ПРОБЛЕМА БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО И ТЕОРИЯ УСТАНОВКИ ШКОЛЫ УЗНАДЗЕ

Т. Т. ИОСЕБАДЗЕ

Тбилисская городская психиатрическая больница Т. Ш. ИОСЕБАДЗЕ

Тбилисский государственный университет

«Чем является, по существу, то, что следует считать бессознательным? Мы думаем, что в этом случае дело имеем с одной из наиболее основных проблем, от того или иного решения которой зависит все наше психологическое мировоззрение...».

Д. Узнадзе [32, 160].

К постановке вопроса

Проблема бессознательного красной нитью проходит через историю формирования и развития теории установки школы Узнадзе, хотя она нередко оттеснялась, уступая место иным, порой также немаловажным проблемам.

Еще в своих ранних публикациях «Что такое теория познания» [28] и «Индивидуальность и ее генезис» [29 ] Д. Узнадзе затрагивал эту проблему и даже использовал некое понятие «нейтрального состояния сознания», характеризуемое минимумом, «слабостью» сознания и исчезновением индивидуальных свойств переживаемых явлений. В дальнейшем в работе «Место „petites perceptions“ Лейбница в психологии» [30] проблема бессознательного стала объектом особого внимания Д. Узнадзе. Сопоставляя позиции Локка и Лейбница в связи с проблемой анализа сознания, Д. Узнадзе в этой работе указывает на наличие достоинств и недостатков в обоих взглядах, но все же предпочтение отдает подходу Лейбница, который для объяснения факта сознания вынужден был выйти за рамки самого сознания. Затем в работе „impersonalia“ [31 ] в связи с проблемой восприятия им было выдвинуто понятие «подпсихическое»: ^...объединение психического материала в виде определенного комплекса восприятия... определяет... подпсихическая область, которая выступает посредником между... объектом и ощущением и в чисто психическом (в комплексе ошущений) представляет транссубъективное..., для которого противоположные полюсы субъективного и объективного совер-

Шенно чужды и в котором мы имеем дело с фактом их внутреннего, нерао члененного единства» [31, 67]. В качестве эквивалентов «подпсихичес - кого» Д. Узнадзе в те годы использует понятия «ситуация» и «биосфера». «Когда мы говорим о ситуации, мы не должны подразумевать только раздражитель, только объективное обстоятельство... вместе с сиюминутным состоянием субъекта внешний раздражитель создает действительную ситуацию: кусок мяса для голодной собаки—одна ситуация, для сытой— другая, а для спящей он вообще не составляет никакой ситуации» [32г 171 ]. Или «... если^в основе целесообразности свободной реакции лежит только объединяющее объективный и субъективный моменты расположение, выходит, что это последнее должно составлять принцип жизни, поэтому, на наш взгляд, ... в его лице имеем дело с неизведанной до наших дней сферой действительности, которую можно обозначить биосферой. То, что нами подразумевалось под названиями «ситуация» или «объединенное расположение», все это, надо думать, является состоянием, вызванным в биосфере...» [32, 178]. Впоследствии отмеченные понятия постепенно выкристаллизировались в виде категории «установка», которая образовала ядро психологической теории школы Узнадзе.

Сущность категории установки сама по себе уже содержит постановку проблемы бессознательного и определенную позицию по отношению к ней.

Согласно этой теории, установку в общих чертах можно охарактеризовать как конкретное состояние целостного субъекта, его модус, его определенную психофизиологическую организацию, его модификацию в той или иной конкретной ситуации, готовность к совершению определенной деятельности, направленность на удовлетворение актуальной потребности. Являясь отражением субъективного (внутреннего) и объективного (внешнего), а также будучи целостным состоянием субъекта, установка предстает в качестве опосредствованного звена, «принципа связи» как между отдельными его состояниями, функциями, элементами (в интрасубъектной сфере), так и между этими последними (или же целостным субъектом) и транссубъектной реальностью. Немаловажным является и то положение Д. Узнадзе, что установка содержит не только «каузальный» (побуждение к деятельности* потребность), но и «целеподобный» момент в виде общей проспективной неразвернутой модели будущей деятельности, своеобразно отражающей ее конечный результат. Следовательно, установка как модификация целостного индивида, определяемая субъективным (внутренним — актуальная потребность, прошлый опыт, в его широком понимании, особенности данного индивида) и объективным (внешним — конкретная ситуация) факторами, отражает не только настоящее и прошлое, но и будущее. С отмеченными характеристиками установки непосредственно связаны еще два основных ее признака, согласно которым установка определяет и регулирует любую деятельность живого существа, и она в силу всего вышесказанного не может быть феноменом сознания: «Установка не может быть отдельным актом сознания субъекта, она лишь модус его состояния, как целого, поэтому совершенно естественно считать, что если что у нас и протекает действительно бессознательно, так это в первую очередь, конечно, наша установка» [33, 178].

Анализ работ Д. Узнадзе с достаточной очевидностью свидетельствует о тесной связи проблемы бессознательного с теорией установки Узнадзе. Необходимо однако отметить, что все теоретикоспекулятивные

Изыскания самого Д. Узнадзе и его последователей следует рассматривать лишь как предпосылки, или как моменты, сопутствующие основному направлению исследований, развиваемых в русле экспериментальной традиции. Именно благодаря разработке экспериментального метода фиксированной установки стало возможным создание и развитие подлинно научного направления, сформировавщегося в виде психологической теории установки. Эго направленние по своей сути, очевидно, представляет собой одну из стройных систем психологических знаний, развиваемых в русле той традиции, которая H. Ellenberger квалифицируется как экспериментальный подход в развитии идей о бессознательном [45 ]. Этот подход, согласно указанному автору, восходит своими корнями к работам Лейбница, Гербарта и, что особенно обращает наше внимание, к лабораторным экспериментам Фехнера.

В то же время, несмотря на апелляцию к идее бессознательного в теории Узнадзе, по сути дела она не была создана как теория собственно о бессознательном. Д. Узнадзе, в сущности, занимался проблемой познания, восприятия, а позднее и поведением индивида. Тем самым он пытался объяснить факты, связанные именно с этими проблемами. Само же введение и разработка понятия неосознаваемого психического (установки) было обусловлено, по-видимому, тем, что Д. Узнадзе не удовлетворяли бытовавшие в то время в психологии представления (преимущественно либо механистического, либо виталистического толка), которые пытались объяснить факты отражения действительности, а также поведение живого существа. Он нашел нужным выделить в сфере активности индивида определенную функцию, выполнить которую не в состоянии был ни один известный до того научно установленный психический, а тем более не психический феномен. Для осуществления этой функции и было выдвинуто понятие «установка», как неосознаваемое психофизиологическое состояние целостного субъекта, в котором (как это явствует из характеристики) психическому отводится решающее значение. Таким образом, мы придерживаемся мнения, что введение, отграничение неосознаваемого психического (устаноки) в школе Узнадзе было осуществлено на основе функционального критерия.

