ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О СВОБОДЕ У СОВРЕМЕННЫХ СТУДЕНТОВ

Б. С. АЛИШЕВ

Рассматриваются философские и психологические представления о свободе, и с ними сопоставляются взгляды студенческой молодежи. Сообщается о существовании нескольких понятийных континуумов, в рамках которых трактуется сущность свободы.

Ключевы е слова: свобода, понимание свободы философами и психологами, представления студентов о свободе, ценностные представления.

Вопрос о сущности свободы, на первый взгляд, кажется сугубо философским. Однако миллионы людей просто живут и совершают действия в соответствии с теми представлениями о сущем и должном, в том числе и о свободе, которые у них сложились. Эти неопределенные, размытые представления о свободе влияют на то, как люди будут себя вести в различных ситуациях социального и межличностного взаимодействия. Поэтому проблема свободы не может считаться чисто философской, а является также и социологической, и психологической.

В настоящей работе мы сосредоточиваем внимание именно на наивных представлениях молодых людей о свободе. Однако прежде чем обратиться к их анализу, попытаемся разобраться в нынешнем состоянии исследований самой проблемы свободы в философии и психологии. Что касается философии, то для нее это давний предмет интереса. Вопрос о свободе был одним из центральных для И. Канта и А. Шопенгауэра, Ф. Энгельса и А. Прудона, Ф. Ницше и С. Кьеркегора, В. Виндельбанда и Н. А. Бердяева, К. Поппера и Ж.-П. Сартра, а также для других философов, придерживавшихся совершенно разных мировоззренческих систем.

Рассмотрим хотя бы кратко некоторые точки зрения. Считающийся прямым предшественником экзистенциализма С. Кьеркегор писал: «А что такое мое “сам” или мое “я”? Если речь идет о первом проявлении этого понятия, то первым выражением для него будет самое абстрактное и вместе с тем самое конкретное из всего — свобода» [10; 266]. По сути, мы имеем здесь абсолютизацию свободы. Она отождествляется с Я и тем самым утверждается ее бесконечность и безмерность. Отметим, однако, что у С. Кьеркегора это лишь исходный тезис, а далее он показывает, что в реальности Я и «свобода» всегда ограничиваются долгом и совестью, точнее тем, как понимает то и другое конкретное Я.

В более жесткой форме эти ограничения были сформулированы одним из наиболее известных неокантианцев В. Виндельбандом: «Нравственная свобода есть сознательное подчинение всех влечений познанному нравственному закону. Свобода есть господство совести» [6; 204]. С одной стороны, слово «познанному» сближает его позицию с марксистской трактовкой свободы, но, с другой стороны, он сужает проблему и превращает ее в чисто этическую. Другой неокантианец А. Уайтхед придерживается, на первый взгляд, иной точки

100

05.10.2012


99

Зрения. Он заявляет, что «ничем не ограниченная свобода» [16; 449] равнозначна полному отсутствию всякого принуждения. Однако, как следует из остального его текста, добровольное самоограничение не противоречит свободе, так как не является внешним принуждением.

Для Н. А. Бердяева «жить мистической жизнью и значит жить жизнью свободной, значит прорвать цепь природной необходимости и рабства». Тут же далее он продолжает: «Свобода — таинственна, изначальна, исходна, бездонна, безосновательна, иррациональна» [4; 235]. Философия Н. А. Бердяева, которую сам он называл «философией богочеловечества» [4; 29], безусловно, является одной из разновидностей трансцендентализма, в котором присутствует сильный элемент религиозности и мистицизма. Так и свобода превращается у него в чистую трансценденцию, в ценностную категорию, не подлежащую рациональному познанию, а поддающуюся только мистическому, интуитивному постижению.

Своеобразной являлась позиция Г. Зиммеля. Она становится ясной из двух коротких фраз: «Мы свободны в качестве существ, подвластных только своим инстинктам, ибо тогда исчезает всякое противоположное стремление» [8; 37]; «Противоположность свободе не принуждение... Противоположность свободе — целесообразность» [8; 38]. В отличие от многих философов и социологов-позитивистов, видевших именно в возможности выбора суть свободы, Г. Зиммель считал рациональный выбор, направленный на достижение той или иной цели, главным ограничителем свободы. Она, по его мнению, присутствует только там, где отсутствует выбор вообще, или там, где он не подчинен достижению цели, т. е. является спонтанным.

