ГРУППИРОВКИ МОТИВАЦИОННО-ЛИЧНОСТНЫХ СВОЙСТВ КАК РЕГУЛЯТИВНЫЕ СИСТЕМЫ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ

Т. В. КОРНИЛОВА, С. Д. СМИРНОВ

Работа Выполнена При Поддержке РГНФ; Грант № 01-06-00013

Обсуждается возможность выявить динамические системы регуляции принятия решений на основе применения процедур кластер-анализа по данным двух исследований, выполненных путем сравнения личностно-мотивационных профилей у критериально различаемых групп — контрольной и экспериментальной (слабослышащие студенты в первом исследовании и больные диабетом — во втором). Продемонстрированы различия в группировках разноуровневых личностно-мотивационных свойств у лиц со снижением самоконтроля и вынужденными ограничениями в общении.

Ключевы е слова: Динамические регулятивные системы, принятие решений, осознанная саморегуляция, глубинная мотивация, когнитивный стиль, характерологические черты, кластер-анализ.

ЛИЧНОСТНАЯ АКТИВНОСТЬ СУБЪЕКТА В ДИНАМИЧЕСКИХ РЕГУЛЯТИВНЫХ СИСТЕМАХ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ

Самая общая характеристика любых видов психологической реальности, стоящей за психологическими механизмами принятия решений (ПР), выражается понятием Преодоления условий неопределенности. Феноменально ПР как выборы субъекта из заданных альтернатив характеризуются тем, что требуют от человека приложения определенных усилий, т. е. предполагают личностную (субъектную) активность.

Реализация субъектом своего интеллектуального и личностного потенциала в подготовке выбора включает мотивационную регуляцию и другие виды личностного опосредствования актов ПР. Длительное время бытовавшее представление о свернутости процессов, обеспечивающих ПР, выразилось, в частности, в неразличении, невозможности выделять этапы или единицы личностно-мотивационной регуляции ПР. Устоявшимся можно считать только разделение специфической мотивации, связываемой с личностной готовностью к риску (как необходимому компоненту активности субъекта при преодолении неопределенности), и неспецифической, т. е. общей и для других видов активности человека. Из многообразия психодиагностических показателей в качестве наиболее связанных с характеристиками ПР в специальной литературе называются шкалы мотивации по опроснику «Личностный определитель» А. Эдвардса [1], [4].

Уровень субъектной регуляции ПР не задан прямо в характеристиках осуществленной альтернативы, более того, от самого субъекта зависит превалирование тех или иных уровней регуляции или ориентиров на микроэтапах стратегии выбора. Сам человек заранее не может знать тех Новообразований, которые выступят ведущими в соподчинении процессов, задающих единство направляющих и смыслообразующих контекстов, репрезентирующих личностную активность субъекта в ситуации выбора. Обоснование принципов Открытости иерархий И Множественности (или гетерархичности) процессов регуляции (функционального

09.10.2012

73

2

74

Развития, или актуалгенеза) ПР привело к формулированию функционально-уровневой концепции [6]. Определение роли личностно-мотивационных переменных в динамических системах, обеспечивающих субъектную регуляцию ПР, стало одним из путей конкретизации этих принципов.

Динамическая регуляция, или становление регулятивных профилей, опосредствующих личностно-мотивационную регуляцию ПР, — наименее освоенный аспект в теоретических и эмпирических разработках проблемы личностных компонентов ПР. Его изучение и стало Основной целью Нашего исследования. Вместе с тем открытие новых методических путей выявления личностно-мотивационных образований, выполняющих регулятивную роль в смыслообразующих процессах при ПР, — не менее важная задача, которая решалась в изложенных ниже эмпирических исследованиях.

Вначале необходимо указать на преемственность в терминологии, связывающую понятие Динамических смысловых систем, как оно использовалось Л. С. Выготским, и Регулятивных систем, опосредствующих личностные предпочтения субъекта при ПР. Мы предположили, что в личностно-мотивационной сфере человека можно выделить разные динамические системы, которые включают разноуровневые личностные свойства (иерархии), интегрированные в функциональные образования. Последние, в свою очередь, оказывают влияние на другие составляющие ПР актуально («здесь и сейчас») и, значит, могут быть рассмотрены в качестве единиц регуляции ПР. Их можно представить также в качестве аналогов «функциональных органов» (в понимании А. А. Ухтомского), в структуры которых как бы встраиваются личностные свойства, характеризующие их в целом (глубинно, диспозиционально), и актуализирующиеся именно в связи с моментами становления решений как личностных (и, значит, авторских) выборов.

Итак, гипотетические составляющие личностной регуляции ПР можно рассматривать в виде открытых Динамических регулятивных систем. Они в комплексе с интеллектуальной ориентировкой субъекта выступают детерминантами стратегий ПР. Исследовательской задачей является раскрытие их роли в актуалгенезе ПР, для чего необходимо решить задачу их идентификации. Предлагаемый в данной работе способ решения такой задачи заключался в определении сходств и различий группировок психологических переменных у лиц с разной степенью саморегуляции ПР (согласно внешнему критерию). Общим предположением было то, что у людей, отличающихся друг от друга особенностями ПР в условиях реальной жизнедеятельности, должны диагностироваться и отличающиеся группировки (кластеры) переменных, наиболее тесно связанных с личностно-мотивационной регуляцией ПР.

КЛАСТЕР-АНАЛИЗ КАК СРЕДСТВО ВЫДЕЛЕНИЯ ГРУППИРОВОК ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ПЕРЕМЕННЫХ МОТИВАЦИИ

Идентификация переменных, определяющих личностно-мотивационную регуляцию ПР, и выявление структурных связей между ними, которые свидетельствовали бы о разном функциональном месте этих переменных в динамических регуляторных системах, — две взаимосвязанные задачи. Если решение первой в большей степени связано с содержательными проблемами (теоретическим и эмпирическим обоснованием роли мотивационных образований), то решение второй — с поиском формальных методов, с помощью которых можно исследовать связи и дистанцированность друг от друга

09.10.2012

73

Психологических переменных (в отношении к предполагаемым уровням регуляции ПР). Из арсенала многомерных методов анализа данных перспективными, но редко используемыми являются методы кластерного анализа.

75

Одна из целей кластерного анализа заключается в поиске существующих структур [1]. Точнее, речь идет о классификациях как нахождении групп сходных объектов в эмпирических данных. Важно, что в разных науках понятие «объектов» не идентично друг другу. Любая процедура кластер-анализа предполагает представление первичных данных в виде исходной матрицы Р Х N, В которой строки и столбцы отражают ряды явлений (событий, единиц и т. п.), характеризующиеся рядом признаков (свойств, характеристик). В общественных науках обычно переменными выступают распределения признаков на объектах, заданные столбцами матрицы. В психологических исследованиях этому соответствует представление строками данных об испытуемых (субъектах) и столбцами — измеренных психологических свойств (переменных). В биологии предпочитается обратный порядок — в матрице Р Х N Строками заданы переменные.

Обычно цель кластер-анализа — определить группировки объектов, но в исследовательских целях именно психологические переменные, а не сами испытуемые, могут выступать исследуемыми «объектами». Соответственно, задачей применения метода может быть выделение их классов (группировок) и тем самым прояснение их структурных связей.

В отличие от более распространенных методов факторного анализа методы кластерного анализа не имеют достаточного статистического обоснования. В частности, это касается определения числа искомых группировок и оценки статистической достоверности полученных разбиений. Имеющимся здесь проблемам посвящена специальная литература. Общим для применения этого способа описания многомерных эмпирических данных является признание относительности полученного результата (и, соответственно, подкрепленности психологических гипотез количественными процедурами вывода зависимостей). Выявление конфигураций связей между переменными оставляет открытым поле для гипотетических интерпретаций оснований полученных группировок и того, почему эти связи имеют место.

Более существенной проблемой, однако, является именно уточнение того, могут ли переменные, измеренные средствами психодиагностики, выступать в качестве объектов, структурные связи между которыми и следует прояснить. Применительно к разным способам построения психодиагностических средств ответы могут варьировать. В привычных для психолога процедурах факторного анализа первичные данные предполагают независимые измерения переменных, характеризующих испытуемых как исследуемые «объекты». Но есть форматы данных, а именно, ипсативный формат, где психологические показатели, представленные индексами для разных психологических конструктов, являются взаимозависимыми переменными. Тогда процедуры факторного анализа применять нельзя. Примером является опросник А. Эдвардса, где глубинная мотивация представляется профилем взаимозависимых индексов, причем сплошь и рядом, как показал обзор зарубежной литературы по апробации этого опросника, к его первичным данным необоснованно, но все же применяются методы факторизации [4].

При таком количественном представлении индексов мотивации, как получаемое в случае использования опросника А. Эдвардса при транспонировании матрицы, можно менять местами объекты и переменные. «Объектами» можно считать не испытуемых, а

09.10.2012

73

Полученные индексы разных видов мотивации. Собственно интраиндивидуальный анализ данных здесь и предполагает соотнесение количественных показателей видов мотивации по отношению к их общему теоретически рассчитанному среднему баллу (идентичному для всех видов, если ни один из мотивов не превалирует над другими). Разброс данных в этом случае имеет две составляющие: 1) отличия

76

Индивидуальных показателей от выборочного среднего (тогда вид мотивации — переменная), 2) отличия индивидуальных показателей между собой (тогда виды мотивации — «объекты», или «единицы»).