Идея об установке в теории Узнадзе, как было отмечено выше, по существу, развивалась в русле экспериментальной традиции, и, естественно, имеет тесную связь прежде всего с теми исследованиями, которые касались проявлений факта установки, тех или иных ее аспектов. Подразумеваются работы Фехнера, Мюллера, Шумана, Шарпантье, Аха, Марбе и др. Однако было бы неправильным игнорировать и влияние некоторых философских и психологических направлений. В частности, можно обнаружить некое влияние иррационалистического подхода, персонализма, гештальттеории и др. Однако особо следует выделить марксистско-ленинскую философию, которая выступила не только в качестве детерминирующего фактора, но и составила методологическую основу данной теории. Именно положения диалектического материализма, и прежде всего принцип объективного детерминизма, который нашел конкретное воплощение в виде принципа двухсторонней детерминации, представил возможность Д. Узнадзе разработать научную общепсихологическую теорию, пытающуюся преодолеть ограниченность, односторонность, с Одной стороны, субъективистских, ас другой—механистико-материалистических 38 подходов. Особая важность этого принципа заключается и в том, что благодаря ему стало возможно вполне обоснованное возведение «установки» в ранг объяснительного понятия, как механизма любой формы деятельности. А это, в свою очередь, определило существенное отличие обсуждаемой теории от западных концепций установки («Einstellung», «attitude», «set»): «... ни один из западных теоретиков не использовал установку как основной объяснительный конструкт, а также ни один из них не дал адекватное объяснение природы и роли установки в человеческой деятельности» [46, 132 ].

Зарубежные ученые фактически трактуют установку как определенное предрасположение, готовность, диспозицию индивида (применяя ее нередко относительно частных, отдельных сфер его активности), которая возникает в результате приобретенного опыта или прирожденных его особенностей. Они в отличие от толкования узнадзевскон школы первичной установки не наделяют ее общей отражательной функцией объективного и субъективного в данной конкретной ситуации, тем самым теряют подходящую почву для рассмотрения ее в качестве объяснительного понятия.

Теория установки Узнадзе зародилась и развивалась как теория, пытающаяся объяснить явления восприятия (отражения действительности) и поведения живого существа, но далее все очевиднее становилось, что рассматриваемые ею факты и закономерности по своей природе общепсихологические. Поэтому теория установки стала претендовать на роль общепсихологической концепции. Наряду с этим, что важно с точки зрения обсуждаемого вопроса, она предстала и в качестве определенной психологической концепции о бессознательном, противопоставившей себя психоанализу (как ведущей теории о бессознательном на Западе). Именно стремление реализовать себя, с одной стороны, в роли общепсихологической теории, а с другой — в роли теории о бессознательном психическом — выявило определенные недостатки узнадзевской теории, касающиеся прежде всего понимания неосознаваемого психического. Попытки преодоления этих недостатков отмечены зарождением новых тенденций, нового этапа в развитии идей о неосознаваемом психическом в школе Узнадзе, да и вообще в советской психологии. Эти новые тенденции проявились уже в конце 60-х годов, но заметно очерченные контуры приобрели в 70-х годах, которые ознаменовались выходом в свет трехтомной коллективной монографии о бессознательном [11; 12; 13], а также международным симпозиумом, посвященным этой проблеме. Таким образом, зародилось новое направление мысли, которое не только значительно меняет устоявшиеся в советской психологии Представления относительно понимания собственно неосознаваемой психической области, но и затрагивает такие фундаментальные вопросы этой науки как сущность психической жизни человека и способы ее постижения. Формирование этого нового направления мысли, которое вполне можно назвать «новой ориентацией», обусловлено, как мы прлагаем, не только логикой развития теории установки, но и всем ходом эволюции научной мысли. В частности, возникновению «новой ориентации» способствовали работы А. Е. Шерозия, Ф. В. Бассина, а также С. В. Цуладзе, А. С. Прангишвили, В. Г. Норакидзе и др., отправляющиеся от разных дисциплинарных посылок (психологических, философских, медицинских). В свою очередь они были стимулированы тем фактическим материалом, который свидетельствовал о том, что существующий в советской психологии в связи с проблемой бессознательного концептуальный аппарат не охватывает многообразную гамму феноменов неосознаваемого психического. С ними не раз сталкивались не только психологи, на и представители других областей (медики, биологи, педагоги, юристы и др.).

Стало очевидным, что ряд неосознаваемых явлений психики человека невозможно подвести под категории и закономерности установки. Это и побудило представителей «новой ориентации» попытаться обосновать необходимость включения подобных явлений в круг научных исследований и постараться теоретически осмыслить их [5; 40; 41 и др.]. Указанные явления психической жизни человека обычно обозначаются такими терминами как: «бессознательное психическое», «неосознаваемая психическая деятельность», «постсознательные образования» и т. п. При этом следует заметить, что отличие этих феноменов от осознаваемых не сводится только к их неосознанности, а заложено оно гораздо глубже, в их сущности, в их особой функциональной роли. К примеру, неосознаваемый мотив — это не просто мотив, минус признак сознания, а по определенным причинам сдерживаемый, подавленный, неудовлетворенный мотив, который проявляется особым образом И выполняет совсем иную роль в функциональной структуре человеческого поведения, чем подобный ему по содержанию мотив сознательный.

Некоторые представления, развиваемые советскими исследователями, относительно «бессознательного психического» («постсознатель- ных образований») в определенном смысле приближаются к пониманию бессознательного в психоанализе, который, несомненно, оказал влияние на формирование этих представлений.

