Ваш психолог АКСИОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ПРАКТИКИ
М. Ю. КОЛПАКОВА
Анализируется проблема взаимовлияния культуры и психологической практики, социальное значение психологической практики, обусловленное ценностными основаниями психологических направлений. Психологическая практика рассматривается как обусловленная определенными культурными изменениями, в свою очередь, содействующая стабилизации этих изменений.
Ключевые слова: Аксиология, ценности, практика.
На протяжении двух последних веков наука и научный метод обладали непререкаемым авторитетом. В настоящее время, по замечанию Р. Соллода, неразумно как отрицать достижения науки, так и игнорировать проблемы, порожденные современной одержимостью наукой [36]. Вместе с тем в XX в. все более осознавалась иллюзорность представления о науке как ценностно-нейтральной области деятельности и утверждалось представление о науке как социоисторическом феномене [1], [2]. Из этого следует, что практическая деятельность, даже если она основывается исключительно на научных интересах и исходит исключительно из научного понимания реальности, также аксиологична, поскольку и научные теории, и теоретические категории являются частью более широких представлений о мире, доминирующих в рамках научного сообщества и имеющих ценностный характер. Психология и психологические практики не только не составляют исключения, напротив, именно в социальных науках ценностные представления играют наиболее значимую роль, и психологические теории и практики неизбежно отражают культурные парадигмы, доминирующие в обществе во время их возникновения и развития.
Для отечественной психологии до недавнего времени было характерно отсутствие разветвленной системы психологической практики, несмотря на то, что уже в конце XIX в. психология заняла одно из ведущих мест в общественном сознании в России, и увлечение психологией было не случайным модным веянием, но глубоким и обширным течением, имевшим историческое происхождение [4]. И в дальнейшем, в послереволюционные годы, психология активно включилась в общественную жизнь, отвечая на актуальные запросы общественной практики: формирование нового человека и повышение эффективности его использования. Государство уделяло серьезное внимание проблемам руководства, управления человеческими ресурсами, различным формам воздействия на человека, включая и психологическое воздействие.
В 1920—1930-е гг. наблюдалось активное развитие психотехники, масштабного общественного движения, на становление которого большое влияние оказал опыт зарубежной психотехники, бурно развивавшейся в начале XX в. в Европе и Америке. В военные годы психология была также ориентирована на решение практических задач, психологическое обеспечение нужд военного времени. В советское время в академической психологии появилось немало ориентированных на практику работ, имевших большое практическое значение и не утративших актуальности в наше время. Существовала и развивалась прикладная психология. Тем не менее, после разгрома психотехники и педологии, разветвленная система психологической практики не
05.10.2012
100
Сложилась [2].
101
Основной направленностью и целью существовавшего в советское время режима, несмотря на широкую распространенность идеологических установок иного содержания, были минимизация инициативы, творчества, обеспечение управляемости, унификация поведения, отразившиеся в образе человека-винтика. Отечественная советская психология, несмотря на все свои «марксистские» основания, не разработала психологических практик, направленных на решение поставленных задач, не пользовалась широкой популярностью и не отличалась большой востребованностью.
В конце 1980-х гг. неоднократно критически отмечались отстраненность психологии от реальной жизни, неспособность ответить как на старые, так и на вновь возникающие практические запросы общества [2]. Фиксировалось, что социальный заказ на поддержание господствующей в советское время идеологии исчез, а к выполнению нового социального заказа — психологического обеспечения происходящих социальных изменений — психология оказалась не готова.
Под новым социальным заказом подразумевалось содействие личностному, творческому развитию и обеспечение демократических преобразований, направленных на изменение тоталитарного советского режима, редуцировавшего человека до винтика в сложившейся социальной системе. Однако социальные изменения, проходившие под лозунгами свободы, социальной справедливости, демократии, были направлены на утверждение капиталистических отношений с акцентом на конкуренции и индивидуализме; складывавшаяся социальная система нуждалась в человеке нового образца, но отечественная психология оказалась не готова к выполнению социального заказа по поддержке общественных преобразований и формированию «нового человека».