Выявление группировок личностно-мотивационных показателей, парциально регулирующих аспекты субъектной включености в регуляцию ПР, при ипсативном формате опросников предпочтительнее, чем выявление факторных осей, поскольку не предполагает такого грубого нарушения условий, как это имеет место при факторном анализе многомерных данных в случае его применения для взаимозависимых индексов. Кроме того, интерпретации в психологии явно страдают онтологизацией факторных осей; в этом аспекте эмпирически обоснованные группировки в большей степени отвечают исследовательским задачам прояснения структурных связей между разными психологическими индексами.

Не приводя обзора различных методов выделения группировок, что должно было бы быть специальной задачей, укажем преимущества использованной нами далее дивизимной (разделяющей) стратегии.

Мерой связи между «объектами» выступает коэффициент корреляции. Поскольку в качестве таковых рассматривались индексы, полученные по разным психологическим методикам, применялась процедура стандартизации переменных. В качестве стратегии образования группировок была выбрана Дивизимная; согласно ей определяются центры, по отношению к которым оценивается дистанцированность каждого из признаков. Все личностно-мотивационные индексы группировались, таким образом, на основе оценки близости/дальности каждого из них по отношению к центру группировки. Класс, или группу, составляли те из них, которые находились к этому центру ближе, чем к любому другому.

Как статистический способ выделения группировок переменных в исследованиях мотивации, кластер-анализ использовался В. Ф. Петренко [8]. В рамках реализованной им психосемантической парадигмы эмпирическими данными служили субъективные оценки, проставляемые испытуемыми. Варианты использования многомерных методов анализа данных, включающих шкалы мотивации для оценивания ситуаций ПР, представлены в зарубежных [12] и отечественных исследованиях [5].

Использованная нами в другой работе схема применения процедуры кластер-анализа для матриц личностно-мотивационных индексов (согласно опроснику А. Эдвардса) позволила прояснить различные направления мотивационной регуляции ПР у лиц, относящихся к разным возрастным и профессиональным выборкам [4], причем основания разного психологического опосредствования, соотносимого с разными классами личностно-мотивационных индексов, лучше интерпретировались в том случае, если учитывалась не только неспецифическая глубинная мотивация, но и специфические личностные факторы, связываемые с регуляцией ПР, — индексы «рациональности» и «готовности к риску».

Представляемые ниже исследования направлялись общей целью использовать

09.10.2012

73

Процедуры кластер-анализа в качестве методического пути выявления различий личностной регуляции ПР в реальной жизни людей.

ЭМПИРИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ГРУППИРОВОК ЛИЧНОСТНО-МОТИВАЦИОННЫХ СВОЙСТВ

Общая методическая часть объединила два представляемых ниже исследования, одно из которых выполнено под нашим руководством Н. В. Зателепиной, а второе — наша совместная работа с Е. В. Сурковой и другими сотрудниками Института эндокринологии РАМН [9]. В обоих исследованиях реализован

77

Квазиэкспериментальный способ сравнения личностно-мотивационных профилей в выборках, критериально отличающихся по успешности ПР. Общим был методический арсенал — методики диагностики мотивации (опросник А. Эдвардса) и личностных свойств саморегуляции (опросники «Личностные факторы принятия решений» (ЛФР) [3] И «Стиль саморегуляции поведения» (ССП) [7]), — и использование описанной выше стратегии кластер-анализа.

В обеих работах применялись одни и те же методики и Квазиэкспериментальный Способ сравнения групп нормы (контрольной) и группы с предполагаемыми нарушениями самоконтроля (экспериментальной). Различие заключалось в факторах, связываемых с этими нарушениями, а также в возрасте испытуемых (студентов — в первом исследовании и лиц преимущественно пожилого возраста — во втором).

В исследовании Н. В. Зателепиной различием между группами был фактор затруднений в общении в связи с существенной потерей слуха. В исследовании С. Д. Смирнова с соавторами — фактор заболевания; экспериментальную группу составили больные диабетом второго типа. У них внешним показателем нарушений самоконтроля при ПР (соблюдении диеты) был уровень гликемического контроля.

Первое исследование

Сравнивались результаты ПР и личностно-мотивационные свойства групп студентов: с нормальным слухом (33 человека) и слабослышащих (33 человека).

Отличием в методической части было, во-первых, использование закрытых задач — вербальных ситуаций, в которых испытуемые осуществляли выборы при множественных вариантах ПР для решения житейских проблем. Оценивались различия в частотах предпочитаемых выборов. Дополнительно проводилось измерение когнитивного стиля «импульсивности/рефлексивности» (по тесту Дж. Кагана). Для этой методики использовались три количественных индекса: среднее время выбора, количество ошибок и общий Z-показатель [11].

Целью Применения процедуры кластер-анализа было идентифицировать в связях между личностно-мотивацицонными переменными разных (предположительно) уровней регуляции их структурные объединения, которые представляют собой динамические регуляторные системы, функционально влияющие на действия и решения человека.

Основной Гипотезой Было предположение о существовании разных группировок переменных, образованных под влиянием значимых условий, которыми являются искажение личностных особенностей при потере слуха. В предварительном исследовании оценивалась репрезентативность ситуаций, представленных в разных вербальных задачах,

09.10.2012

73

6

С точки зрения трудности личностного выбора.

Ниже представлены Результаты Кластер-анализа, демонстрирующие структуры взаимосвязей переменных (см. табл. 1).

Благодаря использованию процедуры кластерного анализа было установлено, что различные характеристики личностно-мотивационных свойств находятся в разной степени близости/дальности к показателям выборов в вербальных задачах, а значит, в разной степени могут оказывать влияние на ПР испытуемыми. Объединение в один — первый — кластер показателя ПР с переменными Мотивации достижения и доминирования В группе нормально слышащих студентов и с Чувством вины — в группе слабослышащих позволяет говорить о большем вкладе этих мотивационных тенденций в регуляцию выборов из альтернатив, причем в различных динамических регулятивных системах, складывающихся у испытуемых двух групп.

Качественные отличия в кластерах подкреплены и количественными показателями выраженности разных видов

78

Мотивации. Наибольшие различия между экспериментальной и контрольной группами пришлись именно на факторы Мотивации достижения и доминирования. Высокие индексы этих видов мотивации значимо коррелировали также с более рискованными выборами личности в вербальных задачах. Отличия в показателе Чувства вины Достаточно хорошо интерпретируются: видимо, у слабослышащих студентов более выражены сомнения в собственных возможностях, а именно в способности адекватно и уверенно действовать в заданных ситуациях. Поэтому для этой группы характерны выборы менее рискованных альтернатив.

Таблица 1

Результаты кластерного анализа диагностируемых переменных и показателя ПР (группы слышащих и слабослышащих студентов)

09.10.2012

Остальные кластеры — со второго по пятый — достаточно похожи для экспериментальной и контрольной групп. Это позволяет рассматривать группировки вошедших в них личностно-мотивационных переменных в качестве достаточно стабильных единиц регуляции ПР.

Объединение вокруг свойства Рациональности Индексов Мотивации автономии, а также таких свойств саморегуляции, как Самостоятельность И Гибкость (во втором кластере), демонстрирует, что даже в одной регулятивной системе могут быть представлены разные уровни личностных детерминантов — более однозначно относимых к уровню самосознания личностных факторов саморегуляции

79

При ПР и более глубинных мотивационных качеств личности. Разноуровневость группировок с точки зрения входящих в них переменных — общее свойство и остальных трех кластеров.

Третий из них можно интерпретировать как в большей степени связанный с формально-динамическими свойствами личностной саморегуляции, поскольку в нем центрами для обеих групп студентов выступили показатели Когнитивного стиля (КС) «импульсивность/рефлексивность», причем их особенности в группе слабослышащих позволяют говорить о достаточно закономерном отличии их от контрольной группы: более низкие индексы Готовности к риску Связаны здесь с меньшим показателем Мотивации достижения И бОЛьшим временем обдумывания ответа в методике измерения КС. Другими словами, результаты описательной статистики позволяют прояснять типы группировок личностных свойств. Так, слабослышащие студенты с точки зрения особенностей рассмотренного третьего кластера являются более осторожными, менее

09.10.2012

73

Уверенными в действиях в ситуации неопределенности и склонными к достижению легких целей (ниже среднего уровня трудности).

