К ВОПРОСУ О ФАКТОРЕ ЗНАЧИМОСТИ И МЕТОДАХ ЕГО КОЛИЧЕСТВЕННОЙ ОЦЕНКИ

М. А. КОТИК

Тартуский государственный университет

1. Анализ докладов, опубликованных в трех томах «Бессознательное», убедительно свидетельствует о том, что наиболее ярким и выразительным проявлением бессознательного в человеческой психике являются значащие переживания. И, естественно, что именно им — природе возникновения этих переживаний, их проявлениям и оценкам непосредственно или косвенно были посвящены многие доклады симпозиума по бессознательному.

Однако при изучении этих материалов обращает на себя внимание тот факт, что, описывая, анализируя, даже измеряя это психическое явление, большинство авторов не уточняет, что они понимают под термином «значимость». Это заметили и составители монографии «Бессознательное», отметившие, что «параметр значимости остается в теоретическом плане еще очень плохо раскрытым» [17]. Такое положение вещей они оправдывают тем, что «понятие значимости сохраняет при любой форме его конкретного выражения значительную степень неопределенности» (там же). И уже само такое признание невозможности четко определить это понятие, как нам представляется, препятствует познанию стоящего за ним содержания.

На отсутствие четкости в психологической терминологии, используемой для определения не только бессознательных, но и осознанных проявлений, обратил внимание в своем докладе П. Б. Шошин [17]. Однако, указав на сожаления по этому поводу, высказанные Б. Ф. Скиннером, он пессимистически констатирует неизбежность такого явления, объясняя его спецификой психологической науки. П. Б. Шошин пишет: «Надо полагать, что психология вынуждена будет и далее игнорировать призывы к устранению расплывчатой тер* минологии и замене ее однозначными символами — иначе она перестанет быть психологией» [17].

При этом четкие определения понятий в психологии он сравнивает с кибернетическими моделями, в которых неизбежно присутствуют упрощения и связанные с ними искажения. И в данном, более широком вопросе, мы стоим на точке зрения, что любая наука, будь то психология или ее область, изучающая бессознательные проявления человека, должна иметь четкую и строгую терминологию. Наука с расплывчатой терминологией напоминает сооружение с зыбким фундаментом, и никакая специфика этого сооружения не может сделать его достаточно устойчивым. А говоря о психологии, можно привести множество примеров, когда из-за отсутствия строгих общепринятых дефиниций ее фундаментальных понятий (таких, например, как мотив, потребность) возникает множество разночтений, и в каж-

Дом отдельном случае автору приходится оговаргиать, что он имеет в виду, употребляя тот или иной термин, — поэтому использование термина становится просто бессмысленным.

Возвращаясь к понятию «значимость», следует отметить, что составители монографии все же сохраняют надежды на более строгое его определение за счет использования теории нечетких множеств Л. А. Заде Г17]. Однако надежды эти представляются нам нереальными, поскольку эта теория является лишь строгим математическим аппаратом, позволяющим оперировать нечеткими оценками, но едва ли с помощью этой теории возможно расплывчатое теоретическое понятие сделать более точным. Другое дело, что эта теория и используемые в ней «мягкие» оценки оказываются удобным инструментом для выявления отношения человека к тем или иным явлениям, их субъективной значимости для количественного выражения этого показателя. И подтверждением этого являются представленные в III томе монографии «Бессознательное» доклады Д. И. Шапиро '[17, 205], П. Б. Шоийина [17], М. А. Котика ¡[17]. В этом сообщении далее мы также будем говорить об использовании нечетких множеств для оценки значимости различных событий.

Итак, обобщая сказанное, мы приходим к заключению, что понятие значимости, если оно используется в научном исследовании, должно быть непременно четко определено — по крайней мере, в пределах, необходимых для проводимого исследования.

Вопросы значимости на симпозиуме рассматривались с самых разнообразных точек зрения — роли подобных переживаний в развитии неврозов и других патологий психики, их влияния на восприятие речи или письменных текстов, на мотивацию, межличностные отношения и пр. и пр. Однако влияние фактора значимости на обыденную предметную деятельность человека там было отражено очень слабо. В то же время, как было показано многими исследованиями [11; 14; 16; 6 и др.], этот фактор выступает как один из основных регуляторов деятельности. На ряде исследований различных видов операторской деятельности мы могли убедиться, что наиболее распространенной причиной ошибок здесь является недооценка степени значимости выполняемых действий. Так, была экспериментально установлена явно выраженная связь между числом аварий водителей троллейбусов и недооценкой ими значимости решаемых задач [9]. Аналогичное влияние недооценки фактора значимости на число несчастных случаев было выявлено у электриков высоковольтных сетей [7]. Были описаны случаи, когда опытные пилоты и машинисты электровозов после выполнения сложных задач допускали серьезные ошибки в относительно простых действиях из-за недооценки их значимости — ошибки, которые приводили к тяжелым последствиям [10]. Все эти данные свидетельствуют о том, что назрела необходимость специальных исследований закономерностей формирования значащих переживаний для решения конкретных практических задач трудовой и, в частности, операторской деятельности.