Уже в 1990-е гг. в психологии произошли радикальные изменения, проявившиеся в том числе и в лавинообразном развитии психологической практики. Возникло множество социально-психологических, психотерапевтических и консультационных центров, центров психического развития, обучающих программ, тренингов, появилось огромное количество популярной психологической литературы. За кардинальными изменениями социальной ситуации в конце XX в. последовали и серьезные изменения в отечественной психологии. В настоящее время складывается научно-практическая и прикладная ориентация психологических исследований, психология становится неотъемлемой частью современной социальной практики, подчеркивается психологизация культуры. Отмечаются и негативные моменты жесткой детерминации психологических исследований социальными запросами общества, прагматизации психологии, ставшей активным и даже агрессивным орудием манипуляции человеком [5].
За счет чего произошло такое стремительное развитие, какие скрытые силы таились внутри психологии, довольно отстраненной и оторванной от реальной жизни? Действительно, отечественная психология, по-видимому, оказалась не готова к выполнению нового социального заказа и обеспечению социальных изменений, и современная отечественная психологическая практика выросла, в основном, на почве зарубежной психологии, причем на основе как представительных и авторитетных, так и весьма сомнительных направлений и подходов. Немалый и в советское время интерес к зарубежной психологии, трудно реализуемый в то время, в новых условиях открытости возрос еще более.
Психология прочно вошла в культуру западных стран, в американскую культуру как
05.10.2012
100
Через психотерапию, Так и через средства массовой информации, образование, литературу, искусство [33]. Поскольку именно развитие психологической практики за рубежом является для нас своего рода образцом и ориентиром, что объяснимо и естественно в силу разработанности
102
Множества различных зарубежных направлений и подходов, постольку, по-видимому, оправданно обратиться к работам зарубежных специалистов, в которых рассматривается развитие психотерапии и анализируются результаты широкого распространения определенных психологических практик. В США, например, психотерапия уже отметила свой 100-летний юбилей, и специалисты подводят итоги пройденного пути, выделяют тенденции развития психотерапии, рассматривают влияние психологии, психологических практик на культуру и общество. Психотерапия и консультирование, наработки которых используются в других областях практической деятельности психолога, и есть, собственно, сердцевина психологических практик.
В США психология особенно бурно развивалась в послевоенные годы, непосредственно откликнувшись на практические запросы того времени. В послевоенные годы наблюдался небывалый всплеск интереса к психологии, люди с энтузиазмом записывались в психологические классы, участвовали в тренингах. Большой популярностью пользовались книги по психологии, возник целый пласт так называемой психологической литературы самопомощи, пользующейся неизменным спросом. Одновременно бурно развивались психологические практики, нашедшие применение в индустрии, рекламе и менеджменте. Рост авторитета психологии, признание ее научной и практической ценности, а также широкое распространение не случайны.
Психология заняла ведущее место в общественном сознании в силу того, что ее проблематика определялась актуальными социальными, экономическими и политическими задачами. Руководство компаний, различные фонды и ассоциации вместе с государственными учреждениями уделяли серьезное внимание проблемам руководства, управления человеческими ресурсами, использования человеческого потенциала, различным формам воздействия на человека, включая и психологическое воздействие, повышению эффективности пропаганды и рекламы. Психологические практики использовались в рекламировании и политике для проникновения в область частной жизни, для решения задач эффективного использования человека и формирования нового человека-винтика, хотя и несколько иного образца, чем в нашей стране.
Развивалась область социальной инженерии. В послевоенное время в США продвигался и популяризировался новый образ жизни, радикально отличный от образа жизни в 1930—1940-е гг. Ф. Кушмен следующим образом описывает послевоенное время: «Из развалин второй мировой выросла новая эра: богатства, изобилия, о котором и не мечталось, телевизионных шоу, кредитных карт, производства пепси и призывов “Смотри на окружающий мир из окон своего шевроле”» [16; 210]. Эта новая эра была радикальным поворотом от прежних установок, она прошла под знаком психологии, сфокусированной на свободе, поддерживающей потребление и ориентированной на молодежь. Свобода оказалась связанной в сознании человека прежде всего с потреблением и интенсивными переживаниями (призыв «Возьми от жизни все»). Психологи приняли деятельное участие в развитии рекламы, и наиболее успешные рекламные технологи не только привлекали внимание к рекламируемым продуктам, но и агрессивно формировали желания, стремления потребителей, направленные на
05.10.2012
100
Удовлетворение страстных желаний Я. Рекламщики и терапевты, часто осознанно, но часто и не осознавая того, поддерживали и подкрепляли культуру потребления.