Анализ связей переменных в четвертом и пятом кластерах также позволяет прояснить общность и различие в динамических системах саморегуляции испытуемых из двух групп. Оба кластера демонстрируют центральное местоположение осознаваемых свойств саморегуляции — Моделирования И Планирования, что позволяет предполагать их ведущую регулятивную роль по отношению к другим вошедшим в группировку личностным свойствам. Важно учесть, что сравнение средних по группам студентов позволяет говорить о лучшем понимании ситуаций в контрольной группе (более высокий показатель моделирования) и о большей тщательности планирования действий в группе слабослышащих. Последнее явно противоречит значимо более низкому показателю Рациональности У слабослышащих, из чего можно было бы сделать вывод о меньшей Интегрированности И меньшей Осознанности своих личностных свойств (в условиях снижения слуха). Более низкие показатели таких свойств саморегуляции, как Оценка результатов, гибкость, И несколько более высокие (хотя различие средних и не значимо) индексы мотивации Агрессии, а также Любви к порядку Завершают отличия этого объединения переменных как динамической регулятивной системы, характеризующей слабослышащих студентов. Проясняется такое свойство иерархических взаимосвязей личностных переменных в этой группе, как их дезинтеграция, недостаточная представленность на уровне самосознания своих возможностей в оценивании последствий действий (переоценка реально прилагаемых для этого усилий).

Более высокими являются у слабослышащих и индексы Стойкости в целедостижении, Причем характерно перемещение этого вида мотивации в другой кластер — с показателями KC Импульсивности. В контрольной группе этот кластер включил переменную Готовности к риску, а не когнитивного стиля, что позволяет говорить о разноуровневых связях личностной регуляции риска и стилевого свойства импульсивности с показателями осознанного планирования и целедостижения (представленных в свойствах Планирования И Программирования, общих для этого кластера в обеих студенческих группах).

Результаты кластер-анализа дополнительно анализировались с точки зрения достоверности отличий группировок средствами дисперсионного анализа (оценивалась значимость эффектов измеренных психологических переменных как факторов внутригрупповых различий). Свойство Рациональности (по ЛФР) оказалось единственным значимо влияющим на целостный профиль, составляемый другими психологическими переменными (Р= 0,007). Фактор принадлежности к группе

80

Значимо определял Показатель ПР и индексы мотивации Достижения и доминирования. При рассмотрении в качестве ковариат переменных Саморегуляции По опроснику ССП не было установлено значимых эффектов, за исключением эффекта шкалы Оценка результатов Для Мотивации достижения (в качестве зависимой переменной) (Р=0,024). Готовность к риску Значимо влияла на показатель времени (Р=0,018) в тесте Дж. Кагана (тенденция давать более быстрые ответы) и суммарный показатель Импульсивности (Р=0,048.).

Рациональность Влияла на высоту индексов следующих переменных: мотивации Автономии (Р=0,001), Любви к порядку (Р=0,049), Стойкости в целедостижении (Р=0,037), а также свойств саморегуляции — Планирования (Р=0,001) и Общего уровня

09.10.2012

73 9

Самоконтроля (Р=0,023). Значимых эффектов взаимодействий не было обнаружено.

Анализ полученных результатов позволил сделать следующие Выводы.

«Рациональность» как личностное свойство детерминации ПР можно рассматривать в качестве и ведущего уровня, и компонента в динамических регулятивных системах. Вместе с тем именно мотивационные свойства, а не Осознанные свойства саморегуляции Оказались наиболее тесно связаными с направленностью выборов личности (по показателям выбираемых альтернатив). В свою очередь эти свойства занимают в ряде динамических группировок личностных переменных ведущий уровень, закономерно связывающий свойства и Мотивации, и измеренного Когнитивного стиля «импульсивности/рефлексивности».

Второе исследование

В нем ставилась Цель Выявления специфики динамических регуляторных систем при разном уровне самоконтроля поведения у больных сахарным диабетом (СД). Были обследованы две группы испытуемых — 48 больных сахарным диабетом второго типа (средний возраст 62,5±7,5 лет, продолжительность заболевания 1–15 лет), проходивших обучение в Эндокринологическом научном центре РАМН, и контрольная группа (48 лиц сопоставимого возраста и уровня образования, не болеющих диабетом).

Проблема обучения больных поведению, которое бы обеспечивало поддержание компенсации СД, может быть условно разделена на две части: 1) усвоение и удержание в течение длительного времени необходимых для этого знаний и умений и 2) реализация этих знаний и умений в повседневной жизни. Во второй из них, в свою очередь, могут быть выделены проблемы принятия больным решения о следовании оптимизирующему уровень сахара в крови поведению и воплощение принятого решения в жизнь. Иначе говоря, человек может не знать, как вести себя оптимальным образом; знать, но не хотеть делать это; знать и хотеть, но не суметь реализовать свое желание. Важным является также учет особенностей больных СД, которые свойственны большинству страдающих хроническими соматическими заболеваниями или большинству лиц пожилого возраста (к которым, как правило, относятся больные сахарным диабетом второго типа).

Для диагностики мотивации и индексов саморегуляции были использованы указанные общие Методики (опросники А. Эдвардса, Т. В. Корниловой, В. И. Моросановой). Дополнительно анализировались устойчивые способы достижения целей в типичных жизненных ситуациях, определяющиеся характером человека. Для оценки характерологических черт и типов Акцентуаций характера Использовался опросник Х. Смишека (см. [9]). Классификации психодиагностических индексов рассматривались с точки зрения идентификации тех динамических регуляторных систем, которые определяют возможности человека в принятии решения об адекватном характеру заболевания поведении и способность реализовать это решение [10].

81

Таблица 2

Распределение психологических переменных по группировкам (кластерам) В группах больных СД и контрольной

09.10.2012

Результаты Сравнения психологических профилей экспериментальной и контрольной групп выявили статистически значимые различия по трем переменным: обследованные больные СД обладали более слабой Мотивацией достижения, имели более выраженную акцентуацию характера по показателю Застревание И более низкий показатель Планирование Как составляющую стиля саморегуляции. При большей длительности заболевания значимо снижались показатели саморегуляции. Таким образом, был выделен ряд личностно-мотивационных переменных, препятствующих успешному контролю заболевания. Именно эти «слабые звенья» и должны подвергаться коррекции для обеспечения успешного лечения.

На основе применения процедур кластер-анализа удалось идентифицировать Динамические регулятивные системы, определяющие специфику ПР больными в жизни. Выявленные группировки представлены в табл. 2. Они позволяют интерпретировать различия в связях между личностно-мотивационными переменными у больных диабетом и у здоровых.

Первоначально были выделены четыре класса — максимальное число для полученных матриц выборочных значений всех 27 переменных. Затем было прослежено изменение структур при выделении двух классов.

При схожести Первой Группировки личностных свойств (с основанием «рациональная саморегуляция») обследованные группы выглядят достаточно разными по личностным свойствам, связанным со Второй Группировкой, которую можно в итоге рассматривать в качестве автономной сферы мотивационных и характерологических свойств.

Такое свойство регуляции ПР, как Готовность к риску, выделяется из этого кластера в качестве центра Второй группировки У больных диабетом; иными словами, у них другие личностные

82

Свойства группируются вокруг названных специфических переменных регуляции ПР.

Кроме того, в этот же кластер (второй из четырех) у больных СД попадают те виды

09.10.2012

73

Глубинной мотивации, которые связаны с ориентировкой не на достижение результатов в своей деятельности, а на взаимоотношения с другими людьми (Доминирование, чувство вины, агрессия). То же можно сказать и об относимых сюда характерологических свойствах, связанных в этом кластере в первую очередь с самовыражением (Экзальтированность, возбудимость И в какой-то степени Циклотимия) или с неадекватной фиксацией на промежуточных средствах (Застревание, педантичность). Связанную с этой группировкой сферу личностной саморегуляции можно характеризовать следующим образом: больные как бы позволяют себе идти на поводу своих личностных свойств, выбирая недостаточно проверенные варианты решений. Значимым для них выглядит не достижение целей, а фиксированность на своих переживаниях, взаимоотношениях с другими, на средствах, а не целях своей активности.

У больных мотивация Самопознания Попадает в Третий Кластер, центром которого выступает Дистимия, а в целом его основание можно назвать «тревожно-озабоченное самосознание».

Сходство членов четвертой группировки (5 — автономия, 14 — эмотивность и 26 — самостоятельность) позволяет назвать его для обеих групп сходным образом — «переживание своей независимости» (для контрольной группы) и «стремление к самостоятельности» (для больных СД).

Наблюдаемое у многих больных сочетание «застревающей» акцентуации с ослаблением мотивации достижения и ослаблением функции планирования не может не приводить к усилению данной акцентуации и ее развитию по отрицательному варианту (важно, что факторы нарушения гликемического контроля и увеличения индекса массы тела также значимо влияли именно на показатель застревания).

Различия в центрах группировок (при конечном разбиении на два кластера) и интерпретируемых оснований показывают, что у больных диабетом более выраженную роль играют Характерологические Черты, а компоненты Саморегуляции Отступают на второй план. Индексы глубинной мотивации у них в большей степени объединены в структуры, связанные с Готовностью к риску Как личностным свойством при принятии решений и с перечисленными выше акцентуациями характера.

