СПЛЕТНЯ КАК СРЕДСТВО СОЦИАЛИЗАЦИИ

Д. С. ГОРБАТОВ

Рассматриваются основные теоретические подходы к анализу сплетни, в том числе парадигмы функционализма, психодинамики, социального сравнения, управления впечатлением, социального обмена, социального познания. Определены перспективы дальнейших исследований сплетни как средства социализации. Ключевые слова: Сплетня, социализация.

Научное понимание сплетни давно вышло за рамки соотнесения ее с праздными пересудами, скабрезными слухами или своекорыстными наветами. В противоположность сложившимся общественным представлениям данный феномен обычно рассматривается без выраженных негативных коннотаций, например, как распространение

107

Новостей о личных делах других [9], в значении несущественных (часто тривиальных) новостей о ком-либо [16], в качестве оценочного разговора об отсутствующем человеке [19], в виде процесса, сопряженного с оцениванием неформального обсуждения информации о членах социального окружения [28], или как обмен приватной информацией оценочным образом об отсутствующих третьих лицах [18] и т. д.

Заметим, что далеко не всякая сплетня считается при этом вредоносной по своему потенциалу. К примеру, Н. Элиас и Дж. Скотсон [20] выделяют «сплетню-похвалу» и «сплетню-обвинение», Г. Файн и Р. Росноу [16], а вслед за ними и многие исследователи ([7], [18], [19], [23], [26], [32] и др.) последовательно различают сплетни «позитивные» и «негативные». Более того, в качестве определяющих характеристик все чаще признается не лживость или злонамеренность, а, скорее, специфика ситуации общения (атмосфера праздного разговора, не предполагающего решение обсуждаемых проблем), обмен субъективными оценками тех или иных поступков (обычно с моральных позиций), а также кажущаяся несущественность для дела, избыточная ненужность информации, находящейся как бы за пределами контекста актуального взаимодействия [31].

Разумеется, не случайно то, что сплетня, безоговорочно осуждавшаяся на протяжении веков в религиозной и светской традиции, оказалась в итоге столь устойчивой и повсеместной. В ситуациях повседневного общения она выполняет целый ряд функций. Так, еще Р. Стирлинг [33] констатировала, что сплетня оптимизирует информационные потоки, обеспечивает отдых, усиливает санкции контроля, тем самым укрепляя солидарность группы, а также обеспечивает выход агрессивных эмоций. Р. Росноу и М. Джеоргоуди [30] позже выделили три ведущие функции сплетни: а) информационную (возможность эффективного получения или распространения сведений, составляющих некую «карту окружающей социальной среды» индивидов); б) функцию влияния (воздействие на то или иное лицо для коррекции его мнений или поведения); в) функцию развлечения (получение удовольствия от сплетни без каких-либо прагматических соображений). Однако вскоре, признавая развлечение атрибутом сплетни, тем существенным, неотъемлемым свойством, которое присутствует в проявлениях всех ее функций без исключения, Р. Росноу [31] в качестве третьей из них

05.10.2012

106

Выделил установление и поддержание отношений близости, интимности, дружбы. (Дополним, что выражение агрессии было исключено как нерелевантное существенной части наблюдений феномена.)

Как легко заметить, в составе приведенного перечня функций нет того, что присуще исключительно сплетне. Существуют виды коммуникации, более успешно обеспечивающие реализацию каждой из названных функций по отдельности. Уникальность сплетни в другом: в возможности достичь Комплексного Их выполнения, причем, сделать это максимально оперативно, нетрудоемко, безопасно, легко. Иначе говоря, информируя и воздействуя на поведение она одновременно развлекает и сближает. Так, на первый взгляд, поверхностный, легкомысленный и попросту неэтичный обмен некими пикантными подробностями за чьей-то спиной приобретает особый смысл.

Эффективность сплетни обусловливает то, что она фактически становится одним из существенных средств усвоения и активного воспроизводства социальных отношений, ролей, ценностей. Не случайно в научной литературе неоднократно подчеркивалась ее значимость при усвоении норм групповой субкультуры и межличностных взаимоотношений в детском и подростковом возрасте ([18], [19], [23]), а также в более поздние периоды онтогенеза [27], [28], [30]. Однако потенциал сплетни с точки зрения социализации еще не получил удовлетворительного рассмотрения.