Психология и психотерапия были влиятельны в возникшую послевоенную эру и поддерживали Я-центрированный способ жизни, это стало точкой опоры нового поколения, и целая нация стала управляемой и регулируемой посредством потребительства [16]. В 1995 г. Ф. Кушмен отмечал, что человек сводится к потребляемому им (развлечения, отдых, стиль жизни),
103
Т. е. чем выше уровень потребления, тем выше статус. Характеристика Б. С. Братусем современной психологии в нашей стране как активного и даже агрессивного орудия манипуляции человеком [5], в полной мере применима к американской психологии, являющейся образцом для современной отечественной психологии и психологической практики.
К середине XX в. возникла определенная «терапевтическая культура», сформированная психоанализом и терапиями, выросшими из психоанализа [34]. Характерные особенности этой культуры — направленность на самореализацию и отсутствие твердых моральных установок ([21], [34]). Причины формирования терапевтической культуры усматриваются в разрушении общинности сельской жизни, невероятной урбанизации, богатстве послевоенной Америки, во влиянии контркультур.
Однако выделяются и более глубокие причины психологизации американской культуры, усматривающиеся в глубинных культурно-социальных изменениях. На исходе XIX в. произошла фундаментальная культурная трансформация [22], [23]. Духовная пустота, моральная путаница, стремление к интенсивным переживаниям, сумятица и хаос, характерные для этого времени, в свою очередь, являлись следствием расшатывания нравственных устоев общества [16], [22], [23]. Буржуазные традиции в США предписывали постоянную работу, принудительное сбережение, гражданскую ответственность и жесткую мораль самоотрицания. В начале XX в. началось движение к новым ценностям, поощряющим досуг, принудительное растрачивание, аполитичную пассивность и мораль индивидуального самоосуществления. В обществе наблюдался ценностный сдвиг по направлению к потребительству, индивидуализму, и отказ или пренебрежение к ценностям ответственности, долга. Усилия психотерапевтов, рекламщиков сочетались с усилиями создателей фильмов, парков развлечений и других устроителей массовых развлечений. Все это, как казалось, заполняет пустоту, но на деле только обострило, усилило ее.
Утрата традиций, общинности, отказ от традиционных ценностей, наблюдавшиеся в американском обществе в конце XIX в., значительно возросли в XX в. и приобрели характер эпидемии. Ценности стали рассматриваться преимущественно как субъективные и относительные. В смутные времена слома традиций потребность в установлении определенных норм и правил, потребность в механизмах, устанавливающих нормативы оценки поведения как одобряемого или неодобряемого, по-прежнему существует в обществе. Институт психологических практик отвечает этой потребности, обеспечивая рамки для порядка, рационализации и нормирования меняющегося социального мира, поддерживая определенные категории и нормы, необходимые для оценки и понимания действий, переживаний, чувств человека, понимания им социальных событий [41].
Формировались общественные тенденции потребительства, необходимые для развития корпоративного капитализма. Для процветания и разрастания культуры
05.10.2012
100
Потребления требуется, по замечанию Т. Лирса, не только аппарат маркетинга и дистрибьюторов, но и соответствующий моральный климат. Психологические практики способствовали развитию и укреплению такого климата через поддержание и развитие терапевтической традиции, акцентирующей самореализацию человека. Нарождающаяся терапевтическая культура подавалась как освобождение от принуждения и контроля, однако риторика освобождения от следования моральным нормам скрывала реалии манипуляции и способы приспособления человека к нарождающейся корпоративной капиталистической системе. Отрицая чрезмерный рационализм модернистской культуры, терапевты и социальные инженеры на самом деле продвигали более утонченные его формы, что привело лишь к усилению контроля над человеческим поведением, который стал более утонченным [16], [22], [23].
104
Желание восстановления собственной идентичности и стремление к полноте жизни были ассимилированы и терапевтами, и бизнес-элитой в формирующейся культуре потребления, в создании которой приняли деятельное участие, конечно, не только психиатры и психотерапевты, но и социальные теоретики, капитаны индустрии удовольствий и руководители рекламы. Это не было конспиративным союзом, как можно подумать при поверхностном толковании концепции культурной гегемонии А. Грамши, мотивы, интенции элиты были разнообразны и противоречивы. Однако общим результатом усилий стало создание новой культурной секулярной основы для развития капиталистической системы крупных корпораций.
