ВНИМАНИЕ КАК КРИТЕРИЙ ОЦЕНКИ СОСТОЯНИЯ СОЗНАНИЯ

М. И. ЯНОВСКИЙ

Обсуждается возможность использования проявлений внимания для диагностики общего состояния психики. Автор излагает свои идеи о связи различных видов внимания со структурными «образующими» сознания: смысловыми значениями, чувственной тканью и биодинамической тканью.

Ключевые слова: внимание, структура сознания, смысл, значение.

ВНИМАНИЕ И СОЗНАНИЕ — ИНТЕГРАТИВНЫЕ МЕХАНИЗМЫ ПСИХИКИ

Чтобы оценить психологический эффект воздействия искусства или средств массовой коммуникации на человека, важно задать критерий оценки. Именно его наличие позволяет обоснованно говорить о позитивном или негативном, гармонизирующем или разрушительном эффекте воздействия. Мы полагаем, что таким критерием (причем более объективным, чем качество и интенсивность вызываемых эмоциональных реакций) могло бы стать внимание.

Цель данной статьи — показать необходимость и возможность использования проявлений внимания как интегрального показателя особенностей функционирования психики.

Будучи весьма значимыми для нашей жизнедеятельности, эмоции отличаются тем, что мы их Испытываем. Следовательно, они лишь косвенно отражают уровень Активности Самого психического аппарата и поэтому в качестве показателя его состояния должны считаться проявлением скорее «периферии» психики.

Напротив, внимание, способствующее сосредоточению сознания, выступает как показатель степени общей внутренней организованности психического аппарата, слаженности его работы, способности субъекта «собраться». Согласно В. А. Ганзену и Л. М. Веккеру, внимание (наряду с памятью и сознанием) является «сквозным» психическим процессом, одним из «интеграторов» психики [4], [8]. Л. М. Веккер утверждает: «Уже самый факт безусловно сквозного характера процессов внимания, их прохождения через все уровни организации психики, начиная от элементарной сенсорики через сознание в целом и далее через личностный интеграл, свидетельствует об их органической связи с общими, кардинальными закономерностями организации всех без исключения психических явлений» [4; 588]. К близким выводам приходит В. П. Зинченко: «...внимание, будучи само сложной формой деятельности и одновременно состоянием индивида, выступает в качестве стержня всех других видов и форм деятельности» [10; 70]. В некоторых старых психологических концепциях (Г. В. Лейбниц, И. Ф. Гербарт, В. Вундт) понятие, близкое к вниманию, — апперцепция — обозначало центральный механизм интегрального функционирования психики. Уровень развития внимания использовался также как один из критериев оценки совершенства внутреннего мира личности в таких разных системах духовного развития, как православие [9], раджа-йога [12], буддизм [13]. Эти особенности внимания дают основание предполагать возможность использования его в качестве показателя степени гармоничности, упорядоченности состояния психики как целого.

С другой стороны, «...через всю экспериментальную психологию, начиная с В.

05.10.2012

Вундта и кончая современными исследованиями, прошло его [внимания] соотнесение с понятием “сознание”» [4; 586]. Сознание — это способность субъекта к соотнесению «знания со знанием» (со-знание,

Или знание о наличии знания); оно создает связность внутреннего мира, поэтому его мы также можем причислить к механизмам актуального интегрирования психики в целое. Логично полагать, что различные структурные уровни сознания представляют собой различные модусы интегрированности психики. В силу тождественности этой функции сознания с охарактеризованной выше функцией внимания можно выдвинуть гипотезу о наличии связи между активизирующимися уровнями сознания и видами внимания. Учет такой связи открывал бы достаточно широкое поле возможностей аналитического толкования психологического эффекта от воздействия, например, того или иного кинофильма, телерекламы и т. д.

Конкретизации этой гипотезы и посвящена наша статья.

