БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ И УСТАНОВКА: ЕЩЕ РАЗ ОБ ОНТОЛОГИЧЕСКОМ СТАТУСЕ НЕОСОЗНАВАЕМОЙ ПСИХИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Н. И. САРДЖВЕЛАДЗЕ

Институт психологии им. Д. Н. Узнадзе АН ГССР, Тбилиси

Судьба научных понятий такова, что на определенном этапе своего применения они становятся неким зафиксированным значением, отраженным в «автоматизмах» научных высказываний: понятие употребляется автоматически без. специального осмысления его сущности. На смену такой ситуации неминуемо приходит момент саморефлексии науки, что связано не только с выяснением и уточнением собственных методологических позиций, но и с тем, что на более высоком уровне четкости и ясности определяются базовые понятия, использование которых стало привычным и стереотипным. Материалы трехтомной коллективной монографии «Бессознательное: природа, функции, методы исследования» не только содержат отдельные работы, касающиеся такой саморефлексии. Знакомство с ними дает все новые и новые импульсы к осмыслению и переосмыслению сущности таких базовых понятий психологии й смежных с ней наук, как бессознательное, установка, неосознаваемая психическая активность и т. д. Особенно четко и остро задача указанной саморефлексии вырисовывается при постановке следующих вопросов: 1). Каков онтологический статус бессознательного психического или феномена установки? Какова природа той - сферы реальности, к которой они относятся или которую они образуют? 2). Если учесть, с одной стороны, то, что понятие «бессознательное»» у 3. Фрейда и понятие «установка» в общепсихологической теории Д. Н. Узнадзе имеют объяснительные притязания, а с другой стороны, то, что психологическая наука при объяснительных задачах с необходимостью приходит к какому-либо из видов редукции [Ж. Пиаже], то какова же природа реалии, отраженной в понятиях бессознательного психического или установки? Как осмыслить объяснение и редукцию при применении этих понятий?

Постановка таких вопросов тем более правомерна, что в большинстве работ трехтомной монографии некритически признается пси - хичность установки и наиболее распространенным выражением является «неосознаваемая психологическая установка», тогда как историческая ретроспектива пути развития теории установки Д. Н. Узнадзе показывает, насколько неоднозначно решался вопрос о «вещественной» природе искомой «особой реальности», выступающей в разное время в трудах Д. Н. Узнадзе в обличии таких разных терминологических обозначений, как «биосфера», «подпсихическая реальность», «ситуация» и «установка» [15]. Тут же следует отметить, что в материалах трехтомной монографии более чем достаточно дается анализ развития идей бессознательного в психоаналитическом учении 3. Фрейда и а Бб


Неофрейдизме [5; 6; И; 16; 17; 18; 19; 20; 22 и др.], а истории становления идей бессознательного и установки в учении Д. Н. Узнадзе в столь представительной коллективной монографии специально не посвящается ни одна статья. Правда, этот пробел восполнен фундаментальными исследованиями А. Е. Шерозия [15], но думается, что в рамках первого тома материалов, название которого гласит «развитие идей», было бы целесообразно представить историю развития теории установки Д. Н. Узнадзе, ибо историческая ретроспектива — это не простой взгляд на хранилище идей, а способ выработки нового подхода к сложнейшим научным проблемам.

