического анализа, и предостерегает от подмены такого рода аналитического исследования изучением миросозерцания героя биографии. Миросозерцание в анализе биографии имеет смысл только тогда, когда находит отражение в материале личной жизни, совокупности переживаний, в личном поступке.

В следующем разделе Г. О. Винокур обращается к анализу понятия судьбы. Судьба есть одна из категорий на стыке культурно-исторического и психологического анализа. Автор определяет судьбу как «конечный смысл всего пережитого и содеянного» человеком. Он обращается к этому термину, понимая всю его метафоричность, но «как иначе назвать это жизненное единство, постигаемое и усваиваемое нами в его собственном внутреннем законе» (С. 61)? Это именно тот исследовательский предмет, который должен быть понят из его собственной логики. Судьба — не «слепая сила», побуждающая человека к поступкам бессознательно и словно бы извне. Так, В. С. Соловьев в статье «Судьба Пушкина» отмечал, что наивно полагать, будто бы человек «управляет» своей жизнью (а М. А. Булгаков весьма изящно продемонстрировал несостоятельность этой идеи в известной сцене на Патриарших прудах). Судьба рождается «не в спонтанном развитии личной жизни», это есть сознательный выбор личности, которая либо принимает закон своей жизни как миссию, предназначение, либо оказывает ему сопротивление.

В шестом разделе Г. О. Винокур также пишет о неправомерности переноса методологических идеалов естествознания в область гуманитарных исследований, где обобщение может быть типическим случаем, но не естественнонаучным законом. Не универсальный закон как регулятивный принцип, а стилистическая интерпретация имеет место в культурно-аналитическом исследовании. «Вся разница заключается в том, что, когда мы говорим:

162

“это должно быть” — с точки зрения стилистической интерпретации, то мы утверждаем это без малейшей претензии на то, что наше утверждение есть пророчество, а потому непременно исполнится: “это” может и не случиться, хотя бы ценой нарушения стиля, и тем не менее мы вправе утверждать, что оно “должно” было случиться» (С. 68). Стиль же рассматривается Г. О. Винокуром как культурно-психологическая категория. «В стиле личная жизнь получает… своеобразное единство и индивидуальную цельность…» (С. 68—69).

О филологическом методе как методе междисциплинарном Г. О. Винокур размышляет в седьмом разделе. Филология, которую он называет «энциклопедией наук», предстает здесь как способ критики и интерпретации культурно-психологических

29.09.2012

158

Феноменов. Филология лежит в основе связи различных дисциплин гуманитарного толка. Границы между ними весьма условны, и чем энциклопедичнее автор, тем более конструктивным становится решение научных проблем. Необходимо стремиться не к «твердым границам и шлагбаумам», а к «пунктам пересечения и совпадения интересов». К концу ХХ в. такая тенденция получила название Коммуникативной рациональности.

В восьмом разделе автор эксплицирует мотив написания данной работы. Ее пафос заключается в утверждении междисциплинарности и весьма популярной в наше время Толерантности. Предлагаемый автором способ исследования — это не эклектика, а именно сетевой подход, в котором динамическое целое конструируется из коммуникации разных позиций и точек зрения. Проблема же изучения биографии возникает как раз на перекрестке культурно-исторического и психологического анализа, где такой способ исследования особенно актуален. Биография рассматривается автором как «внешнее выражение внутреннего», а исторические факты становятся событиями внутренней жизни человека лишь посредством переживания. Переживание же трактуется Г. О. Винокуром как Внутренняя форма Биографии. Переживание объективируется, находит выражение в художественном тексте, в поступке. Типичные переживания служат основой жизненного стиля человека. А личность творца, его жизненный стиль находят отражение не только в поступках, но и в структуре его произведения.

Книга Г. О. Винокура передает исторический контекст методологических поисков начала ХХ в. В этом контексте оказывается вполне логичным, что на одном из этапов развития концепции именно переживание рассматривалось Л. С. Выготским в качестве единицы изучения психики, и полифоническое звучание получает идея От систем перейти к судьбам. Л. С. Выготскому была близка литературоведческая среда. Он хорошо ориентировался как в современных ему зарубежных исследованиях по психологии, так и в дискуссиях, которые вели отечественные гуманитарии. По-видимому, изучение того, насколько знаком был Л. С. Выготский с деятельностью ГАХНа, какое участие принимал в методологических дискуссиях, позволит высветить новые грани источников его творчества. Соображения же «о соответствующем Культурном поколении Как носителе некоторых типических черт развития» (С. 34) сближают Г. О. Винокура с исследованиями испанского мыслителя Х. Ортеги-и-Гассета, который, вряд ли будучи знакомым с изысканиями Г. О. Винокура, в сочинении «Вокруг Галилея (схема кризисов)» писал об «идее поколения» и «методе поколений в истории». Заметим также, что Г. О. Винокур, как и многие отечественные гуманитарии начала ХХ в., отличался эрудированностью и энциклопедичностью. Его метод — культурный анализ, филологическая критика — связан не с отрицанием, а с умножением смыслов. Это именно тот подход, который оказался отрефлексированным в постмодернистском дискурсе: не игнорировать, не бороться с идеями, а переинтерпретировать их в открывающихся и изменяющихся культурно-исторических контекстах, помещая в динамическую сеть знания.

29.09.2012

180

180