В какой-то степени эта идея была повторена К. Ясперсом в словах: «Принимая решение, человек берет на себя выбранную им тем самым несвободу» [18; 169]. Речь идет о том, что свобода существует всего лишь как потенция до принятия решения, но, как только выбор сделан, наступает несвобода. Поэтому подлинная свобода отрицает выбор. Будучи, однако, абсолютно здравомыслящим человеком, К. Ясперс отлично понимал, что сам ход событий «выбирает» то или иное продолжение, даже если человек не хочет пальцем для этого пошевелить. Следовательно, свобода, постоянно возникая как возможность, так же непрерывно исчезает. Кроме того, он рассматривает социальные аспекты проблемы: «Свобода единичного человека... возможна лишь в том случае, если она может существовать наряду со свободой всех остальных» [18; 173]. В этих словах содержится уже указание на наличие не только онтологических, но и социальных ограничений свободы.

Ж.-П. Сартр и Т. Адорно тоже акцентируют внимание на проблеме выбора. Первый из них пишет: «Свобода есть просто тот факт, что... выбор всегда необусловлен» [15; 488]. Это, в сущности, является утверждением того, что свобода заключается не в возможности выбора, а в его спонтанности, которая может проявиться только в действии. В свою очередь, это утверждение вытекает из того обстоятельства, что проблему свободы Ж.-П. Сартр рассматривает в рамках развиваемой им теории действия (деятельности). Свобода в его понимании не некое внешнее условие, не нечто такое, чем можно воспользоваться или не воспользоваться; свобода — это характеристика самой деятельности субъекта. Заметим также, что Ж.-П. Сартр, как и многие другие до и после него, связывает свободу с ответственностью: «Человек, будучи осужденным на свободу, несет весь груз мира на своих плечах; он ответственен за мир и за самого себя» [15; 557].

Сходную мысль высказывает Т. Адорно: «Свобода — это слово, обозначающее возможность импульсов» [2; 192]. Далее он отмечает, что ее нельзя сводить к проблеме рационального выбора, и размышляет на темы о детерминизме и об отказе от выбора.

05.10.2012


99

Все это заканчивается выводом: «Нам дана только одна модель свободы: это свобода сознания... — сознание — это импульс... — если этого импульса не существует,

101

<...> то идея свободы просто не нужна» [2; 239]. Однако в его взглядах есть особенность, заключающаяся в понимании им сущности «импульсов свободы». Он пишет: «Я Вывело идею свободы из модели собственного господства — сначала из господства над человеком и вещами, потом, углубляясь, над собственным конкретным содержанием» [2; 201]. Таким образом, у Т. Адорно стремление к свободе — это нечто, непосредственно связанное со стремлением к власти и господству (могуществу, доминированию).

Для К. Поппера проблема свободы человека, наоборот, частный случай проблемы физического детерминизма. Он демонстрирует, что доведенный до логического завершения детерминизм не оставляет места для свободы [14; 212–218], однако вовсе не склонен занимать в этом вопросе индетерминистскую позицию. Сведение свободы к импульсу, спонтанности, самопроизвольности и т. д. никак не согласуется с его последовательным рационализмом. В результате им предлагается эволюционный подход, суть которого состоит в понимании мира не в терминах детерминизма или индетерминизма, а как открытой системы. По его мнению, «такое понимание хорошо согласуется с представлениями об эволюции жизни как о процессе проб и устранения ошибок, и оно позволяет нам рационально, хотя и не в полной мере, осознать... развитие человеческой свободы» [14; 247]. Иначе говоря, эволюционный «процесс проб и устранения ошибок» ведет к росту свободы.

В текстах А. Камю, М. Хайдеггера, а также постмодернистов свобода чаще понимается как «свобода от...» или «освобождение», «избавление». Два последних слова особенно часто использует, например, Ж. Бодрийяр. Типичными же для него являются следующие высказывания: «Оказавшись, наконец, в одиночестве, свободными и ответственными, они вдруг обнаруживают, что, пожалуй, настоящую-то свободу... забрали себе “другие”»; «В действительности наш долг остается всеобщим и неизбывным, мы непрерывно продолжаем “расплачиваться” за всю ту “свободу”, которую себе забрали» [5; 142, 248]. Нетрудно видеть, что свобода здесь тесно увязывается с одиночеством, ответственностью, долгом, расплатой и иллюзией.