Прежде всего представим вкратце основные позиции авторов трехтомной монографии по проблеме бессознательного психического и установки. Преобладающее большинство авторов понятие бессознательного психического считает вполне правомерным и научно-продуктивным понятием, и разница между ними состоит лишь в том, в рамках каких общетеоретических позиций определяется сущность бессознательного (психоанализ, теория установки, теория деятельности...). Однако в первом томе монографии представлены работы А. Т. Бочо - ришвили и В. Л. Какабадзе, в которых выражается мысль о методологической несостоятельности попытки допущения бессознательного психического и его дальнейшем научном изучении [3, 5]. В этих статьях в суммированном виде четко представлены три следующих основных положения против идеи бессознательного психического, о которых ясно говорится и которые научно опровергаются в редакционной статье А. С. Прангишвили, А. Е. Шерозия и Ф. В. Бассина ;[10, стр. 74]: «(а) бессознательное реально, но только как форма существования процессов физиологических, (б) неосознаваемая психическая деятельность — это понятие внутренне противоречивое, малопродуктивное и, в конечном счете, фиктивное и, наконец, (в) тезис, подчеркиваемый отдельными советскими авторами: бессознательное психическое — это категория, пользование которой несовместимо с диалектико-материалистическим (марксистским) пониманием». Вполне можно согласиться с системой рассуждения авторов редакционных статей, касающейся критики оппонентов идей бессознательного психического, подчеркивающей несостоятельность ¡(а) отождествления сознания с психикой и (б) редукции бессознательного до уровня «только физиологических» состояний. Если придерживаться схемы анализа причинности и объяснения в психологии Ж. Пиаже, то позицию, занимаемую А. Т. Бочоришвили и В. Л. Какабадзе, можно принять за «органист - ское объяснение вообще, сводящее психологическое к физиологическому» [8]. Думается, что следовало бы дополнить аргументацию А. С. Прангишвили, А. Е. Шерозия и Ф. В. Бассина следующими положениями: когда А. Т. Бочоришвили неосознаваемость рассматривает в качестве синонима непознаваемости или же когда В. К. Какабадзе утверждает, что «наука о психике должна исходить из положения, что...познающий разум не в силах установить действительную причину бессознательного», то тут налицо рассмотрение сознания с гносеологической точки зрения, т. е. в качестве объекта анализа имплицитно берется гносеологический субъект с присущим ему нацеленным на познание вещей и явлений сознанием. Если бы проблема существования неосознаваемой психической активности была поставлена в ракурсе анализа гносеологического субъекта, то позиция указанных авторов была бы верной, ибо для «познающего разума» (т. е. гносеологического субъекта) всякое трансцендентное к сознанию становится имманентным для сознания, неосознаваемое принципиально исключается в свете всеосознающего «познающего разума». Но вопрос о бессознательном психическом ставится не в гносеологическом, а в пси - хологическбм ракурсе; неосознаваемая психическая активность является реальностью и объектом научного исследования не в плане изучения гносеологического субъекта, а конкретного реального человека, субъекта конкретной деятельности. Реальный человек несводим к «познающему разуму», а субъект конкретной деятельности — к гносеологическому субъекту или саморефлексирующей об истоках собственной активности системе.

Итак, бессознательное психическое — это реальность, подлежащая научному исследованию. Но какова ее онтологическая природа и как она существует? В свое время Д. Н. Узнадзе, критикуя учение о бессознательном 3. Фрейда, указывал на порочность учения бессознательного, понятого как «психика минус сознание» (А. Е. Шерозия), и стремился заменить такое негативное понятие введением и обоснованием сферы реальности, имеющей позитивное значение. Как указывает Ш. Н. Чхартишвили [14]., трудности концептуального аппарата своего учения о бессознательном осознавал сам 3. Фрейд. Вот, что пишет Ш. Н. Чхартишвили: «По мнению Фрейда, бессознательное психическое есть реальность, по своей внутренней природе мало нам понятная... Анализ явлений сознания, говорит он, позволяет заключить о той функции, которую выполняет бессознательное психическое, но у нас нет и не может быть никакого представления о форме существования бессознательного психического... Употребляемые психоаналитиками «бессознательное желание», «бессознательное стремление», бессознательное представление», «бессознательный страх» и т. д. нельзя понимать в их прямом значении. Здесь, как говорит Фрейд, перед нами «безвредная небрежность выражения» [14, 106].

Далее Ш. Н. Чхартишрили высказывает мысль, общепринятую в школе Д. Н. Узнадзе, что нерешенную задачу. 3. Фрейда решил Д. Н. Узнадзе, найдя и обосновав особую сферу реальности — установку, которая имеет свое позитивное содержание и выступает в качестве искомой формы существования бессознательного психического. Но среди последователей Д. Н. Узнадзе в трехтомной монографии все же отмечаются разногласия по некоторым принципиальным пунктам, из которых можно выделить 2 момента:

