ДИНАМИКА ИДЕНТИФИКАЦИИ ЧЕЛОВЕКА С ГРУППОЙ НИЩИХ

Исследование выполнено при поддержке Max Plank Institute For Human Ethology (Germany) и Программы «Выдающиеся ученые, молодые доктора и кандидаты».

И. Ю. ДЬЯКОНОВ, М. Л. БУТОВСКАЯ

Рассмотрены представления о групповой идентификации и изложены результаты исследования, в ходе которого изучался процесс идентификации человека, просящего милостыню, с группой нищих. Показано, что в процессе прошения милостыни у человека формируется негативный стереотип группы нищих, образ этой группы наполняется стигматизирующими чертами. Индивиды, имеющие большой опыт нищенства, отождествляют себя с группой нищих в меньшей степени, чем люди, просящие милостыню недавно, причем данная тенденция наблюдается по всем изучаемым параметрам отождествления. Предложена новая трактовка закономерностей групповой идентификации.

Ключевы е слова: нищие, групповая идентичность, стигматизация, стратегии поддержания идентичности.

На своем жизненном пути человек испытывает постоянное изменение структуры социальной идентичности, включаясь в новые группы. Вхождение в группу подразумевает принятие соответствующих групповых норм, правил взаимодействия. Для полного понимания закономерностей групповой идентификации необходимо изучение данного процесса в случае, когда сама идентификация затруднена в силу ряда обстоятельств. Именно исследование проблемной идентификации позволяет выделить факторы, затрудняющие либо облегчающие этот процесс.

Нам представляется перспективным исследование отмеченных выше проблем на материале недавно возникших социальных групп, представители которых дискриминируются в обществе. Данная работа посвящена изучению идентификации человека с группой нищих в процессе нищенства. Исследование может иметь большую прикладную значимость. Перед практическими психологами, социальными работниками нередко встает задача по адаптации людей, которые имеют большую вероятность пополнить число нищих. Это прежде всего беженцы, инвалиды и малоимущие пенсионеры. Детальное изучение динамики отождествления человека с группой нищих позволит организовывать реабилитацию людей, просящих милостыню, с учетом того опыта нищенства, который у них уже есть.

При анализе динамики групповой идентификации мы опирались на концепцию социальной идентичности Г. Тэджфела [26]. В рамках данного направления социальная идентичность рассматривается как совокупность тех аспектов Я, которые определяются восприятием себя как члена определенных социальных групп [1]. Соответственно понимался и процесс формирования групповой идентичности. Согласно Т. Г.Стефаненко, выделяются три этапа данного процесса [13]. На Первом Этапе, названном Декларацией Идентичности, в Я-концепцию индивида входит представление о себе как представителе группы (например, я — женщина, я — русская, я — нищая, я — пенсионер и т. д.). Основным источником информации о качествах идентичности здесь становятся мнения и оценки членов других групп (референтных

80

09.10.2012

79 2

Для индивида). На Втором Этапе происходит Отождествление Человека с другими членами группы. Индивид включает в образ Я общие характеристики новой группы членства, а также усваивает нормы и стереотипы поведения, которые для нее характерны. Источником информации здесь являются другие члены группы, с которыми индивид вступает во взаимодействие в ходе совместной деятельности. Наконец, на Третьем Этапе индивид не только приписывает себе усвоенные нормы и стереотипы социальной группы, но они становятся регуляторами его поведения. Центральным механизмом развития идентичности здесь выступает соотнесение норм группы с собственной системой ценностей. По-видимому, данный процесс стимулируется в кризисные моменты, когда в субъекте сталкиваются требования разных групповых идентичностей. В этой ситуации он принимает решение опираться на те или иные нормы, которые при этом начинают выступать в роли ценностей, т. е. личностных образований, выражающих содержательное отношение человека к социальной действительности [2]. Нами были выделены и обобщены основные критерии, характеризующие каждую стадию идентификации с группой (табл. 1).

