ПРИЧИНЫ НЕПРИНЯТИЯ ПСИХОАНАЛИЗА

Г. л. ИЛЬИН

Институт истории естествознания и техники АН СССР, Москва

В истории психоанализа, как и в современном его состоянии, поражает не только разнообразие его оценок и толкований, но и неослабевающий интерес и столь же неослабевающая критика. Что же такое открыл Фрейд, что вызывает столь упорное сопротивление научной общественности, всегда выступавшей носительницей передовых взглядов?

Сам Фрейд определил как основные открытия психоанализа следующие положения своей теории: утверждение существования бессознательных психических процессов, отвергаемых сознанием, и утверждение важности событий детства, связанных с развитием сексуальности, для объяснения психологии взрослого человека. С этими открытиями он связывал основное сопротивление, встречаемое психоанализ зом: «Психоанализ вынудил принять всерьез концепцию бессознатель* кого. Согласно этой концепции, вся психика была вначале бессозна* тельной, качество сознания могло затем появиться или нет. Тем самым было вызвано сопротивление философов, для которых сознание и психика были идентичны и которые протестовали, не в силах представить себе такой абсурд, как «бессознательное психическое» |9, 40]; «Детская сексуальность — еще одно новшество, столкнувшееся с одним из наиболее сильных человеческих предрассудков. Немногие из констатаций психоанализа вызвали отвращение столь общее, такой взрыв негодования, как утверждение, что сексуальная функция начинается вместе с жизнью и проявляется с детства в характерных феноменах» [9, 42].

В психоанализе понятие сексуальности приобрело расширенное толкование. «Во-первых, сексуальность была отделена от своего слишком тесного отношения с генитальными органами и представлена как функция организма, пронизывающая всю жизнедеятельность и стремящаяся к удовольствию; функция, лишь во вторую очередь служащая воспроизводству» [9, 47]. Во-вторых, все сентиментальные и нежные чувства являются по своему происхождению стремлениями полностью сексуальными, ставшими затем «заторможенными» или «сублимированными» [9, 49].

Это положение психоанализа подрывало романтические представления о человеческих чувствах, свойственные западной культуре прошлого века. По шокирующему воздействию его можно сравнить с дарвиновским выводом о животном происхождении человека.

Наконец, еще одну причину сопротивления психоанализу Фрейд видел в наличии защитных механизмов у каждого из людей: «В деле признания психоанализа обстоятельства чрезвычайно неблагоприятны... всякий, судящий о психоанализе, — сам по себе человек, у которого также существуют вытеснения и который, может быть, с трудом достиг такого вытеснения. Следовательно, психоанализ должен вызывать у этих лиц то же самое сопротивление, которое возникает и у больного. Это сопротивление очень легко маскируется как отклонение разумом... Потому-то так трудно привести людей к убеждению в реальности бессознательного и научить их тому новому, что противоречит их сознательному знанию» [4, 171—172].

В этом последнем объяснении сопротивления психоанализу обращает на себя внимание аналогия, которая проводится между бессознательными психическими процессами и идеей бессознательного, между сознанием «обыденным» и сознанием научным. Нельзя не видеть слабости этой аналогии. По замечанию редакторов настоящей монографии, «основным фактором вытеснения является, как известно, определенная эмоциональная тональность бессознательного. Почему, однако, существование бессознательного, как элемента психики, должно обусловить наличие подобной тональности у идеи бессознательного, понять трудно [1, т. III, 220].

Вместе с тем именно последнее объяснение представляет наибольший интерес в плане понимания причин сопротивления психоанализу. Тогда как первые две причины следует отнести, прежде всего, к начальному этапу развития психоанализа, эта последняя не только предлагает объяснение продолжающегося сопротивления, но и предполагает его в дальнейшем. В соответствии с этим объяснением идея бессознательного обречена на рытеснение в силу самого своего характера, и, соответственно, психоанализ всегда будет встречать сопротивление.

Кроме того, в пользу приведенной аналогии говорит тот факт, что идея бессознательного, как и само бессознательное, по мере того как разгорались научные страсти, приобретала все более выраженную эмоциональную тональность, которая необходима для вытеснения. Разумеется, это тональность совершенно иного рода, но она существует.