У лиц того же возраста без диабета, напротив, мотивационные и характерологические черты более четко подчинены уровню Сознательной саморегуляции; акцентуации же проявляются в той мере, в какой человеку свойственна демонстративность (центр второго кластера). Переживания больных в большей степени детерминированы образом своего Я, а лиц без СД — успешностью достижения целей. Стремление к самостоятельности (в постановке целей, в делах и решениях) оказывается для больных достаточно парциальной личностной сферой, не фиксирующей значимые для них переживания. Таким образом, в целом психологические профили репрезентируют как сходные (по первому кластеру), так и достаточно различающиеся типы личностной регуляции поведения.

Кратко обобщая результаты этого исследования, можно сказать, что наиболее существенным фактором, препятствующим успешному поддержанию гликемического контроля, представляется значительное снижение у обследованных больных (по сравнению с лицами без СД) индекса Мотивации достижения, что может проявляться в отказе от стремления к внешним показателям достижений. Если же к этому прибавляется и явное (статистически значимое) снижение показателей Планирования Как компонента саморегуляции, то в целом можно

83

09.10.2012

73

12

Говорить о том слабом звене, которое отличает группу больных: восприятие себя как человека, не способного ставить и добиваться значимых целей, а главное, не планирующего серьезных достижений.

Общий Вывод Из второго исследования заключается в том, что Неспецифическая глубинная мотивация и характерологические Черты, выявляемые с помощью методик А. Эдвардса и Х. Смишека, по-разному структурируют регуляцию ПР в зависимости от особенностей процессов Самосознавания (образа Я и самоконтроля в организации своих действий), которые диагностировались двумя другими методиками — ЛФР и ССП.

Включенность разноуровневых личностных свойств в одну и ту же группировку и одноуровневых психологических свойств (мотивации) в разные группировки позволяет интерпретировать их как отражающие функционально складывающиеся (динамические) системы личностно-мотивационной регуляции ПР. У больных диабетом важным сопутствующим психологическим фактором нарушений ПР в жизнедеятельности стало именно рассогласование разноуровневых свойств: выпячивание характерологических черт в личностных детерминантах поведения на фоне рассмотренного снижения роли мотивационных факторов постановки и достижения целей. Автономизация свойств, обычно связываемых с осознанным самоконтролем, проявилась здесь в выделении их в отдельные кластеры, что свидетельствует о большей, чем в норме, их дистанцированности от мотивационных составляющих саморегуляции.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Кластер-анализ может выступать одним из методов идентификации динамических регулятивных систем ПР. Его применение позволяет решать задачу установления близости/дальности психологических переменных (занимающих место объектов в стратегиях кластеризации) между собой и по отношению к индексам ПР.

1. Ким Дж.-О. И др. Факторный, дискриминантный и кластерный анализ. М.: Финансы и статистика, 1989.

2. Козелецкий Ю. Психологическая теория решений. М.: Прогресс, 1979.

3. Корнилова Т. В. Диагностика личностных факторов принятия решений // Вопр. психол. 1994. № 6. С. 99–109.

4. Корнилова Т. В. Диагностика мотивации и готовности к риску. М.: Изд-во ИП РАН, 1997.

5. Корнилова Т. В. Многомерность фактора субъективного риска (в вербальных ситуациях принятия решений // Психол. журн. 1998. Т. 19. № 6. С. 40–51.

6. Корнилова Т. В. Психологическая регуляция принятия интеллектуальных решений: Докт. дис. М., 1999.

7. Моросанова В. И., Коноз Е. М. Стилевая саморегуляция поведения человека // Вопр. психол. 2000. № 2. С. 118–127.

8. Петренко В. Ф. Психосемантика сознания. М.: Изд-во МГУ, 1988.

9. Реан А. А., Л укин С. Е. Методическое руководство по исследованию типов акцентуаций. СПб.: Иматон, 1997.

10. Смирнов С. Д. и др. Психологические особенности больных сахарным диабетом 2
типа: проблемы терапевтического обучения // Проблемы эндокринол. 2001. Т. 47. № 6. С.
27–34.

11. Экспериментальная психология: Практикум / Под ред. С. Д. Смирнова, Т. В.
Корниловой. М.: Аспект-Пресс, 2002.

12. Boverie P. E., Scheuffele D. J., Raymond E. L. Multimethodological approach to examining

09.10.2012

73

13

Risk-taking // Current Psychol. 1994–1995. V. 13. N 4. P. 289–302.

Поступила в редакцию 24.VI 2002 г.

09.10.2012

76

76

ОСТРОУМИЕ И КРЕАТИВНОСТЬ

Т. В. ИВАНОВА

Описывается остроумие как свойство психики, сопоставляются остроумие и чувство юмора, определяется соотношение остроумия и творческого мышления. Нюансы, различающие комическое и некомическое остроумие, возводят последнее в ранг научного мышления. Остроумие и творческое мышление используют одни и те же способы поиска результата, связанные с разрушением привычных контекстов и нахождением новых связей между процессами, предметами или явлениями. Классификация приемов остроумия позволяет понять, чем отличаются люди, предпочитающие тот или иной способ порождения остроґты. Некоторые типы острот можно считать разновидностью креативного продукта, смех, оценивающий качество такого продукта, — признаком креативности, а оригинальность как показатель креативности — истинным остроумием.

Ключевые слова: Остроумие, юмор, творческое мышление, оригинальность.

В обширной литературе по вопросам комического, как правило, слова «юмор», «чувство юмора» и «остроумие» используются как синонимы. В данном случае речь будет идти об остроумии как свойстве психики. Именно такой подход к проблеме обозначил А. Н. Лук, говоря об отличии остроумия от чувства юмора и

77

О значении остроумия в творческом мышлении [6]. Высказанные им идеи очень интересны и заслуживают критического анализа и развития.

ОСТРОУМИЕ КАК СВОЙСТВО ПСИХИКИ

А. Н. Лук вводит понятие «чувство комического», разделяя его на «чувство юмора» и «остроумие». Он рассматривает их как различные психические качества. Чувство юмора — это стремление к отысканию нелепого и смешного в повседневном окружении. Остроумие — это способность обнаруживать закономерности и связи там, где на первый взгляд таких связей нет. Остроумие создает остроґту — это активный мыслительный процесс. Американские авторы С. Меткалф и Р. Филибл, создавая свой вариант «науки о юморе», не останавливаются на тонкостях в различии понимания терминов «остроумие» и «чувство юмора» [7]. В разных контекстах речь идет об одном — о чувстве юмора. Однако и они интуитивно наметили развилку, вводя термины «юмороптика» — «видеть смешное» (чувство юмора) и «юморобика» — «делать смешное» (остроумие). Уточняя эти различия, можно сказать, что чувство юмора — это умение смеяться, а остроумие — это умение шутить. З. Фрейд подчеркивал, что остроґту создают (работа остроумия), а комическое находят (функция чувства юмора) [14]. Рассуждая о соотношении чувства юмора и остроумия, А. Н. Лук говорил, что чувство юмора больше связано с эмоциональным компонентом психики, а остроумие — с интеллектуальной сферой.

Оставим в стороне эмоции и сосредоточим внимание на остроумии. Чтобы оценить остроґту, нужно тоже быть остроумным. Однако это остроумие другого уровня — остроумие восприятия, которое, как и продуктивное остроумие, создающее остроґту,

09.10.2012

76

Неодинаково у разных людей. А. Н. Лук обращает внимание на то, что в слове «остроумный» присутствует еще понятие острый, т. е. отточенный, хорошо режущий или колющий. Он уточняет, что в древнерусском языке слово «острый» имело и другое значение — быстрый [5; 49].

Будем рассматривать остроумие как один из компонентов продуктивного мышления. Изучая процесс синтезирования остроты, можно, на наш взгляд, приблизиться к пониманию некоторых закономерностей мышления и творчества. Анализируя приемы остроумия, А. Н. Лук пришел к выводу, что общим для всех является выход за пределы формальной логики, но нарушение законов логики не есть еще остроумие. Необходим скачок, переход мысли на новый смысловой уровень, отражающий более глубокие закономерности и взаимоотношения явлений. А. Н. Лук высказывает предположение, что Остроумие имеет большое сходство с научным мышлением. Остроумная мысль возникает как неожиданное сопоставление двух или нескольких далеких явлений, объектов или идей, причем это внезапное сопоставление может и не вызывать смеха. Остроумна не только шутка. Остроумным может быть решение трудной проблемы, техническая идея, научная гипотеза. Творческое решение научной задачи тоже может быть связано с неожиданным сопоставлением отдаленных явлений, внешне ничем не связанных.

А. Н. Лук вводит понятия Комического И Некомического Остроумия и останавливается на важности определения роли остроумия в научном мышлении и его месте в системе творческих способностей. К любой задаче можно подойти с разных сторон, и лишь неожиданное, оригинальное и в то же время простое решение называют остроумным. Остроумие в данном случае не сопровождается смехом, но вызывает эстетическое наслаждение. Этот критерий и служит подсознательным основанием считать решение остроумным. Термин «остроумный», по мнению А. Н. Лука,

78

Относится не к оценке истинности научного результата, а к оценке Способа, которым получен результат. Продуцирование остроґты, как и любой творческий процесс, связано с освобождением мысли от тесных рамок строгой дедукции. Остроґта как будто сама рождается в голове, однако наверняка существуют правила, по которым происходит синтез остроґты. Трудность заключается в том, что весь ход мышления, как правило, не осознается. А. Н. Лук предполагает, что по крайней мере некоторые приемы остроумия представляют собой «обнаженные» приемы мышления.