В настоящем исследовании мы обращаемся к анализу идентификации человека с группой, членство в которой сопряжено с риском отвержения обществом. В современной социальной психологии существует постулат, согласно которому принадлежность человека к негативно оценивающейся в обществе группе способствует понижению его самооценки [21]. Включаясь в дискриминированную группу, человек встает перед необходимостью защититься от данной угрозы. На наш взгляд, возможны два типа поведения индивида в подобной ситуации.

1. На первом этапе вхождения в группу у человека на основе аутгрупповых оценок формируется негативный стереотип новой группы. Постепенно, включаясь во взаимодействие с членами этой

81

09.10.2012

79

3

Группы, индивид идентифицируется с ними, его образ Я сближается со стереотипом группы. Соответственно, главной задачей члена группы становится изменение стереотипа собственной группы в позитивную сторону. В ходе совместной деятельности представители группы вырабатывают защитные стратегии социального творчества [16]. Наиболее типичные стратегии: (1) выбор новых параметров сравнения ингруппы с аутгруппой («Мы бедные, но гордые»); (2) выбор для сравнения новой аутгруппы, которая дискриминирована еще больше; (3) выделение в ингруппе отдельных членов, которым атрибутируется ответственность за негативные оценки группы в целом. Совместная выработка подобных стратегий позволяет группе сохранить свою целостность, самодостаточность и защитить самооценку своих членов.

2. Человек, входя в группу, чувствует негативное отношение со стороны членов аутгрупп, в том числе референтных. По тем или иным причинам он не включается в непосредственное взаимодействие с членами новой группы, в связи с чем совместная деятельность по выработке стратегий социального творчества становится невозможной. Человеку остается лишь принять негативную групповую идентичность. По мнению Т. Г.Стефаненко, такой исход неблагоприятен для личностного роста и самооценки индивида [13]. Избегая принятия негативной идентичности, человек может использовать несколько вариантов поведения: индивидуальную мобильность (уход из новой группы в более высокостатусную) [26], снижение субъективной значимости принадлежности к данной группе [13], установление психологической границы между группой и собой как личностью [12].

В случае, если человек использует стратегии второго типа, сложно говорить о его идентификации с низкостатусной группой: он использует скорее механизмы ухода от такой идентификации. В то же время, применяя стратегии разграничения себя и группы, а также снижения значимости членства в группе, индивид может выполнять ту или иную роль, которую подразумевает членство в группе. Он может обладать объективными признаками представителя низкостатусной группы, однако его групповая идентичность будет находиться лишь на первой стадии развития (ярлык) и дальнейшая идентификация будет невозможна. Другими словами, человек не будет осознавать себя как члена группы.

Задачей данного исследования явилось выяснение того, какой тип стратегий склонны использовать люди, просящие милостыню. Это позволило нам подойти к вопросу о факторах, которые определяют, будет ли человек идентифицироваться с низкостатусной группой (используя стратегии первого типа) либо предпочтет отказ от внутреннего принятия новой групповой идентичности (используя защитные механизмы второго типа).

Для полного понимания изучаемой проблемы кратко остановимся на основных качествах, которые характерны для практики нищенства. Согласно кросскультурным исследованиям, во всех обществах представители этой группы своим поведением, своей социальной ролью выбиваются из общей социальной структуры [17], [23], [25]. В России, по оценке В. Т.Волчковой, нищие полностью выпадают из системы имущественной стратификации, они не участвуют в перераспределении доходов [5]. Появление в нашем обществе значительного числа нищих явилось следствием резкого имущественного расслоения общества, разрушения системы социальной защиты бедных слоев населения, распространения межэтнических конфликтов и может рассматриваться как один из симптомов обширного процесса маргинализации, охватившего наше общество в последнее десятилетие [4], [9].