Все эти соображения вынудили нас с большим вниманием отнестись к последнему объяснению и провести тщательный его анализ. Замысел работы состоит в том, чтобы, приняв вышеупомянутую аналогию всерьез, изучить отношение со стороны «научного сознания» к самой идее бессознательного и проверить утверждение, что это отношение порождается самим характером психоаналитической истины, в отношении которой Ж. Лакан заметил, что «к реальности привыкают, а истину стремятся вытеснить».

* * *

В известном смысле идея бессознательного действительно оказалась в том же положении. по отношению к научному сознанию, как и бессознательные психические процессы по отношению к сознанию. Более того, можно продолжить эту аналогию, сказав, что, подобно бессознательному побуждению, идея бессознательного стала искать выход в научное сознание, модифицируясь и принимая более приемлемые формы.

Одной из первых таких модификаций была концепция Юнга. Как писал Фрейд, «Юнг пытался толковать психоаналитические факты абстрактно, не учитывая особенностей личности и истории индивида, посредством чего он надеялся избежать необходимости признания детской сексуальности и эдипова комплекса, так же как необходимости анализа детства» [9, 66].

Другой попыткой модифицировать идею бессознательного была концепция Адлера. «Адлер, — замечает Фрейд, — видимо, отошел

Еще дальше от психоанализа, он отбросил полностью утверждение важности сексуальности, занявшись исключительно образованием характера на основе невроза воли к власти и потребности компенсировать конституциональную неполноценность» [9, 66].

Не менее кардинальные изменения в концепцию бессознательного вносили и другие последователи Фрейда. Может возникнуть вопрос: что же оставалось от психоанализа и можно ли называть последователями Фрейда людей, столь по-разиому толковавших идею бессознательного? Характерно в связи с этим высказывание К. Хорни: «Ответ зависит от того, что принимать за главное в психоанализе. Если понимать под психоанализом все до одной теории, выдвинутые Фрейдом, тогда изложенная мною концепция не есть психоанализ (имеется в виду теория тревохшости как основы невротического поведения — Г. И.). Если, однако, считать, что основные идеи психоанализа заключаются в определенной системе взглядов относительно роли бессознательных процессов и путей их выражения, а также в определенной форме терапии, с помощью которой эти процессы доводятся до сознания, то тогда моя система есть психоанализ» (цит. по [5, 245]).

Приведенные примеры модификации психоаналитических идей показывают, что даже у последователей Фрейда идея бессознательного в ее «классическом» виде вызывала сопротивление. По материалам Тбилисского симпозиума можно выделить три основные формы непринятия психоанализа.

Первая форма непринятия — полный отказ от идеи бессознательной психической активности, иначе говоря, сохранение той позиции, при которой сознание и психика являются идентичными понятиями, а бессознательная психика представляется абсурдом. Такова позиция А. Т. Бочоришвили, П. Я. Гальперина и В. Л. Какабадзе [1, т. I, 187—190, 191—200, 201—205].

Примером второй формы непринятия может служить коррекция идей Фрейда в вышеприведенных концепциях Юнга, Адлера и Хорни. Особенностью этой формы является отказ от отдельных положений или выводов теории Фрейда с сохранением в то же время либо его методологии, либо его фактологии, либо его ОСНОВНЫХ ПОНЯТИЙ. К этой форме непринятия можно отнести большую часть статей в материалах симпозиума, авторы которых, в отличие от представителей первой формы, признают важность проблемй бессознательного, но предлагают свое позитивное решение, отвергая решение Фрейда.

Наконец, третью форму отношения к психоанализу представляют работы, в которых идея бессознательного получает совершенно новое толкование. Можно сказать, что идея бессознательного получает в них сублимированный вид. Это работы, в. которых показано аналогичное преобразование идеи бессознательного, метафорическое ее истолкование. Таковы, прежде всего, работы направления, возглавляющегося Лаканом (статьи Леклера [1, т. III, 260—271], Клеман [1, т. I, 410— 417]), в которых бессознательное понимается как язык и анализируется в лингвистических понятиях. Таково же направление работ Фуко, в котором конфликт сознания и бессознательного проецируется на историю культуры и становится конфликтом научного сознания и «не - промысливаемой» практики (медицинской, судебной и т. п.) [1, т. I, 338—346].

