ЕДИНСТВО ПСИХИЧЕСКОГО И ФИЗИОЛОГИЧЕСКОГО

Основой современных представлений о жизнедеятельности организма является павловский принцип целостности, взаимосвязи, взаимообусловленности и взаимовлияния функций органов тела.

Говоря о влиянии психического на физиологическое, мы не должны считать, что психическое, как таковое, механически воздействует на определенные органы. Стать на эту точку зрения означает признать за психическим нечто само по себе те-

Лесно существующее, то есть вернуться на позиции идеализма. Надо помнить, что определенные изменения в протекании тех или иных физиологических процессов субъективно. воспринимаются как психологические переживания. Психические состояния отражаются на физиологических процессах, и наоборот.

Единство физиологических и психических явлений, поскольку функции целостного организма все время взаимодействуют, приводит иногда к таким состояним, когда, несмотря на однородность внешних проявлений, внутреннее их содержание весьма различно.

Плач, слезы могут, например, сопутствовать разным эмоциональным состояниям: грусти или радости. Не зря говорят о состоянии «приятной грусти», также о «слезах облегчения, радости или умиления» и пр. То же относится к «злому смеху», «ненавидящей, холодной, презрительной улыбке» и пр.

Выше мы остановились на выразительных, мимико-сомати - чеоких реакциях как приеме изучения эмоциональных состояний. Это положение «не теряет своего значения и теперь. Однако необходимо оговориться, что в известных случаях мы наблюдаем параллельное протекание мимико-вегетативных реакций и эмоций.

Наряду с этим могут наблюдаться расхождения и даже обратные, относительно привычных суждений, отношения между мимикой, выразительными движениями й состоянием эмоций.

Все сказанное составляет лишний повод к критической оценке периферической теории происхождения Джемса и Ланге.

Сложность вопроса усугубляется еще и тем, что основы эмоциональных состояний, .включая в значительной мере безусловнорефлекторные механизмы, вместе с тем сразу же обрастают условнорефлекторными связями. Представим себе человека, которому пришлось побывать у зубного врача. Своеобразные ощущения, возникающие при врачебных манипуляциях, например при обработке зуба бормашиной, а подчас и значительная боль, возникающая при вскрытии пульпы зуба, вызывают у пациента безусловнорефлекторные. влияния на дыхание, сосуды и сердце, сокращение мышц тела, иногда головокружение и даже обморок — субъективно все это связано с болевыми ощущениями и неприятными эмоциями.

Если, спустя даже довольно долгий срок, человеку снова приходится обратиться к врачу, и даже по поводу заведомо малоболезненной манипуляции,—достаточно ему расположиться в кресле, увидеть бормашину, врача, разбирающего инструменты, как значительная часть комплекса пережитых когда - то реакций (со стороны дыхания, сердца и др.) и отрицатель-

11

Ное субъективное состояние воспроизводятся с новой силой еще до того, как врач приступит к каким-либо действиям. Перед нами картина условнорефлекторного воспроизведения эмоций.

Обида, оскорбление, унижение, пережитые в определенном месте, порождают у нас условнорефлекторно отрицательные эмоции, если встретятся раздражители, напоминающие пере - житую ситуацию.

Любимый человек вызывает в нас положительные эмоции ■не только сам, но они возникают и по многим другим поводам, с ним связанным. Места встреч, где впервые зарождалась любовь, вещи, связанные со вкусами и привычками близкого человека, — все это окрашивается чувствами симпатии, восходящими к основному источнику положительных эмоций — дорогому для нас лицу.

Можно представить себе и такие обстоятельства, когда известная часть эмоционального комплекса воспроизводится в результате оживления следов от имевших когда-то место переживаний. Вопрос о роли следов рассматривался уже в связи с анализом механизма сновидений. Оказывается, такое же явление может быть условием возникновения определенных эмоциональных состояний на основе лишь воспоминаний, относящихся к каким-либо чрезвычайным переживаниям. Пример этого был приведен выше при описании состояния человека, получившего однажды неприятные переживания от посещения зубоврачебного кабинета. Все эти реакции, в конечном счете, представляют собой условнорефлекторные связи. Однако возникновение их связано не с внешними раздражениями, поскольку речь идет о воспоминании, а с раздражениями, порождаемыми изменениями внутреннего состояния организма.