По представлениям большинства исследователей, в России и других странах Европы данная социальная группа является

09.10.2012

79

4

82

Для общества непроницаемой и в массовом представлении тесно связана с криминальной сферой [4], [16], [17], [23]. Для общественного сознания нищие — стигматизированная группа, зачастую вызывающая страх и агрессию [22]. Основоположник теории стигматизации Э. Гоффман полагал, что приписывание подобных атрибутов, принимающее форму стигмы, происходит посредством сравнения объекта и соответствующего прототипа — идеализированной комбинации негативно оцениваемых признаков. Данный исследователь полагал, что взаимодействие между людьми строится через социальные инсценировки, в ходе которых каждый индивид презентирует себя окружающим для достижения тех или иных целей. Если человеку приписывается стигма, то по отношению к нему используются такие инсценировки, которые ставят его в позицию обвиняемого [24]. При этом Э. Гоффман отмечал, что стигма наделяет образ человека не просто объективно негативными чертами, но именно теми чертами, которые оправдывали бы дискриминационное поведение по отношению к этим людям [15]. Другими словами, цель стигматизации — оправдать отвержение людей, с существованием которых мы не можем смириться по тем или иным причинам. По мнению С. Н.Киселева, в основании стигматизации лежит неосознаваемый страх оказаться на месте жертвы стигматизации [7].

По мнению некоторых исследователей, в России нищенство не только не приводит к исключению индивида из общества, но даже способствует его социальной включенности [8]. Однако согласно нашим данным, в российском обществе доминирует негативный стереотип нищего как профессионала, который реально не нуждается в деньгах и тесно связан с криминальной сферой [18], [19]. Через орудия пропаганды (СМИ) и репрессий (органы МВД) общество пытается избавиться от нищих, ставя их в положение отвергаемой, стигматизированной группы.

По-видимому, сообщество просящих милостыню в целом можно охарактеризовать как анонимное, зачастую они не знают друг друга по имени, и их отношения исчерпываются оказанием мелких услуг [25]. Невозможность для человека раскрыться перед другим нищим связана, по-видимому, с острым переживанием чувства стыда как следствием стигматизации. Анонимность подразумевает утаивание реальной истории жизни, и в качестве компенсации каждый нищий имеет «байку», которая может в большей или меньшей мере соответствовать действительности; при этом он выставляет напоказ сокровенные тайны своей жизни, включая в свои истории множество фактов, о которых в обычной жизни человек рассказывает только близким людям [18]. Именно эту псевдоисторию жизни он рассказывает прохожим, милиционерам и, скорее всего, другим нищим. Такой характер отношений между нищими определяет динамику идентификации человека с данной группой.

Для определения специфики отождествления с группой, подверженной жесткой стигматизации, мы провели практическое исследование людей, просящих милостыню в Москве.

МЕТОДИКА

В исследовании была использована модифицированная методика самооценки Дембо — Рубинштейн. Испытуемым (нищим) был предложен бланк с 13 вертикально расположенными шкалами (табл. 2). Полюса каждой шкалы были обозначены парой

09.10.2012

79 5

Противоположных качеств. Для разработки данного набора качеств было проведено пилотажное исследование, где 20 экспертам (студентам-психологам) было предложено описать типичного нищего с помощью десяти характеристик. В окончательный набор вошли 13 самых часто называемых качеств и их противоположности.

Инструкция нищим, согласившимся на интервью, была следующей: «Я хотел

83

Бы поговорить с Вами о людях, просящих милостыню. Опишите, пожалуйста, типичного нищего (нищих). На этом бланке изображены шкалы. Представьте, что сверху на первой шкале расположены самые плохие люди, а снизу — самые хорошие. Отметьте точкой, где на ней находится нищий». После оценки нищего по всем шкалам испытуемым задавался следующий вопрос: «А теперь отметьте, пожалуйста, где на этой шкале находитесь Вы сами». В итоге на каждой шкале респондент ставил две точки (для отличия точка, соответствующая собственной оценке нищего, обводилась кружком). Кроме того, испытуемым задавался вопрос о том, в течение какого времени они просят милостыню.

Все шкалы были расположены вертикально, так как координаты «верх —низ» у человека семантически маркированы — наполнены определенным смыслом [10]. Использование процедуры шкалирования позволило получить оценки образа Я и стереотипа нищего, которые комплексно отражают эти конструкты. Расстояние между точками «образ Я» и «стереотип нищего» отражало степень отождествления человека с данной группой. Расстояние измерялось в сантиметрах, размер каждой шкалы — 6 см. В результате мы получили количественные данные, пригодные для корректной статистической обработки.

