20.11.1998 ОФИЦЕРЫ ПО ВЫЗОВУ, Хинштейн А.Е.

«Пятаков убеждает своих подручных в необходимости организации взрывов и диверсий по преимуществу с человеческими жертвами. Шестов организует убийства. Лившиц, Князев, Турок организуют крушения поездов. Пятаков подготовляет террористический акт через своих украинских представителей против тт. Постышева и Косиора, а в 1935 г. против товарища Сталина…»

«Руководители Управления по разработке и пресечению деятельности преступных организаций ФСБ генерал‑майоры Хохольков, Степанов, капитан первого ранга Камышников, подполковник Енин и др., используя свое служебное положение, отдавали противоправные распоряжения, связанные с совершением террористических актов, убийств, захватом заложников, вымогательством крупных сумм денег. В ноябре‑декабре 1997 года Хохольков и Камышников поставили перед подчиненными задачу убить меня…»

Два этих абзаца разделяет шестьдесят с лишним лет. Первый взят мной из речи Вышинского на процессе антисоветского троцкистского центра. Январь 37‑го.

Второй — из открытого письма исполнительного секретаря СНГ Бориса Березовского директору ФСБ Путину. Ноябрь 98‑го.

Объединяет же их одно: и в то и другое могут поверить только люди, страдающие манией преследования. Попросту говоря, психи.

* * *

«Сенсационные» признания пяти сотрудников ФСБ достаточно известны. Газеты и телевидение постарались на славу. Тем не менее кратко напомню суть.

13 ноября 98‑го в «Коммерсанте» было опубликовано открытое письмо Березовского директору ФСБ Путину. Исполнительный секретарь СНГ заявил, что на Лубянке царят беззаконие и произвол. Руководители одного из самых мощных до последнего дня управлений — по ликвидации и пресечению деятельности преступных организаций (УРПО ФСБ) — приказывали своим подчиненным совершать теракты, вымогать крупные суммы денег, убивать, захватывать заложников. А под конец и вовсе обнаглели: велели ликвидировать самого Березовского.

Но в пятерых исполнителях проснулась совесть. Они рассказали о «заказе» бизнесмену, тот потребовал от директора ФСБ Ковалева разобраться. Однако Ковалев предупредил чекистов‑бандитов, вступил с ними в сговор. Березовскому пришлось обращаться за помощью к заму главы президентской администрации Савостьянову. В итоге Главная военная прокуратура возбудила дело, факты в основном подтвердились. Но вместо того чтобы посадить оборотней на скамью подсудимых, дело закрыли. И открыли повторно только после вмешательства автора письма.

«Криминальные элементы и коррумпированные ими чиновники, — заключает Березовский, — наносят удар по людям, не согласным опять идти в стойло. В стране нарастает уголовный террор».

Как я сказал, это было 13 ноября. А уже 17‑го в «Интерфаксе» пятеро сотрудников ФСБ, упомянутые Березовским в письме, провели пресс‑конференцию. Офицеры подтвердили слова БАБа. Более того. Поведали о прочих черных делах руководителей УРПО и покрывавшего их экс‑директора ФСБ Ковалева.

Оказывается, их, например, принуждали похитить брата директора «Рэдиссон‑Славянской» Джабраилова. Охрану бизнесмена, состоящую из милиционеров, в случае сопротивления предписывалось уничтожить.

Духовные «отцы» террора были названы: начальник УРПО Хохольков, его зам Камышников (именно он якобы дал команду убить Березовского). И, конечно, Николай Ковалев.

Впечатляюще. Недаром только один из выступавших — подполковник Литвиненко — осмелился показать свое лицо. Остальные выглядели как герои боевика. Полковник Шебалин вышел к журналистам в спецназовской маске. Майоры Щеглов и Понькин, старший лейтенант Латышонок прятали глаза под темными очками.

Думаю, это показательно. Именно Литвиненко — основное действующее лицо. Мотор комбинации. Непосредственный исполнитель.

Главного же организатора действа на пресс‑конференции не было. Впрочем, в лицо его и так все знают. Это… Борис Березовский.

* * *

Но не будем забегать вперед. Попробуем прежде восстановить хронологию событий. Итак.