Известно, что отношение к психоанализу в советской психологии выразилось по существу в двух позициях: одни ученые заявили о его методологической неприемлемости, другие — признали в нем рациональное зерно и выступили за переосмысление его положительных сторон на основе марксистско-ленинской методологии. Что же касается, в частности, теории установки школы Узнадзе, то в истории ее развития можно обнаружить три тенденции: вначале выражена была позиция полного отрицания фрейдовского учения[2], затем появилась попытка ассимилировать его некоторые достижения (их описание и объяснение с помощью концептуального аппарата теории установки) и, наконец, третья тенденция проявилась в признании за психоанализом особого взгляда на область неосознаваемых явлений и в допущении необходимости дополнения им развиваемых в школе Узнадзе представлений (заранее освободив психоанализ от научно недостаточно обоснованных толкований). Особое внимание заново привлекло психоаналитическое понимание области неосознаваемого психического. Как известно, занимаясь изучением явлений истерии, 3. Фрейд обнаружил целый ряд феноменов психического порядка, не подпадающих под категорию сознания, которые существенно влияли как на этиопатогенез болезненных состояний, так и на человеческое поведение вообще. Вы* деляя в психике человека определенную область — область неосознаваемых психических явлений — и пытаясь в теоретическом плане осмыслить их, 3. Фрейд тем самым стремился преодолеть ограниченность представлений, бытовавших в психиатрии и психологии его времени. В качестве теоретического базиса отграничения неосознаваемого психического 3. Фрейд применил т. н. «топографическую» модель психического аппарата («сознание», «предсознательное», «бессознательное»). Можно сказать, что в основу отграничения внесознательной психической области от сознания в эту модель, по существу, были положены два признака: 1. Феноменологический (признак переживания, осо нания, «восприятия» — «...различия между сознательным и бессознательным есть в конечном счете вопрос восприятия, на который приходится отвечать или «да» или «нет» [34, 10]) и 2. «Динамический» при нак в аимодействия психических явлений — «...есть двоякое бессознательное: скрытое, но способное стать сознательным («предсозна - тельное» — Т. Т.И.), и вытесненное, которое само по себе и без дальнейшего[3] не может стать сознательным («бессознательное» — Т. Т.И.)» [34, 9]). Таким образом, фрейдовское понимание бессознательного это, если можно так выразиться, феноменолого-динамическое толкование. Топографическая модель, предложенная 3. Фрейдом, вместе со связанной с ней теоретической конструкцией, несомненно, сыграла немаловажную роль в развитии психологии. Однако, как известно, эта модель вскоре была несколько отодвинута в теории психоанализа на задний план «структурной» моделью психического аппарата («оно»,, «я», «сверх-я»), которая и поныне считается преобладающей моделью психоаналитических исследований и терапии. Вряд ли можно не согласиться с мнением, что разработка структурной модели имела большое иачение для дальнейшего развития психоаналитической теории, для расширения и углубления ее взгляда на психическую жизнь человека. Эта модель заслуживает внимания и с точки зрения научного - познания вообще как одна из интересных попыток отражения факторов, детерминирующих психическую, как и любую иную, деятельность человека, т. е. явленйя биологического, социального и собственно психического порядка. Удачно был найден 3. Фрейдом и «язык» психики в качестве основы для характеристики единства и взаимодействия упомянутых различных сфер. Но, по-видимому, примечательной особенностью новой, «структурной» модели по сравнению с «топографической» является все же то, что «по существу эта модель психического аппарата рассматривалась с точки зрения его функции» [11, 259—260]. Однако следует заметить, что функциональный подход был применен с целью выделения определенных инстанций и структурных элементов, а не в связи с разграничением сознательных и бессознательных явлений. Отграничение от феноменов сознания явлений внесознатель - ной психической области в психоанализе и в настоящее время по сути дела реализуется на основе упомянутого феноменолого-динамического и_мерения. Следует отметить, что психоаналитическая трактовка бессознательного представляет собой наиболее яркую и стройную систему представлений в истории развития идей о бессознательном, сформировавшуюся в русле клинического подхода. Этот подход, как указывает Н. ЕПепЬе^ег, фактически уходит своими корнями к началу XIX века, к опытам с «месмерическим сном» (названным позднее гипнозом).

Представители «новой ориентации», основываясь на критическом анализе ошибочных положений фрейдовского учения, как с методологической, так и с конкретной научной позиции, стремятся вобрать в свою концепцию и развить ценные находки психоанализа (прежде всего его толкование бессознательного как образованной на основе принципа вытеснения своеобразной психической области, которой присущи своя феноменология, свой «язык» и собственные закономерности). Они предпринимают попытки синтезировать психоаналитический подход к психической жизни, как определенный образ мышления, сформированный в русле клинического подхода, с достижениями советской психологической науки, главным же образом, с теорией установки школы Узнадзе (как наиболее стройной системы знаний о бессознательном в советской психологии, опирающейся на экспериментальный подход)[4]. Необходимо подчеркнуть, что это взаимодополнение подразумевает не простое эклектическое объединение двух теорий (психоанализа и теории Узнадзе), а творческий синтез определенных достижений двух традиций в развитии знаний о бессознательном.

Попытка введения представлений об особой области неосознаваемого психического в советскую психологию, так же, как в свое время понятия установки, опирается, главным образом, на функциональный критерий. Именно своей ролью и функцией в приспособительной деятельности человека отличаются друг от друга сознание, установка и бессознательное психическое (постсознательные образования). Разработка проблемы бессознательного на основе функционального признака способствует не только более убедительному обоснованию существования неосознаваемого психического, но и интра - и интер-диффе - ренциации последнего. Кроме того, функциональный подход, на наш взгляд, дает возможность преодолеть тормозящий в какой-то степени развитие психологии, постулат «атрибутивности переживания», который подразумевает необходимость присутствия признака переживания (осознания) в любом психическом явлении [10; 21 и др.].

Следует заметить, что развиваемая в советской психологии характеристика бессознательного не исчерпывается только функциональным планом, а отражает и другие аспекты бессознательного (феноменологический, динамический, генетический и т. д.). Однако, по нашему мнению, именно функциональный подход к проблеме бессознательного составляет наиболее существенную черту, главную ось развития представлений об этой области в советской науке.

Введение новых представлений о бессознательном психическом в советскую психологию сопряжено с немалыми трудностями: «Учет этой реальности создает новое видение не только объекта психологических исследований, но в определенном отношении и самой психологии как научной дисциплины, поскольку он позволяет по-новому осмыслить ее категориальный аппарат — характерные для нее понятия и формулируемые ею закономерности» [8, 89—£¡0]. Вполне понятно, что в таком случае нельзя обойти вопрос о специфических закономерностях, присущих феноменам неосознаваемой психической жизни, который Ф. В. Бассин, А. С. Прангишвили и А. Е. Шерозия рассматривают в контексте вопроса о собственно психологических закономерностях. Выделяя этот последний, как особо важный вопрос, эти авторы связывают проявления собственно психологических закономерностей с личностной активностью вообще, а главным образом, с фактами «психологической защиты» и эмоциональной жизни человека [8].

Выше было отмечено, что «новая ориентация», возникшая в связи с анализом проблемы бессознательного, является чем-то гораздо большим, чем простой синтез отдельных положений, касающихся тех или иных вопросов этой проблемы. Ее вполне можно представить в виде определенной теоретической конструкции. Мы попытаемся далее в целях уяснения некоторых особенностей этой конструкции сопоста

Вить по ряду существенных моментов ее основные положения с представлениями традиционного направления теории установки как исходной базы развития указанной ориентации.

Традиционное направление теории установки школы Узнадзе

Основная цель — раскрыть сущность, механизмы целесообразной и нецелесообразной деятельности. Реализуя эту цель, теория Узнадзе пытается преодолеть недостатки как механистического, так и виталистического подхода.

Основные принципы — традиционное направление, по существу, опирается н& принципы: «двухсторонней детерминации», «динамичности», «единства психики и деятельности», «опосредственности», «целостности», «развития», «активности».