РЕЗУЛЬТАТЫ И ИХ ОБСУЖДЕНИЕ

Выборка состояла из 61 женщины старше 55 лет. Все они в настоящее время просят милостыню в Москве уже, по крайней мере, один месяц. Среди них 32 человека со

09.10.2012

79 6

Стажем нищенства менее года, 14 человек — от года до двух и 15 человек со стажем больше двух лет. Обработка проводилась в статпакете SPSS10 с использованием T-теста для сравнения средних в независимых выборках.

Выбор данной категории нищих оптимально соответствовал целям исследования. Опыт нашей предшествующей работы показал, что на установление доверительного контакта с исследователем чаще всего идут пожилые русские женщины. Поскольку наша выборка состояла только из пожилых русских женщин, влияние гендерных, возрастных и этнических различий на специфику идентификации с группой нищих было нивелировано.

Изменение стереотипа группы нищих показано в табл. 3. Опираясь на результаты сравнения стереотипа группы нищих у людей с большим (от двух лет) и маленьким (до одного года) стажем нищенства, можно сказать, что с течением времени у человека существенно меняется стереотип данной группы. Типичный нищий начинает восприниматься как более «агрессивный» и «бестактный», более «удачливый» и «счастливый», более «бессовестный» и «плохой». По нашему мнению, модификацию образа группы нищих можно охарактеризовать как наполнение стигматизирующими чертами. Категории «счастливый» и «удачливый»

84

В этом плане являются особенно характерными для стигматизирующего стереотипа, когда представителям группы отказывается в жалости и они воспринимаются как по-своему счастливые. Такие характеристики, как счастье, агрессивность и бесстыдство нищих, сливаются в образ агрессивного нищего, который на самом деле счастлив, но бесстыже обманывает окружающих, прося у них помощи. К перечисленным качествам можно добавить еще «оптимизм» и «не одиночество», изменение которых в положительную сторону почти достигает уровня достоверности. Для русской культуры стыдливость традиционно является одной из самых ценных черт личности [6], и потому приписывание бесстыжести, пожалуй, в наибольшей степени выполняет функцию стигматизации группы и человека.

09.10.2012

79 7

В исследовании отношения студентов к людям, просящим милостыню [19], мы обнаружили, что подавляющее число опрошенных не расценивают нищих как реально нуждающихся в помощи людей. Этот компонент стигматизации проявляется в распространенном убеждении, что все нищие — профессионалы, зарабатывающие денег больше, чем обыкновенные люди. Таким образом, по косвенным данным мы можем предполагать, что складывающийся стереотип является результатом восприятия оценок группы нищих со стороны других (высокостатусных) групп. Данная гипотеза соответствует концепции социальной идентичности, согласно которой на первом этапе идентификации с группой индивид формирует представление о ней на основе обратной связи от членов аутгруппы [26].

Результаты динамики отождествления (степень отождествления представляется как разность между оценками образа Я и стереотипа нищих) просящего милостыню с группой нищих отличаются высокой согласованностью (табл. 4). По всем 13 параметрам у нищих с большим стажем разница между образом Я и стереотипом

85

Группы нищих оказалась больше, чем у нищих с маленьким стажем. По пяти категориям данное различие оказалось достоверным. Таким образом, можно с уверенностью говорить о феномене разотождествления человека, просящего милостыню, с группой нищих по мере возникновения опыта нищенства.

На основании полученных результатов можно утверждать, что люди, просящие милостыню, склонны защищать собственную самооценку путем отказа от идентификации со стигматизированной группой нищих. Корректнее будет сказать, что они останавливаются в принятии групповой идентичности на первой стадии этого процесса. Они только декларируют свою принадлежность к группе нищих на основании центрального признака — практики нищенства. Попробуем выделить основные причины

09.10.2012

79 8

Того, что пожилой человек, просящий милостыню, не воспринимает себя членом группы нищих.