108

В связи с тем, что целостной теории сплетни, успешно объединяющей ее различные трактовки на социально-психологической или иной основе, до сих пор не создано, попытаемся последовательно проанализировать тот вклад в процессы социализации, который представлен в отдельных концептуальных подходах к изучению данного коммуникативного феномена. Нельзя сказать, что теоретические парадигмы функционализма, психодинамики, социального сравнения, управления впечатлением, обмена, социального познания отражают сплетню исключительно с взаимодополняющих и заведомо согласующихся между собой позиций. Между тем это единственная возможность обнаружить наиболее существенные аспекты усвоения, трансляции и преобразования сплетней социального опыта.

Функционализм, как известно, исходит из целесообразности трактовки социальных феноменов с точки зрения их адаптивного характера. То или иное образование при этом описывается как саморегулирующаяся система, функционально ориентированная на преодоление проблемных ситуаций и достижение актуальных нужд. Реализация данного подхода применительно к сплетне наиболее последовательно осуществлялась антропологом М. Глакменом ([21], [22]), который одним из первых перешел от описания специфики циркуляций разговоров об отсутствующих членах группы к их анализу как социокультурного феномена, обладающего весьма важными функциями.

Основываясь на результатах нескольких этнографических исследований, в первую очередь на работе Э. Колсон «Индейцы мака» [12] М. Глакмен выделил и описал группообразующую функцию сплетни, заключающуюся в объединении индивидов на основе общих ценностей при дистанцировании от посторонних. При этом он проницательно указал, что проявлениям данной функции присущи несколько существенных аспектов, таких как: участие в создании групповых традиций и истории взаимоотношений, знание которых входит в процесс инициации новичков; достижение конформности по отношению к нормам, ценностям и целям группы; групповой контроль

05.10.2012

106

За поведением конкурирующих в борьбе за статус или престиж индивидов и клик; формирование структуры группы путем оценивания характера, лидерских качеств, морального облика ее членов.

Чем более изолирована и замкнута некая общность людей (представители редкой профессии, круг аристократов, малый этнос и др.), тем важнее перечисленные аспекты ее существования как группы, и тем больший объем сплетен начинает в ней циркулировать. Тогда степень активности и уровень «мастерства» при реализации данного вида коммуникации для индивида становятся своеобразными индикаторами успешности инкорпорирования в социальную среду, а для института социализации — доступным способом выживания. Характеризуя социальную ситуацию индейцев племени мака, лишенных традиционных способов самовыражения, развития общественных ценностей и находящихся на пороге полной культурной ассимиляции, М. Глакмен писал: «Постоянные сплетни и наушничанье за спиной друг у друга есть подтверждение этих ценностей, которые сегодня не могут быть выражены никаким другим способом. Если бы они подавили сплетни и наушничанье, исчезли бы сами эти ценности, а вместе с ними в значительной степени и ощущение того, что мака — особый народ» [21; 311].

В научной литературе, посвященной сплетне, антропологический функционализм в духе Б. Малиновского и А. Рэдклиффа-Брауна при всем его влиянии на некоторые современные трактовки не относится к числу популярных концепций. Характерный для этой научной школы перенос акцентов на общество и социальные группы при игнорировании индивидуального уровня анализа проблемы применительно к сплетне представляется недостаточно

109

Продуктивным. Однако мы считаем возможным предположить, что благодаря фундаментальному исследованию М. Глакмена психология сплетни избежала противоположной крайности — чрезмерной концентрации на индивидуальном уровне анализа проблемы. Именно это, как указывают П. Бордиа и Н. Дифонзо [10], долгие десятилетия имело место в весьма близкой области — психологии слухов, где под влиянием «интеллектуального духа времени» теории, методы и результаты рассматривались почти исключительно на внутриличностном уровне анализа, но не на межличностном или межгрупповом.