СООТНОШЕНИЕ ОСТРОУМИЯ И КРЕАТИВНОСТИ

Рассуждая об остроумии, мы пытались увидеть в нем признаки или черты сходства с творческим (научным) мышлением. Следующим шагом будет попытка разглядеть в разных аспектах творческого мышления признаки остроумия с тем, чтобы в конечном итоге сделать выводы о соотношении этих категорий.

Обзорная статья К. А. Торшиной, посвященная анализу современных исследований проблемы креативности в зарубежной психологии, содержит весь спектр проблем, связанных с исследованием творчества [13]. Однако в столь обширном материале нет ни строчки не только об остроумии, но и о каких-либо проявлениях юмора вообще; при этом во многих случаях речь идет о весьма схожих понятиях. Например: «креативность — это процесс дивергентного мышления» (Дж. Гилфорд); «творчество — это: копать глубоко,

09.10.2012

76

Смотреть в оба, слышать запахи, смотреть сквозь, протягивать руку в завтрашний день, слушать кошку, петь в собственном ключе…» (П. Торранс, цит. по [13; 123]). Очевидно, что приведенные определения вполне подходят и для описания собственно остроумия. Далее рассматривается креативность как процесс. Выберем лишь те изюминки, которые наиболее роднят «креативность вообще» с «остроумием в частности». «Креативность — это способность... …осознавать новое в бытии... создание нового творческого продукта…; зависит от личности творца... специфическим свойством креативного процесса, продукта и личности является их… оригинальность; креативные продукты могут быть очень различны по природе: проблемы в математике, открытие химического процесса, создание… музыки, картины или поэмы, новой философской или религиозной системы, инновация в юриспруденции, свежее решение социальных проблем и др.…» (цит. по [13; 124]). В перечень креативных продуктов очень хочется включить еще одну разновидность: шутка, или остроґта. Если принять точку зрения, что креативность — это сумма других психических процессов, то в эту сумму вполне уместно включить остроумие (как «комическое», так и «некомическое»). Далее утверждается, что креативность базируется на «врожденных структурах», среди которых названы виды интеллекта: математический, музыкальный и специфический интеллект, заложенные у всех в качестве потенциала. Можно предположить, что в состав специфического интеллекта входит и врожденная чувствительность к юмору и способность к остроумию. Если принять иную точку зрения, заключающуюся в том, что креативность — это отдельный самостоятельный процесс, то и в этом случае можно найти место остроумию: достаточно лишь предположить, Что остроумие — это одно из проявлений креативности. Те, кто рассматривает креативность как процесс, протекающий в отдельной личности в отдельный момент времени, могли бы включить остроумие в состав креативности или назвать остроумие ее разновидностью, а те, кто утверждает, что креативность зависит от системы социальных связей, проблемных сфер, критериев оценок креативного продукта, т. е. от социально-исторического контекста, вряд ли стали бы

79

Утверждать, что остроумие противоречит этим критериям.

Речь не идет о том, чтобы пристроить остроумие к какой-либо концепции креативности. Речь идет о том, что остроумие Объективно Как минимум имеет прямое отношение к креативности и в силу этого несет на себе отпечаток всех тех сомнений, вариаций мнений, которые существуют во взглядах на креативность. Одной из гипотез наших исследований как раз и может служить предположение о том, что остроумие можно рассматривать либо как одно из проявлений креативности, либо как разновидность креативности, если вообще уместно рассматривать вопрос о видах креативности как схожих между собой психических процессах.

Наиболее адекватным подходом в данном случае является тот, который описывает креативность в терминах мышления. Творческое мышление понимается «как процесс чувствования трудностей, проблем, брешей в информации, недостающих элементов, перекоса в чем-то (как близко к пониманию остроумия! — Т. И.); построения догадок и формулировки гипотез, касающихся этих недостатков, оценки и тестирования этих догадок и гипотез; возможности их пересмотра и проверки и, наконец, обобщения результатов» (цит. по [13; 125]). Из приведенной цитаты следует, что креативность намного шире, объемнее, богаче, чем остроумие, и подменять одно другим не следует.

09.10.2012

76

Креативность вбирает в себя все признаки остроумия, кроме одного — смеха, и только лишь потому, что еще никто не назвал смех признаком проявления креативности, хотя это не кажется абсурдным. Смех смеху рознь, и если он — реакция не на щекотку, а на удачную остроґту, то и он может проективно сообщать о наличии креативного продукта. «Креативный» — обязательно «остроумный», т. е. оригинальный, но не обязательно смешной; а «смешной», или «удачный», как правило, всегда является «креативным». Остроумие без креативности — это случаи неуместной шутки или бесполезного, глупо-оригинального решения. Креативностью «без смеха» может быть названо «некомическое остроумие», тот вид научного мышления, который по форме схож с остроумием, но не имеет цели породить смех. Таким образом, креативность и остроумие, пересекаясь в основе, имеют свои отличия.

Среди критериев креативности называются воображение и символизация, в основе креативности лежит способность выходить за рамки стереотипных ассоциаций, работать с широким семантическим полем. Также подчеркивается важность способности создавать продуктивные метафоры. Среди общих требований, предъявляемых к креативному процессу, есть следующие: постоянное переформулирование проблемы, применение знаний, воспоминаний и образов для создания нового и применение старых знаний в новом ключе, внутреннее напряжение в конфликте между традиционным и новым в каждом шаге, в самих идеях, в различных путях решения, в хаосе неопределенности и стремлении перейти на более высокий уровень организации. …(Это весьма схоже со «скачком» мысли, как описывает остроумие А. Н. Лук!) К. А. Торшина перечисляет основания соотнесения общей и специальной креативности с видами одаренности, однако среди семи вариантов не оказывается ни одного, напрямую связанного с юмором. «Комическая сущность» есть и в этих определениях: лингвистический интеллект, основанный на чувствительности к смыслу слов и эффективной вербальной памяти; способность исследовать категории путем манипулирования объектами, символами и понятиями; способность манипулировать зрительными объектами в уме; способность понимать и опознавать собственные чувства; способность замечать и различать темперамент, мотивацию и намерения других людей. Все это, по сути дела, — прямое описание остроумия.

80

Еще один важный штрих. Центральным моментом креативного процесса многие признают вспышку инсайта. Но ведь именно так рождается любая остроґта — мгновенно и «непонятно, как». В вопросах целеполагания в креативности тоже нет единого мнения. Среди тех, кто считает, что креативный процесс — это форма активности, сознательная попытка расширить существующие границы знаний, разрушить ограничения, могли бы оказаться и те, кто высказался бы подобным образом и в отношении остроумия. Все, что относится к спорным проблемам креативности, вполне относится и к остроумию: это соотношение уровней креативности («большая» и «малая креативность»), «нормативность» (всем ли она доступна), наличие сознательных и бессознательных процессов и т. д.

Справедливым кажется утверждение, что креативный процесс, как и любой другой психический процесс, можно тренировать [11], [12]. Этот вопрос в отношении остроумия звучит так: можно ли, освоив формальные приемы, овладеть остроумием? Многие утверждают, что нельзя. Никто не рождается остроумным, и нигде не учат остроумию. Однако у некоторых людей оно проявляется особым образом. Эта работа проводится

09.10.2012

76

Подсознательно. Так же, как дети усваивают речь, они подсознательно выделяют и «синтаксис остроумия». Здесь становится важным активное воспроизведение. А. Н. Лук убежден: остроумие, как и любая другая психическая способность, требует тренировки. Нужно обучение, нужен труд. В отличие от правил речи алгоритмы остроумия не всем доступны. А. Н. Лук предполагает в связи с этим наличие нейрофизиологической основы, наукой пока не изученной, хотя изучать закономерности остроумия весьма поучительно. Можно профессионально применять приемы остроумия, но успеха не иметь. Необходим еще фон — эмоционально значимое содержание с подчеркнутой социальной направленностью.

Рассмотрим одну из монографий, посвященных возможности и пользе развития творческого мышления. Ее авторы М. И. Мирович и Л. И. Шрагина очень подробно и обоснованно описывают технологию творческого мышления [8]. Для нас важно, чтоґ именно понимается под творческим мышлением разработчиками его технологии. «Парадоксальные решения», «поиск противоположного», «метафоричность» — элементы представленной технологии — но разве это не описание остроумия? В монографии нет явных ссылок на присутствие юмора в творческом мышлении, но даже перечень параграфов в содержании напоминает фрагмент журнала «Крокодил». Это говорит о том, что креативность и тем более ее технологию и не опишешь иначе, чем креативно, т. е. с помощью метафор, сравнений и... …юмора!