На наш взгляд, главным фактором, затрудняющим включение пенсионеров в новую группу, является сочетание их объективного отвержения обществом и психологической зависимости от него. Большинство представителей этой категории считают своим долгом поддерживать семьи своих детей, а значит, сохраняют связи с родственниками. Кроме того, большинство из них получают пенсию и продолжают жить в своих квартирах, зачастую поддерживая отношения со старыми друзьями (информация получена в ходе бесед с нищими при осуществлении методики). В то же время, занимаясь нищенством, они оказываются в стигматизированной роли. Пожилые люди не принимаются обществом, но сами хотят быть приняты в него обратно. Зависимость от прежнего окружения не дает им возможности порвать с ним связи и полностью включиться в новую коммуникативную сеть (как это делают опустившиеся алкоголики, бомжи,

86

Сектанты и члены прочих изолированных от общества групп).

Можно заключить, что для нищих пенсионеров характерна маргинальная идентичность [13], [24], т. е. отсутствие полноценного членства в какой-либо группе. Эти люди оказываются в противоречивой ситуации: они стремятся оставаться в прежних, референтных для них группах, но в то же время эти группы стигматизируют практику нищенства.

Анализ данных об изменении образа Я (табл. 5) не позволяет сделать полноценных выводов о специфике самооценки у нищих. Рассмотрение данной проблемы не входило в задачи настоящего исследования. Необходимо, однако, поставить вопрос о том, за счет какого процесса происходит расхождение образа Я и стереотипа группы: за счет изменения образа Я или изменения стереотипа? Соотношение этих двух компонентов неодинаково для различных категорий. Если ограничиться анализом только тех категорий, по которым произошло достоверное расхождение образа Я и стереотипа

09.10.2012

79

Нищих, то картина выглядит так: по четырем категориям («плохой», «миролюбивый», «сильный» и «бестактный») изменение стереотипа значительно, а образа Я — невелико; по категории «тревожный» образ Я меняется сильно, а стереотип — слабо. Другими словами, можно предполагать, что разотождествление Я и группы нищих в большей мере обусловлено формированием стигматизирующего стереотипа данной группы. В связи с этим особенно важно проследить траекторию изменения образа нищих у человека, просящего милостыню.

По-видимому, при включении в группу нищих у индивида существует достаточно позитивный образ нищего, сводящийся к утверждению, что «нищие такие же люди, просто попавшие в беду». Именно это представление позволяет человеку переступить через черту, так как этот шаг он воспринимает как обращение к «своим», в противном случае, он не способен начать просить милостыню.

87

Он ощущает себя полноправным членом общества, нарушающим лишь одну норму поведения: не просить у незнакомых, не признавать безнадежность своего положения. На этом этапе у человека есть внутреннее оправдание своего положения, которое позволяет ему согласовать членство в прежних группах с осуществлением практики нищенства.

В то же время, прося милостыню, пожилой человек постоянно испытывает на себе стигматизирующее влияние общества, и на основе аутгрупповых оценок практики нищенства у него формируется негативный стереотип группы людей, стоящих на паперти. В результате он встает перед выбором: принять новую, отвергаемую обществом роль и выйти из прежних групп членства либо отказаться от практики нищенства и сохранить принадлежность к прежним группам членства. И тот и другой выход сопряжен для человека со значительными потерями. Поэтому, судя по всему, он прибегает к защитной стратегии, позволяющей совместить разделение норм прежних групп с практикой нищенства: он начинает относить стигматизацию на счет своей роли, но не себя как личности. В результате пожилой нищий оказывается в ситуации маргинальности, т. е. он не может в полной мере отнести себя ни к группе нищих, ни к традиционным группам членства; при этом у него сохраняется потребность в причастности к прежним группам и она удовлетворяется, например, с помощью стигматизации группы нищих от своего лица. Здесь мы, возможно, подходим к пониманию истинного смысла того негативного стереотипа нищих, который формируется по мере прошения милостыни. Данный стереотип позволяет пенсионеру обрести иллюзию единства с обществом в интересах и разделяемых нормах. Ведь именно приверженность человека нормам и ценностям группы является основой его ощущения включенности в нее [1], [13].