Итак, действительно можно установить некоторое сходство в отношениях сознания к бессознательному и отношениях научного сознания к идее бессознательного, сходство, которое можно установить, несмотря на то, что идея бессознательного утверждается в научном сознании вполне осознанным образом с использованием всего доступного арсенала логической аргументации. Теперь можно перейти ко второй части поставленной задачи — насколько сопротивление психоанализу порождается характером психоаналитической истины. Поскольку речь идет о научном сознании, необходимо проанализировать возражения, выдвигаемые против психоанализа, выделив те из них, которые связаны с самой этой истиной. Итак, необходимо найти возражения, которые не встречает никакое другое научное направление.

Как научное направление, психоанализ встречает возражения прежде всего методологические и идеологические. Начнем с последних.

Идеологические затруднения психоанализа вызываются в значительной мере социальным пессимизмом Фрейда, его неверием в управляемое общество, в возможность формирования поведения людей, перевоспитания человека в соответствующих социальных условиях. Эта позиция шла вразрез с потребностями современного мира, когда решение задачи управления обществом и людьми является не только желательным, но и жизненно необходимым. Неизменяемость бессознательных влечений на протяжение всей человеческой истории, их постоянное и непримиримое противодействие социальному давлению, — эти положения психоанализа значительно ограничивали его распространение как в США, где обещание Уотсона сформировать человека с западными свойствами обеспечило ему бурный и продолжительный успех, так и в СССР, где создание нового общества предполагало формирование нового. человека, с новой психологией, лишенной пережитков прошлого.

Устанавливая общее в идеологических затруднениях, встреченных психоанализом, как в социалистических, так и в капиталистических странах, нельзя не отметить различий в отношении к психоанализу разных идеологий. Одно из таких различий, например, состоит в том, что социалистическая идеология разделяет пессимизм Фрейда в отношении буржуазного общества и отрицает его в отношении социалистического общества и человека этого общества.

Однако пессимизм Фрейда нельзя считать главной причиной сопротивления психоанализу. Этот пессимизм приобрел выраженную форму в конечной стадии развития психоанализа, тогда как сопротивление психоанализу оказывалось с момента его зарождения.

Методологические затруднения, встречаемые психоанализом, чрезвычайно разнообразны. Остановимся на них подробнее.

1. Наиболее часто объектом критики выступает характерный для психоанализа поиск причин актуального поведения не в актуальных событиях, а в событиях далекого прошлого, поиск начала, истока, корней, первопричин. Эта особенность психоанализа не случайна. Фрейдовская теория создавалась в период торжества эволюционных идей, в период создания целого ряда «генетических психологий» (Холла, Болдуина, Чемберлена и др.), ряд из которых сохранился и до наших дней (Пиаже). У Фрейда речь идет о генезисе мотиваций поведения.

С ростом популярности функциональных и структурных объяснений эта сторона фрейдовской теории, естественно, была подвергнута критике. Так, Оллпорт описал целый ряд феноменов, подтверждающих, в противовес фрейдовским объяснениям, функциональную автономию мотивов. И хотя концепция Оллпорга, в свою очередь, была подвергнута критике, стало ясно, что аргументирующие возможности фрейдовской концепции мотивации следует значительно ограничить.

Тем же генетическим образом мышления и увлечением эволюционной биологией слеудет объяснить биологизацию человеческого поведения и так называемый редукционизм фрейдовского учения. Утверждаемая в нем гибкость связи мотива поведения с внешним раздражителем (установленная и в исследованиях И. П. Павлова) по - 422 зволила Фрейду свести все многообразие детерминации человеческого поведения к одной единственной детерминанте. Заметим, что та же гибкость связи мотива с внешней причиной поведения позволила затем Адлеру установить совершенно иной источник детерминации, который казался не менее эффективным в объяснении поведения.

Таким образом, ни обращение к истокам, ни редукционизм, ни биологизация не были исключительной особенностью фрейдовской теории. Они были присущи многим научным направлениям того времени и отражают его идейную атмосферу. Следовательно, они не объясняют сопротивления, оказываемого психоанализу.