«Передвигаясь» ближе к психологии, приведем позиции еще двух авторов, часто причисляемых к так называемому фрейдомарксизму. Г. Маркузе заявляет: «“Я” для своей свободы нуждается в «признании» своего господства, а такое признание может быть получено только от другого “Я”» [12; 103]. Как видим, здесь проблема свободы прямо сводится к проблеме власти и господства, в чем заметно сходство со взглядами Т. Адорно; но поскольку это власть над другим Я, которое тоже стремится к господству, постольку свобода превращается у Г. Маркузе в борьбу и агрессию, что он, впрочем, и сам признает.

Обратимся в заключение к Э. Фромму. Свобода — «это не что иное, как отказ от своего “я”» [17; 92]. Мы пришли к полной противоположности тому, с чего начали. Если у С. Кьеркегора «свобода» и Я тождественны, теперь они оказались противоположностями. Э. Фромм имеет в виду, что влечения и страсти Я делают его несвободным (в этом смысле он противостоит и Г. Зиммелю), поэтому человек, если он хочет быть свободным, должен от них отказаться. Прежде всего, ради своей свободы он должен отказаться от того, чтобы «иметь», но Я неотделимо от того, чтó оно имеет. Отсюда странная, казалось бы, идея отказа от Я как пути достижения свободы.

05.10.2012


99

Этот краткий анализ всего лишь нескольких философских и философско-психологических позиций позволяет ясно увидеть, что они располагаются между противоположными крайностями. Во-первых, одни авторы стремятся к анализу проблемы свободы в объективном, безличном плане, а другие, наоборот, субъективируют ее и утверждают принципиальную невозможность объективного анализа. Во-вторых, свобода интерпретируется в диапазоне от отождествления с Я до отказа (отрицания) от Я. В-третьих, если в понимании одних

102

Свобода — это проявление активности (рациональной или спонтанной), то для других она реактивна по своей природе, т. е. речь идет о понятии, характеризующем сопротивление субъекта воздействиям окружающей среды («свобода от...»). Кроме того, можно выделить другие континуумы: «абсолютность — относительность (ограниченность)», «реальность — трансцендентность», «рациональность — спонтанность» и др.

Все это является подтверждением того, что, говоря о свободе, мы имеем дело не с отдельным (пусть даже очень широким) феноменом, а с некой глобальной модальностью отношений между различными объектами и явлениями (включая природные и социальные объекты, а также разнообразные их проявления, человека и др.), относящимися к разным уровням реальности. Поскольку же эта модальность отношений часто предстает перед человеком как результат его собственной интерпретации действительности, то в терминах «свободы/несвободы» может описываться почти все, что угодно. Отсюда ясно, что нет и не может быть какого-то единственно истинного определения сущности данного феномена. Поэтому интерес представляет не поиск такого определения, а изучение того, как понимают сущность свободы разные люди и почему они ее понимают именно так. Такая постановка вопроса является уже не только философской, но и психологической.

К сожалению, в отечественной психологии проблема свободы изучалась мало. Лишь в последние годы появились работы, в которых подняты некоторые ее аспекты [1], [3], [7], [9], [11]. Впрочем, и за рубежом психологических исследований в этой области немного. Одной из первых была опубликованная в самом начале Второй мировой войны книга Э. Фромма «Бегство от свободы». Позднее исследования проблемы развивались в рамках политической психологии [19], психологии творчества [20], психологии личности [21], психологии социального познания [22] и др.

Одна из первых отечественных работ, посвященных психологическим аспектам свободы, принадлежит Е. И. Кузьминой [9]; она до сих пор остается недостаточно замеченной. Между тем в ней были намечены, а частично и рассмотрены некоторые из тех вопросов, которые были приведены выше. Однако к проблематике данной статьи ближе некоторые другие работы. Г. А. Балл разделил социальную («обращенную к обществу») и психологическую («обращенную к личности») стороны свободы. Он предложил трактовку последней как совокупности внутренних условий, «способствующих гармоничному развертыванию и проявлению разносторонних возможностей личности» [3; 11]. Естественно, это понимание вряд ли имеет преимущество перед другими (например, перед рассмотренными выше), но заслугой Г. А. Балла можно считать то, что он рассмотрел недостатки марксистской и позитивистской версий трактовки свободы (как познанной необходимости и как свободы выбора) и указал на правомочность других подходов.