В своем докладе на данном симпозиуме О. К. Тихомиров [17], обратил внимание на то, что в исследованиях по проблемам искусственного интеллекта не учитываются бессознательные проявления человека, в том числе и эмоциональные переживания. И в этом он усматривает двойное зло: с одной стороны, психика человека моделируется односторонне, следовательно, неадекватно; с другой — исследования, ведущиеся в плане искусственного интеллекта, не вносят прямого вклада в изучение бессознательного. Таким образом, второе заключение, которое вытекает из сказанного в данном пункте, свидетельствует о том, что имеется необходимость исследования фактора значимости и поиска путей его формализации и количественной оценки с целью разрешения практических задач и использования этих данных для моделирования психики человека.

2. В своем докладе на симпозиуме [17] мы определили понятие «значимость», исходя из утвердившихся в психологии понятий «значение» и «смысл». Значение того или иного явления или информация о нем расценивается как некоторое представление об объекте, сложившееся в данной социальной среде, а смысл — как субъективное отражение этого объекта в индивидуальном сознании человека. В смысле общепринятое значение получает свою индивидуальную интерпретацию, преломляется под углом психических особенностей данной личности, ее преобладающих потребностей, мотивбв, интересов. Поэтому в смысле проявляется пристрастность данной личности [13]. В то же время смысл, по определению Л. С. Выготского, «представляет собой единство аффективных и интеллектуальных процессов» [2, 54], поэтому, ограничивая изучение смысла только его интеллектуальной стороной, мы закрываем себе дорогу к пониманию причин человеческого поведения.

О необходимости анализа эмоциональной и содержательной стороны смысла пишет и Ф. В. Бассин, который отмечает, что «смысл в отрыве от переживаний — это логическая конструкция, а переживания в отрыве от смысла — это скорее физиологическая категория» [1, 22]. Следует отметить, что цитируемая статья Ф. В. Бассина послужила поводом для возникновения бурной дискуссии на страницах журнала «Вопросы психологии» о роли фактора значимости в психологии, которая продолжалась в течение года. И примечательно, что все ее участники, независимо от занимаемой ими позиции, отмечали важность изучения этого аспекта психики.

Условимся же именовать эмоции, порождаемые смыслом для данного субъекта рассматриваемого явления, как переживания его значимости. Такие эмоции являются продуктом, с одной стороны, осознания индивидом содержания этого явления в связи с настоящим, прошлым и ожидаемым будущим, и с другой — выражением всего того, что отложилось в психике индивида в процессе его прошлой жизни и деятельности, что обусловливает его бессознательное и интуицию Г16]. Таким образом, переживания значимости мы связываем как с эксплицитным компонентом сознания (ясно актуализируемым, вербализуемым), так и с имплицитным его компонентом (невербализу - емым, смутно представляемым)—по терминологии П. Б. Шошина [17], а также и с бессознательными проявлениями психики. Эти переживания оказываются обусловленными как устойчивыми ценностными критериями данной личности, так и текущими ситуативными факторами. Так мы трактуем понятие значащих переживаний. Уровень же этих переживаний, вызванных смыслом того или иного события, будем расценивать как показатель значимости этого события. Причем заметим, что под «значимостью» здесь понимается не объект, вызывающий эти переживания, а мера таких переживаний. При подобном подходе к определению этого понятия открываются возможности оценки и сопоставления по значимости событий любого значения, любой природы.

В зависимости от содержательной стороны смысла, а также его связи с потребностями и мотивами данной личности ему могут сопутствовать самые разнообразные эмоции. Однако при изучении производственного труда, и в частности операторской деятельности, и тех смыслов, которые приобретают для человека различные трудовые ситуации, можно, в первом приближении, выделить две основные категории эмоциональных проявлений в труде. Во-первых, эмодии от ус

Пеха достижения цели, удовлетворения потребностей или факторов,, благоприятствующих этому событию. Во-вторых, эмоции, возникающие в связи с появлением трудностей, препятствующих достижению цели, удовлетворению потребностей, а также в связи с появлением опасностей дйя человека и выполняемой им деятельности. Соответственно этим двум категориям эмоций можно говорить о значимости-ценности и значимости-тревожности для оператора различных событий и сообщений.