Двадцать седьмого марта 98‑го года к директору ФСБ Ковалеву пришел Березовский. По утверждению бизнесмена, подполковник 7‑го отдела УРПО ФСБ Александр Литвиненко признался ему, что в декабре получил от замнача УРПО Камышникова приказ: убрать Березовского. Слова Литвиненко подтвердили ещё четверо сотрудников отдела. Борис Абрамович просил Ковалева разобраться в ситуации.

В тот же день директор вызвал упомянутых сотрудников — Литвиненко, Шебалина, Понькина, Щеглова и начальника их отдела Гусака — и произнес дословно следующее:

— Товарищи офицеры, рапорта на стол. Делу дается абсолютно законный ход. Я назначаю служебное разбирательство, по его результатам материалы будут переданы в прокуратуру.

Как рассказывал мне один из участников встречи, после этой тирады чекисты пришли в уныние.

— Это несерьезно… Разговор можно воспринимать как шутливый… Все не стоит выеденного яйца… Не надо рапортов… — говорили они.

— Как же так, — удивился Ковалев. — Ваше заявление, по предложению Литвиненко, было записано на видео.

Тут настал черед удивляться посетителям. Чуть ли не с кулаками они набросились на товарища. (Как впоследствии выяснилось, Литвиненко и Березовский, не предупредив ходоков, действительно зафиксировали все их слова. Тем самым путь к отступлению был отрезан.)

Как только сотрудники вышли из кабинета, в работу включилось Управление собственной безопасности ФСБ. По приказу Ковалева, «контрразведка в контрразведке» начала тщательную разработку всех героев — и заявителей, и руководителей УРПО. Их телефоны ставят «на кнопку». Ни начальнику УРПО Хохолькову, ни его замам об этом, понятно, не сообщалось.

В открытом письме Путину Березовский утверждает, что именно Ковалев сдал Хохолькову отважных правдоискателей. Это не так. О заявлении генералу рассказал один из участников «заговора» — начальник 7‑го отдела Гусак. Было это 29 марта. Более того, Гусак предложил Хохолькову сделку: начальник увольняет Камышникова, своего зама, а вся компания не выносит сор из избы. В ответ Хохольков выгнал Гусака из кабинета.

Дальше происходит следующее. Поняв, что вопрос решается не полюбовно, а официально, Березовский тащит пятерых чекистов к Савостьянову, где все они пишут рапорта. Материал передается в Главную военную прокуратуру, там возбуждают дело по статье 286 УК РФ. Превышение служебных полномочий.

В ФСБ же полным ходом идет служебное разбирательство. Все участники событий отстраняются от работы. (Восстановили их только в мае.)

А потом… Потом Ковалева снимают. УРПО расформировывают — оно‑де не вписывается в новую структуру ФСБ. Уголовное дело закрывают «за отсутствием состава преступления», но по настоянию Березовского открывают вновь.

Дальнейшее вам уже известно.

* * *

Так был ли приказ о ликвидации Березовского? Это вопрос ключевой.

Замнач УРПО Александр Камышников, равно как и его начальник Хохольков, категорически это отрицают. Их коллеги говорят, что если подобные слова Камышников и произнес, то только в шутку.

Следствие также не смогло найти доказательств того, что такой приказ отдавался. Не вскрылись они и во время служебного разбирательства.

Это, так сказать, сторона юридическая. Теперь посмотрим на ситуацию с позиций здравого смысла.

О неформальных отношениях Березовского и Литвиненко в УРПО знали практически все. Литвиненко этого и не скрывал — любимой его присказкой было «мы с Абрамычем». (Четыре раза он предлагал организовать встречу с Борисом Абрамовичем Хохолькову. Дважды — Камышникову.)

Знали и о некоторых психологических особенностях Литвиненко. Скажем, он вместе со своими друзьями, перечисленными выше, на полном серьезе предлагал директору ФСБ создать подразделение, которое занималось бы ликвидацией преступных авторитетов и врагов народа. По задумке Литвиненко, для того чтобы убрать неугодного, достаточно лишь устного приказа шефа ведомства. (Подготовленные Литвиненко предложения находятся и по сей день в секретариате директора.)

Скажите: неужели на Лубянке не могли найти более подходящего исполнителя? Да и зачем отдавать такой щекотливый приказ при свидетелях?