1) Ставить илине ставить знак равенства между установкой и бессознательным психическим? В статьях Ш. Н. Чхартишвили ¡[14], А. С. Прангишвили [9], Ш. А. Надира - швили [7] высказывается мысль о трм, что бессознательная психическая активность проходит в^форме установки;,тем чсамым эта последняя полностью включает в себя всю сферу бессознательного психического. В противоположность этой позиции в редакционной статье А. С. Пранги - швили, А. Е. Шерозия, Ф. В. Бассина читаем: «Мы приходим, таким образом, в итоге к выводу, что «бессознательное» — это понятие во всяком случае гораздо более широкое, чем «психологическая установка». Неоспоримо однако, что в ряду форм конкретного йыражения неосознаваемой психической деятельности психологическим установкам отводится •очень важное место» [ 10,79—80]. Эта мысль более конкретно выражена в работе Д. Е. Шерозия [15, 16], который в своей статье в I томе коллективной монографии [16] следующим образом резюмирует'свою позицию: «...Интерпретируя теорию неосознаваемой психической установки, мы опираемся на трехчленную схему анализа человеческой психики «установка — сознание — бессознательное психическое», вместо двучленной «установка — сознание», (разрядка наша — Н. С.). Таким образом, А. Е. Шерозия, в отличие от других представителей школы Д. Н. Узнадзе, не отождествляет установку и бессознательное психическое, считая их отдельными, но взаимосвязанными реалиями При этом установка, по А. Е. Шерозия, выполняет функцию cвязv между (а) психическим и транспсихическим, (б) отдельными сознательными психическими актами и (в) сознательными и бессознательными психическими процессами.. Однако, как это будет показано ниже, при таком толковании, да и при других интерпретациях, объявление установки в качестве психической реальности, как нам кажется, является по меньшей мере непоследовательным шагом.