Психологические практики содействовали определенным культурным изменениям, в частности изменениям представлений, ценностей и привычек [8]. Р. Н. Беллах связывал терапевтическую установку с развитием экстремального варианта этики американского индивидуализма [9]. Во многих отношениях индивидуализм — это характерная американская черта, и психологическое акцентирование Я может быть понято как обострение традиционного американского индивидуализма. Тема индивидуализма обрела звучание в художественной литературе, в кинематографе, индивидуализм подчеркивается в популярной, массовой культуре США, в политической риторике. Особенно ясно индивидуалистическая направленность выражена словами «Я — наиболее значительная, важная личность в целом мире», характерными для программ по самопринятию, которые реализуются уже в детских дошкольных группах. Американская культура воспринимается как триумф индивидуализма даже по сравнению с западноевропейской культурой. В своем крайнем варианте индивидуализм оборачивается эгоизмом, который приводит к тому, что человек думает о мире исключительно в связи со своими потребностями и предпочитает себя всему остальному миру [31].
Исходно в Америке индивидуализм, по замечанию Т. Лирса, был связан с двумя иными традициями: заботой об общем благе и гражданском достоинстве, а также христианской традицией, подчеркивавшей Божью волю, любовь к другим и милосердие. Р. Н. Беллах с коллегами рассматривают проблемы современного общества как результат доминирования индивидуализма над двумя другими тенденциями [9]. Современное выражение индивидуализма стало экстремальным, и психологические теории в немалой степени способствовали этому [40]. Р. Мэй, долгое время отстаивавший ценности гуманистической терапии, в 1992 г. в предисловии к сборнику, выпущенному в честь столетия Американской Психологической Ассоциации, писал: «Мы в Америке стали обществом, посвященным индивидуальному Я» [26; ХХV]. Он указывал на опасность
05.10.2012
100
Того, что психотерапия стала Я-озабоченной, установившей, приспособившей и создавшей новый тип клиента — нарциссическую личность.
Р. Мэй поддержал утверждение Р. Н. Беллаха, признав, что терапия стала новым культом, методом, в котором психотерапевты нанимаются, чтобы вести к успеху и процветанию. Редко кто говорит об обязанностях, почти каждый обращается к терапевту, чтобы достичь цели индивидуалистического процветания, и психотерапевт нужен только для того, чтобы ассистировать в этом предприятии. Р. Мэй обращает внимание на то, что терапия становится скучной, превращаясь в «макдональдс»-терапию, когда терапевт начинает чувствовать, что он слушает одну и ту же историю о существовании множества практических проблем, мешающих процветанию, и слушает эту историю снова и снова.
Психология и психологические практики в XX в. поддерживали и развивали материализм и индивидуализм. Психология не замечала, что духовное влияет на жизнь людей. В 1979 г. Р. Хоган, редактор журнала «Личность и социальная психология», писал: «Религия — наиболее важная
105
Сила в жизни и истории человека, но в психологии тот, кто пытается осторожно говорить об этом, осуждается как пустоголовый мистик или чувствительный идиот» [12; 99]. В гуманистической психологии, особенно подчеркивающей самореализацию, много привлекательного: отказ от механистического формализма, значимость человеческой свободы, ценность индивидуальности, борьба за личную ответственность, но акцент на индивидуальности, мыслимой как наличное Я, «селф», приводит к довольно разочаровывающим и непривлекательным результатам. Без вертикального (духовного) измерения забота об индивидуальном развитии оборачивается крайним индивидуализмом и эгоизмом.
По замечанию Д. Майерс, материализм и индивидуализм, поддерживаемые психологией, стоили слишком дорого. Психологи, которые восхищались вúдением и смелостью Ф. Перлза, выразившего в своем широко известном терапевтическом обращении чаяние, упование гуманистической психологии, понимали односторонность таких взглядов. Так, В. Дохерти писал: «Когда я впервые в жизни читал эти слова в середине 1970-х, я был восхищен вúдением и смелостью их автора. Теперь меня ужасает односторонность подобного взгляда. Я видел так много родителей, оставивших своих детей, так много супругов, брошенных после появления привлекательной альтернативы, и так много людей, избегающих социальной ответственности под рубрикой “это не мое дело”» [17; 13].
Спустя 100 лет психотерапевты уже не стремятся к освобождению клиентов от этики самопожертвования и неаутентичности. На культурном уровне битва за освобождение индивидуальности от давления обычаев, норм, религии выиграна, но плод победы не сладок. В. Дохерти приводит примеры преодоления общепринятой морали, от которой американцы были освобождены в том числе и при помощи армии психотерапевтов: массовое мошенничество, высокий уровень преступности и жестокости, насилие в семьях, оставление детей, распад брака и появление множества мужчин, не вступающих в брак и избегающих ответственности за семью и воспитание своих детей [17].