Какой вариант структуры сознания выбрать для этого? Распространенное «топологическое» представление о трех уровнях психического: подсознании, сознании и сверхсознании, — на наш взгляд, недостаточно психологично. Оно опирается на постулирование в психике сознания как изначально заданной точки отсчета для оценки всех областей психики (гипотеза моносубъектности). Вся психика при таком подходе — это сознание и его периферия (бессознательное). При этом предполагается, что само сознание — в силу его «центральности», аксиоматичности — неопределимо и непознаваемо, а следовательно, в некотором смысле бессознательно. Этот парадокс возникает из-за сведéния сознания к знанию, своего рода «свету знания», тогда как сознание — это сопряжение знаний (знание о наличии знания, «соединенное» знание, т. е. со-знание). Поэтому феномен сознания, по нашему мнению, предполагает множественность субъектных (или квазисубъектных) центров внутреннего мира человека, сопряжение которых и продуцирует сознание. Сознание — это живой процесс; оно не есть некая стационарная вещь, т. е., образно говоря, у него нет «массы покоя». Поэтому, следуя примеру Р. Декарта, нам, возможно, имело бы смысл отказаться от атрибута Протяженности (и Топологичности) при рассмотрении сознания (сознание и его структурные компоненты нигде не расположены). Это значит, что подсознание, сознание и сверхсознание не могут быть поняты как разные топосы, т. е. квазипространственные уровни сознания, имеющие взаимную автономию; они — аспекты, все одновременно присущие любому феномену сознания как переживание его Глубинности (выражение С. Л. Франка [19; 662]), это можно трактовать так: бессознательное «спрятано» не столько вне сознания, сколько внутри его). Сознание, скорее, Использует Образ пространства как «рабочий инструмент», как условие своего осуществления.

На наш взгляд, больший интерес представляет модель структуры сознания, неявно воссоздающая четыре варианта интеграции внутреннего мира: на основе эмоциональной, словесно-логической, образной и двигательной памяти. Мы имеем в виду структуру сознания, разработанную А. Н. Леонтьевым [14] и В. П. Зинченко [11]. Согласно этой модели, сознание имеет четыре типа «образующих» его компонентов (которые могут рассматриваться и как сферы, «зоны» или уровни сознания): Смыслы, значения, чувственная ткань и биодинамическая ткань.

О РАБОТЕ СОЗНАНИЯ В РЕЖИМЕ СМЫСЛОВ

05.10.2012

Смысл описывается А. Н. Леонтьевым как переживание причастности цели действия какому-либо мотиву [14; 278]. Смысл поэтому проявляет «пристрастное» отношение субъекта к каким-либо объектам. Благодаря такому отношению, продолжим эту логику, объект становится не просто предметом действия или восприятия, а Стимулом: стимул — это объект, влекущий к действию (реакции), в силу пристрастного (т. е. смыслонасыщенного) отношения субъекта к этому объекту. (Так, в экспериментах И. П. Павлова зажигающаяся лампочка, как можно предположить, становилась условным раздражителем для собаки по мере того, как приобретала для нее смысл.)

Внимание, в котором регулятором оказывается стимул, — это внимание непроизвольное. Таким образом, смысловой уровень сознания проявляется в появлении названного вида внимания, которое, с другой стороны, выступает как «соскальзывание» сознания, как неустойчивость и повышенная отвлекаемость внимания.

Для подтверждения наших мыслей обратимся к немецкому логику Г. Фреге, который ввел в научный оборот понятие «смысл». Как иллюстрацию того, что представляет собой смысл, Г. Фреге приводит следующий пример: смысл — это то, что делает неравными два равных по значению (или денотату) выражения: «утренняя звезда» И «вечерняя звезда» [20; 183]. То, что эти два высказывания показывают два разных ракурса, аспекта объективного предмета — планеты Венеры, — бесспорно. Однако смысл у Г. Фреге — это не просто ракурс предмета, а обособившийся от него квазипредмет («абстрактный предмет») [2; 545], и как таковой он приобретает силу подменять для субъекта реальный предмет. Так, если Венера для человека выступает именно как «утренняя» Или «вечерняя звезда», то, вероятно, он станет Реагировать На нее соответственно как на Два разных стимула, или сигнала. Переход от такого реагирования на «утреннюю» или «вечернюю звезду» к осознанию объективности существования и тождественности Венеры утром и вечером был равносилен в свое время совершению важного астрономического открытия (см. [20; 181]).

Смысл иногда трактуется как субъективная, коннотативная окраска, сопровождающая объективное значение, денотат понятия [2; 518]. В таком понимании смысл и значение соотносятся как вторичные и первичные качества вещей в восприятии (вторичные, по Дж. Локку — это субъективные, как, например, цвет, а первичные — объективные, как, например, вес). С методологической точки зрения основой этого деления является как бы выведение субъекта за пределы реальности [18]. Аналогично и смысл осознается и переживается субъектом, когда он — как бы вне реальности.