2) Разница в понимании относится к вопросу о том, мыслить ли установку как психическое явление (состояние). В работах А. Е. Шерозия, А. С. Пран - гишвили, В. Г. Норакидзе, Ш. А. Надирашвили, В. П. Зинченко, А. Г. Асмолова, несмотря на разное понимание природы установки и ее отношения к сознанию, личности или деятельности, по интересующему здесь вопросу выдвигается в сущности одна и та же мысль: установка — явление психологического порядка. Вот какое итоговое определение дается в статье А. С. Прангишвили: «Установка (направленность субъекта, не принимающая форм, характерных для содержания сознания) относится к сфере психического [разрядка наша — Н. С.], ибо она как «промежуточная переменная», с одной стороны, является отражением объективной ситуации поведения, а с другой стороны, определяет направленность процессов сознания и деятельности. Ясно, что эта промежуточная переменная, как содержательная категория, не может быть исчерпана физиологической характеристикой процесса» [9, 93]. Можно согласиться с А. С. Пранги - швили, что природа установки явно не исчерпывается физиологической характеристикой, но, тем не менее, совершенно правомерно возникает вопрос: верно ли в методологическом плане положение: «установка относится к сфере психического»? То, что физиологическими характеристиками не исчерпывается содержание установки как «промежуточной переменной», может ли это однозначно указывать на то, что психологическими- характеристиками исчерпывается ее содержательная сторона? Подобные вопросы тем более правомерны, что сам Д. Н. Узнадзе в разное время своей научной деятельности по-разному истолковывал вопрос об онтологическом статусе установки в связи с вопросом ее «вещественной» природы. Такие же вопросы возникнут и при чтении статьи Ш. А. Надирашвили [7], который пишет: «В общепсихологической теории Д. Н. Узнадзе установка считается бессознательным психическим явлением и делается попытка ее обоснования [7, 113]» (разрядка наша — Н. С.). «В целом можно сказать, что в человеческой активности бессознательное психическое действует в основном в виде фиксированной установки» [7, 115]. «Нередко наличие...фиксированных установок и их участие в активности остается совершенно неизвестным их субъекту. И это понятно, поскольку фиксированная установка — психическая структура, участвующая в активности индивида, не будучи им осознаваема» [7, 116] (разрядка наша — Н. С.). Совершенно другое понимание выдвигает Н. Ш. Чхартишвили в статье, посвященной вопросу об онтологической природе бессознательного [14]. Хотя Ш. Н. Чхартишвили прямо не адресует свои контраргументы вышеуказанным авторам, защищающим идею психичности установки, однако заключительная часть его статьи все же носит полемический характер. Автор защищает позицию, согласно которой сущность установки не сводится ни к психическому и ни к физиологической реальности; при характеристике понятия установки Д. Н. Узнадзе он «имеет ввиду первичную, реально не расчлененную целостность, из которой наука путем абстракции выделяет физиологическое и психическое». В подтверждение указанного положения Ш. Н. Чхартишвили приводит несколько цитат из разных работ Д. Н. Узнадзе: «Возникновению сознательных психических процессов предшествует состояние, которое ни в какой степени нельзя считать непсихическим, только физиологическим состоянием» [13, 88]; «Человек, как целое, является не суммой психики и тела, психического и физиологического или их соединением, так сказать, психофизическим существом, а независимой своеобразной реальностью, которая имеет свою специфическую особенность и свою специфическую закономерность. И вот, когда действительность воздействует на субъект, он, будучи некой целостностью отвечает ей как эта специфическая, эта своеобразная реальность, которая предшествует частному психическому и физическому и к ним не сводится» ¡[ 12]; «В процессе взаимоотношения с действительностью, определенные изменения возникают, в первую очередь, в субъекте, как в целом, а не в его психике или в акте поведения вообще» [12]; «Это целостное изменение, его природа и течение настолько специфичны, что для его изучения непригодны обычные понятия и закономерности ни психического, ни физиологического» [12]. Эти выдержки совершенно ясно иллюстрируют основную мысль Д. Н. Узнадзе о принципиальной несводимости сущности установки ни к физиологической, ни к психической сфере. В таком случае спрашивается: почему же многие последователи и ученики Д. Н. Узнадзе (А. С. Прангишвили, В. Г. Норакидзе, Ш А.. Надирашвили, Д. И. Рамишвили и др.) категорически относят феномен установки к психической реальности и при этом настойчиво ссылаются на самого создателя теории установки? Дело в том, что Д. Н. Узнадзе на протяжении всей своей научной деятельности до 1949 г. защищал идею о своеобразности той реальности, которую он имел в виду при введении и обосновании понятия установки, имеющей в качестве своих «предшественников» понятия «биосфера», «подпсихическая сфера», «ситуация». Лишь в своей последней монографии «Экспериментальные основы психологии установки» (1949 г.) Д. Н. Узнадзе объявил установку психической реальностью (состоянием, но не процессом). Сам по себе такой поворот мысли является интересным объектом изучения, тем более, что при внимательном ознакомлении с теорией установки и историей ее развития трудно уловить методологические мотивировки или экспериментальные факты, с логической необходимостью диктующие отнесение установки к психической реальности. Скорее, наоборот. В таком случае остается допустить версию, согласно которой такое изменение изначальной позиции можно объяснить какими-либо научно-биографическими фактами или событиями из жизни автора этой теории, ибо из социологии науки известны многочисленные примеры детерминации научной позиции ученого психосоциальными отношениями внутри научного сообщества. Но в данный момент отодвинем на задний план этот аспект вопроса, так как его решение относится к области недокументированных рассуждений и догадок. Поставим вышеуказанный вопрос заново, но добавим к нему следующее: является ли достаточным осонованием для объявления установки психической реальностью то, что в последней своей работе автор теории придерживался такого же мнения? Ведь нельзя категорически доказывать, что последнее слово ученого ближе к истине, чем предыдущее. Мы придерживаемся мнения, что для адекватного решения проблемы о том, как мыслить «вещественную» природу установки в рамках теории Д. Н. Узнадзе и для ее развития, следует скорее обратиться к анализу той общей и основной инвариантной парадигме научного мышления и исследования, которой придерживался автор теории в разные периоды своей научно ой деятельности. С этой точки зрения, малоэффективной является ссылка лишь на один какой-то период развития научной мысли Д. Н. Узнадзе и фиксация на нем.