Лично у меня сомнений нет. Никакого приказа не было. Почему же офицеры побежали к Березовскому (к Березовскому, а не в Генеральную прокуратуру!), спросите вы. И почему он, человек трезвый и прагматичный, поддался на эту провокацию? На эти вопросы ответить нетрудно.

* * *

Надо сказать, что 7‑й отдел УРПО и раньше обладал не слишком завидной репутацией. Абсолютное число его сотрудников — собственно Литвиненко, известные вам герои пресс‑конференции Шебалин, Щеглов, Понькин, Латышонок, начальник отдела Гусак и другие перешли в полном составе в УРПО из другого подразделения ФСБ — Оперативного управления — со скандалом.

Они обвинили свое прежнее руководство в коррупции, бандитизме, в связях с «солнцевскими». Было назначено служебное разбирательство. Материалы не подтвердились. Литвиненко и К° объявили взыскания и перевели всю гоп‑компанию в УРПО.

Разговоры о них ходили самые разные: «робин гуды», «рэйнджеры», «отморозки». И — это признавали все — не в ладах с дисциплиной.

УРПО считалось самым сильным управлением, его начальник Хохольков — признанным авторитетом. Руководство ФСБ надеялось, что в хороших руках ребята образумятся.

Не образумились. Начались конфликты, скандалы. Сотрудники 7‑го отдела занимались странными вещами: не ставя в известность начальство, не получая необходимые по закону предписания, выезжали вместе с милицией на задержания, обыски. Когда им объясняли, что так не положено, кипятились. Кричали, что преступников надо мочить.

Первоначально 7‑й отдел курировал замнач УРПО Макарычев (потом он стал начальником Управления собственной безопасности МВД). Но через несколько месяцев запросил пощады. «Не могу с ними справиться. Неуправляемые». Хохольков переподчинил отдел Камышникову — человеку, которого за глаза именуют «Пиночетом», бышему флотскому особисту, прошедшему все «горячие точки» СНГ.

Неудивительно, что отношения с компанией Литвиненко у замнача не сложились. Он требовал планов, отчетов, четкого исполнения законов. Причем в супержесткой форме. Добавьте сюда и то, что раньше Литвиненко и его друг Шебалин служили с Камышниковым вместе в Управлении по борьбе с терроризмом, на равных должностях. Обидно: рапортовать вчерашнему напарнику.

Но даже не это больше всего напугало гоп‑компанию. Им стало известно, что собственная безопасность взяла их под колпак и нащупала несколько пренеприятнейших историй, каждая из которых может стоить не только карьеры, но и свободы.

Лучший способ обороны — нападение.

К несчастью, несдержанный Камышников в присутствии друзей Литвиненко проронил ставшую впоследствии крылатой фразу «пойди да убей». Эту‑то карту подполковник и решил разыграть. При помощи Березовского.

Дружеские отношения двух этих людей, как уже известно, факт установленный. Впоследствии, когда телефоны Литвиненко были поставлены на прослушку, вскрылось много интересного. Борису Абрамовичу он звонил регулярно. Делился самым сокровенным.

Из расшифровки телефонного разговора Березовского и Литвиненко. 18.08.98:

— Борис Абрамович.

— Да.

— Извините, вот смотрите, у нас какая ситуация. Они все расставили, расставляют своих людей везде, понимаете?

— Кто они? Кто они?

— Ну вот, Камышников, значит, Хохольков и вся эта шайка, понимаете. Вот у нас есть список, все их люди, вот все.

— Приноси мне, оставь здесь списки. Я же тебе сказал, Саша.

— Я все понял, есть, ага. Алло, Борис Абрамович, разрешите я подойду с Шебалиным вместе.

— Пожалуйста, подходите. Только я не знаю, я буду в этот момент или нет. К шести часам я у Кириенко, все.

Березовский помнит добро. Когда после убийства Листьева в офис ЛогоВАЗа ворвались омоновцы с ордером на арест и обыск, не кто иной, как Литвиненко, спас Бориса Абрамовича. Держа наготове пистолет, он вытащил бизнесмена из помещения и увез в Кремль, где Березовский отсиживался в течение суток. В приемной одного из тогдашних руководителей.

Долг платежом красен. Риторический вопрос: откуда у Литвиненко, скажем, мобильный телефон? Средства к неплохому существованию? Не случайно он сказал как‑то: «Борис Абрамович, если я узнаю, что вы сделали в отношении кого‑то заказное убийство, ещё что‑то, я не продам».