2. Другим распространенным возражением Фрейду был упрек в использовании клинических, психопатологических фактов для объяснения поведения здорового человека, а также в утверждении, что именно эти факты и должны составить основу новой психологии. Возражая против такого подхода, Маслоу отмечал, что теория мотивации должна опираться не только на исследования защитных механизмов у больных, но и на высшие способности здоровых людей.

Однако использование психопатологических фактов для построения психологической теории нормального индивида также не было исключительной особенностью фрейдизма. Проблема соотношения нормы и патологии была чрезвычайно популярна во второй половине прошлого — начале "нынешнего века, когда она муссировалась и в психологии, и в судебной практике, ив литературе, и в философии. Этот всеобщий интерес дал основание М. Фуко уже в наше время провозгласить, что „homo psychologies происходит от homo mente cap tus “ [8, 634].

Иначе говоря, традиция рассматривать больного, как модель здорового человека или устанавливать закономерности нормальной психики в сравнении с психикой больного, является достаточно давней, широко используется и в наше время и не может потому считаться причиной сопротивления психоанализу.

3. Следующим распространенным упреком психоанализу является положение о доминировании бессознательного. Это положение сформулировано Фрейдом в известном высказывании о сознании, которое «не хозяин в своем доме».

Потерю сознанием центрального положения и решающей роли в организации психической жизни нельзя рассматривать как особенность фрейдовской теории. Снижение роли сознания характерно и для ряда других психологических теорий, современных фрейдовской. Это и бихевиоризм, с его отказом от изучения сознания, и гешталь - тизм, с обращением к структурам, не зависящим от воли и мышления и определяющим мышление и сознание индивида. Напомним высказывание Уотсона: «Необходимо.... начать разрабатывать психологию, делающую поведение, а не сознание объективным предметом исследования» [3, 32]. Таким образом, и здесь мы не находим специфической причины сопротивления психоанализу.

4. Едва ли не главным объектом критики является используемая психоанализом аналогия истории индивида и истории общества. Острейшую критику этого положения психоанализа можно найти уЛ. Сэ - ва. Наиболее разработанной Фрейдом является идея сравнимости религии с детским неврозом, религиозных актов с невротическим поведением, идея воспроизведения в религиозном мышлении архаических форм и мышления, свойственных «детству человечества». Подтверждения этой аналогии Фрейд искал в антропологических теориях и этнографических исследованиях.

Напомним, что, согласно этой аналогии, «ребенок в ходе своего

Психического развития повторяет в сокращенной форме эволюцию вида так же, как это давно установлено эмбриологией в отношении тела» [цит. по 3, 23]. Мы привели эту аналогию в формулировке Фрейда, чтобы сопоставить ее с другой формулировкой, данной Ж. Пиаже: «Эмбриология разума может играть по отношению к генетической эпистемологии ту же роль, какую играет эмбриология организма по отношению к сравнительной анатомии или теории эволюции» [10, 5]. Как и Фрейд, Пиаже строит свою генетическую эпистег мологию на аналогии индивида и общества, только речь идет не о мотивации, а о мышлении и познании. Как и Фрейд, Пиаже считает возможным использовать психологию для объяснения истории культуры — «первая цель, которую преследует генетическая эпистемоло-* гия, это, если можно так выразиться, принять психологию всерьез и использовать для получения доказательств во всех вопросах, которые поднимает... эпистемология» [10, 5]. Итак, можно считать, что использование аналогии истории индивида и истории общества нельзя считать*исключительной особенностью психоанализа.

5. Можно также назвать в качестве причины сопротивления психоанализу понимание Фрейдом отношений сознания и бессознательного, общественных требований и индивидуальных влечений как исключительно конфликтных. Против такого понимания, как единственного, выступают, в частности, редакторы сборника, предлагающие рассматривать не только конфликтные, но и синергические отношения сознания и бессознательного. Ранее против описания отношений индивида с обществом, как исключительно конфликтных, выступала Рут Бенедикт.

Фрейд не изобрел, конечно, понятия конфликта В ПСИХОЛОГИИ, но он утвердил его в качестве центрального понятия и на этом понятии строил всю свою историю. Поэтому признание синергии требует пересмотра всей фрейдовской теории, что означает, по существу, построение новой теории бессознательного, которой, по мнению редакторов сборника и многих его авторов, должна стать теория установки Д. Н. Узнадзе.