Итак, возникает вопрос о научной парадигме всего теоретического построения и экспериментального исследования теории установки Д. Н. Узнадзе. Вопрос этот не из простых, но, тем не менее, со всей уверенностью можно сказать: научная парадигма Д. Н. Узнадзе возникла на основе глубокого осознания философской несостоятельности картезианского дуализма и связанных с ним порочных предпосылок построения научно-психологических теорий в рамках традиционной психологии. Декартовское разобщение души и тела, материи и сознания «тяжелым бременем легло на науку психологии». (Ш. Н. Чхартишвили). Сформировалась и господствовала парадигма научнопсихологического мышления, согласно которой психологическое (сознание) — онтологически и причинно-следственно замкнутая в себе субстанция, ибо психическое и транспсихическое, внутреннее и внешнее, психическое и физиологическое, субъект и объект — разделены глубокой пропастью. В такой ситуации допускалось лишь два вида связи между изначально разобщенными субстанциями души и тела: психофизический (психофизиологический) параллелизм и психофизическое (психофизиологическое) взаимодействие. Д. Н. Узнадзе неоднократно возвращался к анализу дуалистических постулатов традиционной психологии и указывал, что психофизическая проблема успешно решается лишь при условии ликвидации постулата о принципиальной разобщенности души и тела, внутреннего и внешнего. Глубоко диалектический способ мышления автора теории установки с логической необходимостью направлял к поиску изначально целостной реальности, модус существования которой означал бы диалектическое снятие противоположностей и органическое единство противоположных полюсов психического и транспсихического, души и тела, субъекта и объекта, внутреннего и внешнего, потребности и ситуации ее удовлетворения, наследственного и приобретенного. Сначала понятия «биосферы», «под- психического» и «ситуации» указывали на своеобразность сферы реальности, которая далее более четко отобразилась в понятии «установки». Таким образом, была подмечена и далее экспериментально изучена «особая», по выражению самого Д. Н. Узнадзе, сфера реальности, являющаяся «переориентацией к поведению» (А. С. Пранги- швили), «для которой совершенно чужды «противоположные полюсы» психического (субъективного) и физиологического (объектного)» (А. Е. Шерозия). Понятие «установка» не просто устанавливало мосты между психическим и транспсихическим, психическим и физиологическим, а означало ненужность таких мостов, ибо задача их установления возникла бы при констатации принципиальной разобщенности внутреннего и внешнего, души и тела. Изначальная целостность и органическое единство противоположных полюсов установочной реальности означали «своего рода целостно-личностную организацию внутренней готовности индивида к осуществлению той или иной предстоящей актуальной («здесь и сейчас») деятельности» (А. Е. Шерозия). Установка, возникшая на основе потребности и ситуации ее удовлетворения, не сводилась ни к потребности, ни ситуации, а выражала «чрезвычайный акт» (А. Н. Леонтьев) их встречи. Также не сводилась она ни к психическому, ни к физиологическому, ибо целостноличностную организацию нельзя ограничивать ни психической, ни физиологической сферой.

Исходя из вышесказанного, парадигму научного мышления Д. Н. Узнадзе следует определить как парадигму диалектического единства внутреннего и внешнего, субъективного и объективного, психического и физиологического. Такая парадигма единства прослеживается также в связи с временными характеристиками установки, а именно, тогда, когда она определяется как актуальное («здесь и сейчас») состояние, включающее в себя как прошлый опыт, так антиципацию будущего («опережающее отражение»); эта парадигма налицо и при определении сущности психического развития, как процесса дифференциации изначального диффузного целого, а также при введении понятия «возрастной среды», означающей единство психофизических сил развития и факторов среды в онтогенезе ребенка. Парадигма единства в учении Д. Н. Узнадзе совершенно наглядно «работает» при рассмотрении вопроса о связи психики с деятельностью субъекта.