В последнее десятилетие XX в. — века, названного триумфом терапии, она переживает кризис доверия. Золотой век терапии, очарование психологией сменилось разочарованием, ростом недоверия, скептицизма, связанного с доминированием механистического мышления и этического натурализма [12]. Последовала резкая
05.10.2012
100
Профессиональная критика психотерапии. Интерес к психологии, доверие к психотерапии снизились, и широко распространилась социальная критика последней.
Прослеживаются определенные аналогии между развитием современной отечественной психологической практики и развитием психологической практики в США на рубеже XIX—XX вв. и в первой половине XX в. В нашей стране, однако, развитие и распространение психологических практик происходит даже более стремительно, и психология, преодолевая оторванность от жизни, оказывает влияние на человека, культуру и через собственно психологические практики, и через практическую работу психологов в различных областях общественной деятельности, и через специалистов-практиков, использующих в своей профессиональной деятельности психологические знания. Особенный интерес наблюдается к технологиям, методам, методикам, применяемым в самых различных психотерапевтических направлениях и подходах. Количество методов, способов, техник психотерапии неуклонно возрастает, так что область освоения практически даже трудно обозрима.
Психотерапия сегодня представляет собой конгломерат различных школ, направлений, подходов и методов, ее общее состояние характеризуется разобщенностью и раздробленностью. Наблюдается яркая тенденция экспансивного и экстенсивного развития психотерапии; так, в 1975 г. было зафиксировано 125 ее видов,
106
В 1980-е гг. — 200, а в 1986-м — уже более 400 [18]. Процесс разобщения и расхождения направлений и школ внутри психотерапии продолжается и в настоящее время, хотя прослеживается и противоположная тенденция — стремление к интеграции различных видов психотерапии.
Особый интерес, наблюдаемый в практической сфере психологии к технологиям, вызван ростом популярности эклектического подхода. Представители этого направления стремятся к наиболее эффективному лечению человека через использование подходящих именно для него техник. Г. Арковиц отмечает, что в основании современного эклектизма лежит статистический подход, предсказывающий эффективность техники в новых ситуациях на основании использования данных по эффективности применения той или иной техники в аналогичных случаях и ситуациях. Такой подход, предполагающий поиск статистических корреляций между многими переменными, является, по его мнению, ахиллесовой пятой эклектизма, поскольку огромное число переменных может коррелировать с огромным числом результатов [7].
Г. Стрикер описывает атеоретичный эклектизм как стихийное освоение набора техник, используемых почти случайным образом в зависимости от настроения терапевта [37]. Эклектический подход предполагает применение методов и технологий, взятых из различных подходов, в соответствии с особенностями клиента, конкретными задачами работы с ним; при этом упускается из виду, что любая методика действует в соответствии с теоретическими и метатеоретическими основаниями подходов, в рамках которых она возникла. Глубинные основания подходов оказывают влияние на уровень стратегий и техник [29], [30].
Атеоретичный эклектизм не лишен ценностных предпосылок, как не лишены их и постмодернистские терапии. Сторонники этих подходов также исходят из неких имплицитных представлений о том, что такое здоровье, болезнь, страдание, помощь, к чему адресуется терапевт и т. д. Неосознанность таких предпосылок не означает отсутствия их влияния на деятельность практика. Невнимание к аксиологическим
05.10.2012
100
Основаниям, акцент на приемах, необходимых для достижения результата, сами по себе также имеют ценностный характер. Психолог-практик, по замечанию А. МакИнтаера, все более напоминает типичную фигуру современности — менеджера, который стремится прежде всего к достижению результата и не озабочен размышлениями о средствах, содержании и последствиях своей деятельности. Менеджер считает себя морально нейтральным и стремится к развитию навыков, технологий, помогающих изобретать наиболее эффективные способы достижения своих целей. Менеджерские установки, экспортируемые из публичной сферы, терапевты включают в область частной жизни, где они применяются для достижения таких целей, как счастье или психологическое благополучие [27].