Иное понимание было дано В. А. Петровским и Д. А. Леонтьевым. Первый из них

05.10.2012


99

5


Выводит свободу личности из кантовской идеи «свободной причинности». В его понимании она есть «возможность самопроизвольно начинать причинно-следственный ряд» [13; 269]. Здесь подразумевается, что человек выступает как субъект («автор») своей жизни и деятельности, и для него характерно «полагание себя как причины изменений, привносимых в мир» [13; 280]. Позиция В. А. Петровского, таким образом, приближается к пониманию свободы как спонтанности (конечно, это не спонтанность импульса, как у Т. Адорно, а ближе к точке зрения Ж.-П. Сартра).

Близкого понимания свободы придерживается Д. А. Леонтьев. Он пишет: «Ее можно понимать как возможность инициации, изменения или прекращения субъектом своей деятельности в любой точке ее протекания, а также отказа от нее. Свобода подразумевает возможность преодоления всех форм и видов детерминации

103

Активности личности, внешних по отношению к действующему экзистенциальному Я, в том числе собственных установок, стереотипов, сценариев, черт характера и психодинамических комплексов» [11; 22]. Предложенные им формулировки, с нашей точки зрения, являются удачными и емкими. Но, как уже указывалось, данная статья посвящена не поиску правильного понимания сущности свободы. Наша задача состоит в том, чтобы выяснить, какие трактовки ее сущности характерны для «наивных философов», в качестве которых рассматривались современные российские студенты, и насколько эти трактовки распространены.

Поэтому наибольший интерес для нас представляет работа К. А. Абульхановой [1]. В ней предпринята попытка описать типичное для российского менталитета понимание сущности свободы. Опираясь на идеи русских мыслителей рубежа XIX– XX вв. и на анализ текущей ментальной ситуации, она приходит к двум выводам. Во-первых, это вывод о внутренней противоречивости российского понимания свободы, об одновременном сочетании в нем стремления к абсолютной свободе (воля, порыв), ухода в мир духовной, экзистенциальной свободы и готовности к отказу от свободы. Во-вторых, это вывод об устойчивом сохранении такой интерпретации на протяжении долгого времени и передачи ее от поколения к поколению, несмотря на сменяющиеся формы экономического порядка и общественного устройства. В связи с этим возникает несколько вопросов. Насколько, вообще говоря, это «российское» понимание свободы распространено, во всяком случае, в молодежной среде? Существует ли оно как некая целостность (несмотря на свою противоречивость) или разные группы придерживаются противоположных пониманий? Имеются ли иные понимания?

Итак, в данной статье мы рассматриваем не саму проблему свободы, а представления молодых людей о свободе. При этом понятие «свобода» трактуется нами как ценностная категория, которая не может в принципе иметь однозначного определения. Представления о свободе, следовательно, можно назвать ценностными представлениями. В этом качестве они являются разновидностью социальных представлений, которые активно изучаются социальными психологами. Ценностные представления отдельных людей тесно связаны с глубинными ментально-когнитивными структурами, существующими на социокультурном уровне и проявляющимися внешне прежде всего в виде устойчивых шаблонов и стереотипов восприятия и поведения.

МЕТОДИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

05.10.2012


99

Представления о сущности свободы изучались нами с помощью двух методик: 1) нетрадиционная психосемантическая шкала субъективного восприятия собственной степени свободы респондента; 2) тестовая методика, благодаря которой оценивалась степень согласия с различными определениями сущности свободы.

Первое задание выполнялось в соответствии со следующей инструкцией: «Разместите (нанесите) на шкале “свобода” не менее десяти различных персонажей, к примеру, знакомых или родственников, литературных героев или исторических личностей, мифических персонажей или метафорические объекты и др. Полюсы шкалы расположите так, чтобы самые свободные персонажи располагались в верхней части шкалы, а самые несвободные в нижней ее части. Теперь обозначьте на этой шкале, где располагаетесь Вы и где хотели бы находиться в смысле обладания свободой». Сама шкала располагалась в виде вертикальной линии с обозначенной серединой на обычном тетрадном листе (длина шкалы всегда была одинаковой). Обязательным для испытуемых было указание на шкале уровня своей реальной (Я-реальное) и желаемой (Я-идеальное) свободы. Это задание выполняли 350 студентов вузов и ссузов разных специальностей Казани, Нижнекамска, Буинска и Тетюшей.

