БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ И СОЗНАНИЕ В АСПЕКТЕ МЕЖПОЛУШАРНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

Л. Р. ЗЕНКОВ

Клиника нервных болезней I Московского медицинского института им. И. М. Сеченова, Москва.

1.1.0. Обнаружение у лиц с хирургически изолированными друг от друга полушариями мозга сложной гностической, эмоциональной и мнестической активности, происходящей в правом полушарии и, судя по словесным отчетам, не осознаваемой больным, стимулировало поиск решения проблемы мозгового субстрата бессознательного в рамках функциональной асимметрии мозга. При таком 'подходе необходимо рассматривать бессознательное не как изолированную психическую сферу, а как часть операционального единства «бессознательное—сознание» [I, 2] с системой активного взаимодействия и обмена информацией внутри него.

Имея в виду это исходное положение, попытаемся свести в систему парных оппозиций основные характеристики и типы поведения и психики, которые приписываются сознательному и бессознательному, а затем попробуем выяснить, к какому типу нейропсихологических и нейрофизиологических систем их можно по преимуществу отнести.

Сознательное Бессознательное

Вербальное Невербальное [I, 2]; [11][64].

Формально-логическое «Нелогичное», неформальная логика [III, 168], [11].

Концептуальное, абстрактное Образно-визуальное, конкретное [I, 52],* [I, 64].

Символическое Иконическое [14], [I, 64].

Синтаксическая связанность знаков Свобода комбинации знаков [I, 38]; [5]. *

Вторичные мыслительные процессы Первичные мыслительные процессы [I, 21]; [И, 97]. Рациональное Иррациональное [2,]; [11].

Интенциональное мышление Сновидения, обман чувств, дневные фантазии, сно

Видное состояние, галлюцинации [I, 42]; [1]. Формализация Творческие научные и эстетические процессы, ин-

Сайт, интуиция [17]; [22].

Научная систематизация Мифологическая систематизация [18]; [22].

Сукцессивность Симультанность [III, 170]; [12].

Ограниченность в пространстве и во Несвязанность с пространством и временем [I, времени 38]; [11].

Стабильность отношений с окружающим Динамичность, лабильность [I, 38]; [I, 64]. Дискретноть Континуальность [III, 170]; [I, 64].

Цифровая операциональная система Аналоговая операциональная система [14,]; [I, 64].

Не требуется обширной аргументации и подробных сопоставлений, чтобы показать, что левая колонка (т. е. все, относящееся к сознательному) совпадает с характеристиками нейропсихологических систем и механизмов левого полушария. Правая же колонка в общем совпадает с характеристиками правополушарного мышления и психической и поведенческой активности.

1.2.0. Видимая простота решения проблемы становится еще более осязаемой, если, как это принимается довольно часто, тип мышления левого полушария обобщенно обозначить как вербальный, а правого — как невербальный. Тогда вся проблема решается по следующей схеме: правое полушарие — невербальная психика — бессознательное, и соответственно левое полушарие — вербальная психика — сознание. Однако, как показывает более внимательный анализ, такое упрощение не вполне соответствует реальным фактам, а в ряде случаев прямо противоречит им.

I. 2. 1. Одним из самых веских и, главное, впечатляющих аргументов в пользу представлений о необходимой связи сознания с вербализацией являются данные исследований больных с расщепленным мозгом. Драматичность феномена отказа словесно признать собственную сенсорную, перцептивную поведенческую активность, связанную с левым полупространством и левой половиной тела демонстрирует, во-первых, по-видимому, неосознаваемый характер этой активности, а во-вторых, тот факт, что эта неосознаваемая активность связана с правым полушарием. Характерно, что такого рода выводы из публикаций этих исследований обычно-делаются авторами, не имевшими собственных наблюдений над подобными пациентами. Sperry, Gazzaniga, Bogen и др., имеющие наиболее обширный, длительный и детально обработанный опыт изучения больных с расщепленным мозгом, настаивают на осознаваемом характере активности как левого, так и правого полушарий. Неосознаваемой активность данного полушария является не для самого полушария, а для его партнера, от которого оно отделено вследствие операции.