В связи с пониманием принципа опосредствЬванности, видимо, требуются некоторые уточнения. Одну из главных причин ограниченности и порой несостоятельности представлений традиционной психологии Д. Узнадзе усматривал в. самом ее основании, в способе ее осмысления, фундамент которого составляет, по его мнению, так называемый «постулат непосредственности». Как известно, этот постулат подразумевает признание непосредственной связи между физическими и психическими, или между собственно психическими явлениями. Именно для его преодоления и была выдвинута Д. Узнадзе идея об опосредствованной связи между указанными явлениями, осуществление которой было возложено на «Установку». Нам кажется, что не совсем правильно интерпретирует эту мысль один из известных интерпретаторов советской психологии и психиатрии Н. Роллинс: «При развитии своей теории установки, как концепции о граничащем между психическим и физическим, Узнадзе отвергал принцип психического детерминизма или физической[5] каузальности» [11, 271]. Это, по мнению

Н. Роллинс, не соответствует фактам, ибо «...во многих случаях одно психическое состояние определяет следующее за ним психическое состояние, а также часто психическое состояние вызывает физическое изменение в теле (и наоборот)» [11, 271]. Это явное недоразумение. Дело в том, что Д. Узнадзе и его последователи отрицают не сам факт существования указанных взаимодействий, а непосредственный характер этой связи. Согласно основному положению теории установки Узнадзе, связь с действительностью устанавливает живое существо как целостный субъект, а не отдельные его функции, и взаимодействие тех или иных психических феноменов или сторон психической активности также опосредуется субъектом, их носителем. Выдвинутые Д. Узнадзе понятие и теория установки не противоречат фактам психического и психосоматического взаимодействия, а, наоборот, делают их более понятными, благодаря разработке опосредующего звена — установки (модуса субъекта).

Основные понятия — «потребность», «ситуация», «установка» (последнее часто употребляется с прилагательными «фиксированная», «актуальная», «первичная», «унитарная»), «фиксированная установка», «уровень установочной (импульсивной) деятельности», «уровень объективации» и т. д.

Что касается понятий «потребность» и «ситуация», хотим обратить внимание на следующие трудности их понимания. В теории Узнадзе эти понятия рассматриваются как образующие факторы установки. Поэтому у представителей этой школы нередко мы можем встретить утверждение: «Для того, чтобы сформировалась установка, необходимо наличие актуальной потребности и ситуация ее удовлетворения». При толковании данного положения некоторые исследователи усматривают определенное противоречие[6], что обусловлено, по-видимому, смешением двух планов анализа: логического и фактического. Согласно теории, потребность и ситуация как предпосылки установки предшествуют ей в логическом смысле, а не реально, во времени. Уже сам факт нахождения живого существа в той или иной среде в силу его биологической сущности непременно предполагает наличие постоянной связи, взаимодействия индивида со средой. Это взаимодействие в конкретных условиях преобразует индивида в субъекта определенного поведения, т. е. формирует соответствующую установку, а это значит, что, с одной стороны, среда преобразуется, структурируется (как в физическом, так и в психологическом смысле) в виде ситуации (что-то выделяется, четко воспринимается, приобретает большее значение для субъекта, что-то оттесняется, искажается, не воспринимается и т. д., а в целом, среда, в зависимости от конкретного состояния субъекта, наделяется определенным смыслом); с другой стороны,, одновременно со структуризацией внешней среды происходит структурирование внутренней, психической сферы (актуализируются определенные потребности, те или иные психические содержания, активируются определенные психические функции, когнитивные и диспозицион - ные образования и т. д.). Другими словами, так же как и установка определяется внешними и внутренними факторами, сами эти факторы не существуют сами по себе, а выделяются на основе взаимодействия внутренних и внешних детерминант одновременно в самом процессе формирования установки. Отмеченное обстоятельство, как нам кажется, является одним из существенных' преимуществ рассматриваемой теории по отношению к тем, которые при. психологическом анализе поведенческого акта за исходное берут отдельно либо внешние воздействия (стимулы), либо внутренние побуждения (потребности, инстинкты и т. д.), а не их взаимодействие.

Представляется уместным кратко остановиться здесь и на некоторых существенных моментах понимания установки в советской психологии. В настоящее время иногда оперируют несколько специфическими интерпретациями этого понятия, которые не в равной степени имеют отношение к узнадзевскому пониманию. Прежде всего следует сказать о разногласиях относительно природы установки. В этой связи выделяются три взгляда: согласно одному — установка является непсихическим (физиологическим) фактом (А. Т. Бочоришви - ли, В. Л. Какабадзе); второй, который в некотором смысле связан с ранними представлениями Д. Узнадзе, — рассматривает установку как нечто особое, являющееся и не собственно физиологическим и не собственно психическим (Н. И. Сарджвеладзе; В. Н. Зинченко, М. К. Мамардашвили[7]); и, наконец, третий взгляд, который видит суть установки в ее собственно психической природе (напр., А. С. Прангиш№ ли, А. Е. Шерозия, Ф. В. Бассин).

Не вдаваясь в подробный сопоставительный анализ приведенных позиций, по понятным причинам, мы отметим лишь следующее. Уже сам факт существования теории установки школы Узнадзе как психологической теории, как направления психологической мысли (а не собственно физиологической или философской), на наш взгляд, свидетельствует о правомерности психологического понимания феномена установки. К тому же, по нашему мнению, по своей сущности узна - дзевское понятие установки более соответствует природе психического (подробнее об этом см. 40).

Еще один аспект, которого мы хотим коротко коснуться в связи с толкованием установки, это психические уровни и структуры. Как известно, Д. Узнадзе выделил два уровня психической деятельности: импульсивный (установочный) и уровень объективации. Ш. А. Надира - 1ПВШШ, пытаясь развить точку зрения Д. Н. Узнадзе, выделяет три уровня с соответствующими установками. В частности ,согласно мнению этого автора, человек может предстать как индивид, как субъект и как личность. Соответственно, данный исследователь различает практическую, теоретическую и социальную установки [25]. Вторая точка зрения, которую развивает А. Г. Асмолов, опирается на теорию деятельности. По его мнению, в связи с разными уровнями активности человека (деятельность, действие, операция) следует различать, соответственно смысловую, целевую и операциональную установки [3]. Иную иерархическую ^структуру установки предлагает В. А. Ядов, который стремится разработать т. н. диспозиционную концепцию личности. По мнению этого исследователя, установки существуют в виде системы иерархических диспозиций. Низший уровень этой иерархии составляют «элементарные установки», затем идет «система социальных установок», следующий уровень образуют «базовые социальные установки», и, наконец, высший уровень иерархии представляет «система ценностных ориентаций» [44].

Несмотря на различия в подходах структурирования установок, мы не ставим вопрос о правильности какого-либо из них. Возможно они и не исключают друг друга, а в каком-то смысле дополняют. Одно несомненно, каждый из них отражает определенные тенденции, детерминирован теми или иными направлениями поисков, конкретными задачами. Поэтому научная оценка этих взглядов требует специального анализа. Однако хотелось бы указать на ту трудность, с которой непременно столкнутся исследователи при развитии отмеченных взглядов. Если мы признаем наличие разных видов установок, соответствующих определенным уровням, структурам, то что же определяет тогда их единство, взаимодействие и конкретное проявление того или иного из них, что же создает целостность? Очевидно, эту функцию не может выполнить «частная», «локальная» установка, репрезентант какого-либо уровня, компонент системы. Как известно, в советской психологии данный вопрос часто выступает в виде проблемы «системообразующего фактора» (Н. К. Анохин). Не задерживаясь на анализе этого дискуссионного вопроса, отметим следующее: Разделяя мнение о том, что узнадзевскому пониманию установки больше других понятий соответствует роль системообразующего фактора (А. Прангишви - ли, А. Шерозия, Р. Сакварелидзе и др.), мы думаем, что это ценное ее качество теряется, когда выделяют какие-то локальные, специфические для того или иного вида деятельности установки. Особенность человека, как сложной живой системы, вынуждает его быть в постоянной специфической двусторонней связи с внешней средой. При этом функционирование этой системы зависит как от внешней среды, так и