При значительном интересе к техникам и клиническим стратегиям зарубежных психологов, характерном для современного этапа развития отечественной психологической практики, наблюдается недостаточное внимание к глубинным ценностным основаниям различных подходов. В то же время существенной чертой зарубежной психологии и психотерапии является осознание собственных ценностных оснований и изменение доминировавшего ранее взгляда на терапию как ценностно-нейтральную область деятельности.
Традиция исключения ценностей из психотерапевтического процесса базируется на положении З. Фрейда о том, что психотерапия — техническая процедура, подобная хирургии, и она не вовлекает ценности или жизненный стиль терапевта [13]. Такой взгляд доминировал и в 1960—1970-е гг. В последующие два десятилетия наблюдался рост понимания ошибочности взгляда на психотерапию как ценностно-нейтральную область деятельности. В 1980-е гг. А. Бергин инициировал
107
Дискуссию о ценностных основах терапии, в которой приняли участие многие психологи, в том числе К. Роджерс [11], [12]. Постепенно приходит осознание того, что консультанты не нейтральны в процессе консультирования, их ценности и имплицитные идеи о путях здорового развития клиента влияют на процесс консультирования и на клиента. Консультанты не могут остаться ценностно-независимыми, несмотря на их стремление [12], [15], [19], [24], [25], [35]. Ценности — обязательная и глубокая часть психотерапии, по утверждению А. Бергина. Понимание человеческой природы влияет на представление о желательных и нежелательных изменениях в процессе терапии. На ценностной основе происходит выбор приоритетных направлений для работы и критериев для оценки терапевтических изменений.
Г. Страпп предлагает задуматься над следующими вопросами: если в результате психотерапии повышается самопринятие, связанное с принятием своей резкости, раздражительности, то это хороший или плохой результат? если клиент решился на развод — это желательное или нежелательное изменение? как оценивать изменения клиента, который может начать отрицать общепринятые ценности, стать более амбициозным, изменить сексуальную ориентацию или стать более терпимым к различным вариантам ориентации? Ценности являются базой для выбора целей терапии и способов оценки ее результатов, для определения структуры и содержания терапевтических сессий [12], [38].
Ценности лежат и в основе выбора консультантом терапевтических техник [32]. Техники — способы для передачи ценностного влияния, терапевт — это моральный агент, по выражению А. Бергин. Ценности играют главную роль в том, что определяется
05.10.2012
100
Как страдание, и в том, что вовлекается в процесс психотерапии, с чем имеют дело в психотерапии. Каждый аспект психотерапии включает имплицитные представления о морали. Самый либеральный, просвещенный, принимающий терапевт включен в систему личных, исторических, семейных, культурных и духовных ценностей, влияющих на процесс консультирования [26]. Терапевт, консультант неизбежно является проводником тех или иных ценностей, и опасно, если он сам не осознает этого. Клиенты усваивают ценности своих консультантов [19], [35].
Исследование Л. Е. Бетлера показывает, что клиент может приобрести специфические ценности и установки терапевтов вместо того, чтобы стать более интегрированным в собственных ценностях, установках, верованиях [15]. Если ни практики, ни исследователи не могут быть нейтральны, они должны принять реальность своего влияния и невозможность ценностно-нейтрального подхода. Осознание собственных ценностей психотерапевтом, психологом-практиком является профессиональной необходимостью.
Стремление избежать ценностной нагруженности терапии характерно для постмодернизма и постмодернистских терапий, признающих множество равновозможных и легитимных точек зрения, не признающих существования единой истины, общих духовно нравственных ценностей. Придерживаясь постмодернистской методологии, терапевт должен принимать все трактовки, нарративы, ценности клиента как равноприемлемые, это позиция этического релятивизма, которая сама по себе есть определенный взгляд на мир, определенное ценностное предположение. Позиция этического релятивизма логически непоследовательна, терапевты, придерживающиеся такой позиции, следуя ее логике, не должны способствовать изменению деструктивных ценностей клиента, поскольку все ценности равноположны и легитимны [10], [20].
Понимание того, что психотерапия — не ценностно-нейтральная область деятельности, приводит психологов к необходимости размышлений о направлении их работы, обязывает их как профессионалов осознавать собственные личностные ценности,
108
Детерминирующие терапевтический процесс. По словам А. Бергина, К. Роджерс признавал, что психотерапия — в некотором смысле «подрывная» деятельность, и клиент не знает, чтó он приобретет в результате общения с терапевтом. Терапевтические изменения затрагивают процессы вúдения человеком себя, Другого, жизни, и эти изменения в свою очередь влияют на семью, социальные структуры и жизненный стиль [14], [18].