Задача преодоления психофизического (психофизиологического) дуализма особо ярко выразилась в известной критике Д. Н. Узнадзе догматического постулата непосредственности традиционной психологии, о чем А. Г. Асмолов совершенно справедливо пишет: «Задача преодоления постулата непосредственности должна по праву войти в историю психологической науюг под именем «задачи Узнадзе» [1, 148]. Как известно, «роковой» постулат непосредственности традиционной психологии допускал непосредственность воздействия (а) физического на психическое или (б) одного психического явления на другое. Нетрудно уловить, что в варианте (а) постулата непосредственности допускалась связь между разобщенными самостоятельными субстанциями материи и духа, а в варианте'(б) между отдельными психическими явлениями внутри замкнутого «пространства» психики, оторванного от материального мира; в обоих вариантах налицо «действие» принципов метафизического дуализма. Позиция, занятая Д. Н. Узнадзе по преодолению «рокового» для традиционной психологии постулата непосредственности, полностью отвечала принципам диалектикоматериалистического монизма. Допущение «особой» реальности, опосредствующей связь между (а) психическим и транспсихическим или (б) отдельными психическими процессами, не сводилась к введению «фиктивной» или «гипотетической» переменной, а означала выделение новой ипостаси — живого, целого и конкретного индивида, субъекта деятельности; установка мыслилась поэтому как модус существования реального и конкретного субъекта конкретной («здесь и сейчас») деятельности. С действительностью, по теории установки Д. Н. Узнадзе, вступает в связь не психика сама по себе или ее отдельные процессы, а целостный индивид; а модус существования последнего (установка) опосредствует такую связь. Следовательно, природа установки не только не сводима к физиологической сфере, но в равной мере она не сводима и к психической реальности. Именно в этом смысле является установка особой (по выражению Д. Н. Узнадзе) сферой реальности. Поэтому можно сказать, что введение понятия установки не ограничивалось лишь только соображениями методологического характера в плане изучения уже известных объектов научного исследования и указывало на новую сферу научного поиска, которая имеет совершенно определенный и особый онтологический статус.

Задача преодоления психофизического дуализма выразилась также в критике Д. Н. Узнадзе еще одного догматического постулата традиционной психологии, о котором не так уж часто упоминается в работах по истории теории установки. Имеется в виду «эмпирический» постулат традиционной психологии, согласно которому между предметами и психическими явлениями существует глубокая пропасть и предметы внешнего мира постигаются психикой путем эмпирического принципа «пробы и ошибок». Эмпирический постулат, как и постулат непосредственности, преодолевается именно узнадзевской парадигмой единства: опосредствуя связь между предметами внешнего мира и психикой, установка отражает в себе как транссубъективный мир предметов, так и субъективное состояние; при этом установочное отражение носит опережающий (антиципирующий) характер и оно не ограничивается созерцательным («контемплятивным») моментом, а представляет собою предиспозицию предметной деятельности субъекта. В этом смысле установка первична относительно развернутой деятельности человека.

Мы схематично представили основную парадигму научно-психологического мышления автора теории установки. Теперь возвратимся к поставленным в начале статьи вопросам и дадим анализ того, к каким последствиям приводит положение о том, что «установка относится к сфере психического». По нашему мнению, отнесение установки к сфере психического влечет за собой методологические трудности и получается, что постулат непосредственности (да и эмпирический постулат) традиционной психологии далеко не преодолевается: ведь не может же опосредовать связь физического с психологическим то, что само по себе «относится к сфере психического», или как мыслить опосредующую функцию установки между отдельными психическими процессами и состояниями, если она сама является психическим состоянием? Если установку мыслить в качестве психической реальности, то получается, что единство и целостность психического и транспсихического, субъективного и объективного, внутреннего и внешнего редуцируется на одну из сторон такого единства, а это в свою очередь можно квалифицировать как объяснительный принцип сведения психического на психическое, по Ж. Пиаже [8]. Насчет такого рода редукции, но в несколько иной редакции и ином контексте, весьма примечательны слова В. Л. Зинченко: «Следует сказать, что подмена целостности каким-либо из конститурирующих ее компонентов, утверждение его примата провоцируется аксиоматическим характером классического научного знания и служит основанием любой из многочисленных форм редукционизма, существующих в современной психологии. Редукционизму необходимо противопоставить стратегию амплификации, обогащения психической реальности» [4, 137]. С другой стороны, мы уже отмечали общую философско-методологическую задачу Д. Н. Узнадзе в плане преодоления принципов метафизического дуализма души и тела, материи и сознания, а сведение сущности установки на психическую реалию обесценивает огромные результаты такого преодоления. В узнадзевскую парадигму единства внутреннего я/ внешнего, физического и психического никак не вписывается такого рода редукция психического на психическое. В узнадзевском понимании понятие установки олицетворяет диалектическое снятие противоположностей между психическим и транспсихическим, душой и телом, но такое снятие не приводит к допущению «психофизически нейтральной», третьей реальности, а, напротив, оно признает законные права и вводит в качестве объекта исследования онтологически совершенно определенного конкретного человеческого индивида — субъекта деятельности. Если традиционно субъект сводился к сознанию и самосознанию (Гегель), то в учении Д. Н. Узнадзе, основанном на марксистско-ленинской научной методологии, субъект выступает в своем реальном бытии, а все психические функции, процессы и состояния представлены как отдельные «органы» целостного субъекта, не сводимого ни к физиологическому, ни к психической реальности. И, повторяясь, в этом контексте следует заявить: установка должна мыслиться как модус существования именно такого не сводимого к отдельным своим сторонам, живого и реального субъекта конкретной деятельности.