…Рискну предположить, что, идя к Березовскому, Литвиненко не представлял, чем вся история кончится. Он наивно думал, что достаточно будет одного звонка влиятельной персоны. Но у Березовского были свои планы.

* * *

Николай Ковалев стал хозяином Лубянки в тяжелое время: летом 96‑го. Ему самому — мы обсуждали эту тему многократно — до сих пор непонятно: почему выбор пал на него. Ковалев ведь был «ничьим». Не прибивался ни к какому из лагерей.

А «лагеря» хотели заполучить шефа одной из самых мощных спецслужб мира в свои ряды. Березовский — не исключение.

Борис Абрамович делал, по крайней мере, три серьезных подхода: один раз при поддержке Рыбкина пытался пропихнуть в замы Ковалеву своего протеже Агапова (тогда замсекретаря Совбеза, а нынче зама исполнительного секретаря СНГ). В другой — предлагал начать совместную работу против Чубайса (с помощью подконтрольного ему охранного предприятия «Атолл»). В третий — всучивал ФСБ деньги, для начала шестьдесят миллионов долларов.

Все безуспешно. Ковалев вежливо улыбался, говорил обтекаемые слова (он это умеет), и только.

…Когда Литвиненко явился к магнату, Березовский понял: судьба дает ему шанс. Если он не использует эту ситуацию, то будет полным идиотом.

БАБ мыслил так: положение у Ковалева сложное. Наезды со всех сторон. Скандал ему не с руки — прежде чем во всем разберутся, грязи на Лубянку выльется немерено. Значит, на предложение решить все полюбовно он согласится. И тут же окажется на крючке.

А затем… Шаг вправо, шаг влево — ручные СМИ тут же начинают раздувать истерию. «Как так! Березовский сообщил директору ФСБ о готовящемся покушении, но тот даже не подумал назначить проверку!»

Это первая выгода. А есть ещё вторая: Березовский расставляет своих людей. Согласно его плану, и Литвиненко, и Гусак должны были быть повышены в должностях. Но и это не все. С возвышением друзей Борис Абрамович получил бы доступ к работе УРПО — самого секретного и опасного (для него уж точно) управления.

УРПО было создано летом 96‑го. Новый директор понял, что ФСБ не владеет обстановкой в Чечне. Полевые командиры перешли на японские цифровые передатчики нового поколения, дешифровывать их переговоры чекисты не могли. Оперативно‑агентурная работа была поставлена хуже некуда.

Уже через год новоявленное управление доказало, что хлеб ест не зря. Радиорезидентуры полностью покрыли чеченскую землю, обо всех планах сепаратистов ФСБ узнавало немедленно (благодаря этому было спасено пять армейских караванов, которые чеченцы готовились расстрелять, предотвращен взрыв Воронежской АЭС, практически организованный бандой Радуева). В каждой мало‑мальски значимой группировке начали работать агенты или внедренные сотрудники ФСБ.

Во многом такому успеху способствовала завеса секретности, витающая над УРПО. Никто не знал, чем оно занимается в действительности.

Результаты по Чечне натолкнули лубянское руководство на мысль использовать наработанный опыт в масштабах всей России. Управление было переориентировано на борьбу с оргпреступностью. Главная задача: глубокое внедрение.

В УРПО были своя «наружка», свое оперативно‑техническое подразделение, свой спецназ. По сути, ФСБ в ФСБ. Совершенно автономное. Недаром именно сотрудники УРПО сумели освободить захваченных в заложники начальника УФСБ Ингушетии Грибова и его подчиненного Либединского.

(Примечательно: когда Ковалев собрался ехать в аэропорт встречать заложников, ему позвонил начальник Департамента по борьбе с терроризмом Зорин, человек Черномырдина, — именно он, по должности, должен был вызволять чекистов из плена. «Товарищ директор, завтра, крайний срок послезавтра, Грибов и Либединский будут освобождены». Тайны в УРПО хранить умели…)

С первого дня УРПО возглавлял Евгений Хохольков.