В зарубежной психологии растет интерес к исследованию аксиологических оснований психологических практик; отмечается, что поскольку этический аспект психологических практик часто скрыт, необходимы сознательные и систематические усилия для прояснения ценностных оснований [39]. Вопросы о метаоснованиях психологических подходов, о присущих им ценностях, о последствиях для индивидуальности и общества психологических практик должны, по мнению зарубежных исследователей, подниматься более широко и открыто [36].
Аксиологические основания большинства психотерапевтических подходов обусловливают гедонистическую, натуралистическую, эгоистическую и морально релятивистскую идеологии терапии, усиливающие и обостряющие отчуждение, нигилизм и фрагментарность общественной жизни [41]. Подчеркивается, что психотерапевты как ответственные практики должны понимать и учитывать влияние индивидуальных изменений на социальные. Отмечается неправомерность применения психологической
05.10.2012
100
10
Практики, поддерживающей Я-центрированность, в иных культурных традициях [31], [36].
Западные исследователи обращают внимание на неприемлемость для других культур, с иными доминирующими ценностями, терапевтических направлений, сформировавшихся в рамках западной культуры. Подчеркивается несоответствие психологии Я и православной традиции, поскольку общинность, характерная для православной культуры, противоречит акценту на индивидуальном выражении Я [36]. Заимствование и некритический перенос в нашу культуру подходов, выросших на иной культурной почве, неэкологичен [6].
Таким образом, даже беглый и поверхностный взгляд на развитие зарубежной психологии и психологических практик показывает, что последние обладают большим практическим потенциалом; являясь частью культуры, они в свою очередь оказывают на нее влияние и имеют немалые возможности в содействии, продвижении и развитии социальных и культурных изменений, поддерживая и репродуцируя определенные культурные образцы, отражающие соответствующие ценности. Психологическая практика, возможно, должна служить каким-то собственным целям и задачам, но в реальности она не самостоятельна, культурно задана и является проводником определенных ценностей, которые и обусловливают цели социальных, в том числе и психологических практик. Социальные, культурные изменения приводят к появлению новой актуальной тематики, новых практических задач, на которые откликается психология. Однако понимание этих задач может быть совершенно различным. Именно аксиологические основания психологии и психологических практик определяют их практический потенциал, интерпретацию и понимание вызова современности.
1. Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1975.
2. Перестройка психологии: проблемы, пути решения (круглый стол) // Вопр. психол. 1988. №
1. С. 5—16; № 2. С. 5—19; № 3. С. 5— 20; № 4. С. 5—15; № 5. С. 16—27.
3. Полани М. Личностное знание. М.: Прогресс, 1985.
4. Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории / Под ред. А. В.
Брушлинского. М.: Изд-во ИП РАН, 1997.
5. Психология XXI века — пророчества и прогнозы // Вопр. психол. 2000. № 1. С. 3—36; № 2.
С. 3—42.
6. Флоренская Т. А. Диалог в практической психологии. М.: Ин-т психологии АН СССР, 1991.
7. Arkowitz H. Integrative theories of therapy // Wachtel P. L., Messer S. B. (eds). Theories of
Psychotherapy:
109
Origins and Evolution. Washington, DC.: APA, 1997. P. 227—288.
8. Baumeister R. Meaning of life. N. Y.: Guilford Press, 1991.
9. Bellah R. N. Et al. Habits of the heart. Berkeley: University of California Press, 1985.
10. Bergin A. E. Behavior therapy and ethical relativism. Time for clarity // J. of Consult. and Clin. Psychol. 1980. V. 48. P. 11—13.
11. Bergin A. Religious and humanistic values: A replay to Ellis and Walls // J. of Consult. and Clin.
Psychol. 1980.V. 48. N 1. P. 642—645.
12. Bergin A. Psychotherapy and religious values // J. of Consult. and Clin. Psychol. 1980. V. 48. N 1.
P. 95—105.
13. Bergin A. E. Values and religious issues in psychotherapy and mental health // Amer. Psychol. 1991.
April 1. V. 46. Iss. 4. P. 394—403.
14. Bergin A. E., Payne I. R., Ri chards P. S. Values in psychotherapy // Shafranske E. P. (ed.). Religion
In clinical practice of psychology. Washington, DC: APA, 1996.