С точки зрения системы этих рассуждений, несколько непонятным представляется, например, позиция И. Г. Беспалько, согласно которой функция установки значительно сужается и связывается лишь с проблемой объяснения автоматизмов в психической деятельности [2 56—60]. Более того, в контексте вышесказанного несколько внутренне противоречивой представляется предложенная А. Е. Шерозия и им же совершенно ясно обоснованная трехчленная схема «установка—сознание—бессознательное психическое», если одновременно вслед за ним онтологический статус установки ограничить психической сферой

[16] . А. Е. Шерозия четко показывает, что психическое не приравнивается к сознанию, что психическое существует как в виде содержаний психических переживаний, презентированных сознанию, так и в виде неосознаваемой психической деятельности; сверх того, он же дает обоснование положению, согласно которому связь между сознательно-психическим и бессознательным психическим опосредуется установкой, которая им объявляется психической реальностью. Представляется, что установка не может опосредовать связь между сознанием и бессознательным психическим, если она той же «фактуры», что и эти последние; в этом случае скорее следовало бы говорить не об опосредованности связи, а о непосредственности связи между психическими явлениями установки, сознания и бессознательного психического. Поэтому следует подчеркнуть, что, выходя из определений онтологической природы установки за пределы психического (как и физиологического), установка, как модус существования целостного субъекта конкретной деятельности, действительно выступает как «принцип связи» между сознанием и бессознательным психическим.

Следует отметить, что научной парадигме единства физического и психического Д. Н. Узнадзе созвучны идеи известного французского психиатра Е. Ей, который теоретически в весьма насыщенной статье вводит понятие «психического тела» («corps psichique») для преодоления - психофизического дуализма [21, 553—554]. Наконец, резюмируя основной пафос наших размышлений по поставленным в начале статьи вопросам, хотелось бы процитировать слова Н. Ш. Чхартишви - ли: «Ввиду того, что установка является первичным целостным модусом, из которого путем абстракции физиология и психология вычленяют свои объекты исследования, понятие установки обладает неоценимыми методологическими и научными преимуществами перед всеми теми понятиями, которые вводились в нашу науку с целью определения психологических закономерностей поведения, в структуре которого функционирует бессознательное психическое.

Теория установки в том смысле, который придал ей Д. Н. Узнадзе, является глубоко научной и оригинальной теорией бессознательной деятельности психики в связи с основными проблемами поведения» [14, 109].


THE UNCONSCIOUS AND SET: AGAIN ON THE ONTOLOGICAL STATUS OF UNCONSCIOUS PSYCHICAL ACTIVITY

N. I. SARJVELADZE

The D - N. Uznadze Institute o! Psychology, Tbilisi SUMMARY

Many followers of Uznadze’s theory of set interpret it as a psychical phenomenon. At the same time its unconscious nature is assumed. According to this view, set is the unconscious psychical. Uznadze himself interpreted set as a subpsychical sphere of an individual’s activity: this position resulted from his scientific paradigm, namely, unity and integrity, ex ternal and internal, subjective and objective, physiological and psychical. D. N. Uznadze overcame the Cartesian dualism and elaborated a monistic position in the study of the psychology of personality. Although in his latter work Uznadze equated psychics and set, his initial position seems to have been more correct, for it is precisely his initial position that helps to overcome the postulate of immediacy of the traditional psychology.