104

Второе задание выполнялось отдельно и позже другой выборкой (346 студентов вузов и ссузов Казани и Нижнекамска). Оно представляло собой опросник, состоявший из 48 пунктов, каждый из которых являлся кратким определением сущности свободы. Определения были сформулированы на основе идей, высказывавшихся различными философами и психологами, часть из которых рассматривалась выше. Испытуемым нужно было по пятибалльной шкале (от –2 до 2) указать меру соответствия каждого из предложенных определений их собственному пониманию свободы.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

I. Оценка субъективного восприятия уровня собственной свободы показала, что в среднем студенты располагают Я-реальное чуть ниже середины шкалы. Я-идеальное в среднем находится на уровне 1/5 длины шкалы вниз от точки наивысшей свободы. Чаще всего ближе к высшей точке шкалы у студентов располагались бог, царь (король), президент, дьявол, художник, поэт, хищная птица, ветер.

В нижней части шкалы обычно располагались раб, солдат, ребенок, домашние животные и др. Надо, однако, иметь в виду, что варианты ответов конкретных студентов оказались очень разнообразными.

Полученные результаты необходимо рассмотреть, во-первых, с точки зрения различий в позициях Я-реального и Я-идеального, во-вторых, с точки зрения различий в «наполнении» верхнего и нижнего полюсов шкалы.

В первом отношении картина выглядит так. Реальный уровень своей свободы студенты оценивают менее чем в 50 % от максимально возможного, а желаемый — примерно в 80 % от этого максимума. Средняя величина разрыва между реальной и желаемой степенью свободы находится в пределах 30 % размаха шкалы, а индивидуальные разрывы колеблются в пределах от 90 до 10 % шкалы. Учтем, однако, что максимум и минимум шкалы нами не задавались (да и кто бы смог их задать?); каждый студент имел о них собственное представление, которое мы не выясняли. Это обстоятельство, а также отсутствие каких-либо других данных, с которыми мы могли бы

05.10.2012


99

Сравнить полученные, не позволяют дать им нормативную оценку.

Тем не менее из них вытекают некоторые соображения. Видимо, нет ничего удивительного в том, что люди оценивают меру своей реальной свободы ниже, чем желаемой. Эта тенденция должна отчетливо проявляться в разных возрастных социальных и культурных группах. Вопрос может состоять только в уменьшении величины разрыва, а не в его полной ликвидации. Думается, столь же естественно, что наличие такого разрыва между желаемой степенью свободы и ее реально воспринимаемой мерой должно вызывать ощущение большего или меньшего дискомфорта, неудовлетворенности. Учитывая возрастные особенности студентов, можно предположить, что такой дискомфорт ощущается ими сильнее, чем взрослыми.

Во втором отношении картина выглядит проще. В верхней части шкалы чаще всего оказываются либо персонажи, обладающие властью и могуществом (бог, царь, президент и т. п.), либо имеющие возможность жить (существовать) по «собственному усмотрению» (художник, птица, ветер и т. п.), т. е. спонтанно. Обратим, однако, внимание на то, что возможностью спонтанности обладают в основном те персонажи, которые «выпадают» из иерархических структур, могут никому и ничему не подчиняться. В нижней части шкалы чаще всего указываются персонажи, объективно слабые (ребенок) или социально зависимые (раб). Таким образом, в целом шкала свободы превращается у студентов в шкалу могущества, дополняемую шкалой спонтанности. Это очень похоже на то понимание свободы, которое было дано Т. Адорно (спонтанность + господство), но не будем спешить с выводами и рассмотрим данные, полученные с помощью другого метода.

105

II. Анализ результатов, полученных по второй методике, осуществлялся с помощью корреляционного и факторного анализов (SPSS 11.0 for Windows, вращение Varimax). Факторный анализ продемонстрировал сложность и многомерность феномена свободы. Восемь основных факторов, т. е. континуумов трактовки ее сущности, охватывают лишь около 51,7 % совокупного разброса (дисперсии) ответов. К тому же ни у одного из них не выражен отрицательный полюс, что заметно затрудняет интерпретацию. В какой-то степени это является следствием неоднозначности самих использованных формулировок. Например, такое определение свободы, как «очень большие деньги, позволяющие удовлетворить любые желания и влиять на все происходящее вокруг», содержит в себе указание и на нечто материальное (деньги), и на спонтанность желаний, и на могущество (влияние).