Так, Г. Фреге считал, что смысл — это понятие, незаменимое больше при анализе фраз с Косвенной, чем с прямой речью [2; 543–544]. Рассмотрим, например: «А Думает, что Б Идет», а не «А Думает: “Б Идет”. В первой фразе (косвенная речь) фиксируется смысл того, что отражает А, при этом как бы Игнорируется То, что происходит с Б Реально, во второй же (прямая речь) точно фиксируется его внутренняя речь — с как бы Разграничением А И того, что происходит с Б Реально. Иными словами, смысл — это такая представленность реальности субъекту, которая заменяет саму Игнорируемую

Непосредственную реальность (что, в общем, равнозначно замыканию субъекта внутри

1 Своей субъективности) . Такая субъективизация реальности, собственно, и придает

Последней функции стимула-побудителя по отношению к субъекту. При этом, поскольку

В модальности смысла субъект как бы изъят из реальности, воспринимает ее как бы со

05.10.2012

Стороны («А Думает, что Б Идет»), естественным для него оказывается своего рода Скольжение (Соскальзывание) сознания по (с) реальности.

Таким образом, переживание смысла делает субъекта внеположенным и как бы внутренне чуждым объективной реальности Самой по себе, но внешне зависимым от нее по принципу S→R. Это и задает доминирование непроизвольного (рефлекторного) внимания на этом уровне сознания. Сознание создает связность психической деятельности, и в данном случае эта связность обеспечивается фактором внешней среды, т. е. Контекстом. Действительно, известно, что смысл какой-либо информации определяется именно контекстом.

Важный вклад в исследование смыслового уровня сознания внесло экзистенциалистское направление философии и психологии (М. Хайдеггер, Л. Бинсвангер, И. Ялом и другие). Здесь смысл — не только центральное объяснительное понятие, но и объект исследования. Благодаря

Этому именно в экзистенциализме в область изучения попала зона сознания, где смыслы исчезают, — абсурд (А. Камю). Нам представляется, что именно балансирование сознания между смыслом и абсурдом, способность Самостоятельно Осуществлять переход от абсурда к смыслу и обратно, а не смысл и его роль сами по себе, — предмет изучения в концепции В. Франкла и, в значительной мере, в экзистенциализме. Экзистенциализм также выявил и назвал признак «работы» сознания в режиме смыслов: хайдеггеровское «Dasein» («там-бытие», «вот-бытие»), или, если спроецировать на повседневную жизнь, «Забота» [21]. «Валидность» этого признака становится более явной, если обратить внимание на то, что Забота, будучи сквозной характеристикой смысловой сферы («заботы» для индивида — коррелят смысловой наполненности жизни), — это сила, удерживающая субъекта в непроизвольном внимании (рассеянности) (ср.: «Марфа! Марфа! Ты заботишься и суетишься о многом, а одно лишь нужно» [Ев. от Луки, 10:41–42]). Лишь выход за рамки заботы как таковой, забот вообще, совпадая с выходом из сферы смыслов — Обессмысливанием, — открывает возможность (но только возможность) перехода к другому виду внимания — произвольному.

Частным случаем этого процесса (и переживания абсурда), по-видимому, следует считать катарсис — «Аффект, развивающийся в двух противоположных направлениях, который в завершительной точке, как бы в коротком замыкании, находит свое уничтожение» [6; 204]. Специфика катарсиса в том, что он не дает человеку долго «зависать» в переживании абсурда и редуцирует это состояние к восстановлению в сознании какой-либо общезначимой истины или ценности.

О РАБОТЕ СОЗНАНИЯ В РЕЖИМЕ ЗНАЧЕНИЙ

Итак, выход из смысловой сферы сознания открывает путь (но не гарантирует попадание) в сферу общезначимых истин и ценностей — Значений. Если смыслы индивидуальны и текучи, то значения — это своего рода обобщенные, фиксированные

«константы» сознания. Переход к уровню значений сопровождается распознаванием,

2 Узнаванием Чего-либо (т. е. сведением нового к чему-либо уже известному). Значения

Устойчивы, как бы стационарны, и, соответственно, функционирующее на данном уровне

Сознания, более подконтрольное субъекту внимание является произвольным и

Опосредствованным. Так, по мысли П. Я. Гальперина, «если мы достаточно опытны в

05.10.2012

Предмете, то независимо от интереса к нему внимание становится произвольным — без

Задачи и усилий быть внимательным»; «...цель и усилия свидетельствуют лишь о том,

3 Чего мы хотим, но не о том, чего достигаем» [7; 420–421] .

Если смыслы, проецируясь на внешние предметы и ситуации, придают им функции Стимулов, то значения, сводя фрагменты реальности к знакомому, понятному, известному, превращают их в Знаки.