ЛИТЕРАТУРА

1. ACMOJIOB А. Г., Об иерархической структуре установки как механизма регуляции

Деятельности. Бессознательное: природа функции, методы исследования, t. j.1, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 147—157.

2. БЕСПАЛЬКО И. Г., О некоторых аспектах теории установки и проблема бессознате

Льного. Бессознательное, т, III, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 56—61.

3. БОЧОРИШВИЛИ А. Т., О бессознательном. Бессознательное..., т. I, Тбилиси, Мец

Ниереба, 1978, 187—190.

4. ЗИНЧЕНКО В. П., Установка и деятельность: нужна ли парадигма? Бессозна

Тельное..., т. I, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 133—146.

V-5. КАКАБАДЗЕ В. Л., Проблема бессознательного в классической глубинной психологии. Бессознательное..., т. I. Тбилиси, Мецниереба, 1978, 191—200. ^

6. ЛЕЙБИН В. М., 3. Фрейд и К - Юнг. Попытки психоаналитического решения пробле

Мы бессознательного. Бессознательное..., т. I, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 358— 369.

7. НАДИРАШВИЛИ Ш. А., Закономерности формирования и действия установки раз

Личных уровней. Бессознательное..., т. I. Тбилиси, Мецниереба, 1978, 111—122.

8. ПИАЖЕ Ж-, Характер объяснения в психологии и психофизиологический паралле

Лизм. Экспериментальная психология, под ред. П. Фресса и Ж* Пиаже, М., 1966, 157—194.

9. ПРАНГИШВИЛИ А. С., К проблеме бессознательного в свете теории установки: шко

Ла Д. Н. Узнадзе. Бессознательное..., т. I, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 84—91.

10. ПРАНГИШВИЛИ А. С., ШЕРОЗИЯ А. Е., БАССИН Ф. В., Основные критерии рас

Смотрения бессознательного в качестве своеообразной формы психической деятельности. Вступительная стетья редакции. Бессознательное..., т. I, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 71—83.

11. СТОЕВ С. Г., Проблема бессознательного в современном неофрейдизме. Бессознате

Льное..., т. I, Тбилиси, Мецниереба, 1778, 290—298.

12. УЗНАДЗЕ Д. Н., Основные положения теории установки. Труды т. 6, Тбилиси, Мец

Ниереба, 1977, 263—326.

13. УЗНАДЗЕ Д. Н., Экспериментальные основы психологии установки, Тбилиси, 1961.

5. подпись: 65Бессознательное, IV

14. ЧХАРТИШВИЛИ Ш. H., К вопросу об онтологической природе бессознательного.

Бессознательное..., т. I, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 95—110.

15. ШЕРОЗИЯ A. E., К проблеме сознания и бессознательного психического. Опыт ис

Следования на основе данных психологии установки, т. I, Тбилиси, Мецниереба» 1969.

16. ШЕРОЗИЯ A. E., Психоанализ и теория неосознаваемой психологической установ

Ки: итоги и перспективы. Бессознательное..., т. I, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 37— 64.

17. ШЕРТОК Л., Бессознательное во Франции до Фрейда: предпосылки открытия. Бес

Сознательное..., т. I, Тбилиси, Мецниереба, 1978, 347—357.

18. ALTHUSSER L. La découverte du docteur Freud dans ses rapports avec la theorie marx

Iste:. Бессознательное..., т. I, 139—253.

19. ANSBACHER T., Alfred Adler’s Views on the Unconscious. Бессознательное..., т. I,

370—383.

20. CREMERIUS J., Dicscussion über den heutigen Stand der Theorie des Unbewussten in

Der Psychoanalyse. Бессознательное..., т. I, 445—454.

21. EY H., Le problème de 1 inconscient. Бессознательное..., т. I, 540—556.

22. JOSEPH E. B-, Evolving Concept of the Unconscious in Psychoanalysis. Бессознатель

Ное..., т. I, 254—265.