Тем не менее мы обозначили факторы так: 1) материальное (деньги) — духовное (самореализация): факторный вес 8,4 %; 2) слияние с миром (гармония) — противостояние миру (отсутствие ограничений): 8,2 %; 3) социально негативное (анархия, зло) — индивидуально позитивное (самостоятельность, личный выбор): 7,9 %; 4) свобода от... (отсутствие забот) — независимость и вольность: 6,2 %; 5) ответственная самостоятельность — спонтанность: 5,8 %; 6) политическая демократия — вольность и неопределенность: 5,8 %; 7) отсутствие ответственности — духовная сила: 5,1 %; 8) виртуальное (идеал, мечта) — социальное (ограниченная независимость): 4,4 %. Далее были выявлены факторообразующие определения и с помощью корреляционного анализа те, которые образуют с ними более или менее взаимосвязанные блоки. Так удалось выявить восемь типов интерпретации сущности свободы. В каждый из них вошло от 4 до 11 определений. На заключительном этапе среди них отбирались по три с

05.10.2012


99

Максимальными взаимными корреляциями. Дадим выделенным трактовкам сущности свободы краткие описания.

1. Чаще всего она понималась студентами как Психическое состояние Личности и экзистенциальное чувство (Духовная свобода). Такое понимание образуется прежде всего следующими определениями: 1) внутренняя независимость человека, наличие у него собственного мнения обо всем; 2) реализация заложенных в человеке способностей; 3) психологическое состояние, для которого характерно чувство своей духовной силы, способности преодолеть всё.

2. Вторая трактовка — свобода как Проявление всеобщей гармонии В связях и отношениях личности с внешней средой (Гармоническая свобода) — подразумевает: 1) жизнь в гармонии с природой; 2) способность человека наслаждаться каждым днем своей жизни; 3) развитое воображение, склонность к творчеству. Между двумя первыми трактовками сущности свободы есть заметное смысловое сходство. Различие же между ними в том, что в первом случае акцент делается на борьбе и преодолении трудностей, а во втором — на слиянии с миром, растворении в нем.

3. Понимание свободы как Самостоятельности и независимости Личности в социальных отношениях (Социальная свобода) образовано прежде всего такими определениями: 1) независимость, ограниченная лишь внешними обстоятельствами, объективной необходимостью; 2) самостоятельность в принимаемых решениях и действиях, независимость от влияний; 3) выбор, который человек делает добровольно, только по собственному усмотрению. Во всех определениях, образующих данную трактовку, в центре внимания находится соотношение «индивид — общество», и во всех присутствуют те или иные ограничители индивидуальной свободы.

4. В интерпретации свободы как Могущества, богатства и власти Центральное положение занимают определения с экономическим содержанием (Экономическая свобода). Основными тремя являются: 1) материальное благополучие, обеспечивающее уверенность в завтрашнем дне; 2) богатство, дающее возможность путешествовать по миру, жить так, как хочется;

106

3) наличие возможности удовлетворять любые желания и влиять на все происходящее в обществе. Как можно видеть, лишь в третьем из них присутствуют властные аспекты. Другие определения, связанные с темой власти и доминирования, оказались на периферии данной трактовки.

5. Понимание свободы как Характеристики политического устройства общества (Политическая свобода) включает в себя такие определения: 1) особенность
общественного устройства, обеспечивающая соблюдение и защиту естественных прав
любого человека; 2) особенность общественного устройства, исключающая контроль за
жизнью граждан со стороны государства и его органов; 3) возможность прямого влияния
каждого человека на решения, принимаемые органами власти. Понимание свободы в
политическом смысле является единственным, в котором преобладают безличные
формулировки, т. е. свобода оказывается характеристикой не индивида, а общества.

6. Анархическое понимание свободы как Вольности, отсутствия ограничений (Абсолютная свобода) образуется определениями: 1) жизнь для себя, отсутствие
привязанностей, ответственности перед другими; 2) вольность, возможность в любой
момент времени поступать так, как заблагорассудится, не думая о последствиях; 3)
полное отсутствие каких-либо естественных и социокультурных ограничений и запретов.

05.10.2012


99 9

Считается, что такое понимание свободы имеет давнюю историю в российском общественном сознании и менталитете.