Исходя из сказанного, может быть построена схема, связывающая между собой иерархическую цепочку понятий, из которых видно место среди них понятия «значимость»:

При использовании указанных понятий приходится учитывать их' относительность. Так, например, информация о возможности появления аварии является для оператора, естественно, значимой-тревож - ной. Однако, поскольку эта информация предупреждает его об опасности и тем самым способствует ее избежанию, она одновременно является и значимой-ценной. Следует также отметить, что в операторской деятельности переживания, связанные с тревогой, играют более важную роль, чем переживания успеха. Это объясняется прежде всего тем, что успех для подготовленного оператора является обычной нормой, достижение которой является само собой разумеющимся событием, и оно со временем перестает вызывать существенные эмоции. Угроза же недостижения цели или каких-либо иных опасностей для' оператора, его деятельности воспринимается им значительно более эмоционально. И именно в связи с такими переживаниями значимости-тревожности ситуации возникает та психическая и энергетическая мобилизация организма, которая способствует преодолению возникающих трудностей и опасностей [6; 11; 14; 16]. Когда же по тем или иным причинам (из-за недостатка знаний, опыта, самонадеянности или других обстоятельств) человек сочтет ситуацию менее значимой - тревожной, чем она является на самом деле, то мобилизация его организма может не достичь требуемого уровня и он не справится с задачей, которую при большей мобилизации он успешно решил бы. И в данном случае важно отметить, что требуемая мобилизация организма для разрешения значимых тревожных задач возникает непроизвольно. Поэтому нет нужды говорить человеку, что при решении данной задачи нужно особое внимание и старание, а достаточно довести до его сознания степень ее важности и ответственности, и возникающие в результате этого значимые-тревожые переживаия сами собой породят такую энергетическую мобилизацию организма (в том числе и активацию нервной системы), которая будет способствовать успешному разрешению этой задачи.

Таким образом, мы приходим к следующему заключению: для повышения надежности работы операторов имеется практическая необходимость в выявлении психологических механизмов формирования переживаний значимости-тревожности, в разработке методов оценки, а может быть, и методов вычисления соответствующих показателей.

3. В своем докладе на Тбилисском симпозиуме С. Я. Рубинштейн

[15] показал, что отношение к располагаемому времени может явиться показателем осознанных и неосознанных проявлений человека. Как можно было предположить, время и, в частности, временные ограничения, налагаемые на оператора решаемой задачей, могут явиться аргументом, определяющим его переживания значимости-тревожности. Для установления связи между этими двумя показателями мы провели специальное экспериментальное исследование на пилотах, в деятельности которых особенно ярко проявляется влияние ограничений во времени.

Нами был создан специальный экспериментальный стенд в виде приборной доски пилота с действующими пилотажными приборами. Исследование проводилось методом экспертных оценок. В роли экспертов выступали опытные пилоты. Оно выполнялось в следующей последовательности. Пилот располагался на расстоянии около 1 мм от приборной доски, закрытой специальной шторкой. Ему сообщался режим полета, который он обязан выдерживать, а также говорилось, что после сбросов шторки на приборной доске ему будут предъявляться различные нарушения этого режима. Он должен оценить каждое нарушение с точки зрения его опасности в реальных условиях полета — невыполнения задания, аварии — и выразить оценку своей тревоги в баллах (от 0 до 7). В опытах участвовало 9 пилотов разной летной квалификации, и каждый из них оценивал 45 различных «картин», где в динамике иллюстрировались показания приборов при больших и малых нарушениях режима полета относительно трех пространственных осей самолета. Таким образом, для каждого нарушения режима полета были получены соответствующие балльные оценки экспертов по степени его значимости-тревожности для пилота.

С другой стороны, по каждой «картине» нарушения, предъявляемой экспертам для оценки, так называемый «резерв времени» (/res)> которым в среднем располагали пилоты для ликвидации возникшего нарушения и сохранения безопасности полета, рассчитывался по следующей формуле:

¿res =7"—2ímin> (1)

Где Т — время, которым располагали пилоты с момента обнаружения нарушения до момента отклонения любого параметра режима полета за допустимые ограничения,

£ tmin — среднее минимальное время, необходимое пилотам для предупреждения в данных условиях отклонений параметров полета за допустимые пределы.