От внутренних детерминант, от наличных особенностей и изменений в них. Благодаря таким* признакам как «двухсторонняя детерминация»* «принцип связи», «динамичность» и в то же время, «определенная устойчивость», «целостность» и т. д., установка в данном понимании больше соответствует роли системообразующего фактора, чем такие понятия как «цель», «задача», «мотив» и т. д. (претендующие на эту роль). Недостаток этих последних обнаруживается не только в том, что в их дефинициях мы не находим необходимые для системообразующей роли признаки, но и в том, что эти образования как компоненты системы обычно сами являются продуктами определенной целостной организации, преобразования системы. Вообще следует признать, что особая научная ценность предложенного школой Узнадзе понятия установки, главным образом, в единстве ее характеристик. И если мы отказываемся от какой-либо из них, то можем потерять именно то положительное, которым обладает данное понятие. Однако известно множество фактов, когда понятие «установка» используется в более узком смысле в отношении отдельных проявлений активности субъекта (сен - со-моторная, мыслительная, социальная и т. д. установки). Сказанное наводит. на мысль о необходимости дальнейшей более четкой дифференциации феноменов, охватываемых термином «установка». Возможно, в связи с этим понадобится введение новых понятий. Следует также заметить, что бедность категориального аппарата научной психологии и, что главное, закономерности, обусловливающие существование отмеченных частных трактовок установки, по-видимому, все же оправдывают применение последних. Не следует только смешивать их с уз - надзевским пониманием установки как целостной модификации субъекта.

В связи с обсуждаемым вопросом, думается, необходимо затронуть и одну особенность понимания «фиксированной установки»[8], что порой нивелируется теми, кто в плане социально-психологического анализа пытается отождествить данное понятие с толкованием атти - тюда в трехкомпонентной теории западных исследователей. Наряду с признанием определенных достоинств, научной ценности понятия ат - титюда и некоторой схожести его с понятием социальной фиксированной установки, все же надо подчеркнуть наличие таких отличительных черт последней, как ее неотделимость от определенной конкретной ситуации и конкретизированность ее поведенческого компонента. Другими словами, понятие «фиксированная установка» следует рассматривать не как вообще отношение, позицию к какому-либо предмету, явлению, человеку, а как диспозицию — готовность к определенному поведению в конкретной ситуации. Это понятие, так же как и «первичная установка», выражает конкретную связь между внутренним и внешним. Поэтому мы можем иметь 'один, например, отрицательный аттитюд к какому-нибудь человеку, но множество (возможно даже исключающих друг друга) фиксированных установок по отношению к этому индивиду для различных конкретных ситуаций (вспомним известный парадокс Ла Пьера, когда хозяин одной гостиницы, имея отрицательный аттитюд к китайцам, все же принимал их в своей гостинице). Таким образом, наличия какого-либо аттитюда недостаточно, для того, чтобы имело место соответствующее ему поведение в данной конкретной ситуации, тогда как в подобном случае соответствующая фиксированная установка непременно гарантирует свою реализацию (если только ситуация в ее психологическом смысле не изменена)[9].

Взаимоотношение между сознанием и неосознаваемым психическим. Анализ этого вопроса в школе Узнадзе основывается в общем на представлениях об их взаимодополнении и взаимокомпенсации[10].

Выше было отмечено, что установка определяет любую деятельность человека, в том числе и сознательную. Это положение теории установки в различных формулировках не раз встречается в работах представителей узнадзевской школы, в ряде случаев дает повод зарубежным исследователям для утверждения, будто в теории установки Узнадзе, если не явно, то имплицитно признается «гегемония» бессознательного над сознанием. В частности, Н. Роллинс совершенно неправомерно проводит аналогию в этом вопросе между теориями 3. Фрейда и Д. Узнадзе [11]. Не вдаваясь в подробности, укажем, что анализ проблемы бессознательного в теории установки дает основание для утверждения неадекватности даже самой постановки этого вопроса в данной теории. О какой гегемонии может идти речь во взаимоотношении между конкретной модификацией целостного «индивида», «субъекта конкретной деятельности» (т. е. установкой — бессознательным) и. одним из видов деятельности этого субъекта (сознанием)?.

Методы исследования. Из разных методических приемов, разработанных в рамках школы Узнадзе, вероятно; следует выделить следующие: «классический» (модельный) метод фиксированной установки» (Д. Узнадзе, Б. Хачапуридзе) [33; 36], «метод нейтрального шрифта» (3. Ходжава) [37], «метод вариации потребности» (Ш. Чхар- тишвили) [39], «формирование установки воображением»1 (Р. Ната - дзе) [23], «формирование установки посредством субсенсорных раздражителей» (Б. Хачапуридзе) [35], «формирование установки в результате ирелевантных воздействий — метод опознаний материала» (В. Григолава) [15].

Вопрос формирования и изменения личности. В узнадзевской школе попытка решения этого вопроса опирается, с одной стороны, на учение о формировании и изменении фиксированных установок, с другой стороны — на учение об уровнях психической деятельности («уровень установочной деятельности» и «уровень объективации»), их взаимоотношений [9; 33 и др.].

Новая ориентация

Основная цель. В отличие от традиционного направления школы Узнадзе, пентр внимания несколько сместился с проблемы целесообразности поведения и его регулирования на проблему бессо нательного как таковую. Предпринимается попытка раскрыть сущность зсей сложной и многообразной сферы бессознательного, определить ее место и значение в общей системе человеческой деятельности. Конечной же целью является более полное представление о психической реальности как единстве сознания и бессознательного, в ее сложнейших и многообразных проявлениях. Следуя этой цели, представители «новой ориентации» пытаются преодолеть слабые стороны, односторонность, главным образом, как психоаналитических, так и бытующих в советской психологии взглядов, касающих неосознаваемого психического.

Основные принципы. Наряду с принципами традиционного направления теории установки на передний план выдвигаются принцип диалектического единства сознания и бессознательного (как единство взаимоисключаемых и в то же время взаимодополняемых явлений психической жизни, их синерго-антагоническое взаимодействие) и принцип дополнительности (как один из основных конкретно-гносеологических принципов исследования психики).

Относительно принципа дополнительности следует сказать, что речь идет о принципе, который впервые был введен Н. Бором в квантовую физику. А. Е. Шерозия попытался применить этот принцип с целью построения общей теории сознания и бессознательного психического: «расчленив... всю сферу проявления психики... на сознание, бессознательное психическое (при их совместной модификации через единую унитарную установку индивида) и на эту самую единую унитарную установку, как некое изначально данное психическое, мы вводим в систему конкретных методов в общей методологии изучения принцип «дополнительности», который способен воспроизвести целостную картину каждого из названных проявлений психики в отдельности и всех трех вместе взятых...» [13, 752].

Как известно, после Н. Бора многие исследователи отстаивали мысль о целесообразности применения этого принципа в той или иной науке, например, в биологии, лингвистике, психологии [4; 16 и Др.][11].