Психодинамическое Направление, согласно О. Нево и Б. Нево [27], предполагает, что сплетня представляет собой своеобразный вариант неоднозначного, неструктурированного символа, позволяющего тем, кто участвует в ней, поднять собственные скрытые агрессивные и сексуальные фантазии на поверхность психической жизни, иначе говоря, проецировать свои желания, проблемы, конфликты и неосознаваемые потребности на обсуждаемых людей. Точнее, как указывают Дж. Розенбаум и М. Сабрин [29], сплетня является одним из способов преодоления тревоги посредством реализации защитных механизмов формирования реакции, проекции, замещения и сублимации, а также способом направления энергии на тот или иной объект для уменьшения внутреннего возбуждения и достижения равновесия организма.

Социализация посредством сплетни здесь может рассматриваться, главным образом, в своем глубинном интрапсихическом аспекте, а именно, через призму осуществления стратегии личностной защиты, с точки зрения критериев выбора объектов для направления либидо, а также как условие идентификации с окружением и смещения агрессии.

05.10.2012

106

Теория социального сравнения Л. Фестингера [14] постулирует, что одной из базовых потребностей индивидов является стремление к оцениванию собственных мнений и особенностей. Когда невозможна опора на «объективное тестирование действительности», т. е. на некие фактические стандарты, приходится полагаться на других, чтобы таким образом, путем «социального сравнения», получать информацию о разумности своих суждений или степени развития качеств. Сплетня предоставляет для всего этого значительные возможности. Так, Дж. Салс [34] высказал предположение, что она весьма эффективным образом обеспечивает процесс социального сравнения, не только конструируя при этом образы самого индивида и его окружения, но и являясь одной из стратегий повышения статуса в группе, а также формируя самооценку и поддерживая чувство собственного достоинства. Существенным ее преимуществом обоснованно считается косвенный, окольный способ получения сравнительной информации без угрозы для самооценки или динамики дальнейших взаимоотношений заочно сопоставляемых лиц.

При этом выбор того или иного вида социального сравнения определяется мотивами инициирования данного процесса. Иначе говоря, если целями индивида является, скажем, актуализация чувств морального превосходства, переживание самодовольства, презрения к нарушителю нравственных норм, то в качестве мишени сплетни будет, скорее всего, избран тот, кто заведомо уступает в выраженности значимых для сплетника качеств. В том же случае, если сплетник стремится к самосовершенствованию, мишенью окажется лицо, заметно превосходящее его по тем или иным качествам, что позволит, с одной стороны, получить необходимые для достижения успеха сведения, а с другой — выразить чувства негодования, зависти и ревности в социально приемлемой форме, т. е. негативной сплетней. Если же индивид озабочен границами приемлемости поступков, он обращается к сплетне о равных по статусу.

Развивая положение о мотивах выбора мишени сплетни, С. Верт и П. Сэйловей [35] Охарактеризовали реализацию шести

110

Видов социальных сравнений, а именно: а) с «подобными другими», т. е. объектами, равными по положению или близкими по степени развития сравниваемых свойств; б) с менее удачливыми, менее способными или менее сильными другими («нисходящее» социальное сравнение); в) с более удачливыми, более способными или более сильными другими («восходящее» социальное сравнение); г) собственной группы с какой-либо другой (сравнение «ингруппы с аутгруппой»); д) с воображаемыми объектами («придуманное» социальное сравнение); е) соотнесение с другими, ориентированное на понимание эмоционального состояния субъекта (эмоциональное сравнение). При этом преобладание негативной сплетни получило теоретическое обоснование в процессе анализа мотивации индивидуальных предпочтений того или иного вида социального сравнения. Так, считается, что злонамеренный характер приобретает лишь сплетня, мотивированная крайне неотложными стремлениями к повышению самооценки, самосовершенствованию, самовозвеличиванию и формированию групповой идентичности. Каждый из выделенных мотивов для этого должен быть усилен ситуативными обстоятельствами, «пусковыми механизмами», среди которых потребность в моральной информации, подозрения в несправедливости, участие в индивидуальной или групповой конкурентной борьбе, осознание беспомощности, выраженная тревога и поведенческая неопределенность [35].

05.10.2012

106

Социальное сравнение, столь успешно реализуемое сплетней, воспринимается в рамках этой теории как непременное условие функционирования механизмов социализации. При этом, как можно заметить, сторонники Л. Фестингера рассматривают сплетню лишь в контексте поиска информации, релевантной мотивам сравнения, не претендуя на освещение иных, неинформационных, аспектов.