Таким образом появлялась возможность соотнесения резерва времени, которым в среднем располагали пилоты в каждой предъявляемой им ситуации, с той средней оценкой значимости-тревожности, которую они давали этой ситуации. Усредненные результаты эксперимента представлены на рис. 1. Здесь тонкими линиями изображена зависимость значимости ситуации (С) от располагаемого резерва времени для нарушений самолета по крену (С*z (íres)) и тангажу (С*х (¿res))* Как видно из этих кривых, уменьшение резервного времени ведет к росту значимости ситуации неравномерно: пока резервное время относительно велико, его сокращение мало сказывается на значимости, при малых же резервах времени их сокращение уже «существенно увеличивает значимость ситуации.

Анализ полученных кривых показал, что связь между резервным вре~ менем, которым располагает пилот в данной ситуации, и уровнем значимости-тревожности для него этой ситуации может апроксимироваться экспоненциальной зависимостью вида:

C(/res) = e-x^, (2>

Где С (ires) — значимость-тревожность ситуации, обусловленная времен - ными ограничениями пилота,

X — интенсивность потока событий, равная X=-~-i—,

^res

¿res — среднее резервное время, при котором действует пилот.

В соответствии с формулой 2 на рис. 1 построена жирной линией рас-

Четная кривая C|(¿res), которая, как показал статистический анализ, совпадает с экспериментальными с доверительной вероятностью 0,95. На рис. 2 представлены экспериментальные кривые, построенные отдельно для пилотов I-го, И-го и Ш-го классов. Там же жирной линией изображена расчетная кривая, полученная по формуле 2. Наиболее близкими к теоретической кривой оказались оценки пилотов I-го класса.

Итак, данное исследование позволило установить, что оценки значимости-тревожности различных нарушений заданного режима полета формируются у пилотов в соответствии с располагаемыми средними резервами времени при этих нарушениях. Причем, давая оценки значимости отдельных ситуаций, пилоты не подозревали, что они это делают, исходя из располагаемого резерва времени. Полученная формула (2) позволяет по наличному резервному времени априорно прогнозировать средний уровень значимости-тревожности для пилотов различных ситуаций, связанных с нарушениями заданного режима полета. Причем следует заметить, что резерв времени остается показателем значимости события независимо от природы возникающих 382

Нарушений — отклонился ли самолет по крену или тангажу. Это свидетельствует об универсальности резерва времени, как показателя значимости-тревожности ситуации.

При этом, естественно, может возникнуть вопрос: для чего нужны такие усредненные показатели значимости, полученные безотносительно к уровню подготовленности пилота, к его индивидуальным особенностям? Такие средние оценки нужны хотя бы потому, что в сравнении с ними можно уже судить об индивидуальных особенностях отдельных пилотов. Ведь, когда мы говорим: «это хороший пилот» или «это добрый человек», мы всегда исходим из сравнения с каким-то средним, сложившимся в данной социальной среде, уровнем качества пилотов или человеческой доброты. Так же и в данном случае, получив от конкретного пилота его оценку значимости определенной ситуации и рассчитав по резервному времени его характеристику, мож-

Но уже сказать, завышает он или занижает значимость ситуации и в какой мере он это делает.

Поскольку оператору, и в частности пилоту, приходится действовать не только в условиях ограничений во времени, но также укладываться и в заданные ограничения по точности, было высказано предположение, что значимость-тревожность ситуации нарушения заданного режима полета будет зависеть и от степени ограничений по ■точности действий, которые налагаются на пилота. Исходя из этих соображений, мы ввели понятие «резерва точности» оператора — той наибольшей допустимой погрешности (относительно минимально возможной в рассматриваемой ситуации), которую оператор еще вправе допускать, не нарушая заданный режим работы управляемой системы.

Резерв точности (5ге§) определяется выражением:

Где D — предельно допустимая погрешность управляемого параметра, И5щ1п — средняя минимальная погрешность, с которой операторы способны в рассматриваемых условиях управлять данным параметром.

Исходя из высказанной гипотезы и располагая показателем резерва точности, мы провели исследование, подобное описанному выше. Пилотам, которые выступали в роли экспертов, предлагались хорошо известные им пилотажно-навигационные задачи, которые требовалось решать при различных ограничениях по точности. Исходя из своих возможностей решения таких задач, они должны были оценивать их значимость-тревожность. В исследовании участвовали пилоты разной квалификации (22 человека), и каждый из них оценивал таким образом семь различных задач. Соотнося оценки пилотов с располагаемыми средними резервами точности по каждой ]'задаче, мы получили зависимости C*(ores), связывающие эти средние показатели. На рис. 3 тонкой сплошной, пунктирной и штрих-пунктирной линиями представлены результаты эксперимента по 1-ой и 4-ой задачам, причем по 1-ой задаче отдельно показаны результаты пилотов I-го и Ш-го класса. Как видно из рис. 3, кривые оказались близки к экспонентам.