Наиболее важный вывод, который мы имеем все основания сделать из предыдущего изложения, состоит в том, что эмоциональные переживания могут возникать лишь на основе определенных функциональных изменений 'нервной и гуморальной систем. Многого мы еще в этом отношении не знаем. Мы приводили экспериментальные факты, касающиеся лишь наиболее простых эмоций типа голода, страха и т. п. Несомненно, что при всей важности этих эмоциональных состояний проблема в целом не может быть ограничена рассмотрением только их. Сфера человеческого духа неизмеримо шире. Достаточно вспомнить о высших эмоциях, порождаемых социальными влияниями, и наиболее типичных для человека. Примером таких эмоций являются патриотизм, человеколюбие, гуманность, эстетические эмоции и - др. Здесь нужно напомнить о главе нашей книги, посвященной специфической для человека второй сигнальной системе. Ее -роль в формировании психики и душевных состояний необычайно велика.

«...самые пламенные чувства останутся неизвестными для людей, если они не будут ясно и точно оформлены в словах» [25].

«Воспитанник воспринимает вашу душу и ваши мысли не потому, что знает, что у вас в душе происходит, а потому, что. видит ©ас, слушает вас»[26].

Наиболее важный вывод из изложенного приводит нас к заключению, что эмоциональные переживания, так же как и умственная (тесно связанная с ними) деятельность, представляют результат материальных процессов, протекающих в нервной системе человека и обусловленных воздействиями внешней среды.

Мы затрагивали уже вопрос о соотносительном значении в психической деятельности высших отделов мозга (коры) и подкорковых образований.

Этот вопрос не так легок для решения.

И. П. Павлов весьма определенно сформулировал положение о роли и взаимоотношениях коры и подкорки. Он говорил о стимулирующей, «заряжающей» роли подкорки относительно коры. Механизм этого влияния он представлял в виде взаимной индукции. Сильно -возбужденная кора отрицательно влияет на возбуждение подкорок, то есть угнетает их деятельность, и, наоборот, значительное возбуждение подкорки может отрицательно влиять на возбужденность коры.

Соответственно торможение коры «освобождает» подкорку от сдерживающего влияния высшего отдела мозга, и их функции могут оказаться в крайнем случае на уровне «буйства», как назвал это И. П. Павлов.

«Высшая нервная деятельность слагается из деятельности больших полушарий и ближайших подкорковых узлов, — писал И. П. Павлов, — представляет собой объединенную деятельность этих двух важнейших отделов центральной нервной системы. Эти подкорковые узлы являются... центрами важнейших безусловных рефлексов, или инстинктов пищевого, оборонительного, полового, и т. п., представляя, таким образом, основные стремления, главнейшие тенденции животного организма» [27].

Подытоживая мысли, развитые им относительно соотношения деятельности коры и подкорки, И. П. Павлов подчеркивал, что «подкорка является источником энергии для всей высшей нервной деятельности, а кора играет роль регулятора по отношению к этой слепой силе, тонко направляя и сдерживая ее».

Наряду с этой формой взаимоотношения коры и подкорки возможны и другие виды их взаимодействия. Имеется в виду распространение, непосредственный переход процессов с однси го уровня на другой. Так возбуждение или торможение может с коры распространиться на подкорку, и наоборот.

Таково подлинно диалектическое представление о взаимоотношении процессов возбуждения и торможения между основными отделами головного мозга.

Как уже было показано, разнообразные эксперименты И. П. Павлова и его многочисленных учеников доказали, что физиологические процессы, которые лежат в основе сознательной деятельности, протекают в коре мозга. Эти взгляды оказываются неприемлемыми для некоторых зарубежных ученых.

Так, например, виднейший физиолог Англии Ч. Шерринг - тон в своей книге «Человек и природа», вышедшей в свет в 1932 году, ставит под сомнение вопрос о том, что сознание человека связано с физиологическими процессами, осуществляющимися в коре головного мозга.

И. П. Павлов в свое время - весьма резко осудил идеали* стическую позицию Шеррингтона.

В новейшее время мы наблюдали своеобразный рецидив таких попыток. Это может быть, например, отнесено к высказываниям крупнейшего канадского нейрохирурга Пенфилда и его сотрудника — известного электрофизиолога Джаспера, пытающихся обосновать положение, что сознание возникает в связи с деятельностью подкорок, а не коры.

Одним из основных поводов к обоснованию такого взгляда явился факт нарушения сознания при хирургическом повреждении лишь подкорок, но не коры. Даже значительные разрушения обширных участков коры не нарушали сознательной деятельности человека.