Из досье:

Хохольков Евгений Григорьевич, родился в 1950 г. в семье репрессированного. Окончил Ташкентский институт инженеров ирригации и механизации сельского хозяйства. С 1978 г. в органах КГБ Узбекистана. В 1983‑1989 гг. возглавлял оперативно‑следственную группу по так называемому «узбекскому делу». В ходе расследования на него было совершено покушение. Преступники также похищали его сына.

В ноябре 1991‑го, будучи и. о. начальника Шестого (экономического) управления КГБ республики, отказался служить новому режиму и уехал в Москву. В 1992 г. начал карьерное восхождение заново: начальник направления Управления по борьбе с терроризмом, начальник отдела, замначальника Оперативного управления ФСК. С сентября 95‑го по август 96‑го возглавлял спецгруппу ФСБ в Чечне. Был тяжело ранен и контужен.

В июле 98‑го после роспуска УРПО переведен как генерал‑майор действующего резерва ФСБ в Госналогслужбу на должность начальника управления. В ноябре 98‑го управление Хохолькова в ГНС было расформировано…

Теперь, думаю, вам понятно, почему Березовскому во что бы то ни стало следовало получить контроль над УРПО. Завербованные им сотрудники 7‑го отдела занимались сугубо узкой проблемой — московской оргпреступностью.

Но Ковалев оказался умнее. Он выбрал единственно верный путь — дал скандалу законный ход. Правда, впоследствии это его и сгубило; формально увольнение директора ФСБ объяснялось двумя уголовными делами. Первое вам известно. Второе — о неудачном захвате террориста в шведском посольстве и гибели полковника «Альфы» Савельева.

* * *

В 1995 году в Подольске пропал человек: один из лидеров «щербинской» преступной группировки Ульянов (кличка Ульян).

Вскоре каким‑то магическим образом в приемную директора ФСБ попадает видеокассета с показаниями Ульяна. В них авторитет подробно рассказывает, что житель Подольского района Султанов виновен в убийстве четырех членов его группировки. Подольская прокуратура хватается за голову: дело о пропаже этих людей давно уже превратилось в «висяк».

Султанова задерживают. Изымают у него настоящий склад оружия. Привозят в Подольск на допрос. Привозят… Гусак и Литвиненко. (Потом они получат за эту «операцию» награду.) Отдают собственноручно написанные Султановым показания.

Впоследствии следователь, допрашивавший Султанова, расскажет, что задержанный был избит до потери пульса. От показаний Султанов отказался, заявив, что их выбили из него пытками.

Тем не менее дело передается в областную прокуратуру. Из Москвы его этапируют в подольский ИВС. Но положенные по закону 30 суток истекают, прямых доказательств нет. Султанова надо выпускать.

Однако прямо у дверей изолятора, на глазах родственников и следователя, Султанова хватают неизвестные мужчины, затаскивают в машину и уезжают. С того момента Султанова никто больше не видел.

В Управлении собственной безопасности ФСБ не сомневаются: к преступлению имели отношение Гусак и Литвиненко. По крайней мере оперативные материалы это подтверждают.

Это не единственный «подвиг» «рэйнджеров‑правдоискателей». 30 января уже 98‑го года в ОВД «Митино» было возбуждено уголовное дело № 215123 по статье 158, часть 2: кража группой лиц, связанная с проникновением в жилище.

В квартиру некоей женщины в Митине поздно вечером ворвались сотрудники милиции и безо всякого ордера, без протокола провели обыск. Обалдевшей хозяйке и её знакомому было сказано: вас спасет только полная откровенность. Расскажете, где найти нужного нам человека, — отпустим. Нет — вывезем в лес, прикуем наручниками к дереву и оставим до утра. Серьезность своих намерений один из милиционеров подтвердил кулаками — он нанес знакомому хозяйки не менее 8 ударов.

После ухода стражей порядка обнаружилось, что вместе с ними пропала и тысяча долларов. Женщина обратилась в отделение. Сначала преступников искали в милицейских рядах. Не нашли. Тогда Управление собственной безопасности МВД обратилось в УСБ ФСБ: не ваши ли часом пошумели?

По предъявленным фотографиям потерпевшие категорически опознали визитеров. Это были все те же Гусак, Шебалин, Понькин, Щеглов, Латышонок. Герои‑разоблачители. И, конечно, Литвиненко: именно он‑то и избивал ни в чем не повинного человека.