Значения, в отличие от смыслов, — более локальные, «очерченные» феномены сознания. По этой причине значения вносят в жизнь сознания двойственность: образно говоря, значения — это «островки» сознания; пространство между ними занято смыслами. Значения и смыслы оказываются двумя полюсами жизни сознания, которые, как можно предполагать, сменяют друг друга как два режима функционирования сознания. Поэтому установление доминирования уровня значений сопровождается, по-видимому, установлением временного доминирования произвольного внимания с периодическими «прорывами» непроизвольного внимания. Фиксация сознания на уже известном достаточно быстро истощается и поэтому может обусловливать лишь сравнительно кратковременное устойчивое произвольное внимание.

Обычное, «житейское» сознание в некотором смысле наполнено «заботами» и «узнаваниями» (переживанием каких-либо «пристрастий» и подтверждениями каких-либо элементов своего опыта и знаний), т. е. замкнуто на Смыслы И Значения. Такая ограниченность должна приводить к недоступности для субъекта определенных явлений сознания. В частности, на наш взгляд, недостижимым для обычного сознания, замкнутого на смыслы и значения, является такое морально-психологическое действие, как Прощение. Действительно, рефлексия состояния обиды (а смыслы и значения — это, по В. П. Зинченко, Рефлексивный Слой сознания [11]), как свидетельствует житейский опыт, лишь усугубляет ее. Обида — это состояние, в котором над человеком властвует Прошлое (знание факта нанесения обиды) и Будущее (ожидание «отплаты»); рефлексия обиды не выводит из привязанности человека к оси «прошлое — будущее». Возможные смысловые трансформации сводятся в основном к временному оттеснению обиды другим отношением к обидчику и «закрыванием глаз» на факт обиды. Прощение предполагает переход на другой, — Бытийный (и как бы над-житейский) уровень сознания, где смысл и значение ситуации обиды уступают место признанию двух Независимых, самоценных и одновременно существующих «бытий» — меня и обидчика.

О РАБОТЕ СОЗНАНИЯ В РЕЖИМЕ ДОМИНИРОВАНИЯ ЧУВСТВЕННОЙ

ТКАНИ

Итак, при определенных условиях (что должно стать предметом особого рассмотрения) из сферы значений возможен и другой переход. В целом это случается, если происходит процесс проблематизации значений: в понятном выявляется Непонятное, в известном — Неизвестное, а также если при этом одновременно сохраняется дистанция по отношению к смысловой сфере сознания. С. Л. Рубинштейн говорил об этом процессе как о «растормаживании» таких свойств предмета, которые оттеснены сигнальными, функциональными свойствами [17]. Узнаваемый предмет должен приобрести черты неузнаваемости, «странности». Происходит процесс своего рода актуализации фоновых элементов образа восприятия, т. е. инверсия отношений

05.10.2012

Фигуры и фона в пределах одного гештальта. (Отметим, кстати, необоснованность часто допускаемого отождествления понятий «фигура» и «гештальт». По нашему мнению, более адекватной была бы формула: «гештальт = фигура + фон».) Предмет, образ предмета в сознании как бы теряет свою идентичность, и сквозь него начинает проникать в поле восприятия нечто иное, дотоле ускользавшее от сознания. Назовем этот процесс Умножением мерности Образа восприятия, а само субъективное переживание, возникающее при этом, — эффектом «Ауры» [22]. Суть этого эффекта состоит в переходе на новый уровень сознания — от уровня значений к уровню чувственной ткани.

Если смысл — это переживание соотнесенности чего-либо вне субъекта с направленностью субъекта, значение — функционирование прошлого опыта в настоящем, то чувственная ткань — это то, что переживается (чувствуется) как актуальное «здесь и сейчас», реализующееся в некотором содержании. Исследования, проводившиеся в рамках субъектной психофизики, показали, что при определенных условиях количество параметров ощущений может становиться практически неисчерпаемым [1]. При этом существенно, что новые параметры на первый взгляд сугубо субъективны, ассоциативны, но в действительности позволяют распознавать объективное наличие или отсутствие раздражителя; следовательно, вполне объективны и отражают многомерность самой реальности. Если рассматривать в данном случае ощущения как частный случай чувственной ткани сознания и предполагать у них общие закономерности, то можно прийти к выводу, что доминирование чувственной

Ткани в сознании может создавать состояние своего рода включенности в актуальный поток раскрывающихся перед субъектом качеств реальности.