05.10.2012
100
11
15. Beutler L. Values, beliefs, religion, and the persuasive influence of psychotherapy // Psychotherapy.
1979. V. 16. P. 432—440.
16. Cushman Ph. Constructing the self, constructing America: A cultural history of psychotherapy. Cambridge, MA: Perseus Publishing, 1995.
17. Doherty W. J. Soul searching: Why psychotherapy must promote moral responsibility. N. Y.: Basic
Books, 1995.
18. Garfield S. L., Bergin A. E. Introduction and historical overview // Bergin A. E., Garfield S. L. (eds).
Handbook of psychotherapy. N. Y.: John Wiley, 1994. P. 3—19.
19. Kelly T. A. The role of values in psychotherapy A critical review of process and outcomes effects //
Clin. Psychol. Rev. 1990. V. 10. P. 171—186.
20. Kitchener R. F. Ethical relativism and behavior therapy // J. of Consult. and Clin. Psychol. 1980. V.
48. P. 1—7.
21. Lasch C. The culture of narcissism. N. Y.: Warner Books, 1979.
22. Lears T. From salvation to self-realization: Advertising and the therapeutic roots of the consumer
Culture, 1880—1930 // Fox R., Lears T. (eds). The culture of consumption: Critical essays in American history 1880—1980. N. Y.: Pantheon Books, 1983.
23. Lears T. No place of grace. N. Y.: Pantheon books, 1984.
24. Lovinger R. J. Working with religious issues in psychotherapy. N. Y.: Jason Aronson, 1984.
25. Lowe C. M. Value orientations in counseling and psychotherapy: The meaning of mental health. Cranston, R. I.: Carroll Press, 1976.
26. Mahoney J. A Changing history of efforts to understand and control change: The case of
psychotherapy // Snyder C. R., Ingram R. E. (eds). Handbook of psychological change. N. Y.: John
Wiley & Sons, 2000. P. 2—13.
27. McIntyre A. After virtue. Notre Dome, Ind.: University of Notre Dame Press, 1981.
28. May R. Foreword // Freedheim D. K. (ed.). History of psychotherapy — a century of change. Washington, DC: APA, 1992. P. ХХ—XXVIII.
29. Messer S. B. A critical examination of belief structures in integrative and eclectic psychotherapy //
Norcross J. C., Goldfried M. R. (eds). Handbook of psychotherapy integration. N. Y.: Basic Books, 1992. P. 130—168.
30. Messer S. B., Winokur M. Ways of knowing and visions of reality in psychoanalytic therapy and behavior therapy // Arkowitz H., Messer S. B. (eds). Psychoanalytic therapy and behavior therapy: Is integration possible? N. Y.: Plenum, 1984. P. 63—100.
31. Myers D. G. The American paradox: Spiritual hunger in an age of plenty. New Haven: Yale University Press, 2000.
32. Patterson C. H. Values in counseling and psychotherapy // Counseling and Values. 1989. V. 33. P.
164—176.
33. Prilleltensky I. Psychology and the status quo // Amer. Psychol. 1989. V. 44. P. 795—802.
34. Rieff Ph. The triumph of the therapeutic. N. Y.: HarperCollins, 1966.
35. Schwehn J., Schau C. G. Psychotherapy as a process of value stabilization // Counseling and Values.
1990. V. 35. P. 24—30.
36. Sollod R. N. Non-scientific sources of psychotherapy approaches // Sharkey P. S. (ed.). Philosophy,
Religion and psychotherapy. Washington: University Press of America, 1982.
37. Stricker G. Reflections on psychotherapy integration // Clin. Psychol.: Research and Practice. 1994.
V. 1. P. 3—12.
38. Strupp H. H., Hadley S. W., Gomes - Schwarts B. Psychotherapy for better or worse: The problem of
Negative effects. N. Y: Aronson, 1977.
39. Telviste A. C. The good, the bad, the obligatory, and the virtuous: The Ethical context of
psychotherapy // J. of Psychotherapy Integration. 2004. V. 14. P. 149—167.
40. Wallach M. A., Wall ach L. Psychology’s sanction for selfishness: The error of egoism in theory and
Therapy. N. Y.: Freeman, 1983.
41. Wool fol k R. L. The cure of souls: Science, values, and psychotherapy. San Francisco: Jossey-Bass,
1998.
05.10.2012
05.10.2012
Поступила в редакцию 4.V 2007 г.
12
106
1
106