Уже после их похода к Березовскому всплыл и ещё один факт. 31 марта под видом сотрудников РУОПа группа лиц ворвалась в офис фирмы «Верэви». У владельца этой фирмы были денежные разногласия с учредителем. Утрясать их и приехали руоповцы.

Но тут, как говаривал Жеглов, промашка вышла. В офисе стояла скрытая камера, которая записала все происходящее. Гусак, Понькин, Шебалин, Щеглов, Латышонок — гоп‑компания в сборе.

На сегодняшний день заявление владельца «Верэви» Абрамова и материалы УСБ МВД и УСБ ФСБ находятся в Главной военной прокуратуре. Дело пока не возбуждено.

Я привел лишь три эпизода из героической жизни группы Литвиненко. Те, что подтверждены доказательствами. А сколько их было всего?

Думаю, теперь вам понятно, почему «шестеро смелых» решились на большую игру. У них просто не было другого выхода. В противном случае они увидели бы совсем другие камеры. Не операторские.

* * *

Когда полгода назад я впервые узнал об этой истории, Борис Березовский откровенничать со мной не захотел. Отделался несколькими фразами. То же — Литвиненко.

Что случилось? Почему этот скандал стал разворачиваться именно сейчас, по прошествии семи месяцев? Попытаюсь объяснить.

Дело в том, что Николая Ковалева надумали назначить руководителем Административного департамента аппарата правительства. Структуры, которая курирует спецслужбы. Разумеется, допустить этого Березовский не мог. Он отлично понимал, что экс‑директор привык платить по счетам. Не случайно, если в марте всю вину валили на замнача УРПО Камышникова, а фамилия Ковалева в заявлениях «правдоискателей» вообще не звучала, то сегодня акценты сместились. Бочку покатили аккурат на него.

Вторая причина — в новом шефе ФСБ Владимире Путине. Рискну предположить, что это была его проверка на прочность: как поведет себя в скандальной ситуации.

Путин проверку выдержал. В день пресс‑конференции было распространено его заявление. Директор ФСБ квалифицировал открытое письмо Березовского как давление на следствие и предупредил, что если изложенные Березовским и его агентами факты не подтвердятся, ФСБ обратится в суд.

Не хочешь по‑хорошему, будет по‑плохому. И «щелкунчик» Доренко начинает ежедневно крутить на ОРТ выдержки из своего интервью с «рэйнджерами».

А у тех свои проблемы. После расформирования УРПО все они висят за штатом. Перспектив никаких. Нынче же они уйдут, как генерал Калугин: с гордо поднятой головой. Страдальцы за правду.

* * *

На месте руководства ЦРУ и «Моссада» я премировал бы Литвиненко и его друзей. Не деньгами — с этим, надеюсь, проблем нет. Хотя бы ценным подарком.

Пожалуй, ни одна операция иностранной разведки не приносила ещё такого успеха: директор ФСБ снят, мощнейшее управление разогнано, дискредитация Лубянки идет полным ходом.

Я уж не говорю о преступных группировках. Более роскошного подарка сделать им не могли.

Доктор Геббельс утверждал: чем чудовищнее ложь, тем легче в неё верится. Борис Березовский наглядно доказал это.

Нисколько не сомневаюсь: через месяц, максимум два уголовное дело будет закрыто. Еще через какое‑то время Ковалев, Хохольков и Камышников выиграют иски против своих обличителей (в ближайшие дни они намерены обратиться в суд).

Только кто об этом вспомнит! Как в анекдоте: он ли украл, у него ли украли, но шуба была.

Так уж устроен наш человек: в плохое он верит с удовольствием. Тем более если это плохое связано с организацией, чье название вся страна привыкла произносить шепотом.

Нет ничего приятнее, чем пинать ногами мертвого льва…

Р. S. Когда материал готовился к печати, всплыла ещё одна любопытная информация. В ФСБ обратилась бывшая жена подполковника Литвиненко. Она рассказала, что увидела по телевизору мужа и была сильно удивлена. Последние пять лет Литвиненко не платил алиментов на двух детей — пяти и двенадцати лет, — говоря, что уволился из ФСБ и сидит без работы. Неплохой штришок к портрету героя.

Иногда мне кажется, что, подобно небесному телу, я вращаюсь по какой‑то замкнутой орбите. Жизнь постоянно сводит меня с одними и теми же людьми — при совершенно разных обстоятельствах.