7. Свобода как Избавление, освобождение От обязанностей, проблем и трудностей (Инфантильная свобода). Тремя основными определениями в данном случае являются: 1) отсутствие страха потери, утраты того, что тебе дорого; 2) бессмертие, неподвластность никаким болезням и травмам; 3) отсутствие собственности, о которой надо заботиться. Инфантильным такое понимание мы называем потому, что оно складывается из нереалистических, фантастических определений. Это и есть то, для обозначения чего ранее мы использовали словосочетание «свобода от...» и что, скорее всего, имеет невротическую природу.

Наконец, в последней трактовке свобода — нечто, содержащее в себе Опасность и зло (Негативная свобода). Суть ее выражается в следующих определениях: 1) хаос и беспорядок, отсутствие правил и законов; 2) зло, несущее опасность разрушения и гибели; 3) анархия в обществе, ведущая к разгулу преступности.

В таблице приведены данные о частоте выбора каждой из восьми трактовок в баллах от –6 до 6 (сумма по трем определениям, оценивавшимся респондентами по пятибалльной шкале от –2 до 2) и числе людей, в разной степени поддерживающих эти трактовки. Как можно видеть, значения индексов практически не отличаются в этнических группах татар и русских, но есть некоторые различия по признаку пола. В частности, у юношей на статистически значимом уровне a=0,01 по t-критерию Стьюдента повышаются по сравнению с девушками индексы политической трактовки и на уровне a=0,05 — индексы абсолютистской и негативной трактовок.

Ряд выделенных типов интерпретации является взаимосвязанными, т. е. индексы, характеризующие некоторые типы трактовки, статистически значимо коррелируют между собой. Сами коэффициенты корреляции невелики (в пределах 0,16–0,38), но при выборке почти в 350 человек в этом нет ничего удивительного. Между собой связаны все четыре последние трактовки: экономическая, инфантильная, абсолютная и негативная. Четко наблюдаются две триады, в первой из которых объединяются гармоническая, экономическая и инфантильная трактовки, во второй — духовная, социальная и политическая. Самый высокий коэффициент корреляции имеется между духовным и гармоническим пониманиями.

Наличие корреляций между указанными трактовками сущности свободы вполне объяснимо и говорит об отсутствии

107

Таблица

Распространенность различных трактовок сущности свободы среди студентов

05.10.2012


99 10

ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О СВОБОДЕ У СОВРЕМЕННЫХ СТУДЕНТОВ

Резких границ между ними. Одна трактовка может легко переходить в другую, и, естественно, многие студенты их строго не разделяют. Эти трактовки мы выделили отдельно, так как, несмотря на наличие связей между ними, смысловые различия очевидны.

ВЫВОДЫ

1. Только 103 студента (≈30 %) имеют единственную или одну преобладающую трактовку, а у остальных наблюдается сочетание разных. В среднем каждый студент придерживается двух-трех из выделенных восьми трактовок. Чаще всего встречаются сочетания духовного, гармонического, социального и экономического понимания свободы. Это подтверждает сложность и многоаспектность рассматриваемого феномена и, соответственно, невозможность дать ему единственно верное толкование, которое делало бы все остальные ошибочными.

2. У многих студентов на передний план выдвигаются общегуманистические и экзистенциальные аспекты явления (духовная и гармоническая свобода), а социальный и особенно политический аспекты уходят в тень. Свобода приобретает недифференцированное, размытое, глобальное понимание, становясь синонимом всеобщего добра, блага и счастья. Поэтому у нас есть основания утверждать, что для современных студентов характерно преобладание широкой этико-гуманистической трактовки сущности свободы над более конкретной социальной и социально-политической.

3. Вопреки считающейся традиционной для российского менталитета ориентации на абсолютизацию свободы, на так называемую свободу-вольность, в общей сложности лишь около 12,5 % студентов рассматривают абсолютистское понимание свободы как одно из возможных, около 1 % считают такое толкование основным. Однако если учесть, что в некоторых аспектах к свободе-вольности примыкают инфантильная и негативная свобода, а также отдельные формулировки, которые мы включили в духовную и экономическую свободу, то общее число студентов, так или иначе принимающих данную трактовку, увеличивается почти вдвое.

108

05.10.2012


99

4. Хотя средний индекс интерпретации свободы в политическом смысле вышел в плюсовую область, происходит это лишь потому, что у подавляющего большинства студентов подобное толкование не вызывает категорического отторжения. Однако студенты на удивление редко выражали высокую степень согласия с определениями, связанными с правами человека, с демократическими свободами, с общественным самоуправлением и т. д.