С точки зрения видного представителя интеракционизма Э. Гофмана [3], автора концепции Управления впечатлением, в процессе взаимодействия индивид заинтересован в осуществлении контроля за поведением других, что достигается преимущественно путем воздействия на определение ими социальной ситуации. Для этого он, основываясь на имеющейся информации об окружении, старается подавать себя таким образом, чтобы другие действовали в соответствии с его собственными ожиданиями. Аналогично и окружающие ориентированы на приобретение информации о данном индивиде, стремясь наилучшим образом организовать свое поведение для того, чтобы вызвать у него желаемую реакцию.

Развивая описываемую концепцию, Б. Кокс [13] отразил роль сплетни в политической борьбе между двумя «фракциями» в североамериканском племени хопи (условно именуемыми автором как «прогрессисты» и «традиционалисты»). Сплетня представляется тем и другим эффективным способом достижения общественной поддержки, так как позволяет управлять впечатлениями людей посредством «переопределения» политической роли как сторонников, так и противников. Так, одни и те же лица могут оказаться «приверженцами прогресса», «материалистами», «неверующими выскочками», «подхалимами службы по делам индейцев», а другие — «хранителями традиций», «сочувствующими коммунистам», «опасными», «закостенелыми». Выражаясь словами Б. Кокса, цель состоит в том, чтобы «изменить грешника или заклеймить его» [13; 88].

Следует отметить, что данная концепция способствовала уточнению понимания функции влияния сплетни, описав роль информационного манипулирования как в процессе предъявления ее мишеней, так и при косвенной самопрезентации самих сплетников. Добавим, что применительно к аспекту социализации не менее важным следует считать и динамику самовосприятия субъектов коммуникации как следствия управления впечатлением. Однако другие существенные характеристики сплетни оказались за пределами рассмотрения,

111

Что существенно ограничило перспективы реализации этого подхода.

Теория обмена Описывает социальное взаимодействие в терминах осознаваемого или неосознанного поиска выгоды, рациональных расчетов вознаграждений и издержек. Идеи основоположников этой теории Д. Тибо и Г. Келли, Дж. Хоманса, П. Блау, Р. Эмерсона и других оказали значительное влияние на современное понимание сплетни. Как комментирует Р. Росноу: «...в психологических и экономических терминах сплетня может рассматриваться как полезная сделка, в которой люди торгуют светской беседой для статуса, власти, забавы, близости, денег, информации или некоего другого ресурса, способного соответствовать потребностям, желаниям или ожиданиям» [31; 219].

Само умение сплетничать интерпретируется, по сути, как один из показателей успешности социализации. Ведь в той степени, в которой это умение проявляется на практике, сплетня и «становится конвертированной в социальную стоимость» [16; 163], является «ценным товаром на рынке социального обмена» [31; 219]. При этом ее

05.10.2012

106

Ценность увеличивается в прямой пропорции к дефициту, она имеет тенденцию приносить взаимную пользу «торгующим» сторонам, может обеспечить как завидные дивиденды в случае успешной реализации, так и стать причиной «банкротства» в межличностных отношениях и т. п.

Стремление рассматривать столь сложный и неоднозначный феномен лишь с точки зрения его «товарооборота», на наш взгляд, не раскрывает в полной мере психологической специфики самой сплетни, выступающей в качестве только одной переменной из весьма протяженного ряда того, чем индивиды, в принципе, могли бы обмениваться. Кроме того, следует принять во внимание и упрек, высказанный в свое время Г. М. Андреевой, Н. Н. Богомоловой, Л. А. Петровской по отношению к теории обмена Д. Тибо и Г. Келли, как неправомерно претендующей на универсализацию «такого регулятора межличностных отношений, как принцип вознаграждения-издержек» [2; 81]. Думается, что в полной мере это относится и к обмену сплетней.

С позиций Сетевой теории Обменные процессы следует анализировать в более широком контексте, учитывающем структуру социальных связей. Плотность коммуникативной сети, степень взаимосвязи индивидов, социальная дистанция в пределах сети, структурные характеристики взаимодействия — вот те условия, которые считаются при этом регуляторами сплетни [17].