Однако принцип дополнительности, как один из основных конкретнометодологических принципов частных наук, пока еще не занял надлежащее ему по праву место в психологии. Развитие концепции дополнительности в этой науке, очевидно, пойдет по собственному пути в соответствии с ее проблемами, задачами, спецификой предмета исследования.

Основные понятия. У представителей этой ориентации часто фигурируют понятия: «сознание», «установка», «бессознательное психическое» (неосознаваемая психическая деятельность, постсозна - тельные психические образования), «значимость», «значимые пережи

Вания», «психологическая защита», «отношение» и т. д. Понятия структурной модели — «фундаментальные отношения личности к себе, к другому, к суперличности» (А. Е. Шерозия)[12]. Характеристики всех этих понятий можно найти в редакционных статьях коллективной монографии о бессознательном [11; 12; 13[, а также в ряде других работ [5; 42 и др.].

Взаимоотношение сознания и неосознаваемого психического. Представители данной концепции исходят, с одной стороны, из принципа диалектического единства сознания и неосознаваемого психического, их взаимодополняемости и взаимокомпенси- руемости, а с другой стороны, опираются на необходимость дифференцированного подхода при определении роли и значения феноменов сознания и неосознаваемого психического в каждом конкретном случае.

Так, к примеру, касаясь вопроса о «гегемонии» бессознательного, Ф. В. Бассин и А. Е. Шерозия отмечают: «Если ставится, например, вопрос, что именно — сознание или бессознательное играет «ведущую» роль в регулировании монотонной психической деятельности или в провоцировании невротических и психических болезней, то, очевидно, надо указать на бессознательное. Если же аналогичный вопрос ставится в отношении свциальной активности человека, то столь же очевидно, в качестве «гегемона» здесь должно быть сознание» [7].

Методы исследования. Одной из слабых сторон традиционного направления школы Узнадзе иногда считают некоторое расхождение между учением об установке в целом и методами, разработанными в русле этой теории. Эти методы позволяют выявить определенные характеристики субъекта (по выражению В. Норакидзе, его фор - мально-структурную сторону), что способствовало их широкому применению при исследовании установки как в общей, так и в дифференциальной психологии [24; 27; 33 и др.]. Однако в этой теории всегда чувствовалась необходимость разработки более широкого метода, который позволил бы выявить всю сложность и многосторонность установки как модуса субъекта конкретной деятельности. В конкретно-ме - тодическом плане попытка создания такого метода связана с именем

В. Норакидзе. Он разработал т. н. комплексный метод изучения установки, объединяющий, наряду с методом фиксированной установки, методы клинической беседы, тематической апперцепции, методы Роршаха, Айзенка и некоторые другие ¡[26]. Что же касается методологического аспекта рассматриваемого вопроса, то в этой связи необходит мо упомянуть попытку А. Е. Шерозия наметить определенный метод исследования человечской психики и развивамеый Ф. В. Бассиным своеобразный психологический подход к исследованию «значимых переживаний».

Разрабатываемый А. Е. Шерозия метод, который основывается на концепции дополнительности, претендует на роль не только основного метода теории установки, но и одного из основных методов психологии вообще. Суть данного метода, насколько мы понимаем, сводится к следующему. Данные, добытые тем или иным конкретным методом, нельзя рассматривать как окончательные результаты, достаточные для того, чтобы судить о сущности конкретного сложного психического явления, ибо они отражают неизбежно только определенный аспект, определенную сторону явления и к тому же носят отпечаток инструмента, способа исследования. Поэтому для создания более полного, более правильного представления о психической жизни необходимо вслед за применением разных методов осуществить так называемый «мысленный эксперимент». Этот последний, будучи надстройкой над другими методами, предполагает сопоставительный анализ данных, полученных разными методами, учитывая при этом условия, в которых они добывались. Однако это сопоставление должно производиться не в русле традиционного способа мышления, который при обнаружении противоречия пытается разрешить его логически альтернативным путем (либо «А», либо не «А»), а на основе принципа дополнительности, не исключающего возможность объединения противоречивых данных в единое целое. Этот метод стремится преодолеть так остро иногда ощутимое в психологии противоречие между методами «субъективными» (интроспекция, психоанализ, клиническая беседа, «понимание», «феноменологическая редукция» и др.) и «объективными» (эксперимент в его классическом понимании). Метод мысленного эксперимента подразумевает признание неустранимой односторонности как исключительно «субъективной», так и исключительно «объективной» ориентации в психологии. К тому же метод дополнительности, налагая определенные ограничения на три фундаментальных методических подхода, существующих в психологии (интроспекцию, наблюдения за внешними проявлениями психики и психоанализ[13]), в то же время создает методологический базис для более эффективной их реализации.

Что касается психологического подхода, развиваемого Ф .В. Бас - синым, то вкратце о нем можно сказать следующее. При традиционной форме лабораторно-психологического эксперимента, исследователь фигурирует (как в естественных науках) в роли информационно-пассивного, безучастно наблюдающего лица, использующего односторонне направленную от обследуемого к обследователю значимую информацию. При исследовании же значимых переживаний, согласно Ф. В. Бассину, психолог и испытуемый осуществляют двухстороннюю «значимую» для каждого из них связь, которая единственно может обеспечить успех исследовательско-психотерапевтического процесса и подлинное раскрытие содержаний душевной жизни обследуемого.

Вопрос формирования и > изменения, личности (естественно как и ряд других) еще нуждается в более тщательном анализе с позиции «новой ориентации», однако вряд ли подлежит сомнению то, что развитие представлений о «бессознательном психическом», «значимых переживаниях», «психологической защите», «символизации» и т. д., позволило дополнить и углубить наши познания относительно данной проблемы [5; 6; 42 и др.].

В связи с вопросом об изменении личности следует также отметить, что основательной разработки требует принцип дополнительности применительно и к психотерапии. По мнению ЕЬгеп\та1с1 (с которым солидаризуется и чешский психотерапевт С. Кратохвил), это дает возможность слить несовместимые и все же оправдывающие себя элементы некоторых теорий в единое целое, подобно тому, что сделал Н. Бор в физике [47 ].

Считаем необходимым сказать, хотя бы вкратце и о том, как представители. «новой ориентации» толкуют осознание содержаний бессознательного психического в плане изменения личности, в плане устранения патогенности психических образований. Суть этого вопроса достаточно полно представлена в следующем суждении Ф. В. Басси - на: «Осознание, влекущее терапевтический эффект, отнюдь не эквива-

Лентно простому вводу в сознание информации о «вытесненном событии». Оно означает гораздо скорее включение представления о событии в систему определенной преформированной установки или же само создает такую установку и тем самым вызывает, уже как вторичное следствие, изменение отношения больного к окружающему миру. Только при подобных условиях осознание оказывается способным устранить патогенность «неприемлемой идеи»... [5, 95]. О недостаточности одного лишь осознания тех или иных психических (как и психопатологических) образований для их изменений, для достижения терапевтического эффекта свидетельствуют как опыт клинической психиатрии, так и опыт экспериментальной психологии, в частности, данные школы теории установки Узнадзе[14]. Об этом же говорят и некоторые психоаналитики. Так, по мнению С. Ариети, «именно целостная психика должна быть исследована и переориентирована психоаналитической терапией. Более того, процедура восстановления в сознании того, что было бессознательным во многих случаях терапевтически недостаточна. Терапия должна также ставить себе целью гармонично реинтегрировать то, что стало доступно сознанию, с остальной частью Я (self)» Г13, 50].