Следует отдельно остановиться на проблеме креативности в науке, тем более, что и на эту тему можно найти удачный обобщающий материал. Так, например, Л. Я. Дорфман и Г. В. Ковалева считают, что одной из традиций исследования креативности в науке является изучение особенностей креативных личностей [2]. И снова мы не находим среди перечня характеристик креативных личностей прямого указания на их «остроумие» или «чувство юмора». Хотя во всех «признаках» улавливается один, самый главный и самый «комический» — противоречие. Абсолютно во всем креативные личности противоречивы, т. е. потенциально остроумны, сочетая в себе несочетаемое: физическую энергию и состояние покоя, суровость и наивность, игривость и ответственность, фантазии и чувство реальности, признаки экстраверсии и интроверсии, скромность и гордость, отсутствие стереотипов в области половых ролей, бунтарский дух и консерватизм, открытость и чувствительность и т. д. [2; 102]. Роднит креативных личностей с личностями остроумными и то, что они, по утверждению К. Роджерса, направлены на поиск

81

Удовольствия [2]. А. Маслоу включал в список черт самоактуализированной личности чувство юмора (хотя и не остроумие, что было бы вернее) [6]. Это почему-то не замечено Л. Я. Дорфманом и Г. В. Ковалевой: приходится вычислять: самоактуализирующиеся люди остроумны, креативные личности самоактуализированы, значит, креативные — остроумны, т. е. остроумие можно рассматривать в качестве признака креативности личности.

МЕСТО ЮМОРА В НАУКЕ

Существуют исследования, затрагивающие рассматриваемую проблему несколько с иной стороны. Так, например, социологи Д. Гилберт и М. Малкей в своих исследованиях занимались социологическим анализом высказываний ученых [1]. Отдельный раздел

09.10.2012

76

Посвящен юмору ученых в его взаимосвязи с другими аспектами их суждений. Высказывая свое мнение о месте юмора в науке, ученые часто подчеркивают, что наука — дело серьезное, но тем не менее она глубоко проникнута юмором, причем иначе и быть не может.

В качестве обязательных признаков юмора признается соединение двух (или более) несовместимых подходов к рассмотрению чего-либо. «Чтобы нечто оказалось смешным, какие-то его необычные, не согласующиеся между собой или эксцентричные черты должны быть мысленно сближены и сопоставлены» [1; 220]. Именно ученые то и дело прибегают к различным репертуарам, предлагая такие характеристики своего вИДения мира, которые зачастую кажутся несовместимыми друг с другом. Однако несовместимость и несочетаемость — это главное свойство юмора, поэтому творчество ученых потенциально комично. В работе [2] приводится множество примеров тонкого использования юмора в научных статьях, выступлениях и неформальных беседах ученых. Как правило, один из вариантов — это иронически окрашенный рассказ о чужих ошибках. Часто смех вызывается несовместимостью интерпретаций. Иронический тон позволяет оратору делать это без малейших лексических или структурных изменений, и слушатели сами — с его интонационной подсказки — осуществляют необходимую смысловую перестановку.

Юмор можно сопоставить с приемом «истина выявится сама», так как он дает возможность говорящему свободно переходить от одной интерпретационной модели к другой и признавать наличие несовместимых мнений. Не лишая себя возможности предпочесть одну версию другим, можно изображать связность и последовательность, лишь предполагаемые в обычном серьезном суждении, как нечто, безусловно ему присущее; если указать говорящему на черты несовместимости в его замечаниях, он всегда может возразить, что сказал это в шутку.

Юмор очень часто проявляется через игру слов относительно воображаемого мира, в котором фигурируют люди и происходят события, не существующие вне рамок данной шутки. Но мир юмора — не всегда воображаемый мир. Порой его объектом становится реальная социальная среда: конкретные люди и их действия могут быть выставлены в смешном виде. Юмор — это не свойство событий как таковых, а результат использования участниками определенных приемов описания своих версий каких-то событий в процессе социального взаимодействия. В этом смысле нет принципиальных различий в том, как участники событий генерируют свои серьезные суждения и шуточные высказывания. Приемы, с помощью которых ученые достигают в своих высказываниях комического эффекта, являются просто одним из проявлений их способности строить разные интерпретации.

А. Н. Лук выделил и описал двенадцать приемов остроумия, с помощью которых создаются юмористические продукты;

82

Примеры, иллюстрирующие их, можно найти в практикуме М. В. Мусийчук [5], [9].

Наиболее экономичным представляется список приемов остроумия, состоящий из семи элементов, упорядоченных по признаку сложности. Всем известно, что существует простой, примитивный юмор, а также — сложный, утонченный, доступный избранным. Причина, по-видимому, кроется в разнице способов конструирования остроты, т. е. в применении разных приемов остроумия.

1. Несуразица, нелепость, неловкость. Это самый простой прием. Чтобы создать

09.10.2012

76

7

Комический эффект (комическую острОТу), не надо долго думать, можно сказать любую чушь или сделать любое неловкое движение. Именно на этом построена комедия положений, когда исполнители нелепой «острОТы» падают в лужу, обливают кого-то водой, произносят странные звуки и глупые фразы. По сути дела, в подобного рода юмористической продукции смеха много, а остроумия (креативности) мало. Именно поэтому такой «простой» юмор не всем по душе, у многих интеллектуалов он вызывает недоумение, потому что кажется примитивным, как и люди, которые его порождают. Однако есть у этого приема и обратная сторона. Иногда новая удачная острота с большим смысловым содержанием рождается именно как нелепость, как случайность, как настолько тонкий инсайт, что на первый взгляд кажется просто глупостью, не заслуживающей внимания. Среди нелепостей тоже бывают юмористические шедевры.

2. Повторение — тоже простой прием, который доступен абсолютно всем. С. Меткалф и Р. Фелибл утверждают, например, что достаточно повторить что-либо всего шесть раз в присутствии других людей, чтобы заслужить их смех.

3. Преувеличение (преуменьшение). Прием основан на технике шаржирования — сознательном искажении размеров, качеств, характеристик предмета, явления или личности; он несложен, хотя и требует несколько боґльших интеллектуальных усилий, чем первые два.

4. Многозначное истолкование. Этот прием начинает перечень «сложных» приемов остроумия. Чтобы многозначно истолковывать одно и то же, надо, во-первых, много знать: разные версии, определения, значения, свойства; во-вторых, уметь их видеть в одном и том же предмете, объекте или явлении; в-третьих, уметь эффектно преподнести то новое, что не кажется очевидным. Для этого требуется достаточно сложное усилие, базирующееся на развитом интеллекте и умеренной креативности. Данный прием имеет много сходства с синектикой — методом нахождения группового решения, при котором во внимание принимаются все варианты и предполагается выбор нескольких альтернатив.

5. Противоречие, контраст — непростой прием, требующий наличия «духа противоречия». Все отрицать, все выворачивать наизнанку, все опрокидывать в свою противоположность — вот что должен уметь юморист, владеющий этим приемом остроумия. Это особая разновидность критического мышления, или юмористический «брейнсторминг» (прием нахождения единственно верного решения путем критического анализа всех возможных вариантов).

6. Доведение до абсурда — самый «юмористический» или, вернее, остроумный прием. Всем понятно, что доведенное до абсурда — всегда смешно (если не трагично…), но не всем ясно, как его осуществить. Поэтому столь очевидный прием отнесен к категории третьего уровня сложности. Трудно объяснить, чтоґ такое абсурд и как им пользоваться. С одной стороны — это особо сильное противоречие, контраст, который достигается не путем постепенного сгущения красок, а сразу, мгновенно и наотмашь. Либо удачно, либо нет. Поэтому этот прием надо использовать осторожно, интуитивно, учитывая

83

Восприятие слушателя. Необходимо помнить, что это та точка отсчета, с которой юмор может стать оружием. Так рождается ирония, переходящая в сарказм и откровенную сатиру, от которой недалеко до трагедии.

7. Искусство словообразования — прием интеллектуального юмора. Оно
предполагает взлет юмористической мысли, высшую форму юмористической

09.10.2012

76

Оригинальности (креативности). Это создание красивых, остроумных словосочетаний, сокращений, разного рода каламбуров, метафор, «очепяток». Придумать и донести до умов других людей остроґту подобного рода — это талант. Научить делать что-то подобное по аналогии практически невозможно, как невозможно научить делать научные открытия.

Научному творчеству доступны все приемы остроумия, в том числе и простые, хотя особо интересные научные решения принимаются с помощью остроумных приемов высших степеней сложности. Попытаемся провести аналогии в применении приемов остроумия в комическом и научном мышлении (табл. 1).

ПРАКТИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ВЗАИМОСВЯЗИ ОСТРОУМИЯ И КРЕАТИВНОСТИ

Цель: установить наличие значимой взаимосвязи между степенью выраженности остроумия и оригинальностью как показателем креативности.

Гипотеза: остроумие является признаком креативности.

Методики. Для диагностики креативности использовался «Краткий тест творческого мышления (фигурная форма)» П. Торранса [4], в котором в качестве показателей креативности выступают следующие: беглость (большое число идей), гибкость (разнообразие идей), оригинальность (отличие от очевидного) и разработанность (детализация идей).