Согласно Р. Берту [11] — одному из основоположников теории, сплетня по преимуществу характерна для закрытых сетей с тесными связями между индивидами, где ее функции упрочения доверия и укрепления предрасположенностей собеседников доминируют над информационной составляющей. Э. Фостер [17], со своей стороны, замечает, что информационная сплетня более распространена в сетях, где связи индивидов «свободны», и находит линейную зависимость между индивидуальной склонностью к сплетне и степенью включенности в среду. Изучая структуру сетевых условий, стимулирующих сплетню, Р. Виттек и Р. Вайлерс [36] обосновали мнение, что сплетня будет расцветать там, где имеется относительно большое количество «коалиционных» триад, в которых сплетники имеют хорошие отношения друг с другом и негативные — с объектом сплетни. При этом авторы опровергают гипотезы, в которых тенденции распространения сплетни связаны с закрытостью триад (т. е. с наличием хороших отношений между собеседниками и мишенью сплетни) или со степенью включенности «торговца сплетней» в большое число независимых сетей.

Выход за пределы анализа диадического взаимодействия, характерный для сетевой теории, представляется несомненно продуктивным. Не случайно этот подход переживает в настоящее время достаточно

112

Интенсивное развитие. Однако в отличие от некоторых других из числа приведенных выше концепций он не претендует на доминирование в понимании сплетни, рассматривая не столько саму сплетню как специфический феномен, сколько специфику ее распространения в социальных сетях.

Наиболее непосредственно и определенно, на наш взгляд, представления о сплетне именно как о средстве социализации выражены некоторыми последователями парадигмы Социального познания. Так, Р. Баумейстер, Л. Зхенг и К. Вохс определяют ее предназначение следующим образом: «...помочь людям узнать, как жить в их культурном окружении. Сплетня сообщает правила в форме рассказа, например, описывая, как кто-то попал в беду, нарушив социальные нормы. Сплетня, таким образом, есть расширение

05.10.2012

106

Наблюдательного научения, позволяющее учиться на успехах и неудачах людей вне непосредственной перцептивной сферы» [7; 111].

Понимание информационной функции, присущей сплетне, здесь предельно генерализируется. Речь идет не о сведениях о конкретном лице, которые могут оказаться полезными при последующем взаимодействии с ним, а о сложившихся культурных и социальных детерминантах, регулирующих ту или иную сферу жизнедеятельности общества. Метод собственных проб и ошибок, непосредственное наблюдение за другими, следование дидактическим правилам — не лучшие способы научиться эффективному взаимодействию с другими людьми. Между тем, по некоторым данным [8], до одной пятой части правил поведения усваивается именно так.

Интересным представляется объяснение с позиций социального познания факта относительного доминирования негативных сплетен. Согласно Р. Баумейстеру и соавт. [7], истории о законопослушном поведении или проявлениях высокой морали обычно малоинформативны и, следовательно, попросту нецелесообразны в применении. Они в меньшей мере способны показать границы норм и проиллюстрировать тяжесть наказаний, полагающихся за их нарушение, чем рассказы о прегрешениях и проступках. Поэтому усвоение набора житейских премудростей типа «всё тайное становится явным», «с любимыми не расставайтесь», «предательство отвратительно», «скупой платит дважды», «пьянство на работе недопустимо», «секс с подчиненными ведет к неприятностям» и пр. более вероятно не при обсуждении положительных примеров для подражания, а скорее путем осуждения тех, кто напрасно избрал для себя «кривую дорожку».

Авторы упомянутой публикации выделяют дополнительно два мотива к сплетничанию: желание помочь другим, распространив полезную для них информацию, и стремление повысить свой статус, представив собеседникам доказательства, что индивид компетентен в социальных правилах и моральных принципах. При этом последний из указанных мотивов также приводит к усвоению слушателями социальных норм, даже если сам рассказчик подобной цели перед собой не ставит. Это связано с тем, что значимая информация, во-первых, приводится в чрезвычайно удобной для восприятия форме, а во-вторых, активно осмысляется в процессе совместного обсуждения и последующего пересказа другим [7].