Проведенный анализ этих кривых показал, что между резервом точности задачи и ее значимостью для пилотов существует связь, которая может апроксимироваться следующей формулой:

C(5res)=:^eS, (4)

ГдеТ^(5ге8) — значимость-тревожность задачи как функция резерва точности,

Вий. Условимся для краткости определять это понятие одним словом «тревожность».

Чтобы яснее представить проблему, воспользуемся конкретным примером. Представим себе, что человеку требуется пройти по толстой, но узкой дубовой доске длиной в пять метров. Доска эта положена на высоте около метра над землей. Такая задача, естественно,

Окажется для него довольно простой и не особенно тревожной. Теперь предположим, что та же доска переброшена над глубоким оврагом. Новая задача, конечно, станет для него намного более тревожной, причем, только потому, что в ней существенно возрастет цена ошибки. Тревожность задачи является функцией, с одной стороны, возможности возникновения ошибки, а с другой — тяжести вытекающих из нее последствий.

Для проверки этой гипотезы мы провели специальное исследование. В нем участвовало 50 человек студентов — психологов и инженеров.

В первой части этого исследования испытуемым предъявлялось шесть вариантов возможных последствий ошибки, возрастающих по степени их тяжести: 1) микротравма, 2) легкая травма, 3) средняя травма, 4) тяжелая травма, 5) инвалидность и 6) смертельный исход. Каждому испытуемому выдавался лист миллиметровой бумаги, где были начерчены оси координат длиной по 10 см. По горизонтальной оси откладывался показатель тяжести последствий ошибки (5), причем в начале этой оси была отмечена точка 1, соответствующая микротравме, а в конце — точка 6, обозначающая смертельную травму. Испытуемые должны были на этой оси проставить точки 2, 3, 4 и 5, определяющие травмы промежуточной степени тяжести, причем сделать это таким образом, чтобы расстояния между точками соответствовали различиям в отношении испытуемых к степени тяжести этих событий.

25. Бессознательное, IV

После градуировки горизонтальной оси по шкале тяжести последствий испытуемым предлагалось выполнить вторую часть задания. Здесь требовалось оценить те же шесть вариантов последствий ошибки с точки зрения возможности возникновения каждого из них. Они должны были указать шансы, при которых возможность возникновения каждого последствия делает задачу уже тревожной. Эти шансы по каждому варианту последствий они должны были отложить, в виде ординат вертикальной шкалы графика (Р), проградуированной в процентах (от 0 до 100). Затем, соединив отмеченные на плоскости координат точки, каждый испытуемый получал кривую Р (5). Эта кривая определяла на графике границу между зада - ами, которые еще нельзя назвать тревожными (под построенной кривой), и задачами тревожными — над этой кривой.

Построенные таким образом графики были подвергнуты статической обработке, в результате которой была получена осредненная по всему массиву испытуемых кривая, представленная на рис. 4. Там

Пени тяжести последствий ошибки (5) и шансов на ее возникновение (Р), при которых задача становится для испытуемых уже тревожной. Кривая получилась спадающей по экспоненциальному закону. Следует отметить, что индивидуальные кривые имели ту же форму, но располагались на разных уровнях относительно осредненной кривой. Как можно предположить, у людей более тревожного типа, менее уверенных в себе эти кривые легли ниже средней, а у менее тревожных и более самонадеянных — выше среднего уровня. Следовательно, • данную методику можно считать своего рода тестом, оценивающим индивидуальные уровни тревожности испытуемых.

Третий этап данного исследования был аналогичен второму и отличался от него лишь тем, что здесь испытуемым давалось задание указать шансы и построить кривую для условий, когда задачи воспринимаются ими лишь как слегка тревожные, затем построить еще две кривые для задач, которые являются для них очень тревожными и исключительно тревожными. Таким образом, каждый испытуемый строил, кроме первой кривой, описывающей тревожные (Т}) задачи, также кривые задач, слегка тревожных (Т2), очень тревожных (Т2) и исключительно тревожных (Т3).

После статистической обработки результатов исследования последних двух этапов были построены четыре осредненные кривые, соответствующие четырем расположенным по возрастанию уровням тревоги (рис. 5). Все эти кривые, как видно из рис. 5, оказались примерно экспоненциальными. Это означает, что задача будет сохранять свой уровень тревожности, если с увеличением тяжести последствий возможных в ней ошибок будет пропорционально возрастать неопределенность появления таких последствий.