Обратим внимание на то, что такие типы трактовки, как «социальная свобода», «политическая свобода», в какой-то степени «гармоническая» и «духовная» свобода, содержали в себе определения, предполагающие наличие разных ограничителей свободы, прежде всего различных форм ответственности. В рамках «абсолютной», «экономической» и «инфантильной» свободы преобладали определения, исключающие эти ограничения. В четырех трактовках: «духовная», «политическая», «экономическая» и «абсолютная» свобода — содержались определения, указывающие на отношения доминирования, господства и могущества; в других трактовках таких определений не было. В составе «духовной», «гармонической», «абсолютной» свободы преобладали, а в «экономической» и «инфантильной» свободе присутствовали определения, указывающие на спонтанность и импульсивность.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В целом полученные данные говорят о том, что существует несколько основных понятийных континуумов, в рамках которых трактуется сущность свободы:

1) позитивное — негативное, 2) материальное — духовное, 3) фантастическое — реальное, 4) социальное — индивидуальное, 5) абсолютное (неограниченность, вольность) — ограниченное, 6) детерминированное — спонтанное, 7) доминирование (могущество) — самодостаточность, 8) борьба и преодоление — симбиоз и слияние и др. Эти понятийные континуумы, пересекаясь и накладываясь друг на друга, образуют в ментальном мире личности многомерную смысловую конструкцию, которая к тому же не остается неизменной, а меняет свои очертания от ситуации к ситуации, так как в них то одни, то другие из указанных континуумов становятся более актуальными.

Изучение этой «конструкции» сопряжено со значительными сложностями методологического и методического характера, преодолеть которые не так-то просто. Тем не менее активизация исследований в этой области, учитывая традиционную для России остроту самой данной проблемы, была бы крайне желательной.

1. Абульханова К. А. Российская проблема свободы, одиночества и смирения // Психол. журн.

1999. Т. 20. № 5. С. 5–14.

2. Адорно Т. В. Негативная диалектика. М.: Научный мир, 2003.

3. Балл Г. А. Психологическое содержание личностной свободы: сущность и составляющие //

Психол. журн. 1997. Т. 18. № 5. С. 9–17.

4. Бердяев Н. А. Философия свободы // Н. А. Бердяев. Судьба России: Соч. М.: Эксмо; Харьков:

Фолио, 2004.

5. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000.

6. Виндельбанд В. Избранное: Дух и история. М.: Юристъ, 1995.

7. Дейнека О. С. Свобода и материальный успех в системе ценностей представителей разных

Социальных групп // Ежегодник РПО: Сб. науч. ст. Т. 9. Вып. 7. М.; Калуга: РПО, 2002.

8. Зиммель Г. Избранное. Т. 2. Созерцание жизни. М.: Юристъ, 1996.

9. Кузьмина Е. И. Психология свободы. М.: Изд-во МГУ, 1994.

10. Кьеркегор С. Наслаждение и долг. Ростов-н/Д.: Феникс, 1998.

11. Леонтьев Д. А. Психология свободы: к постановке проблемы самодетерминации личности //

05.10.2012


99

12


Психол. журн. 2000. Т. 21. № 1. С. 15–25.

12. Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Одномерный человек: Исследование идеологии развитого

Индустриального общества. М.: АСТ, 2002.

13. Петровский В. А. Личность в психологии: парадигма субъектности. Ростов-н/Д.: Феникс, 1996.

14. Поппер К. Р. Объективное знание. Эволюционный подход. М.: Эдиториал УРСС, 2002.

109

15. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии. М.: ТЕРРА —
Книжный клуб; Республика, 2002.

16. Уайтхед А. Н. Избранные работы по философии. М.: Прогресс, 1990.

17. Фромм Э. Иметь или быть. М.: Прогресс, 1986.

18. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Республика, 1994.

19. Altemeyer B. Enemies of freedom: Understanding right-wing authoritarianism. San Francisco:
Jossey-Bass, 1988.

20. Barron F. Creativity and personal freedom. N. Y.: Van Nostrand-Reinhold, 1969.

21. Brehm S., Brehm J. W. Psychological reactance: A theory of freedom and control. N. Y.: Acad. Press, 1981.

22. Turiel E., Wainrub C. Concepts of freedoms and rights in a traditional hierarchically organized society // Brit. J. Devel. Psychol. 1998. V. 16 (3).

Поступила в редакцию 10.VIII 2006

05.10.2012


185

1


185