Следует привести два сопутствующих замечания. Во-первых, налицо чрезмерное расширение содержания понятия сплетни, фактически, до любой истории, из восприятия которой можно извлечь ту или иную пользу. С подобных позиций евангельские притчи о добром самаритянине и бесплодной смоковнице также можно отнести к сплетням. Нет необходимости детально обосновывать мнение, что это совершенно не так. Во-вторых, функция усвоения правил социального взаимодействия и предписаний культуры не является обязательной для всех случаев бытования сплетни. На практике может и не быть достижения столь высокого уровня обобщения

113

Фактов. К примеру, вывод из некоей истории о том, что «ему нельзя доверять», как минимум, не менее вероятен, чем такой, как «никому нельзя доверять». Именно поэтому мы склонны рассматривать ее лишь в качестве варианта информационной функции, традиционно выделяемой в психологии сплетни и, в конечном итоге, не менее значимой для повседневной социализации.

Психология социального познания, сложившаяся к настоящему времени в особое

05.10.2012

106

Бурно развивающееся научное направление ([1], [2], [5]), ориентирована, как известно, на проблемы осмысления своего знания «обыденным человеком, непрофессионалом, познание им повседневной реальности своей собственной жизни» [1; 5]. Акценты на социальном характере конструирования образа мира, процессах коммуникации, идее Разделенности Результатов познания создают новые возможности к более углубленному и всестороннему исследованию роли сплетни в деле социализации, чем это делалось до недавнего времени. Однако пока речь может идти только о перспективах исследований в этом направлении.

Подведем некоторые итоги. Следует констатировать существенную фрагментарность точек зрения на специфику данного вида коммуникации в пределах каждого из рассмотренных научных подходов. Одни из них сосредоточены лишь на групповом или, напротив, только на индивидуальном уровне анализа проблемы, другие обосновывают наличие у сплетни той или иной отдельной функции, не уделяя внимания всей их возможной совокупности, третьи — ограничиваются изучением процессуальных параметров. При этом большинство концепций удовлетворяется описанием внешних поведенческих составляющих, обращая явно недостаточное внимание на когнитивные аспекты. Даже те из них, которые имеют существенный когнитивный потенциал (теории социального сравнения, управления впечатлением, социального познания), не получают полной реализации применительно к сплетне в силу упомянутой выше тенденции выделения той или иной функции как имеющей выраженность наряду с прочими или доминирующей по отношению к ним.

Однако заведомая суженность позиций в рамках тех или иных концептуальных подходов еще не означает принципиальной несовместимости самих этих подходов. В процессе более чем полувекового научного изучения сплетни созданы существенные теоретические предпосылки к ее анализу как одного из средств социализации. Думается, что они получат последующее развитие и, возможно, организуются в некую целостность в ходе научного поиска, ориентированного на выявление роли сплетни на различных этапах онтогенеза с учетом гендерных, профессиональных, индивидуально-личностных и иных различий.

Обозначим общую проблематику дальнейших исследований в данной области, выделив следующие направления.

1. Переосмысление традиционных трактовок средств социализации с учетом того, что все они в той или иной мере, начиная с дошкольного возраста [15], сопровождаются сплетней. К примеру, потенциал даже столь обстоятельно изученного феномена, как сюжетно-ролевая игра, получит качественно иное отражение в том случае, если должное внимание будет уделено влиянию на нее детской сплетни. В ней, возможно, не менее активно, чем в самой игре, формулируются правила взаимодействия, усваиваются нормы игровых отношений, развиваются критерии соответствия ролевым экспектациям.

2. В связи с тем, что включение в современное общество подростков и юношества происходит посредством множества институтов социализации с нечеткими границами, подчас с расплывчатыми и противоречивыми ценностными представлениями [4], возникает необходимость обстоятельного изучения того, каким образом осуществляется индивидуально своеобразный процесс выбора тех или иных

114

Жизненных ориентиров и поведенческих стратегий из имеющегося многообразия вариантов. По нашему мнению, изучение оценочного компонента сплетни поможет

05.10.2012

106

Установить некоторые закономерности формирования тех или иных личностных предпочтений.