Представленная нами общая характеристика «новой ориентации», думается, вполне достаточна, чтобы выделить два основных ее аспекта. С одной стороны, представители этой ориентации стремятся устранить недостатки, обусловленные проблемой бессознательного, и тем самым наметить предпосылки для развития общей, единой психологической теории сознания и бессознательного. С другой стороны, «новая ориентация» — это своеобразный подход к области психических явлений, выступающий в виде одной из форм конкретной реализации диалектического принципа' единства противоположностей, применительно к психической жизни. На его основе, как нам представляется, наметилась конкретно-научная методологическая концепция психологии. В этом смысле она может противостоять экзистенциональной психологии. Последняя на современном (третьем) этапе своего развития стала претендовать на роль методологической основы всей персонали - стической западной науки (A. Van Kaam). Хотя экзистенциальная психология выдвинула ряд интересных, заслуживающих внимания положений для преодоления ограниченности отдельных направлений в западной психологии, она сама не смогла полностью избежать этой ограниченности. Как детище феноменологической экзистенциальной философии она получила в наследство, если можно так выразиться, постулат примата чисто субъективного в психической жизни, который берется за основу при постижении психических явлений. Представители же «новой ориентации» исходят из факта диалектического единства чисто субъективного и транссубъективного в психической жизни и за основу познания психических явлений предлагают принять сопоставительный анализ данных, полученных разными методическими средствами (как «субъективными», так и «объективными»). На наш взгляд благодаря этому преодолевается существенный недостаток (определенный субъективизм) экзистенциальной психологии как конкретно-методологической теории. Однако, с точки зрения «новой ориентации», было бы ошибочным отрицать научную ценность экзистенциальной концепции—направления, также уловившего своеобразные и важные аспекты психологии человека.

Завершая характеристику «новой ориентации», хотелось бы отметить, что в советской науке в связи с проблемой бессознательного существует немало разных тенденций, на которые в большей или меньшей степени опирается «новая ориентация» и которые прямо или косвенно в ней отражены. Среди этих тенденций можно было бы выделить психотерапевтические школы Ленинграда, Москвы, Харькова, Тбилиси; систему групповой психотерапии А. Е. Алексейчика; систему психотерапии логоневрозов В. М. Шкловского; исследования психологических защитных и компенсаторных механизмов (Ф. В. Бассин,

В. Е. Рожнов, М. Е. Бурно, В. М. Блейхер, Л. И. Завилянская, А. Б. Добрович, Р. А. Зачепицкий, В. М. Воловик, В. Д. Вид, Ю. Л. Нуллер и др.); гипнологические изыскания, при которых пытаются использовать гипноз не только в связи с лечебными целями, но и как метод психологических исследований, а также в качестве средства выявления и развития тех или иных задатков, способностей человека (В. М. Бехтерев, К. И. Платонов, М. М. Асатиани, И. 3. Вельвовский, В. Е. Рожнов, М. С. Лебединский, К. М. Варшавский, Н. И. Буль, А. П. Слободяник, А. М. Свядощ, В. Л. Райков, Л. П. Гримак и др.); работы с проективными методами (С. В. Цуладзе, В. Г. Норакидзе, Л. Ф. Бурлачук, И. Г. Беспалько, И. Н. Гильяшева, Е. Т. Соколова и др.); направления исследований, проводимые под руководством В. В. На - лимова; определенные психофизиологические исследования (Н. П. Бехтерева, Э. А. Костандов, Т. Н. Ониани, Л. П. Латаш, В. С. Ротен - берг, Т. В. Гершуни и др.); поиски в области искусства, литературы и т. д.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Направление исследований, обозначенное нами как «новая ориентация», не только не исключает, но, напротив, подчеркивает важность и необходимость углубления и других направлений советской психологической мысли, каждая из которых сосредотачивается на особом, специфическом для него аспекте психического. Так, если теория деятельности делает упор на законах формирования и проявления деятельности (С. Рубинштейн, Л. Выгодский, А. Леонтьев, В. Зинченко, А. Асмолов и др.), то теория отношений — на определенных сложных психических образованиях, психологических связях (А. Лазур - ский, В. Мясищев, А. Личко, Р. Зачепицкий, Б. Карвасарский и др.), а так называемый естественно-научный подход — на изучении биологических основ психической деятельности (И. Павлов, В. Бехтерев, П. Анохин, Н. Бернштейн, Н. Лурия, Б. Теплов, В. Небылицын и др.) и т. д. Касаясь основных направлений советской психологии, нельзя не упомянуть и о существующих в ней комплексных, системных подходах, отражающих стремление к интеграции психологических знаний в интра - и в интердисциплинарном плане (Б. Ананьев |1], П. Анохин [2], Б. Ломов [22], А. Зурабашвили [19], М. Кабанов [20] и др.).

Не вдаваясь в подробные сопоставления «новой ориентации» с уже сложившимися, традиционными направлениями и концепциями советской психологии, что выходит за пределы задачи настоящей статьи, нам бы хотелось, однако, подчеркнуть следующее: представители обсуждаемой ориентации, с одной стороны стремятся восполнить определенные пробелы в советской психологии, существующие в связи с проблемой бессознательного, а с другой, исходя из факта наличия и необходимости существования различных подходов, пытаются наметить теоретический, конкретно-методологический базис для их сближения и более плодотворного сотрудничества (основываясь, в частности, на принципе дополнительности), будь то в отношении бессозна - 52 тельного, или же проблемы понимания психической жизни человека в целом.

«Новая ориентация» делает пока первые шаги, и, естественно, в ней просматривается немало пробелов и спорных вопросов. Однако вряд ли было бы правильным недооценивать уже сегодня выявляющуюся ее ценность. Как особый подход к психической реальности она дает возможность расширить научный кругозор, намечая новые пути познания одной из все еще во многом недостаточно для нас ясных областей действительности — психической жизни человека, со всеми ее внутренними противоречиями и трудно постигаемыми скрытыми закономерностями.

THE PROBLEM OF THE UNCONSCIOUS AND THE THEORY OF SET OF THE UZNADZE SCHOOL

Т. T. IOSEBADZE

Tbilisi City Psychiatric Hospital

T. Sh. IOSEBADZE

Tbilisi State University

SUMMARY

The paper gives a general outline of the problem of the formation and development of Uznadze’s theory of set in relation to the problem of the unconscious. The authors of the paper attempt to outline a new direction of thought in Soviet psychology which clearly took shape in the 1970s and is here referred to as «New orientation». The authors develop the idea that this new orientation not only alters the view, established in Soviet psychology. regarding the unconscious mental proper, but also deals with such basic problems of psychology as the essence of man’s psychic life and the ways of gaining insight into it. With a view to characterizing ;the «;Newj orientation» as a definite theoretical construct, the ideas developed within this new approach are juxtaposed—in regard to a number of essential problems —with the propositions of the traditional line in the theory of set of Uznadze’s school, the latter theory serving as the starting point in the formation of the indicated new orientation.