С методологической точки зрения отказывать в осознаваемой психической деятельности правому полушарию только на основании того, что оно не коммуницирует в явной вербальной форме этого осознания, равносильно отказу в осознаваемой психической деятельности человеку, говорящему на непонятном для нас языке. Очевидно, методологически можно принять тезис, по которому признаками наличия сознания для наблюдателя являются такие аспекты поведения, которые наблюдатель, руководствуясь интроспективным опытом, считает необходимо связанными с осознанием [III, 144]. В этом плане целенаправленная интерперсональная коммуникативная активность должна быть принята за один из видов наиболее высокоосознаваемой психической деятельности, независимо от того, какого рода коммуникативная система при этом используется. В качестве примера можно привести такие виды осознаваемой человеческой коммуникативной активности, как язык знаков, живегшсь, музыка, в осуществлении которых главная роль принадлежит правому полушарию [11]; [22]. Ряд данных показывает, что деятел1Ность правого полушария, очевидно, является осознаваемой и у лиц с разделенными полушариями мозга. Прежде всего, при использоваш л невербальных знаков, а в определенных контекстах и вербальны % возможна целенаправленная непротиворечивая коммуникация с правым полушарием у таких больных. Кроме того, целенаправленная коммуникация левого полушария с правым выявляется очевидным образом в экспериментах, когда левому полу-

15. Бессознательное, IV 225

Шарию предлагают ответить на вопрос о цвете, предъявленном в правое полушарие [15]. Эти эксперименты показывают, что: (1) правое полушарие (а) правильно понимает предъявленную вербальную задачу и (б) безукоризненно обнаруживает ошибки называния, совершаемые левым полушарием’; (2) левое полушарие: (а) осознает свою неинформированность, (б) безусловно доверяет невербальным сигналам о результатах пробы, подаваемым правым полушарием в виде жестов и эмоциональных звуков. Надежность этой внемозговой меж - полушарной коммуникации такова, что при условии права на исправление ошибочного названия испытуемый дает стопроцентно правильные ответы, причем, ошибки называния, допускаемые левым полушарием, расцениваются больным не как таковые, а как оговорки: «Красный, простите, я имел в виду зеленый!». Очевидно, что левое полушарие признает осознаваемый характер активности правого, несмотря на то, что правое полушарие не пользуется моторной речью. Это, однако, не следует понимать в том смысле, что процесс решения задачи осознается испытуемым в форме диалога. На самом деле переживания какой-либо странности ситуации или расщепленности сознания субъективно нет, и больной воспринимает всю ситуацию эксперимента как нормальную. Очевидно, что процессы, происходящие как в левом, так и в правом полушариях, переживаются больным в этой ситуации как относящиеся к его личному опыту.

Многочисленные клинические наблюдения показывают, что правое полушарие является доминантным по ряду важнейших функций, связанных с личностным самосознанием. Известно, что психические расстройства типа делирия, онейроида, онеризма, синдромы деперсонализации, анозогнозии, дизморфопсии, неузнавания собственного лица в зеркале, аутотопагнозии, т. е. психические и неврологические расстройства, связанные с сознанием собственного состояния, целостности своего тела, его схемы, идентификации себя с собственным соматическим и окружающим пространством и временем развиваются преимущественно при поражении правого полушария мозга [1].

Обратим внимание также на тот факт, что йе только правополушарные психические процессы в существенной части оказываются осознаваемыми, но достаточно общеизвестно, что левополушарные процессы могут протекать и на бессознательном уровне. В этом плане представляют интерес выявленные с помощью метода вызванных потенциалов сложные операции с вербальными стимулами, осуществляемые мозгом на неосознаваемом уровне [I, 54]. Тривиальным является известный каждому по собственному опыту факт чтения (про себя или вслух) без осознавания содержания прочитываемого [16]. Наиболее парадоксальной с этой точки зрения представляется психическая активность во сне: как известно, психическая активность в быстром сне в виде сновидений, связываемая с правым полушарием мозга, достаточно хорошо осознается, в то время как преимущественно концептуальная, абстрактная, дискурсивная, т. е. по современным представлениям относящаяся к левополушарному типу психическая активность, в медленном сне по большей части является неосознаваемой [II, 74— 75].

1.2.2. Таким образом, попытка упрощенно подразделить нейрофизиологические механизмы осознаваемой и неосознаваемой психической активности с помощью простых опорных пунктов вербализации или межполушарной функциональной асимметрии без дальнейших уточнений оказывается недостаточно обоснованной.

Очевидно, что в большей части психической жизни неосознаваемой оказывается та активность, на которую не направлено в настоящий момент внимание или внимание это недостаточно. Обусловленное этой при - 226 чиной неосознание может касаться как вербальных, так и невербальных процессов. Клинические и нейрофизиологические данные позволяют считать, что такого рода механизм лежит не только в основе нормального исключения из поля сознания определенных аспектов психической деятельности, но и в генезе ряда неврологических синдромов диссоциации (синдромы одностороннего пространственного игнорирования, психическая слепота, конверсионные истерические синдромы, акинетический мутизм и др.) Hernandez-Péon выделяет специфическую «систему осознания», локализующуюся в мезо-диэнцефальной неспецифической области мозга. Эта система независима от системы общей активации и систем поддержания бодрствования, поскольку может функционировать в условиях, когда две последние функции находятся в состоянии подавления (в частности, в моменты сновидений в быстром сне, в акинетическом мутизме или coma vigile) или же быть инактивированной в условиях, когда система бодрствования, по-видимому, функционирует (психические нарушения, связанные со сложными формами поведения, осуществляемыми при отсутствии сознания). К аналогичным выводам на основе большого нейрохирургического опыта приходит Э. И. Кандель [II, 101]. Законы активации этой мезо-диэнцефальной системы сознания в настоящее время остаются в существенной мере неисследованными. В качестве предварительных наметок можно только выделить некоторые аспекты работы этой системы. В бодрставовании система осознания работает в связи с интенци - ональностью, активность ее носит по большёй части целенаправленный характер.