Для диагностики степени выраженности остроумия была разработана исследовательская процедура, которая впоследствии претендует стать «Тестом остроумия (ТОСТ)».

В качестве стимульного материала предлагались рисунки на тему экологии, представленную в виде гипотетического диалога между животным и человеком. Что сказали бы животные, если бы они могли говорить? Предполагается, что эта тема интересна всем, не нуждается в разъяснениях и не затрагивает личностные особенности испытуемых. Сюжеты следующие: тараканы под башмаком; двуглавый орел и двуглавый человек; птенец на кушетке, а человек с гармошкой в клетке; повар-грязнуля и мыши; крыса продает беляши; рыба у микрофона; аквалангист на дне водоема курит «Дымок»; орел тащит консервную банку над морем.

Описание процедуры эксперимента. В качестве испытуемых выступили студенты I курса факультета психологии Самарского государственного педагогического университета, 44 человека. Эксперимент проводился в условиях тренинга «Юморобика» (несколько групп) [3], [4]. Всем студентам раздавались бланки теста Торранса, на которых они должны были, согласно инструкции, закончить рисунки, добавляя новые идеи, и придумать интересное название. Установки на шутку не было. Акцент делался на творчестве и оригинальности. В конце тестирования результаты (без подсчета) обсуждались в группе, участники эксперимента обменивались наиболее оригинальными версиями и выявляли нестандартно мыслящих людей. После некоторых отвлекающих «психологических разминок» создавалась мотивация на демонстрацию остроумия. Для этого испытуемым раздавались комплекты из восьми юмористических рисунков и бланки для заполнения, в которые они должны были внести те подписи к рисункам, которые им удастся придумать. Подчеркивалось, что подписи должны быть смешными, и результаты будут обсуждены в группе.

84

09.10.2012

76

9

85

После заполнения каждый бланк случайным образом попадал в руки троих испытуемых, не участвовавших в основной части работы. Студенты должны были оценить шутки своих сокурсников, поставив оценку (от 1 до 5) напротив каждой шутки, по возможности не обращая внимания на оценку предыдущего «экзаменатора» (подчеркивалось, что юмор дело тонкое и оценки могут не совпадать). Таким образом, каждая остроумная подпись была оценена трижды, что в какой-то мере обеспечивало

09.10.2012

76

10

Объективность. В конце эксперимента ведущий собирал бланки и с помощью избранной «комиссии» оперативно рассортировывал на «отличные» — с преобладанием пятерок, «хорошие» — с преобладанием четверок, и «не очень удачные» — с преобладанием троек и двоек. «Отличные» высказывания зачитывались вслух, всеобщий смех был критерием правильности оценки. Затем в результате обсуждения выявлялись испытуемые, особенно отличившиеся в данном задании.

ОБСУЖДЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ

Быстрая обратная связь в виде обсуждения результатов в группе позволила убедиться в том, что объективно люди распадаются на две категории: умеющие шутить и не умеющие шутить; а также в том, что в основном это те же люди, которые умеют или не умеют оригинально мыслить. Групповая форма тестирования, на наш взгляд, не помешала, а лишь улучшила результаты, так как дух соревнования, возможность «подглядеть» у соседа для того, чтобы сделать иначе, создавали дополнительный стимул к творчеству.

Затем результаты подверглись обработке: по тесту Торранса — в соответствии с инструкцией, по тесту остроумия — по разработанному алгоритму, согласно которому подсчитывался средний балл по каждой шутке и общий средний балл остроумия для каждого участника. Результаты были сведены в таблицу (см. табл. 2).

Сравнение показателей остроумия и оригинальности констатирует наличие значимой корреляции между этими величинами, что подтверждает выдвинутую гипотезу. Те люди, которые обладают креативностью (что выражается в оригинальности), более остроумны, и наоборот. С таким показателем креативности, как разработанность, связи выявлено не было. Видимо, чтобы шутить, не обязательно продумывать множество деталей. Показатели гибкости и беглости не анализировались, так как отсутствовал большой разброс в их значениях.

ВЫВОДЫ

Чувство юмора и остроумие — два разных свойства психики, с преобладающим проявлением либо эмоциональной, либо интеллектуальной сферы. Остроумие может быть комическим (с целью вызвать смех) и некомическим (с целью найти нестандартное решение и испытать интеллектуальное удовлетворение). Некомическое остроумие и научное мышление имеют много общего, так как используют одни и те же способы поиска результата. Научное мышление потенциально комично, так как призвано разрушать привычные контексты и находить новые связи между процессами, предметами или явлениями. Удачная шутка (остроґта) может быть названа разновидностью креативного продукта, а смех, оценивающий качество такого продукта, — признаком креативности. Приемы остроумия одинаковы для комического и некомического остроумия и могут быть продуктивно использованы в научном творчестве. Все приемы остроумия могут быть разбиты на две группы, исходя из критерия сложности применения. Первая группа включает приемы, доступные всем: нелепость, повторение и преувеличение (преуменьшение). Ко второй группе, в которую входят сложные приемы остроумия, порождающие интеллектуально насыщенные, утонченные формы юмора,

86

09.10.2012

76

11

87

Можно отнести следующие: многозначное истолкование (синектика), противоречие, контраст (брейнсторминг), доведение до абсурда (сверхзначимое противоречие, выводящее на более высокий уровень сопоставления) и искусство словообразования

09.10.2012

76

12

(производство сверхнового, акт истинного творчества). Способности к остроумию в основе являются врожденными, но, как и креативное мышление, могут быть развиты.

Установлена достоверная связь между остроумием и таким показателем креативности, как оригинальность. В узком смысле слова оригинальность и есть истинное остроумие. Остроумие — разновидность творческого мышления. Возможна разработка теста остроумия (ТОСТ), который может иметь самостоятельное значение для формирования творческих коллективов.

1. Гилберт Д., Малкей М. Открывая ящик Пандоры. Социологический анализ высказываний ученых. М.: Прогресс, 1987.

2. Дорфман Л. Я., Ковалева Г. В. Основные направления исследований креативности в науке и искусстве // Вопр. психол. 1999. № 2. С. 101–106.

3. Иванова Т. В. Социально-психологическая компетентность и ее развитие средствами рисованного юмора: Автореф. канд. дис. Самара, 1999.

4. Краткий тест творческого мышления (Торранса П.). Фигурная форма: Пособие для школьных

Психологов. М.: ИНТОР, 1995.

5. Лук А. Н. Юмор, остроумие, творчество. М.: Искусство, 1977.

6. Маслоу А. Психология бытия. М.: Рефлбук, 1997.

7. Меткалф С., Фелибл Р. Юмор — путь к успеху. СПб., 1997.

8. Мирович М. И., Шрагина Л. И. Технология творческого мышления. М., 2000.

9. Мусийчук М. В. Дюжина приемов остроумия и кое-что в придачу. Магнитогорск, 1998.

10. Психологическое сопровождение молодежного досуга: полезное с приятным: Метод.
материалы для ведущих социально-психологические тренинги: «Юморобика», «Выбери
профессию», «Встреча с Неведомым» / Сост. Т. В. Иванова. Самара, 2001.

11. Селезнева Т. И. Вперед — к творчеству! // Психол. газета. 2000. Июль-август. С. 18–19.

12. Соломин И. Л., Лапшина Н. Ю. Школа креативности // Психол. газета. 2000. Ноябрь. С. 24–25.

13. Торшина К. А. Современные исследования проблемы креативности в зарубежной
психологии // Вопр. психол. 1998. № 4. С. 123–132.

14. Фрейд З. Остроумие. М.: Университетская книга, 1999.

Поступила в редакцию 4.IX 2000 г.

09.10.2012

77

1

77

УРОКИ А. Р. ЛУРИЯ

А. Н. ЖДАН

Рассмотрены различные грани творческой личности А. Р. Лурия как ученого и педагога; представлены некоторые факты биографии, повлиявшие на выбор научного пути. Показана специфика теоретических ориентаций А. Р. Лурия, раскрыты его взгляды на соотношение теории и практики.

Ключевые слова: А. Р. Лурия, теоретические основы психологии, романтическая наука, теория и практика, профессор Московского университета, мировая наука.

Александр Романович Лурия рассматривал свою жизнь и деятельность в неразрывной связи с общественно-историческими событиями и процессами в психологической науке своего времени. В «Автобиографии», написанной для издания «История психологии в автобиографиях», он отмечал: «Люди приходят и уходят, вкладывая какие-то, им самим недостаточно ясные крупицы в общее дело. Реальный интерес представляет та обстановка, в которой они жили, те идеи, которые составляли научную атмосферу их времени, живое влияние тех больших людей, которое они на себе испытывали» [15; 253]. В биографии А. Р. Лурия отразились важнейшие этапы развития отечественной психологии советского периода. Поэтому изучение научного пути А. Р. Лурия позволяет лучше понять направления и динамику теоретических поисков психологической науки в нашей стране, оценить ее успехи и достижения периода 20– 70-х гг. В то же время факты биографии Александра Романовича, особенности его исключительной личности явились значимыми детерминантами становления и развития его научных исследований.