Схожие данные о защите идентичности были получены В. С. Собкиным в исследовании ценностных ориентаций еврейских подростков [12]. Он обнаружил, что подростки невысоко оценивают перспективы для евреев в России, в то же время собственное будущее в России они рассматривают как многообещающее. В данном случае разделение себя и группы было обнаружено как характеристика актуального состояния групповой (этнической) идентичности. В своем исследовании мы выделили динамическую составляющую этого защитного механизма, проследили постепенное расхождение себя как личности и группы.

Наряду с указанной причиной отказа от идентификации с нищими существует, по крайней мере, еще одна. Следует заметить, что маргинальная позиция не является обязательным признаком людей, практикующих нищенство. Представители

09.10.2012

79

10

Традиционных культур нищих (цыганской, например) изначально не претендуют на иную роль в общественной стратификации и потому способны создать автономную систему норм и правил поведения. Дореволюционные нищие, образовывавшие особую касту профессионалов, как известно, представляли собой развитую общественную группу со статусным делением и распределением ролей [11]. Члены подобных групп, безусловно, ощущали негативное отношение к своей группе со стороны окружающих, однако они были способны выработать стратегии поддержания социальной идентичности. Как мы уже отмечали, для выработки подобных стратегий все представители группы должны принимать нормы и ценности группы, т. е. находиться как минимум на втором этапе развития групповой идентификации. На наш взгляд, в современной России еще не сформировалась полноценная субкультура нищенства, не определено ее место в системе социальной стратификации, т. е. не существует реальной группы взаимозависимых людей, объединенных

88

Общими задачами и интересами [20]. В связи с этим человек, просящий милостыню в современной России, обречен на принятие маргинальной идентичности. В этой ситуации члены референтных групп отвергают человека за выполнение роли нищего, а в среде людей, практикующих тот же вид деятельности, он не находит сложившихся норм и ценностей, на которые мог бы опереться. Подобная маргинальная позиция не может не отразиться на эмоциональном статусе и ценностной сфере людей, просящих милостыню, однако эти проблемы требуют специального рассмотрения.

Подводя итоги данному исследованию, надо отметить, что обнаруженный феномен постепенного разотождествления с группой позволяет по-новому взглянуть на общепринятые закономерности развития групповой идентичности. В частности, требует пересмотра представление о том, что личный выбор человека происходит лишь на завершающей стадии принятия идентичности, в то время как отождествление с членами группы является прямым, просто отсроченным следствием появления приписанной идентичности [13], [14]. Наши данные позволяют заключить, что на протяжении всего процесса вхождения в группу человек самостоятельно определяет, принимать ли ему те или иные нормы, правила поведения, т. е. он непрерывно находится в субъектной позиции по отношению к социальной реальности [3]. Избегание такой рефлексивной деятельности при вхождении в новую группу угрожает возникновением маргинальной идентичности.

ВЫВОДЫ

Проведенное исследование позволило сделать следующие выводы.

1. В процессе нищенства у человека складывается негативный (стигматизирующий)
стереотип группы нищих. Основой для его формирования, по-видимому, становятся
оценки нищих со стороны общества.

2. По мере накопления опыта прошения милостыни у человека наблюдается разотождествление с группой нищих по всем основным личностным качествам.

3. Идентификация с группой подразумевает непрерывный процесс сопоставления собственных ценностей с нормами группы. Уход от данной рефлексивной деятельности препятствует вхождению в группу уже на первых этапах этого процесса и провоцирует возникновение у человека маргинальной идентичности.

09.10.2012

79

11

1. Агеев В. С. Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические проблемы. М.: Изд-во

МГУ, 1990.