Можно констатировать также важное отличие ее работы во сне — неинтенциональность, непроизвольность и явную связь с работой системы, определяющей циклические смены стадий сна. Неинтенцио - нальный характер активности системы осознания во сне позволяет объяснить кажущуюся парадоксальность соотношения осознаваемости процессов правополушарного и левополушарного типа в этом состоянии. Рассмотрим сначала условия осознаваемости психической активности в бодрствовании. Очевидно, что осознаваемость вербальных процессов бывает в норме тогда, когда они наполнены конкретным невербальным содержанием [24]. У здорового человека это имеет место в том случае, когда производится непрерывный сознательный интенциональный отбор образов, иконических знаков из репертуара правого полушария в соответствии со значением вербальных символов левого. Если же элемент интенциональности отсутствует, осознания вербального текста не происходит. Таким образом, при осуществлении сознательной вербальной активности интенциональность, очевидно, в большей мере присуща правополушарным процессам, поскольку развитие осознаваемой вербальной деятельности требует прогнозирующей, соответствующей ей, образной динамической системы. Это положение получило в недавнее время прямые нейрофизиологические подтвержденйя [19]; [23]. Таким образом, условием осознаваемости процессов левого полушария является интенциональность процессов в правом [20].

Обратные соотношения имеют место при осознании в бодрствовании невербальной активности правого полушария. Как при создании иконического знака образа, так и при его восприятии необходимым условием его осознания является наличие определенной его логической, концептуальной структуры, сколь бы ограниченное значение для всего образа она не имела. Очевидно, что необходимым условием восприятия образа является его понимание, т. е. преломление через понятие и, следовательно, через коммуникативную систему левого полушария [II, 97]; [20]. Очевидно, можно принять, что для осознания активности правого полушария в бодрствовании необходима ин - тенциональная активность левого полушария [II, 97].

Интенциональный характер сознания в бодрствовании обусловливает, таким образом, функцию управления процессами, происходящими в одном полушарии, из другого полушария.

Отметим, однако, существенную асимметричность двух рассмотренных ситуаций. В случае осознания левополушарной активности набор образов и иконических знаков жестко регламентирован вербально-логической структурой левополушарного процесса, жесткой арбит - рарной кодификацией знаков-символов и их связей с соответствующими им знаками-образами и объективными денотатами. Таким образом, весь вербальный процесс оказывается строго ограниченным в пространстве и во времени и оказывается в поле сознания. Отсюда — высокая и полная осознаваемость левополушарных процессов, если только осознание вообще имеет место. Осознание здесь работает по принципу, близкому к «все или ничего».

В случае осознания правополушарной активности набор иконических образов и возможных их свободных ассоциаций в силу специфических особенностей иконической системы коммуникации, присущей правому полушарию, практически безграничен [14]; [III, 170]. В связи с этим всякая концептуальная модель, полагаемая в основу правополушарной активности, оказывается только одним из возможных способов передачи и интерпретации развивающихся психических процессов, что и определяет весьма ограниченную, но зато подвижную и континуальную сферу осознания правополушарных процессов психики в бодрствовании.

Если исходить из некоторых нейрофизиологических данных, а также данных нейропсихологических исследований, то можно приписать процессам психической активности в быстром сне преимущественно правополушарный, а процессам, происходящим в медленном сне, левополушарный характер [III, 157]; [I, 52]. Отсутствие интенционально - сти сознания во сне, отмечаемое большинством исследователей, может означать то, что менее активное полушарие в определенной стадии сна играет роль пассивного «наблюдателя» тех психических процессов, которые протекают в более активном полушарии. Для быстрого сна это достаточно явно вытекает из характера отчетов при пробуждении. Возможность пересказать содержание сновидения свидетельствует о том, что левое полушарие было достаточно «сознательным», чтобы наблюдать и запоминать сновидение, происходившее в правом. С другой стороны, субъективные трудности, испытываемые при пересказе сновидения и обусловленные, главным образом, невозможностью передать своими словами абсурдность содержания сновидения, иррациональность развития событий, противоречие их - логическому и лингвистическому синтаксису, свидетельствуют о том, что левое полушарие не принимало сколько-нибудь активной роли в организации самого сновидения.