Итак, мы получили четыре осредненные зависимости различных уровней тревоги как функции возможности и тяжести физической опасности. С помощью этих зависимостей можно, зная оценки субъекта тяжести ожидаемой физической опасности и возможности ее реализации, сделать заключение о том, в какой мере индивидуальный уровень тревоги адекватен общепринятым уровням тревоги в подобных случаях.

Аналогично тому, как была установлена зависимость влияния возможности и тяжести физической опасности на тревожность задачи, были получены зависимости этого показателя от возможности и тяжести социальных наказаний, а также материальных потерь. Из - за ограниченности объема настоящей статьи мы не будем останавливаться на этих исследованиях (см. [7*1). Здесь же мы только отметим, что в этих исследованиях были получены кривые, очень близкие по форме и расположению представленным на рис. 5. Это свидетельствует о том, что независимо от природы действующей опасности (физической, социальной или связанной с материальными потерями), вызываемая ею тревога как функция уровня тяжести опасности и возможности ее реализации формируется примерно по одним и тем же законам.

5

Если уровень тревоги определить отношением лт=—, то на основе

Н

Анализа характеристик, представленных на рис. 5, можно заключить, что четыре рассматриваемых уровня тревоги будут определяться величинами: Лт1^1,5, ЛМ«2Д Лт2»2,5 и Лт3»3,0.

Используем описанную методику для оценки уровня тревоги, связан* ного с решением двух рассмотренных выше задач прохождения по узкой доске. Когда доска расположена на высоте метра над землей и возможность

Падения с нее человек определит шансами Р = 10%, а тяжесть последствий этого —микротравмой, то, как следует из рис. 5, такая задача будет соответствовать уровню его тревоги много ниже Ат0 (немного тревожного). Когда же доска будет располагаться над глубоким оврагом и вероятность падения будет оцениваться так же (Р = 10%), а его последствия как «инвалидность», то, согласно тому же рисунку, получим, что такая задача будет восприниматься как очень тревожная (соответствовать уровню Лт2)-

Таким образом, по тому, как человек оценивает возможность появления ошибки (ее шансы) и тяжесть ожидаемых ее последствий, можно определять его уровень тревоги, связанной с разрешением этой задачи. Следовательно, появляется возможность учитывать фактор значимости-тревожности при проектировании роботов в расчете, что в соответствии с ростом значимости разрешаемой задачи их механизм будет автоматически перестраиваться на более точную и на-

388

Дежную работу. Тогда роботы будут действительно имитировать поведение людей, которые в зависимости от значимости задач решают их с разной энергетической мобилизацией Г9]. Это, очевидно, будет способствовать устранению недостатков исследований «искусственного интеллекта», на которые указывает в своем докладе О. К. Тихомиров Г17].

5. В описанном выше исследовании в целях выявления значимости для испытуемых решаемых задач предусматривались количественные оценки шансов возникновения ошибок с теми или иными последствиями. Однако, как отмечается в ряде упомянутых выше докладов (О. К. Тихомиров, Д. И. Шапиро, П. Б. Шошин), людям свой" ственно в мышлении и общении оперировать нечеткими оценками. «Элементами мышления человека,—пишет Л. А. Заде [5,7],—являются не числа, а элементы некоторых нечетких множеств или классов объектов, для которых переход от «принадлежности» к «непринадлежности» не скачкообразен, а непрерывен». Когда человека спрашивают о возможности наступления того или иного события, ему легче определить ее нечетким понятием типа «редко» или «часто», чем называть в цифрах его шансы. Более того, при выборе слова, выражающего нечеткое понятие, человек волей-неволей передает свое отношение к явлению, стоящему за этим понятием. Это легко показать на примере. Предположим, имеется высказывание: «Петр получил премию 30 рублей». Оно вполне конкретно определяет, кто получил премию и какую, Однако, представим себе, что кто-то по этому поводу сказал: «Петр получил большую премию», а кто-то другой — «Петр получил маленькую премию». В двух последних высказываниях дискретное значение премии заменено словами, относящими величину премии к некоторому нечеткому множеству, в одном случае — «большая», а в другом — «маленькая». С информационной точки зрения новые высказывания стали менее информативными. Однако использование нечетких слов позволило людям выразить свое отношение к этому событию — высказывания выиграли в эмоциональном плане.

Все сказанное навело нас на мысль проведения дополнительного исследования данного вопроса, в котором испытуемые могли бы оценивать опасные события, относя их к тем или иным категориям нечетких множеств. Следует отметить, что и в описанном исследовании были использованы нечеткие понятия, определяющие степень тяжести последствий ошибки (микротравма, тяжелая травма и т. п.) — там они выступали как квалификаторы. В данном же исследовании были применены нечеткие множества несколько другого рода.