Эти точные факты получили неправильное толкование со стороны Пенфилда.

Если стать на точку зрения павловского учения и, в частности, вспомнить о его взглядах относительно мощной восстановительной, компенсирующей способности коры головного мозга, то не вызовет в нас удивления факт неизменности, вернее, восстанавливаемости сознания, несмотря на значительные разрушения участков коры.

Легко понять, почему повреждение подкорок приводит к потере сознания.

Согласно учению И. П. Павлова, подкорки представляют как бы мощный аккумулятор энергии, стимулирующий дея - тёльность копы. Неудивительно, что нарушение этого могучего потока стимулов, порождаемого подкоркой, понижает тонус коры и может привести -в известных случаях к полному угнетению ее функций, а соответственно и к потере сознания. Этому способствует и то обстоятельство, что восстановительная, компенсирующая функция подкорок, развита, по-видимому, слабей, чем это проявляется в коре.

В последнее время у некоторых ученых Англии и США вообще наблюдается тенденция «опустить» функции сознания в подкорковую область. Это связано с получившим в последнее время распространение учением о так »называемой сетчатой (ретикулярной) формации. По существу, речь идет о некоторых подкорковых образованиях, общий вопрос о значении которых уже был поставлен И. П. Павловым и его школой.

Если не пытаться односторонне решать вопрос, приписывая те или иные функции сознания только подкорке или только коре, а стать на павловскую точку зрения о гармоничном единстве коркового и подкоркового аппаратов, никакой новой проблемы здесь не возникает. Хотя кора и подкорки могут находиться «в условиях противоречивого взаимодействия, но, в конечном счете, в нормальном состоянии они действуют всегда в согласии.

«Кто отделил бы в безусловных сложнейших рефлексах (инстинктах) физиологическое, соматическое от психического, т. е. от переживаний, могучих эмоций голода, полового влечения, гнева и т. д.!»* Так говорил И. П. Павлов, который вместе с тем является создателем уч'ения б том, что кора головного мозга играет роль высшего «распорядителя» и «распределителя» всех функций тела.

В этих замечаниях полностью отражено павловское понимание проблемы отношений и связи психического и физиологического.

Абсолютно разделить две стороны единого процесса жизнедеятельности — психическую и физиологическую — нельзя.

К этой правильной точке зрения следует добавить, что и учение Павлова о ведущей роли коры нисколько не означает какой-либо возможности отрыва ее от функций подкорок.

Сущность вопроса заключается в том, что мы признаем телесным лишь материальный субстрат психической деятельности — мозговую материю. Протекающие в ней процессы могут быть рассматриваемы в двух аспектах — физиологическом и психологическом. Процесс жизнедеятельности мозга один, неразрывен, но рассмотрению могут подлежать одновременно или последовательно и та и другая его стороны.

Выдающийся психолог педагог К. Д. Ушинский писал: «История наших чувств есть самая интимная история нашей души» *. Поэтому понятно, что сущность человека более всего проявляется в ясно выраженных чувствах, переживаниях, отношениях к окружающему. О человеке нужно судить не по тому, что он о себе думает и говорит, а по тому, как он чувствует и поступает.

Эта практически верная формулировка для раскрытия природы душевных качеств человека в свете павловского учения

О согласованной, хотя и диалектически противоречивой деятельности частей головного мозга, получает свое объяснение и обоснование.

ОБЕЗЬЯНЫ СПОСОБНЫ ОБРАЗОВЫВАТЬ ДЛИННЫЕ ЦЕПИ АССОЦИАЦИИ

Рафаэль научился зачерпывать воду из озера и опрыскивать себя в. жаркий день (1). Перед Рафаэлем установили «аппарат с огнем», под которым находятся фрукты, и положили бамбуковые шесты, с - помощью которых Рафаэль обычно переходит на соседний плот (2). Рафаэль отправился на соседний плот, где стоит бак с водой (3). Налив из бака воды. Рафаэль загасил огонь и достал приманку (4), Эти опыты убедительно доказывают, что даже у высших человекообразных обезьян нет способности образовывать понятия. Так, например. Рафаэль, имея конкретные представления о воде из Ъзера. воде из бака, не создал общего (абстрактного) представления о воде как таковой. Это и заставило его заливать огонь не водой из озера, а взятой из бака (к чему он был приучен раньше). (По опыту Э. Г. Вацуро).