Если принять, что в медленном сне правое полушарие не участвует активно в формировании психических процессов левого, то следует признать, что психические процессы, происходящие в левом полушарии, будут при этом носить, характер абстрактного оперирования зна - ками-символами в соответствии с фиксированным набором логических синтаксических правил. Основной характеристикой знаков-символов является отсутствие естественной связи знака с обозначаемым. В отсутствие активного взаимодействия содержательных процессов левого полушария с иконическими системами правого эти процессы оказываются полностью лишенными какого-либо конкретного содержания. Таким образом, в медленной фазе сна практически нечего осознавать, кроме наличия самого факта абстрактных мыслительных операций над отвлеченными символами, что и характерно для отчетов в пробуждениях т этих стадий сна.

Специфика психических процессов в медленном и быстром сне может объяснять количественные соотношения этих стадий. Икониче - ские мыслительные процессы правого полушария обладают свойством симультанности и практически не связаны с временными параметрами. Объем информации, обрабатываемой в этой системе в единицу времени, по некоторым данным, оказывается в 106 большим, чем при вербальном оперировании [III, 144]. Левополушарные психические процессы абстрактного формально-логического мышления связаны с линейным последовательным типом синтеза и находятся в жесткой связи с пространственными и временными координатами. Объем информации, перерабатываемой в такой системе, пропорционален времени процесса. Очевидно, что для обработки одного и того же количества информации в быстром сне требуется намного меньше времени, чем в медленном, что соответствует временным соотношениям этих стадий.

1.3.1. Выше говорилось о таких психических явлениях, которые могут в зависимости от обстоятельств быть осознаваемыми или неосознаваемыми. Их включение в поле сознания определяется не столько их природой, сколько направлением активности мезо-диенцефаль - ной системы сознания. Такого рода психические и мыслительные процессы соответствуют тому, что 3. Фрейд определял как «предсозна - тельное». Следует, однако, напомнить, что все школы, исследующие бессознательное, постулируют существование неосознаваемых сфер, которые принципиально не могут быть переведены в сознание и детектируются только по внешней феноменологии и тем проявлениям в сознании, которые они вызывают. Таким образом, неосознаваемость этого рода должна лежать в самой структуре психических процессов. Очевидно, что для вычленения ее характеристик наиболее целесообразно вернуться вновь к вопросу об особенностях психических процессов, присущих правому и левому полушариям мозга.

Как следует из изложенного выше, сама номинальная и феноменальная часть психического содержания правополушарного и левополушарного мышления не могут быть здесь разделительными признаками. При более пристальном рассмотрении функциональных особенностей полушарий мозга выясняется, что они различаются не классами объектов, которыми они оперируют. Правое полушарие, как это показывают многочисленные исследования, достаточно хорошо знает словесный язык, по крайней мере в его перцептивной части. Более того, по некоторым данным, высшие семантические операции в вербальной сфере являются функцией по преимуществу правого полушария [19]. С другой стороны, левое полушарие может опознавать обра зы и невербальную информацию. Следовательно, основное отличие заключается в способе обработки, кодирования и считывания информации. Упоминавшееся выше членение коммуникационных знаков на знаки-символы и иконические знаки-образы коренится не столько в их собственной физической природе, сколько в том, какого рода значение им придается и в какого рода коммуникативную структуру они включены. Изображение конкретного объекта в зависимости от контекста коммуникации и введения предварительных условий может служить знаком-образом, означая то, что оно изображает, или же знаком-символом, означая то, что ему приписано в силу концепции [ 14]; [21]. Сильным подтверждающим аргументом в этом отношении являются данные исследования алексии у японцев. В японском языке существует два способа письма: алфавитное и иероглифическое, причем, в обоих используются одни и те же графические знаки. Оказывается, что при поражении правого полушария больной теряет способность иероглифического прочтения текста, знак не воспринимается как пиктограмма, однако сохраняется способность чтения тех же знаков в алфавитной системе. При поражении левого полушария возникают обратные расстройства чтения. В наших собственных наблюдениях мы обнаружили близкие по смыслу нарушения у больных с полушарными поражениями в шахматной игре. При поражении правого полушария наблюдается нарушение способности к творческой, комбинаторной игре, падает класс шахматиста, в то время как полностью сохраняется знание значения фигур, правил, ходов. При поражении левого полушария возникающие расстройства связаны с утратой значения фигур, непониманием правил игры и ходов [8].

Таким образом, правополушарное мышление отличается от левополушарного не исходным материалом психических процессов и их результатами, а самим способом обработки материала, процессом формирования образа. Очевидно, что именно эта часть психической активности правого полушария оказывается принципиально неосознаваемой. Причину неосознаваемости правополушарных механизмов обработки информации можно усматривать в том, что для осознания необходима фиксация осознаваемого факта в пространственных и временных координатах. А именно эта характеристика отсутствует в процессах правополушарной психики, поскольку важнейшими принципиальными особенностями ее являются нелокализованность информации и симультанный способ ее переработки (голографический принцип)

[5] ; [I, 48]. Таким образом, осознаваемость или неосозн&ваемость психического процесса определяется не мерой его вербализуемости, а особенностями его структурной организации, которая, очевидно, в существенной мере определяется функциональной организацией полушарий мозга.