Как следовало из предшествующей серии экспериментов, в них значимость-тревожность задач оценивалась, исходя из двух критериев: степени тяжести последствий ошибки и возможности реализации этих последствий. Оба эти критерия можно выразить рядами нечетких множеств. Так, критерий тяжести можно определить по тому, к какому из следующих множеств интенсивности будет отнесено рассматриваемое событие: «нулевая», «исключительно слабо», «очень слабо», «слабо», «не слабо — не сильно», «сильно», «очень сильно», «исключительно сильно», «предельно сильно». Критерий же возможности можно определить, исходя из того, к какому из следующих множеств будет она отнесена: «никогда», «исключительно редко», «очень редко», «не редко — не часто», «часто», «очень часто», «исключительно часто», «всегда». В данном случае мы используем нечеткие множества, которые относятся к классу модификаторов.

В исследовании участвовали студенты университета отделения математики и физики (30 человек). Проводилось оно примерно в той же последовательности, что и предшествующее. В первой части исследования стояла задача построения шкал двух рассматриваемых групп нечетких множеств. Вначале испытуемым предъявлялись указанные выше девять наименований множеств интенсивности и предлагалось каждое из них оценить по десятибалльной системе. Аналогичным образом они оценивали и множества возможности. После этого им раздавались листы миллиметровой бумаги, на которые были нанесены оси координат (каждая длиной по 10 см): ось абсцис была названа осью «интенсивности», а ось ординат — осью «возможности». На эти оси испытуемые должны были в соответствии с указанными ими баллами нанести шкалу интенсивности и возможности.

Далее им предлагалось отметить на плоскости координат точку «сильно-часто» и давалась следующая инструкция: «Представьте себе, что Вы — работник электросети и в результате Вашей ошибки Вы можете получить повреждение различной степени тяжести. Сложилась ситуация, когда «часто» возникают «сильные» повреждения. Вдумайтесь в эту ситуацию, отмеченную точкой «сильно-часто» и справа, а также слева от этой точки отметьте на плоскости все другие точки, равнозначные заданной». Отобрав такие точки, испытуемые должны были их и исходную точку соединить кривой. Таким путем, т. е. методом построения «кривых безразличия» [12], строились кривые относительно еще четырех точек: «очень слабо-очень редко», «слабо-редко», «не слабо-не сильно — не редко-не часто» и «очень сильно-очень часто». Каждый испытуемый строил в общей сложности пять кривых, соответствовавших различным уровням тревожности.

После статистической обработки всех построенных графиков были получены осредненные кривые пяти уровней тревожности, представленные на рис. 6. Около каждой кривой пунктиром показаны границы доверительного интервала на уровне достоверности — 0,99. Нижние кривые — меньших уровней тревожности оказались близки к кривым, полученным в ранее описанном исследовании.

Последнее исследование несколько раз повторялось* Использовались иные способы шкалирования нечетких множеств интенсивности и возможности, предлагалось строить кривые тревожности для ситуаций, где опасность заключалась в социальных показаниях. В отдельных опытах испытуемые строили «кривые безразличия» для задач, где шла речь о различных положительных подкреплениях разных интенсивностей — здесь уже строились кривые разных уровней значимости-ценности. И примечательно, что кривые значимости получались примерно такими же, как на рис. 6.

Данные кривые могут использоваться для определения уровня значимости различных событий. Для этого достаточно, чтобы‘человек в терминах указанных множеств интенсивности и возможности определил оцениваемое событие. Если вернуться к примеру с задачей, где требовалось пройти по узкой доске, то в первом, простом, случае возможность падения могла оцениваться выражением «очень редко», а тяжесть повреждения — словами «очень слабо». В таком случае, как видно из рис. 6, мы попадаем в точку И2, расположенную на кривой самого низкого уровня тревоги. Когда же нужно было пройти по той же доске над глубоким оврагом, то возможность падения здесь могла оцениваться словом «часто», а тяжесть повреждения — выражением «очень сильно». При таких оценках, как видно из того же рисунка, мы попадаем в точку, близкую к кривой самого высокого уровня тревожности. Однако попробуем представить себе, что вторую задачу решает цирковой канатоходец. Он, вероятно, оценит возможность падения с такой доски как «исключительно редко», но если это случится, то интенсивность повреждения тоже как «очень сильно». 390

При таких оценках, как можно заключить из полученных кривых, уровень его тревоги будет таким же низким, как и в первой задаче.