3. Опыт подсказывает, что существенное значение сплетня приобретает в ходе так называемой вторичной социализации [6; 29], когда продуктивность социальных связей становится во многом связанной не с усвоением неких базовых отношений и основ поведения, а с пересмотром, модификацией или отказом от накопленного ранее опыта. В частности, еще предстоит выяснить, какова специфика сплетни в динамике самовосприятия и мировоззрения в зрелом, пожилом и преклонном возрастах.

4. Особый интерес вызывает сплетня в процессе становления и функционирования малых групп, рассматриваемая в контекстах референтных отношений, конформности, статусной иерархии, формирования общих ценностей, норм и традиций. Так, например, выражение через сплетню групповых защитных механизмов предположительно способствует стереотипизации внешней социальной среды, усилению идентификации с группой и усвоению определенных аттитюдов к взаимодействию со «своими» и с «чужими».

5. Требуют уточнения во многом противоречивые сведения ([23], [25], [26]), касающиеся гендерных различий в отношении к сплетне. Не секрет, что выраженность тенденции к ее социальному неодобрению в больше мере соответствует маскулинному типу поведения, нежели феминному. Сплетня в общественном сознании — занятие преимущественно женское. Гипотетическим следствием указанного обстоятельства может быть не отказ сплетничать, а более тщательная маскировка многими мужчинами собственного участия в «недостойном деле», проявляющаяся, скажем, в отсутствии вербализации оценок обсуждаемого лица (активно формулируемых, но не проговариваемых вслух), сдерживании эмоциональной экспрессии, демонстрации неохотного изложения событий и т. п. Бытующее мнение, что мужья «обмениваются новостями» или «излагают факты» в то время как их жены сплетничают, разумеется, нуждается в проверке.

6. Некоторые из имеющихся данных о том, что пристрастие к сплетне более характерно для представителей профессий сферы «человек — человек» [26], позволяют поставить вопрос о необходимости сравнительного анализа профессиональных, образовательных, статусных и иных детерминант предпочтений данного вида коммуникации.

Современное общество — сложная динамичная система, в которой перед индивидами постоянно возникают новые ситуации, предполагающие непредвиденные проблемы и требующие неочевидных решений. В связи с тем, что «скорость изменений жизни обесценивает большую часть социального опыта человека чрезвычайно быстро» [4; 149], возникает субъективная необходимость, с одной стороны, соответствовать требованиям социальной среды, корректируя собственные мнения и поступки, с другой стороны, вновь и вновь подтверждать устойчивость базовых ценностных ориентиров, существенных для переживания стабильности личности и предсказуемости действительности. Сплетня предоставляет для этого самые широкие, но социально не легитимные возможности.

1. Андреева Г. М. Психология социального познания. М.: Аспект Пресс, 2000.

2. Андреева Г. М., Богомолова Н. Н., Петровская Л. А. Зарубежная социальная психология ХХ

Столетия: Теоретические подходы. М.: Аспект Пресс, 2001.

3. Гофман Э. Представление себя другим // Современная зарубежная социальная психология:

Тексты / Под ред. Г. М. Андреевой, Н. Н. Богомоловой, Л. А. Петровской. М.: Изд-во МГУ, 1984. С. 188–196.

05.10.2012

106

4. Дубовская Е. М. Социализация в изменяющемся мире // Социальная психология в

Современном мире / Под ред. Г. М. Андреевой, А. И. Донцова. М.: Аспект Пресс, 2002. С. 148–161.

5. Крайг Г. Психология развития. СПб.: Питер, 2000.

115

6. Петровская Л. А. К вопросу о своеобразии социализации взрослого // Мир психол. 1999. № 2.

С. 29–32.

7. Baumeister R., Zhang L., Vohs K. Gossip as cultural learning // Rev. Gen. Psychol. 2004. V. 8. N 2.

P. 111–121.

8. Baxter L., Dun T., Sahlstein E. Rules for relating communicated among social network members //

J. Soc. and Pers. Relationships. 2001. V. 18. Р. 173– 199.

9. Bergmann J. Discreet indiscretions: The social organization of gossip. N. Y.: Aldine de Gruyter,

1993.

10. Bordi a P., DiFonzo N. When social psychology became less social: Prasad and the history of rumor

Research // Asian J. Soc. Psychol. 2002. N 5. P. 49–61.