2.0. Изложенные соображения открывают широкий диапазон проблем в этой области. Попытаемся выделить некоторые из них.

2.1. Очевидно, одной из актуальных задач является прямое обнаружение тех нейрофизиологических характеристик каждого из полушарий, которые могли бы быть связаны с особенностями их нейропси- хологических механизмов. До настоящего времени представления о голографическом характере работы правого полушария зиждятся не на прямом обнаружении этого типа процессов в нейрофизиологических исследованиях, а на относительно косвенных данных логического анализа его высших функций и синдромов, возникающих при локальных поражениях правого полушария [I, 64]; [I, 48]. Вероятно, наиболее перспективными здесь были бы исследования процессов запечатления и воспроизведения информации в сочетании с методами вызванных потенциалов, корреляционного и спектрального анализа ЭЭГ.

2.2. Второй проблемой является выяснение нейрофизиологических механизмов взаимодействия полушарий мозга. Отмеченная реципрок - ность, а в ряде аспектов и антагонистичность функций правого и левого полушарий должна определенным образом проявляться в нейрофизиологической организации межполушарных связей. Косвенные данные о том, что эти взаимоотношения могут основываться на поперечном торможении, получены в исследованиях больных, которым по медицинским показаниям производились однополушарные электросудо

Рожные шоки. Инактивация одного из полушарий приводит как бы к растормаживанию функциональной активности его партнера [I, 61]. Нами получены достаточно прямые данные о наличии межполушарно - го поперечного торможения у человека с использованием метода ус-, редненных вызванных потенциалов (6). Следует полагать, что поперечное торможение играет роль не только регулятора взаимного уровня активности двух полушарий, но и осуществляет кодирование и перенос содержательной информации между полушариями.

2.3. Учитывая ограниченность возможностей прямого психологического исследования «бессознательного», следует полагать, что в его изучении все большую роль будут играть методы нейрофизиологического тестирования, в частности, метод регистрации вызванных потенциалов головного мозга. Эти исследования уже позволили получить непосредственные данные о наличии нейропсихических процессов, связанных с обработкой неосознаваемой информации [7]; [I, 54]; [I, 52], а также о связи неосознаваемой психической активности с правым полушарием мозга [7]; [I, 54]. В ряде экспериментальных исследований получены также данные, говорящие о возможности предсказать на основании вызванных потенциалов, в каком плане интерпретируется предъявляемый визуально стимул — в символическом или иконическом, что близко к направлению исследований, связанных с проблемой меж - полушарной асимметрии в приложении к вопросу соотношения сознательных и бессознательных психических процессов [I, 52].

2. 4. 1. Включение проблемы бессознательного-сознания в общебиологическую проблематику ставит вопрос о приспособительной роли этой дуальности и неизбежно включает аспект изучения фило-и онтогенетической эволюции этого[феномена с использованием данных и методов этносе - миотики, этнопсихологии и археопсихологии. Исследования в этой области выявили наличие сферы подсознательной активности в психической жизни так называемых примитивных обществ и этнических изолятов, реализующейся в общественном бытии в форме мифа [18]; [20]; [1, 42]. Анализ значения мифов обнаруживает наличие семиотической неоднородности пространства в представлениях саАмых разных древних и современных культур. При этом семиотическое значение, приписываемое правой и левой сторонам, оказывается в основном совпадающим с семиотическими аспектами правого и левого перцептуальных полупространств и соответственно левого и правого полушарий мозга, выявляемых в нейропси - хологических и нейрофизиологических исследованиях. Так, правое полупространство ассоциируется с правильностью, истиной, логичностью, ясностью, посюсторонним светлым миром, добром, рациональным началом. Левое полупространство наделяется противоположными свойствами, являясь областью неправильности, ложности, местом нахождения потустороннего темного мира, иррациональных сил, местом пребывания демонов и стихий, не поддающихся обычному рациональному управлению и требующих для овладения и контакта с ними специальных ритуализированных психических и поведенческих приемов [III, 157]; [11]; £22]. Соответствующие знаковые ассоциации зафиксированы в языковых формах многих народов мира (сравни: «правое дело», но «левые доходы»; sinister (англ.)—дурной, зловещий; но right—правый, справедливый, и т. д.) Учитывая особую чуткость первобытного, человека к движениям собственного психического мира, а также "тенденцию приписывать своим внут с нним состояниям свойства объективности, можно с определенным основанием связать эту семиотическую пространственную асимметрию с асимметрией мозга.