Если переход к доминированию в сознании уровня значений сопровождается для субъекта приобретением внешней реальностью знакового характера (мир как сумма Узнанных, понятных Предметов), то переход к доминированию чувственной ткани, таким образом, сопровождается тем, что внешняя реальность приобретает для субъекта характер потока «открывающихся» новых пластических модуляций, гармонических или дисгармонических соотношений различных аспектов мира.

«Заинтригованность» этим потоком и есть послепроизвольное внимание. Его особенность в том, что субъект направляет на объект внимания само свое Я. Поскольку в послепроизвольном внимании Я не «растворяется» в объекте, а как бы творчески его для себя раскрывает, можно предполагать, что этот вид внимания представляет собой род творческого соучастия субъекта в жизни объекта. В этом смысле данный вид внимания имеет в качестве субъективного маркера чувство возрастающей Силы бытийности Субъекта.

По-видимому, именно это внимание М. Мерло-Понти считал первичным, когда говорил, что оно способно устанавливать «некие новые измерения опыта» [15; 174].

Описание этого вида внимания в философско-поэтической форме встречается у немецкого поэта-романтика Новалиса: «Но трудно искусство спокойного рассматривания и творческого миросозерцания; исполнение требует непрерывного раздумия и строгой трезвости, и наградою будет <...> более близкое прикосновение вселенной» [16; 182]; «На все, что предпринимает человек, он должен направлять свое внимание или свое Я... и если он это исполнил, то скоро в нем возникнут мысли или новый род восприятий. <…> В высшей степени замечательно, что человек впервые в этой игре ясно замечает свое своеобразие, свою самобытную свободу и что кажется ему, будто он пробуждается от

05.10.2012

Глубокого сна, что теперь только впервые он в этом мире, как дома, и что теперь впервые его внутренний мир освещается дневным светом» [16; 178]. Связность психической деятельности при данном режиме функционирования сознания осуществляется своеобразной интроспективной установкой: рефлексия единства многообразных моих внутренних состояний, возникающих при восприятии открывающегося предо мной мира. Переживание тотальной включенно-сти в поток активного взаимодействия с объектом деятельности оказалось в центре исследований американского психолога М. Чиксентмихайи [3]. Таким путем, возможно, входит в современную западную психологию феномен общепризнанного в отечественной психологической традиции послепроизвольного внимания (которое практически игнорируется моделями внимания Д. Бродбента, А. Трейсман, Д. Канемана и других — см. [5]).

ПРОБЛЕМА БИОДИНАМИЧЕСКОЙ ТКАНИ

Переход на уровень биодинамической ткани сознания (точнее, к ее доминированию в сознании) является наименее понятным процессом. Можно предположить, что этот переход обусловлен определенной нейтрализацией чувственной ткани: достижением состояния отрешенности, отделенности от чувств и переживаний. Конечный пункт этого

Перехода — переживание чистой динамичности (биодинамической ткани) без качеств

4 (чувственной ткани) . Возможно, это — нечто подобное «хлопку одной ладони» из

Известной дзен-буддийской загадки... Используя этот образ, можно предположить, что

Внимание, соответствующее этому уровню сознания, есть некое безопорное (как бы в

Невесомости) движение-проникновение в глубь реальности, инсайт, не имеющий

Определенной предметности (как и «хлопок одной ладони»). При этом в силу своей

Безопорности такое движение не отличимо от неподвижности,

Покоя. Это — своего рода «чистое» внимание, «внимание-в-себе». Собственно, такое «чистое» внимание — это то же самое, что и «чистое» сознание.

Мы рассмотрели виды внимания в такой последовательности, которая более удобна для их анализа. Возможно, диалектика действительного развертывания видов внимания обратна: «внимание-в-себе» (своего рода первичное, или «прото»-внимание); внимание, соединяющее субъекта с объектом, внимание-увлеченность (послепроизвольное); внимание, сознательно удерживаемое субъектом (произвольное); внимание, вызываемое объектом (непроизвольное).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Что дает описанная нами модель структуры сознания?

Одним из важных направлений ее приложения является прогноз возможного эффекта от того или иного психологического воздействия на человека. Например, какая-либо форма стимулирования смыслового «режима» сознания — допустим, через преподнесение полезной, т. е. имеющей смысл для индивида информации (реклама, телепередача о здоровье и т. п.), — возможно, приводит к усилению зависимости внимания от ситуативно-средовых факторов деятельности, и — к более или менее длительному рассеянию внимания.