11. Burt R. Bandwidth and еcho: Trust, information, and gossip in social networks // Networks and
markets / Rauch J., Casella A. (eds). N. Y.: Rusell Sage Foundation, 2001. P. 30–74.

12. Colson E. The Makah Indians. Manchester: Manchester Univ. Press; Minneapolis: Univ. of
Minnesota Press, 1953.

13. Cox B. What is Hopi gossip all about? Information management and Hopi factions // Man. 1970. N

5. Р. 88–98.

14. Festinger L. A theory of social comparison processes // Hum. Relations. 1954. N 7. P. 117–140.

15. Fine G. Social components of children’s gossip // J. Communication. 1977. V. 27. P. 181–185.

16. Fine G., Rosnow R. Gossip, gossipers, gossiping // Pers. and Soc. Psychol. Bull. 1978. N 4. P. 161–168.

17. Foster E. Researching gossip with social network analysis: Unpubl. doct. diss. Philadelphia, PA: Temple Univ., 2003.

18. Fost er E. Research on gossip taxonomy, methods and future directions // Rev. Gen. Psychol. 2004.

V. 8. N 2. P. 78–99.

19. Eder D., Enke J. The structure of gossip: Opportunities and constraints on collective expression

Among adolescents // Am. Sociol. Rev. 1991. V. 56. P. 494–508.

20. Elias N., Scotson J. The established and the outsiders. L.: Frank Cass, 1965.

21. Gluckman M. Gossip and scandal // Current Anthropol. 1963. V. 4. N 3. P. 307–316.

22. Gluckman M. Psychological, sociological and anthropological explanations of witchcraft and gossip: A clarification // Man. 1968. N 3. P. 20–34.

23. Gottman J., Mettetal G. Speculations about social and affective development: Friendship and acquaintanceship through adolescence // Conversations of friends: Speculations on affective development / Gottman J., Parker J. (eds). N. Y.: Cambr. Univ. Press. 1986. P. 192–237.

24. Kurland N., Pelled L. Passing the word: Toward a model of gossip and power in the workplace //

Acad. of Manag. Rev. 2000. V. 25. N 2. P. 428–438.

25. Leaper C., Holliday H. Gossip in same-gender and cross-gender friends’ conversations // Pers. Relationships. 1995. N 2. P. 237–246.

26. Levin J., Arluke A. An exploratory analysis of sex differences in gossip // Sex Role. 1985. V. 12. P.

281–286.

27. Nevo O., Nevo B. Gossip and counselling: The tendency to gossip and it s relation to vocational interests // Counselling Psychol. Quart. 1993. V. 6. N 3. P. 229–238.

28. Noon M., Delbridge R. News from behind my hand: Gossip in organizations // Organization Studies. 1993. V. 14. N 1. P. 23–36.

29. Rosenbaum J., Subrin M. The psychology of gossip // J. Am. Psychoanalytic Ass. 1963. V. 11. P.

817–831.

30. Rosnow R., Georgoudi M. «Killed by idle gossip»: The psychology of small talk // When

05.10.2012

106

Information count: Grading the media / Rubin B. (ed.). Lexington, MA: Lexington Books, 1985. P. 59–73.

31. Rosnow R. Rumor and gossip in interpersonal interaction and beyond: A social exchange
perspective // Behaving badly: Aversive behaviors in interpersonal relationships / Kowalski R. M.
(ed.). Washington, DC: Am. Psychol. Ass., 2001. P. 203–232.

32. Silver M., Sabini J. The perception of envy // Soc. Psychol. 1978. V. 41. P. 105–111.

33. Stirling R. Some psychological mechanisms operative in gossip // Soc. Forces. 1956. V. 34. P. 262– 267.

34. Suls J. Gossip as social comparison // J. Communication. 1977. V. 27. P. 164–168.

35. Wert S., Salovey P. A social comparison account of gossip // Rev. Gen. Psychol. 2004. V. 8. N 2.

P. 122–137.

36. Wittek R., Wielers R. Gossip in organizations // Computational & Mathematical Organization
Theory. 1998. V. 4. N 2. P. 189–204.

Поступила в редакцию 8.XI 2006 г.

05.10.2012

107