2.4.2. Такие соотношения у человека исторических эпох, отражающиеся в его визуопраксической деятельности (живописи), были показаны ранее [I, 64]. В дополнительной неопубликованной части того же исследования мы обнаружили определенные композиционные особенности, заключающиеся в том, что в подавляющем большинстве рассмотренных нами памятников средневековой живописи статистически достоверно преобладает лево-правое направление основного движения событий. Связь такой динамики с асимметрией перцептуального пространства и в конечном итоге с асимметрией мозга нам представляется вполне вероятной. Дело в том, что акт художественного творчества представляет собой процесс перевода многозначного и в существенной степени подсознательного содержания творческого процесса в однозначное выражение, представляющее собой с определенной точки зрения упорядоченный логический, хотя и невербальный, текст, чему способствует последовательный способ построения художественного образа из отдельных элементов первого семантического уровня, в определенной мере моделирующий процесс последовательного построения, свойственного системам символической коммуникации [20]. Учитывая дополнительно ведущую роль правой руки в изобразительном процессе, создание живописного произведения в определенном аспекте можно рассматривать как процесс перевода информации, первично содержащейся и обрабатываемой в правом полушарии, в левополушарную систему выражения. Поскольку полушария перекрестно связаны с полями перцептуального пространства, можно полагать, что перевод информации из правого полушария в левое семиотизируется в движении изображаемого из левого полупространства в правое. То, что в основе выбора право-левой композиции лежат неконвенциональные и, по-видимому, неосознаваемые пласты, проявляется, например, в том, что фотослайды, данные в обращенной право-левой проекции, воспринимаются как странные и раздражающие, даже если на них представлены чисто пейзажные сюжеты. Это же касается обращения изображения в произведениях живописи.

2. 4. 3. Признание того, что в организации пространства живописи отражается семиотическая асимметрия полушарий мозга человека, послужило бы основанием для весьма перспективных археопсихологичес - ких исследований генеза сознательного и бессознательного в эволюции человека. Важнейшим механизмом и одновременно процессом превращения неандертальца в homo sapiens было развитие у первобытного человека символической системы коммуникации, являющейся основным его отличительным признаком по отношению к животным. Основной знаковой системой животных является иконическая: образ действия и поведения у животного в большинстве случаев полностью совпадают с самим действием и поведением.

Социальная трудовая практика человека необходимо потребовала создания символической системы коммуникации, обеспечивающей высокую стабильность значений, однозначность сообщения, простоту построения моделей реальности. Очевидно, все большее нарастание роли символической системы коммуникации и мышления представляет непрерывный и все более расширяющийся процесс в развитии человека: человек все меньше делает (в смысле непосредственного рукодельного творчества) и все больше символизирует. По существу, промышленная, а в особенности научно-техническая революция явилась переносом символической системы коммуникации из мира мышления и ин - терперсокального общения на общение уже с объектами живой и неживой внечеловеческой природы. Работая на станке с программным управлением, человек осуществляет символические операции, которые уже в самом техническом устройстве перекодируются в реальное непосредственные действия, приводящие к получению полезного результата в виде конкретных предметов.

Если принципиальная неосознаваемость связана, как гипостазировано выше, с иконической системой коммуникации, то логично считать, что сознание есть феномен, возникший непосредственно в связи с развитием символической коммуникации. Было бы, однако, ошибкой полагать, что психика человека есть продукт простой суммы иконической системы коммуникации (подсознание), присущей животным, и символической системы коммуникации (сознание), присущей дополнительно человеку. По-видимому, животные не обладают ни сознанием, ни подсознанием в том смысле и объеме, которые мы вкладываем в эти понятия при анализе человеческой психики. Бытие жи-

1 вотного есть синтетическое общение с окружающим миром в смысле пластического, биологического приспособления к окружающей среде. В отличие от этого, бытие человека есть абстрагирование, отчуждение от окружающего мира и не столько приспособление к природной среде, сколько приспособление среды к потребностям своего бытия. И в этом смысле развитие человеческого сознания и подсознания есть качественное преобразование психики, обеспечивающее в зависимости от экологических и этологических обстоятельств оптимальное отражение реальности с целью построения моделей ее последующего целесообразного преобразования при сохранении неизменной собственной биологической природы.

Археологические исследования подтверждают эту концепцию эволюции человеческой психики. Показано, что в изобразительном творчестве первобытного человека, начиная с раннего неолита до мезолита, идет эволюция знака от наиболее его иконической формы: обозначение животного его натуральным макетом, смонтированным из наиболее характерных частей его же собственной туши, через скульптурное изображение к настенному изображению, в финале переводимому в наиболее абстрагированную форму, уже приближающуюся к знакам-символам [9].