ЛИТЕРАТУРА

1. АНАНЬЕВ Б. Г., Человек как предмет познания, Л-, 1969.

2. АНОХИН П. К., Избранные труды - Философские аспекты теории функциональной

Системы. М., 1978.

3. АСМОЛОВ А. Г., Деятельность и установка, МГУ, 1979.

4. АЛЕКСЕЕВ И. С., Концепция дополнительности. Историко-методологический ана

Лиз. М., 1978.

5. БАССИН Ф. В., Проблема бессознательного, М., 1968-

6. БАССИН Ф. В., РОЖНОВ В. К-, РОЖНОВА М. А., К современному пониманию пси

Хической травмы и общих принципов ее психотерапии. В кн.: Руководство по психотерапии, М., 1974.

7. БАССИН Ф. В., ШЕРОЗИЯ А. Е., Познание-поиск истины. «ЛГ», 30. II, 1977.

8. БАССИН Ф. В., ПРАНГИШВИЛИ А. С., ШЕРОЗИЯ А. Е., К вопросу о дальнейшем

Развитии научных исследований в психологии (к проблемам установки, бессознательного и собственно психологической закономерности). Вопросы психологии, 1979, №5.

9. БЖАЛАВА И. Т., Проблема сознания и бессознательного психического в психологии

Установки, Тбилиси, 1976. /

10. БОЧОРИШВИЛИ А. Т., Проблема бессознательного в психологии, Тбилиси, 1961.

11. БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ: природа, функции, методы исследования, т. I, Тбилиси, 1978.

12. БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ: природа, функции, методы исследования т. И. Тбилиси,

1978.

13. БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ: природа, функции, методы исследования, т. III. Тбилиси,

1978.

14. ГИЛЯРОВСКИЙ В. А., Психиатрия, М., 1938.

15. ГРИГОЛАВА В - В., К вопросу восприятия ирелевантных признаков предмета. Экспе

Риментальные исследования по психологии установки, т. V, Тбилиси, 1971.

16. ГУРЕВИЧ И. И., ФЕЙГЕНБЕРГ И. М., Какие вероятности «работают» в психоло

Гии? В кн.: Вероятностное прогнозирование в деятельности человека, М., 1977#

17. ДОБРОВИЧ А. Б-, Установка и бессознательное в свете проблем психотерапии.

«Мацне» (Известия Академии наук Грузинской ССР), 1982, № 4.

18. ЗИНЧЕНКО В. П., МАМАРДАШВИЛИ М. К-, Изучение высших психических фун

Кций и эволюция категории бессознательного (рукопись).

19. ЗУРАБАШВИЛИ А. Д., Теоретические и клинические искания в психиатрии, Тби

Лиси, 1976.

20. КАБАНОВ М* М., Реабилитация психических больных, Л-, 1978.

21. КАКАБАДЗЕ В. Л-, Проблема бессознательного в классической глубинной психо

Логии. В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования, i. I, Тбилиси, 1978.

22. ЛОМОВ Б, Ф., О системном подходе в психологии. Вопросы психологии, 1975, № 2.

23. НАТАДЗЕ Р. Г-, Установочное действие воображения, Тбилиси, 1958»

24. НАТАДЗЕ Р. Г-, Экспериментальные основы теории установки. Д. Н. Узнадзе. В сб.:

Психологическая наука в СССР, т. II, М., 1960.

25. НАДИРАШВИЛИ Ш. А., Понятие установки в облей 4 социальной психологии, Тби

Лиси, 1974.

26. НОРАКИДЗЕ В. Г., Методы исследования характера личности, Тбилиси, 1975*

27. ПРАНГИШВИЛИ А. С., Проблема установки на современном уровне ее разработки

Грузинской психол огической школой. В сб.: Психологические исследования, посвященные 85-летию Д. Н. Узнадзе, под редакцией А. С. Прангишвили. Тбилиси, 1973.

28. УЗНАДЗЕ Д. Н., Что такое теория познания, «Сахалхо газета», № 102 и 164, 1910.

29. УЗНАДЗЕ Д. Н., Индивидуальность и ее генезис, «Сахалхо газета», № 101 и 102,

1910.

30. УЗНАДЗЕ Д. Н-, Место „petites perceptions" Лейбница в психологии, «Вестник Тбилисского университета», т. I, Тбилиси, 1919.

31. УЗНАДЗЕ Д. H., Imperscnalia. Научн. сб. «Чвени Мецниереба», Тбилиси, 1923.

32. УЗНАДЗЕ Д. Н., Основы экспериментальной психологии, Тбилиси, 1925.

33. УЗНАДЗЕ Д. Н.. Экспериментальные основы психологии установки, Тбилиси, 1961.

34. ФРЕЙД 3. Я и Оно, Л., 1924.

35. ХАЧАПУРИДЗЕ Б. И., Образование установки воздействием невоспринимаемых % раздражителей. Труды Тбилисского университета, т. 97. 1962.

36. ХАЧАПУРИДЗЕ Б. И., Проблемы и закономерности действия фиксированной уста

Новки. Тбилиси, 1976.

37. ХОДЖАВА 3. И., Проблема навыка в психологии, Тбилиси, 1960.

38. ЧХАРТИШВИЛИ Ш. Н., Некоторые спорные проблемы психологии установки, Тби

Лиси, 1971.

39. ЧХАРТИШВИЛИ Ш. Н., Потребность и установка. Материалы XIV симпозиума по 54

Экспериментальному исследованию установки. XVIII Международный психологический конгресс,. 1966-

40. ШЕРОЗИЯ А. Е., К проблеме сознания и бессознательного психического. Опыт

Исследования на основе данных психологии устаноки, т. I. Тбилиси, 1969.

41. ШЕРОЗИЯ А. Е., К проблеме сознания и бессознательного психического. Опыт интер

Претации и изложения общей теории, т. II, Тбилиси, 1973.

42. ШЕРОЗИЯ А. Е., Психика. Сознание. Бессознательное. Тбилиси, 1979.

43. ЭЛИАВА Н. Л., Проблема установки в психологии мышления. Тбилиси, 1964.

44. ЯДОВ В. А., О диспозиционной регуляции социального поведения личности. В кн.:

Методологические проблемы социальной психологии. М., 1975.

45. ELLENBERGER Н. F., “The Unconscious”, In: Encyclopaedic Handbook of Medical

Psychology. Ed. by S. Krauss. London, 1976.

46. HERTZOG R. L. and UNRUH W. R., Toward a Unification of the Uznadze Theory

Of Set and Western Theories of Human Functioning. В сб.: Психологические исследования, посвященные 85-летию Д. Н. Узнадзе, под ред. А. С. Прангишвили, Тбилиси 1973.

47. KRATOCHVIL S., Psychotherapie, Praha, 1970.