…С генералом Баграевым мы познакомились давно — году, наверное, в 95‑м. Помню, он понравился мне безоговорочно и сразу: открытое, красивое лицо, не свойственная генералам прямота.

Баграев работал тогда в Главной военной прокуратуре — начальником отдела надзора. Через его руки проходили все дела, которые расследовала ГВП.

О его честности и упертости ходили легенды. В 94‑м после знаменитой операции «мордой в снег», когда люди Коржакова уложили охрану Гусинского на грязный асфальт, именно Баграеву было поручено разбираться с этой скандальной и неприятной историей.

В то время о Барсукове с Коржаковым принято было говорить шепотом. Влияние и власть этих генералов казались безграничными. И тем более удивлены и обескуражены они были, когда прокурорский генерал Баграев не пошел на поводу у конъюнктуры. Вопреки всему — увещеваниям, уговорам, логике — он нашел в их действиях состав преступления. Пойти на это мог человек исключительно смелый. Это был своего рода подвиг. Пусть маленький, но подвиг.

Точно так же в 89‑м, расследуя дело о тбилисских беспорядках, он признал действия военных обоснованными. Это в условиях‑то, когда вся демократическая общественность во главе с Собчаком жаждала крови, крича о мифических саперных лопатках, которыми солдаты будто бы рубили грузинских старух на куски.

Горбачев попросту предал армию. Это он принимал решение о разгроме демонстрации, но в последний момент, как всегда, от своих слов открестился, свалив всю вину на командующего Северо‑Кавказским округом Родионова, будущего министра обороны. Единственный, кто защитил Родионова, был Баграев…

Порой мне казалось, что Баграев существует вне времени и пространства. Честность его носила какой‑то болезненный характер. За 25 лет службы он не заработал ни квартиры, ни дачи. Жил где‑то у черта на куличиках — на самом краю Орехова‑Борисова в маленькой двухкомнатной квартирке. Считал до получки каждую копейку.

Но зато — в отличие от многих — он мог позволить себе роскошь иметь собственное мнение по любому вопросу. Ему нечего было терять и не за что было бояться, а это значит, что рано или поздно от него должны были избавиться, ибо люди честные и принципиальные неудобны при любом режиме…

Хорошо помню, как заехал в ГВП по каким‑то своим делам. Баграев попросил зайти к нему. На столе лежала газета с моей статьей «Офицеры по вызову», вся исчерканная зеленым фломастером.

— Вы абсолютно уверены в том, что написали? — спросил Баграев (мы были ещё на «вы»). И услышав мой ответ, облегченно вздохнул. Мне показалось, внутренняя ясность наступила для него уже давно, просто ему хотелось окончательно убедиться в своей правоте.

— Многие из тех «подвигов» Литвиненко, которые вы описываете, — объяснил Баграев, — нам, в принципе, известны. Но есть несколько новых эпизодов. Вот если бы к ним подобраться… Поможете?

Конечно же, я сделал все, что было в моих силах. Собственно, с этого момента и началась наша дружба с Баграевым. Настоящая мужская дружба, не раз проверенная и испытанная: ведь даже первый за 25 лет службы выговор генерал получил из‑за меня — за несанкционированное выступление в моей телепрограмме с рассказом о деле Литвиненко. Именно Баграеву‑то Литвиненко и обязан был своей первой «посадкой».

…Понимал ли Литвиненко, на что обрекает себя? Что отныне всю его жизнь до мельчайших деталей будут рассматривать под микроскопом: спецслужбы не прощают предательства.

Впрочем, учитывая его некоторую своеобразность, можно предположить все, что угодно.

В марте 99‑го, прямо у здания Исполкома СНГ, на Варварке, Литвиненко был арестован. Как рассказывали мне непосредственные участники захвата, поначалу он смертельно испугался, а успокоился, лишь поняв, что находится в руках прокуратуры, а не своих дружков‑уркаганов и везут его в «Лефортово», а не в лес.

Выплыло наружу то, что он усиленно скрывал: его прошлое. То, собственно, что и толкнуло его в пучину политических интриг, ведь нападение — лучший способ защиты.

Но Литвиненко духом не пал. На первом же допросе он заявил, что очень скоро выйдет на свободу и тюремщикам его придется извиниться. И это была не простая бравада…