2. Безменова И. К. Социальная среда развития подростков и формирование у них ценностных

Представлений // Тр. Ин-та психол. им. Л. С. Выготского РГГУ. Вып. 1 / Под ред. Е. Е. Кравцовой, В. Ф. Спиридонова. М., 2001. С. 115–121.

3. Брушлинский А. В. Проблемы психологии субъекта. М.: Изд-во ИП РАН, 1994.

4. Бурлакова Е. В. Бедность в современной России: социологический анализ: Автореф. канд. дис.

Саратов, 1999.

5. Волчкова В. Т., Минина В. Н. Стратегии социологического исследования бедности // Социол.

Исслед. 1999. № 1. С. 27–39.

6. Касьянова К. О русском национальном характере. М.: Ин-т нац. модели экономики, 1994.

7. Киселев С. Н. Страх и стигма: социально-психологический анализ стигматизации // Психол.

Журн. 1998. Т. 19. № 4. С. 46–57.

8. Кудрявцева М. О. Драматургия попрошайничества: социологическое описание повседневной

Практики // Журн. социол. и соц. антропол. 2001. № 3. С. 73–90.

9. Кузнецов А. В. Социальные изолянты как объект социологического анализа. Автореф. канд.

Дис. СПб., 1997.

10. Основы психодиагностики / Под ред. А. Г. Шмелева. Ростов-н/Д.: Феникс, 1996.

11. Прыжов И. Г. История нищих и юродивых в России. М.: Терра, 1997.

12. Собкин В. С. Сравнительный анализ особенностей ценностных ориентаций русских и
еврейских подростков // Ценностно-нормативные ориентации старшеклассника: Тр. по
социол. образования. Т. III. Вып. IV. М.: ЦСО РАО, 1995. С. 6–63.

89

13. Стефаненко Т. Г. Этнопсихология. М.: Изд-во МГУ, 1999.

14. Шпет Г. Г. Введение в этническую психологию // Психология социального бытия. М.; Воронеж: НПО «МОДЭК», 1996. С. 261–372.

15. Ярская-Смирнова Е. Р. Социокультурный анализ нетипичности. Саратов: Изд-во СГГУ, 1997.

16. Blanz M. Et al. Responding to negative social identity: A taxonomy of identity management strategies // Eur. J. Soc. Psychol. 1998. V. 28. P. 697–729.

17. Burns M. M. Responding to beggars // Wisconsin Law Rev. 1991. N 5. P. 1101–1106.

18. Butovskaya M. Et al. Urban begging and ethnic nepotism in Russia: A pilot ethological study // Hum. Nature. 2000. N 2. P. 57–82.

19. Butovskaya M., Diakonov I., Salter F. Beggars as a urban subculture: Territorial distribution, begging strategies and relationship with local population // Papers of Conf. «Ecology and Stable Devel. of City». M.: Изд-во МГУ, 2000. P. 44–45.

20. Campbell D. T. Common fate, similarity and other indices of the status of aggregates of person as social entities // Behav. Sci. 1958. V. 3. P. 14–25.

21. Deschamps J.- C., Devos T. Regarding the relationship between social identity and personal identity // Social identity: International perspectives / Worchel S. et al. (eds.). N. Y.: Sage Publ., 1998. P. 1–12.

22. Diakonov I., Butovskaya M. Giver — beggars interactions: Why donations are possible in mass anonimous society // Contribution to the XXVII Intern. Ethol. Conf. Tubingen, 2001. P. 40.

23. Heilman S. C. The gifts of alms: Face-to-face almsgiving among orthodox Jews // Urban Life and Culture. 1975. N 3. P. 371–395.

24. Goffman E. Stigma: Notes on the management of spoiled identity. N. Y.: Prentice-Hall, 1963.

25. Meri-Drivi M., Raz A. E. Rituals of exchange in the social world of Israel beggars: An exploratory study // Symbolic Interactions. 1995. N 18. P. 99–119.

26. Tajfel H. Human groups and social categories: Studies in social psychology. Cambridge:
Cambridge Univ. Press, 1981.

09.10.2012

09.10.2012

Поступила в редакцию 27.III 2002 г.

12

76 1

76 ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