Если полагать, что развитие дуальной системы подсознание-сознание у человека связано с развитием иконической и символической систем коммуникации и соответственно с асимметризацией мозга иг перцептуального пространства, то следует ожидать, что в первобытном и обра.^ительном искусстве этот процесс найдет свое отражение в появлении на определенном этапе эволюции семиотизации пространственной композиции.

В ряде исследований убедительно показано, что в восприятии н отражении пространства произошел существенный перелом при переходе от палеолита к неолиту. Палеолитическое искусство отличается отсутствием какого-либо значимого отношения к пространству собственно и ображения. При переходе к неолиту исследователи отмечают коренное изменение в пространственной композиции изображения. Пространство не только становится важнейшим средством организации сюжета, но и приобретает знаковые свойства. В живописи выделяют верх, низ, правое и левое, причем, судя по этнографическим фольклорным реликтам той эпохи, эти членения принимают и определенные символические значения Г10].

2.4.4. Для выявления особенностей право-левого построения композиции в неолитическом искусстве мы провели собственное полевое исследование петроглифического материала, относящегося к эпохе неолита и бронзы, в верховьях Енисея [3]; [4]. Петроглифы представляют в большей своей части (93—99%) изображения реальных животных, в существенно меньшем количестве — людей, фантастических зооморфных и антропоморфных существ, а также так называемые личины (изображения масок, использовавшихся шаманами в ритуальных действиях). Во всех обследованных группах наскальных изображений (Могур-Саргол, Терезенник-Бююк, Ортаа-Саргол, правый берег реки Чинге, Бежиктык-Хая) выявилась общая закономерность: подавляющее большинство композиций изображает животных, движущихся в направлении слева направо и представленных, таким образом, на изображении своим правым профилем. Для большей убедительности мы подвергли статистическому анализу материал изображений урочища Могур-Саргол, являющегося репрезентативным для данной группы петроглифических местонахождений. Выбор именно этой группы определялся отчасти наличием полной публикации всех петроглифов этого урочища, что обеспечивает введение его в общий научный обиход [4]. Нами получены следующие данные: из общего числа животных или зооморфных существ (556) ппавопрофильные изображения составили 393, левопроАильные — 163 (различие статистически в высокой степени достоверно: Х2=82,4; р<0,001). Таким образом, наши данные подтверждают наличие семиотической асимметрии право-левой ориентации у человека эпохи неолита. Эта асимметрия носит тот же знак, который наблюдается в более поздних памятниках изобразительного искусства и соответствует этнографической семиотике правого и левого перцептуального пространства. Не имея возможности давать здесь развернутую аргументацию, которая будет приведена в отдельной публикации, наметим только основные линии рассуждения. По данным большинства исследователей, акт творчества в неолитическую эпоху представлял собой ритуальное действие, прагматическое содержание которого включало в себя воздействие на окружающий мир с целью стимулировать плодородие. Изображая животных, художник тем самым вызывал их из небытия, потустороннего мира; акт творчества являл собой одновременный акт творения. Психологически это совпадало с процессом превращения в реальный знак потока образов в подсознательном правополушарном процессе. Согласно уже описанному выше механизму проекции полушарных гностических особенностей в перцептуальное пространство, этот перевод подсознательных процессов в осознаваемый знак изображения должен совпадать с движением изображаемого животного из левого перцептуального поля в правое. Этим можно объяснить закономерность воспроизведения именно этой динамики в изображении. Сравнение с петроглифическими публикациями из других географических ареалов, начиная от Монголии и кончая Европой и Африкой, доказывает наличие той же пространственной закономерности в искусстве неолита и поздней бронзы. Разумеется, настоящее сообщение, являющееся, по-видимому, одним из первых по данному вопросу, не может претендовать на полноту и завершенность, однако нам представляется, что приведенные данные позволяют нам предположить, что четкое выделение сферы подсознания и осознаваемого возникало в эпоху перехода от палеолита к неолиту и обусловлено развитием коллективного производства и применением достаточно совершенных орудий труда, формированием' сложной социальной структуры, развитием символической коммуникации и, прежде всего, развитого звукового и появлением начатков письменного языка.

В заключение следует отметить, что приведенный обзор базирует

Ся в основном на данных исследований, не относящихся непосредственно к проблематике связи бессознательного с функциональной асимметрией мозга. Можно надеяться, что прямые исследования по этой теме в намеченных здесь направлениях позволят выяснить правильность сформулированных здесь выводов, достоверность и перспективность обсуждавшихся гипотез и методических подходов.

THE UNCONSCIOUS AND CONSCIOUSNESS IN THE ASPECT OF INTERHEMISPHERIC RELATIONS

L. R. ZENKOV

Clinic of Nervous Diseases, I. M. Sechcnov Moscow First Medical Institute.