Полученные в данном исследовании характеристики были использованы для автоматизированного анализа ошибок управления [3]. Опрашивая подобным образом оператора, допустившего ошибку, о различных вариантах решения возникшей задачи и вытекающих

Из них возможностях и «интенсивностях» выигрышей и проигрышей, можно с помощью специальной программы ЭВМ [4] определять значимость для оператора различных вариантов решений, взвешивать их и на этой основе делать заключение о психологических причинах допущенной им ошибки. Тем самым появляется возможность не только количественно оценивать значимость для человека тех или иных действий, задач, но и учитывать фактор значимости при автоматизированном анализе его поступков.

Поскольку фактор значимости является продуктом как осознанных, так и бессознательных проявлений человека, то можно сказать, что открывается возможность учитывать и бессознательные проявления :индивида при автоматизированном анализе его поведения.

Данное исследование показало, что по нечетким оценкам, которые используются человеком, можно судить о значимости для него различных событий. И нам представляется, что в дальнейшем, более глубоком изучении других нечеткостей, свойственных поведению людей, кроются большие возможности для выявления механизмов человеческой психики, в том числе — ее бессознательных проявлений.

CONCERNING THE FACTOR OF SIGNIFICANCE AND THE TECHNIQUES OF ITS QUANTITATIVE ESTIMATION

M. A. KOTIK Tartu University UMMAR Y

The papers presented at the Symposium and dealing with the determination and evaluation of significance as a psychological index are analysed. An attempt is made to refute the pessimistic assertions of some authors on the impossibility of a rigorous definition of the indicated concept. A variant definition is proposed. A number of methods of quantitative estimation of the significance index are described, as well as the results of a practical use of such estimation in studying the activity of a human operator and in computerized analysis of errors of control.

ЛИТЕРАТУРА

I. БАССИН Ф. В., К развитию проблемы значения и смысла. Вопросы психологии, 1973,

№6, 13—24.

2. ВЫГОТСКИЙ Л - С., Избранные психологические исследования, М., 1956-

3. ЕМЕЛЬЯНОВ А - М., Метод анализа управляющей деятельности человека посредст

Вом фреймов и специальной модальной логики, Изв. АН СССР, Техническая кибернетика, 1980, № 4.

4. ЕМЕЛЬЯНОВ А. М., Алгоритм и программа управляющей деятельности диспетчера

Автоматизированной информационно-поисковой системы АИПС — ГосФАП СССР П004328. Информационный бюллетень «Алгоритмы и программы», ВНИТЦентр, 1980а, 3/35/.

5. ЗАДЕ Л. А-, Основы нового подхода к анализу сложных систем и процессов приняв

Тия решения. В кн.: Математика сегодня, М., 1974, №7, 5—48.

6. КОТИК М. А., Саморегуляция и надежность человека-оператора, Таллин, 1974.

7. КОТИК М. А., Психология и безопасность, Таллин, «Валгус», 1981 •

8. КОТИК М. А-, СИРТС Т. К-, Влияние отношения к опасности на аварийность, Сб»

Восприятие и социальная деятельность. Ученые записки Тартуского государственного университета, вып. 638, Труды по психологии, Тарту, 1983, 121—133.

9. КОТИК М. А., Влияние цены ошибки на представление о неопределенности задачи.

Тезисы IX Всесоюзного симпозиума по кибернетике, т. Ill, М., Научный Совет по проблеме «Кибернетика» АН СССР, 1981, 80—82.

10. КОТИК М. А-, ЕМЕЛЬЯНОВ А. М., Ошибки управления, Таллин, «Валгус», 1985.

II. ЛАЗАРУС Р-, Теория стресса и психофизиологические исследования. В сб.: Эмоцио

Нальный стресс, Л-, 1970, 178—208.

12. ЛАРИЧЕВ О. И., Наука и искусство принятия решения, М., 1979.

13. ЛЕОНТЬЕВ А. Н-, Деятельность, сознание, личность, М., 1975.

392

14. ПРИБРАМ К-, Языки мозга, М., 1975.

15. РУБИНШТЕЙН С. Я-, Использование времени как показателя осознаваемых и нео

Сознаваемых мотивов личности. В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования, т. III, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 644—650.

16. СИМОНОВ П. В., Эмоциональный мозг., М., 1981.

17. Бессознательное: природа, функции, методы исследования, VIII, Тбилиси, Мецние

Реба, 1978.

18. KOTIK N. A., On the influence of dangerousness on the conception of task uncertainty.

В сб.: Проблемы когнитивной психологии. Ученые записки Тартуского государственного университета, вып. 522. Труды по психологии, т. VI, Тарту, 1980, 3—21-