Дальнейшей задачей является операционализация выдвигаемой модели:

05.10.2012

Конкретизация таких параметров внимания, которые могли бы служить маркерами того или иного вида внимания. Поскольку обсуждаемая модель гипотетична, проверке подлежит также действительность описанных связей между уровнями сознания и видами внимания.

1. Бардин К. В. Многомерность ощущений и ее использование наблюдателем // Когнитивная

Психология: Материалы финско-сов. симп. / Отв. ред. Б. Ф.Ломов и др. М.: Наука, 1986. С. 54–61.

2. Бирюков Б. В. Теория смысла Готлоба Фреге // Применение логики в науке и технике / Отв.

Ред. П. В. Таванец. М.: Изд-во АН СССР, 1960. С. 502–555.

3. Буякас Т. М. О феномене наслаждения процессом деятельности и условиях его возникновения

(по работам М. Чиксентмихайи) // Вестн. МГУ. Сер. 14. Психология. 1995. № 2. С. 53–61.

4. Веккер Л. М. Психика и реальность: Единая теория психических процессов. М: Смысл, 1998.

5. Величковский Б. М. Современная когнитивная психология. М.: Изд-во МГУ, 1982.

6. Выготский Л. С. Психология искусства. М.: Педагогика, 1987.

7. Гальперин П. Я. Психология как объективная наука / Под ред. А. И. Подольского. М.: Ин-т

Практ. психол.; Воронеж: НПО «МОДЭК», 1998.

8. Ганзен В. А. Системные описания в психологии. М.: Изд-во ЛГУ, 1984.

9. Журавский И. Тайна Царствия Божия. Рига; СПб.: [Б. и.], 1995.

10. Зинченко В. П. (при участии Горбова С. Ф., Гордеевой Н. Д.) Психологические основы
педагогики: (Психолого-педагогические основы построения системы развивающего
обучения Д. Б. Эльконина — В. В. Давыдова). М.: Гардарики, 2002.

11. Зинченко В. П. Миры сознания и структура сознания // Вопр. психол. 1991. № 2. С. 15–36.

12. Йог Рамачарака. Раджа-йога. Учение йогов о психическом мире человека. М.: ИБА «Моя библиотека», 1991 (воспроизведение издания 1914 г.).

13. Конзе Э. Буддийская медитация: благочестивые упражнения, внимательность, транс,
мудрость. М.: Изд-во МГУ, 1993.

14. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1977.

15. Мерло-Понти М. «Внимание» и «суждение» // Хрестоматия по вниманию / Под ред. А. Н. Леонтьева и др. М.: Изд-во МГУ, 1976. С. 170– 175.

16. Новалис. Гейнрих фон Оффтердинген. Фрагменты. Ученики в Саисе. М.: Евразия, 1995.

17. Рубинштейн С. Л. [О сознании] // Психология сознания / Сост. и общ. ред. Л. В. Куликова. СПб.: Питер, 2001. С. 47–56.

18. Рубинштейн С. Л. Человек и мир. М.: Наука, 1997.

19. Франк С. Л. Предмет знания. Душа человека. Минск: Харвест; М.: АСТ, 2000.

20. Фреге Г. Смысл и денотат // Семиотика и информатика. Вып 8. М.: ВИНИТИ, 1976. С. 181– 210.

21. Холл К. С., Линдсей Г. Экзистенциальная психология // Холл К. С., Линдсей Г. Теории личности. М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. С. 257–288.

22. Яновский М. И. О средствах психологического воздействия искусства на человека // Вопр. психол. 2002. № 6. С. 84–92.

Поступила в редакцию 23.V 2003 г.

Утрата для субъекта каким-либо предметом смысла равносильна его «оголению», т. е.

Переходу в Непосредственное Его восприятие; смысл в какой-то мере Изолирует Нас от «голой»

Реальности.

Если признаком функционирования сознания в режиме смыслов является состояние

Заботы, то признаком перехода в режим значений является узнавание. Соответственно,

Принципом связности психической деятельности при функционировании сознания в режиме

Значений является осуществление логических и мыслительных операций (например,

Категоризация, различение, абстрагирование, умозаключение и пр.).

Надо отметить, что традиция связывать произвольное внимание с наличием волевых

05.10.2012

Усилий игнорирует отсутствие тождества между произвольными и волевыми действиями: волевое усилие — атрибут волевого, а не произвольного действия. Следовательно, для

Произвольного внимания волевое усилие является факультативным признаком.

Здесь связность психической деятельности осуществляется как некая «мелодия

Движений», или, если использовать образ из одной работы А. Бергсона, Грация.

05.10.2012

98 ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