Здесь мы подошли к таким положениям психоанализа, которые составляют его ядро, и, по-видимому, этим обусловлено сопротивление, встречаемое психоанализом, если верна принятая нами аналогия между «обыденным» и «научным^ сознанием. Утверждение конфликтности как основной причины сопротивления психоанализу можно найти в статье Л. Альтюссера [1, т. I, 239—253]. Правда, его точка зрения оспаривается редакторами сборника, но их возражения касаются содержания конфликтности психоанализа как ее понимает Альтюссер, и здесь с ними можно только согласиться [1, т. I, 215]. Итак, продолжим рассмотрение психоанализа для уточнения содержания конфликтности психоанализа.

6. Обратимся к такой особенности психоанализа, как уход от метода эксперимента, метода, ставшего столь популярным в психологии конца прошлого — начала нынешнего вейа и оставшегс ся по сей день гарантом объективности и научности исследования. Конечно, характерное для психоанализа изучение; казусов, (Отдельных случаев давно используется и в медицине и в юриспруденции. В самой приверженности Фрейда к клиническому методу нет ничего удивительного — ведь и он начинал с психопатологии.

Вопрос о правомерности использования анализа казусов и отказа от эксперимента возник лишь потому, что выводы, сделанные психоанализом, требовали проверки, а эта проверка оказалась затруднительной. В медицине проверкой теории служило выздоровление или ухудшение здоровья больного. А в психоанализе лечение не было- 424

Задачей исследования [7]. Более того, экспериментальным методом эти факты не ухватывались, как и никаким другим методом. Так возникла* изоляция психоанализа.

7. Другой особенностью психоанализа, определившей его обособление от других областей знания и других методов исследования, был отказ от опоры на реальные события, определяющие психические развития. Этот отказ, составивший суть «революции 1897 года», произошел с переходом от «теории совращения» ’к «теории фантазмов», когда Фрейд установил, что в рассказах его пациентов речь идет не о реальных событиях, а о событиях воображаемых, связанных с их эдиповым комплексом. Объектом анализа стали воспоминания, которые отражали не реальные события, а некие переживания пациента.

Тем самым психоанализ потерял интерес к реальной истории пациента. Психоаналитическое пространство, заключавшее в себе психические фантазмы, формировалось независимо от реальности. Оно обладало свойствами, не встречающимися в действительности, — вне - временностью, нечувствительностью к противоречиям, способностью к символическим превращениям. Все это привело многих критиков Фрейда к выводу, что его учение представляет собой научную мифологию, вернее, наукообразную мифологию.

Это суровый приговор, но он оставляет нерешенной проблему жизнеспособности психоанализа, проблему популярности его идей, его возрождения в наше время, после периода упадка 40—50 годов. Остается неясным, почему Фрейд придерживался своих взглядов на протяжение всей своей научной жизни, что питало его убеждения.

По-видимому, особенности фрейдовской теории определяются не только заблуждениями ее автора, но и сложностью самого объекта исследования — психической реальности. По-видимому, в исследованиях Фрейда были подняты такие проблемы, которые остаются актуальными и сейчас. Вероятно, многие положения Фрейда нельзя понимать буквально, его собственная речь, как и речь его пациентов, нуждается в особой интерпретации, и внешне бессмысленная форма может скрывать истинное содержание.

Итак, обратимся к проблемам психологии. Начнем с того, что парадоксальна сама ситуация научного, объективного исследования в психологии, где в качестве объекта исследования выступает субъект, т. е. такой же человек, как и исследователь. Это противоречие (подлинное contra dictio in adjecto) традиционно преодолевалось двумя путями. Первый путь состоял в сведении изучаемого субъекта к объекту, то есть понимании его, по аналогии с физическим телом, механическим или каким-либо другим устройством. Другой путь состоял в изучении душевного мира субъекта по аналогии с собственным опытом субъекта-исследователя. Суть заключалась в том, что исследователь стремился вжиться в образ исследуемого, представить себя на его месте, пережить его чувства, его глазами увидеть мир.

Специфика объекта психологии определяла и проблему метода исследования в психологии — экспериментальные научные методы, заимствованные психологией из естественных наук, были неадекватны содержанию психических явлений, а «субъективные» методы исследования не отвечали критериям научности, объективности.