Moscov,

SUMMARY

The problem of the brain substrate of conscious and unconscious psychical processes is considered in the aspect of functional hemispheric asymmetry. In spite of an impressive coincidence of many characteristics of conscious and unconscious psychical processes with the peculiarities of left and right hemispheric thinking respectively, the notion of a simple relation of consciousness to the verbal, left hemisphere, and of the unconscious to the nonverbal, right hemispere, is not quite correct. Two types of the unconscious are identified: one, determined by the selectively directed activity of a special meso-diencepha 1 iс system of consciousness, and the other, lying in the very structure of right-hemisphere holographic type of information processing. Some peculiarities of the interrelation of conscious and unconscious in wakefulness and sleep and methods of their investigation are discussed. The development of conscious and unconscious thinking is traced with regard to the material of neolithic art in relation to the evolution of social structure.

ЛИТЕРАТУРА

1. БАБЕНКОВА С. B-, Клинические синдромы поражения правого полушария мозга при

Остром инсульте, М-, Медицина, 1971.

2. БАССИН Ф. В-, Проблема бессознательного, М., Наука, 1980.

3. ДЭВЛЕТ М. А-, Петроглифы Мугур-Саргола, М., Наука, 1980.

4- ДЭВЛЕТ М. А., Петроглифы на кочевой тропе, М-, Наука, 1982.

5- ЗЕНКОВ Л. Р., Новые направления в клинической неврологии. Советская медицина,

№ 11, 1976, 43—49.

6- ЗЕНКОВ Л. Р., Нейрофизиологические механизмы межполушарного взаимодействия

У человека. В кн.: Мосидзе В - М. (ред.). Взаимоотношения полушарий мозга. Тб-, Мецниереба, • 1982, 33.

7. ЗЕНКОВ Л. Р., ПАНОВ Г. Д., Зрительные вызванные потенциалы правого и левого

Полушарий мозга на предъявление шахматнного рисунка при различных уровнях его четкости. Физиология человека, т. 2, №5, 1976, 818—824.

8. ПОПОВА Л. Т-, ЗЕНКОВ Л - Р., Нарушения семантической памяти при пораженях

Левого полушария мозга (в печати).

9. СТОЛЯР А. Д-, О генезисе изобразительной деятельности и ее роли в становлении соз-

235

Нания (к постановке проблемы). В кн.: Неклюдов С. К)., Мелетинский Е. М. (ред.) Ранние формы искусства. М., Искусство, 1972, 31—76-

10. ТОПОРОВ В. Н., К происхождению некоторых поэтических символов (палеолитичес

Кая эпоха). В кн.: Неклюдов С. Ю., Мелетинский Е. М. (ред.) Ранние формы искусства. М., Искусство, 1972, 77—104.

11. BOGEN J. Е-, The other side of brain. Bull. Los Angeles neurol. Soc., vol. 34, 1969*

135—162.

12- COHEN G-. Hemispheric differences in serial versus parallel processing, J. Exper. Psy

Chol., v. 97, 1973, 349—356.

13- DJIK T. A., van. Attitudes et comprehension de textes. Bull. Psycholog., v. 35, 1981—

1982, 557—569.

14. ECO U-, Pejaz semiotyczny. Warszawa, PIM, 1972.

15. GAZZANIGA M. S., The split brain in man. Sci. Amer., v. 217, 24—29.

16. HABERLANDT K-> Les expectations du lecteur dans la comprehension du text. Bull.

Psychol., v. 35, 1981—1982, 733—740.

17. HADAMARD J., An Essay on the Psychology of Invention in the Mathematical Field1.

N. Y., 1954.

18. JUNG C. 0-, Psychologia a religia. Ksiazka i wiedza, Warszawa, 1970.

19. KUTAS - M. H-, HILLGARD S. A., The lateral distribution of event-related potential*

(Juring sentence processing. Neuropsychologia, v. 20, 1982, 579—590.

20. LEVI-STRAUSS С. (Леви-Стросс K*)> Сырое и вареное. В кн.: Лотман Ю - М., Петров

В. М. (ред.) Семиотика и искусствометрия. М., Мир, 1972, 25—49.

21. MORRIS С - W-. Foundations of the Theory of Signs. International Encyclopedia of Unit

Ed Science Series, v - 1, №2, Chicago, Univ. of Chicago Press, 1938.

22. ORNSTEIN R. E., The Psychology of Consciousness. San Francisco, Freeman W. H.

And Company, 1972.

23. ORNSTEIN R., HARRON J., JOHNSTONE J., SWENCIONIS C-, Differential right

Hemisphere involvement in two reading tasks. Psychophysiology, v. 16, 1979, 398— 401.

24. SANFORD A. J., CAR ROD S. Ver la construction d’un modele psychologique de la com

Prehension du langage écrit. Bull. Psychol., V. 35, 1981—1982, 643—648.