Эта двойственность психологии, как науки, отразилась у Фрейда в конфликтности психоанализа. Естественно-научная ориентация Фрейда проявилась и в его убежденности в строгой детерминированности психической жизни, и в его ориентации на идеи эволюционной биологии, в противовес психологии интроспективного сознания, и в самой идее бессознательного, как детерминанты, определяющей сознание индивида.

Однако, в отличие от естественных наук, принципом которых могут служить слова Эйнштейна: «природа хитроумна, но не злонамеренна», в психоанализе человеческая природа выступила именно как «злонамеренная». Вначале эта «злонамеренность» определялась просто несовместимостью с социальными запретами и нормами, а позднее, с введением понятия «влечения к агрессивности и саморазрушению», бессознательное приобрело откровенно злонамеренный характер.

Таким образом, Фрейд совершенно по-новому определил объект психологии. Эта новизна определялась тем, что та часть человеческой природы, которая до сих пор рассматривалась в качестве объекта, считалась неодушевленной и неосознаваемой и исследовалась объективными методами, была одушевлена, наделена волей, противостоящей воле субъекта сознания. В какой-то мере Фрейд произвел с этой частью объекта психологии то же, что делали первобытные люди с окружающим миром. Характерно в связи с этим его высказывание в отношении его антропологических изысканий: «Я открыл в первобытной концепции одушевленного мира принцип переоценки психической реальности, «всемогущества мысли», на котором основана также магия» [9, 83]. Но то же самое он мог бы сказать и в отношении концепции бессознательного в психике современного человека.

Однако, для нас важно, что Фрейд не только приписал современным людям «архаические» формы мышления, но и сам мыслил этими «архаическими» формами — отсюда обилие в его работах аналогий, метафор, художественных и мифологических образов. Заметим, что даже строгий детерминизм, утверждаемый Фрейдом в отношении психических явлений, не отделяет, а роднит его с магическим мышлением. По определению Д. Фрейзера, «фундаментальное допущение магии тождественно... допущению современной науки: в основе как магии, так и науки лежит твердая вера в порядок и единообразие природных явлений. У мага нет сомнения в том, что одни и те же причины будут порождать всегда одни и те же следствия... Из хода природных процессов изгоняются изменчивость, непостоянство и случайность» [5, 61]. А вот высказывание Фрейда: «Психоаналитик отличается особо строгой уверенностью в детерминации душевной жизни. Для него в психической жизни нет ничего мелкого, произвольного и случайного» [4, 171]. Можно констатировать почти дословное повторение одного текста в другом.

Далее Фрейзер проводит различие между наукой и магией: «Данное различие обусловлено различием методов, с помощью которых люди пришли к представлениям об упорядоченности мира. Упорядоченность, к которой стремится магия, является не более чем экстраполяцией посредством ложной аналогии представления о порядке, в котором зарождаются идеи в нашем уме, а упорядоченность в ее научном понимании является результатом кропотливого и точного наблюдения природных явлений» [5, 791]. В этом определении метод магии как нельзя более подходит к методу, используемому Фрейдом — вначале экстраполяция посредством аналогии собственных представлений о собственных переживаниях на других людей и построение теории невроза как нарушения в развитии сексуальной функции, затем экстраполяция представлений о развитии ребенка на развитие общества и построение теории невротического общества.

Следует отметить, что у Фрейда, как и в ма. ии, используется не просто аналогия, предполагающая сравнение двух вещей, но аналогия, предполагающая проекцию собственных представлений на окружающий мир. Этот ход мышления обратен познанию. Если познание есть отражение вещей в уме познающего, их интроекция, то у Фрейда происходит проекция идей на вещи, навязывание идей вещам, систематизация и обобщение фактов в соответствии с логикой желания субъекта, т. е. самого Фрейда.

Итак, причину сопротивления психоанализу и лежащей в его основе идее бессознательного мы видим в совершенно особенном и никому, кроме Фрейда, не свойственном понимании объекта психологии и характерном методе его исследования. Ни то, ни другое несовместимо с существующими и господствующими представлениями о науке и научном объекте.

Остается еще один, самый сложный вопрос: является ли понимание Фрейдом предмета психологии истинным, или насколько истинным является это понимание, и соответственно — насколько адекватен этому предмету метод Фрейда? В силу специфики объекта психологии речь идет о степени соответствия представлений Фрейда, построенных путем еамоанализа, представлениям других людей. Фрейд предлагает: «Используйте мой метод, и вы убедитесь, что я прав, что именно так можно достичь истины». Возможно, что он прав, но не задается ли при этом истина самим методом, не получим ли мы другую истину, создав другой метод? А с другой стороны, не может ли метод, оказавшийся неприемлемым в изучении объектов внешнего мира, оказаться более эффективным в изучении внутреннего мира человека?

Сложность решения вопроса определяется сложностью объекта психологии, и мы ограничимся описанием вариантов оценки психоанализа.

1. Психоанализ является регрессией от научного мышления к архаичным формам мышления, характеризующимся одушевлением непонятного, т. е. является уходом от реальных проблем психологии.

2. Психоанализ является шагом вперед по пути познания психической реальности, признания ее сложного и противоречивого строения, является попыткой говорить с нею на одном языке, языке образов и фантазий, метафор и аналогий.

3. Психоанализ является своего рода научным мифом, который создан в соответствии с потребностями общества и служит их удовлетворению.

Фрейдовская теория многим представляется убедительной, но с научной точки зрения она ничего не доказывает (уточняем, с естест - венно-научной точки зрения). И все же есть немало оснований полагать, что, подобно тому, как гегелевское мировоззрение, построенное на аналогии развития субъективного сознания и объективного духа, явилось идеалистическим предзнаменованием материалистического биогенетического закона Геккеля, установившего соответствие между онто - и филогенезом, фрейдовская теория бессознательно явилась предвестником диалектико-материалистической психологии личности.

THE REASONS FOR THE NON-ACCEPTANCE OF PSYCHOANALYSIS

G. L. ILYN

Institute of the History of Natural Science and Engineering, USSR Academy of Sciences, Moscow

SUMMARY

It is assumed that in analysing the reasons for the non-acceptance of Psychoanalysis Freud’s texts as well as the stories of his patients stand in need of scientific interpretation. The principal reason for the non-acceptance of Psychoanalysis is seen in Freud’s peculiar solution of a paradox of scientific psychology, viz. the necessity of objectively studying the subjective world. This solution was expressed in Freud’s singular understanding of the unconscious as being an animate object — a kind of another object endowed with will and desire. The new definition of the object of psychology led to the evolve - ment of a method of its study differing from the methods of natural sciences to which scientific psychology was oriented. The method in question presupposes a course of thinking that is the reverse of cognition. Cognition is a reflection of things or their introjection, whereas with Freud we observe a projection of ideas into the object under study. It is assumed that a relevant interpretation of Freud’s ideas will permit their use in the construction of a, dialectical-materialistic psychology of personality.

ЛИТЕРАТУРА

1. Бессознательное: природа, функции, методы исследования, т. т. I—III, Тбилиси, Мец-

Ниереба, 1978.'

2. СЭВ Л., Психоанализ и исторический материализм. В кн.: Клеман К—Б., Брюно П.,

СЭВ Л-, Марксистская критика психоанализа, М., Прогресс, 1976, 207—276.

3. УОТСОН Д., Психология с точки зрения бихевиориста. В кн.: Гальперин П-Я*. Ждан

А. Н. (ред.,) Хрестоматия по истории психологии, М., МГУ, 1980, 17—33.

4. ФРЕЙД 3-, О психоанализе. Пять лекций. В кн.: Гальперин П. Я-, Ждан А. Н_

(ред.), Хрестоматия по истории психологии, М., МГУ, 1980, 148—183.

5. ФРЕЙЗЕР Д., Золотая ветвь, М., ИПЛ, 1980.

6. ЯРОШЕВСКИЙ М. Г., Психология в XX столетии, ИПЛ-, 1974-

7. BRESS Y-, La psychanalyse est elle une science? (Из материалов, присланных после сим

Позиума).

8. FOUCAULT М., Folie et deraison: Histoire de la folie a Г age classique. Paris, Plon,

1961.

9. FREUD S-. Ma Vie et la psychanalyse. Paris, PUF, 1950.

¡0. PIAGET J., Introduction a l’epistemologie genetique. Paris, PUF, 1950-