Большой интерес представляет начальный этап его научной биографии, названный им «годами ученичества» (до 1923 г.). В этот «период наивного поиска своего пути в психологии» происходило становление А. Р. Лурия как ученого. В своих воспоминаниях он указывал на события, сыгравшие важную роль в выборе направлений дальнейшей работы. Прежде всего это встреча с Л. С. Выготским в 1924 г. и последующее десятилетие совместной работы с ним. «Это десятилетие навсегда изменило направление моей собственной работы. Сохранив у меня первоначальный интерес к психологии, Л. С. Выготский дал мне несравненно более широкое и глубокое понимание дела, в том числе и моих ранних исследований. К концу 20-х гг. цель моей дальнейшей деятельности четко определилась — я занялся развитием различных аспектов психологической системы Л. С. Выготского» [8; 44].

Важнейшим фактором многосторонней и плодотворной деятельности А. Р. Лурия была его исключительная личность, разные грани которой отразились во всей его работе с учениками и коллегами, в общении с друзьями. Доброжелательность и требовательность; широта и глубина таланта, разносторонность интересов — и сосредоточенность на работе; скромность («я только ученик Выготского» — любил повторять Александр Романович) — и в то же время сознание значительности сделанного («реально сделанные работы остаются»); интеллигентность, высочайшая культура во всем («он делает все красиво и аккуратно» — писала о нем дочь Елена Александровна [9; 318]) и вместе с тем простота и открытость в отношениях с людьми сочетались органично и

09.10.2012

77

Естественно.

Восстанавливая по отдельным штрихам целостное представление о личности А. Р. Лурия, выделяя важнейшие идеи, прошедшие через все его творчество, попытаемся извлечь некоторые уроки из опыта его большой жизни в науке.

78

УРОК ПЕРВЫЙ: СТАНОВЛЕНИЕ УЧЕНОГО

Книга А. Р. Лурия «Этапы пройденного пути. Научная автобиография» начинается главой под названием «Годы ученичества». В этой главе он рассказывает о годах своей учебы, сначала в гимназии, потом — в Казанском университете. Период охватывает время до 1923 г. Впечатляет разнообразие интересов молодого А. Р. Лурия: проблемы развития общества и роли человека в обществе и связанный с ними интерес к психологии. Изучение современной психологии завершилось глубоким разочарованием. «Я начал свой путь в науке с того, что получил прочное длительное и совершенно безоговорочное отвращение к психологии» [4; 1]. Знакомство с психоанализом З. Фрейда, с книгами А. Адлера и К. Г. Юнга вызвало интерес своей конкретностью в рассмотрении человека, которая контрастировала с сухими отвлеченными психологическими теориями В. Вундта, Г. Геффдинга. Эта неудовлетворенность получила действенное выражение. В 20 лет А. Р. Лурия написал книгу «Основы реальной психологии», в которой сделал попытку преодолеть абстрактность классической психологии путем объединения принципов номотетического и идиографического подходов. Труд так и остался в рукописи, но и в конце жизни Александр Романович упоминает о нем как о значительном факте своей биографии и свидетельстве дерзаний того времени.

Другим увлечением этого периода был психоанализ. Известно, что А. Р. Лурия организовал психоаналитический кружок, который действовал в Казани в 1922–1923 гг. В архиве А. Р. Лурия сохранилась «Книга протоколов» всех 17 заседаний. Обсуждались основные положения психоанализа как новой науки о бессознательных мотивах психической жизни, творчества; источниках социальной жизни и культуры, неврозов и т. д. Заслушивались реферативные доклады по материалам новейших публикаций З. Фрейда в зарубежных изданиях; сообщения о современных направлениях русской психологии в журнале «Психиатрия, неврология и экспериментальная психология»; анализировалась сущность учения о неврозах и особенности психоаналитической терапии; разбирались клинические случаи невротических расстройств. Рассматривались также организационные вопросы, связанные с установлением научных контактов с другими психоаналитическими организациями.

На одном из заседаний А. Р. Лурия сделал доклад «К психоанализу костюма». В протоколе собрания кружка от 21 октября 1922 г. о нем сделана такая запись: «Доклад написан в виде статьи и трактует вопрос о подсознательных мотивах, коим подчиняется костюм, причем основным мотивом у женщин считается пассивно-сексуальный (стремление нравиться), а у мужчины — активно-агрессивный (стремление импонировать, самоутверждаться и т. д.). Делается экскурс в области костюмов карнавала, танца, моды, военных, революционных костюмов» [11]. Интересно, что А. Р. Лурия сообщил о создании кружка З. Фрейду, получил от него ответ, в котором тот приветствовал создание кружка. В данном факте проявилась свойственная А. Р. Лурия безграничная активность, для которой не было никаких преград. Он опубликовал ряд работ по психоанализу, в том числе статью «Психоанализ» для БСЭ [1]. Интерес к

09.10.2012

77

Психоанализу был вызван поиском живой психологии, научного подхода к целостной личности. Однако уже в эти годы он приходит к такому выводу: «В конце концов я убедился, что ошибочно считать человеческое поведение продуктом “глубин” сознания, игнорируя его социальные “высоты”» [8; 12].

К этому же периоду относится работа А. Р. Лурия в Казанском институте научной организации труда. Здесь он выполнил первые экспериментальные работы по изучению утомления рабочих оловолитни, используя рефлексологический метод В. М. Бехтерева. Появилась идея издавать журнал «Вопросы психофизиологии и гигиены труда». А. Р. Лурия обратился к действовавшему в Казани известному физиологу Н. А. Миславскому и к В. М. Бехтереву с предложением быть редакторами журнала.

79

В. М. Бехтерев согласился с условием внести в название слово «рефлексология», и журнал «Вопросы психофизиологии, рефлексологии и гигиены труда» вышел в свет. Вышло два номера со статьями В. М. Бехтерева и А. Р. Лурия. Оценивая этот опыт, Александр Романович отмечал, что именно здесь впервые был получен факт изменения формы реакции в состоянии аффекта — факт, который, как отмечал он позже, «сыграл в моей жизни большую роль» [4; 12].

В этот период А. Р. Лурия познакомился с книгой К. Н. Корнилова «Учение о реакциях человека с психологической точки зрения», послал ему свои статьи и в начале 1923 г. получил приглашение переехать в Москву. Осенью 1923 г. А. Р. Лурия переезжает в Москву. На этом закончился Казанский период жизни А. Р. Лурия. Оценивая его значение в целом, Александр Романович писал: «Весь этот период был периодом наивного поиска своего пути в психологии. Однако, пятьдесят лет спустя, я чувствую, что этот период моей жизни имел большое значение для дальнейшего моего становления как психолога. Хотя, казалось бы в последние годы я работал над совершенно другими проблемами, но основные центральные темы моих первых исследований остались прежними» [8; 14].

Широта и многообразие интересов, смелость научного поиска, активность отличали начало творческого пути А. Р. Лурия. В то же время чувствуется и некоторая разбросанность, которая не может быть продолжительной. Поэтому важно встретить Учителя На своем пути. В жизни А. Р. Лурия им стал Л. С. Выготский. Об определяющей роли Л. С. Выготского в своей жизни Александр Романович говорил неоднократно. Вот одно из его высказываний: «...свою биографию я делю на два периода — маленький, несущественный — это до встречи с Выготским, и большой и существенный — после встречи с Выготским» [4; 29].

Таким образом, Первый урок, который преподносит нам опыт жизни А. Р. Лурия: Разносторонность научных интересов в начале профессионального пути, активные

Искания своего места в науке, с одной стороны, и необходимость Учителя — с другой,

1 Таковы два важнейших необходимых условия формирования творческой личности .

УРОК ВТОРОЙ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ПСИХОЛОГИИ

Подобно тому, как область интересов А. Р. Лурия отличалась широтой и разносторонностью с самого начала его научного пути, всем своим дальнейшим творчеством он утверждал необходимость сочетания, а не противопоставления двух исторически сложившихся подходов в психологии — естественнонаучного и

09.10.2012

77

Гуманитарного. Первый раздел его статьи «О естественнонаучных основах психологии» [7] носит название «О месте психологии в системе социальных и биологических наук». Этот вопрос А. Р. Лурия называл одним из острых вопросов теории научного знания. В статье рассматриваются различные взгляды на понимание этой проблемы. «Одни исследователи считают, что психология должна быть включена в число естественных наук. Другие... считают возможным рассматривать психологию человека как общественную науку, отвлекаясь при этом от физиологических процессов, лежащих в основе психической деятельности. Наконец, третья группа ученых предлагает компромиссное решение, рассматривая психологию

80

Как «биосоциальную» науку и относя одни психические свойства к сфере биологических задатков, другие — к сфере социально обусловленного содержания сознательной жизни человека [7; 7–8]. В третьей позиции А. Р. Лурия видел здоровое ядро, но при этом выступал против упрощенного его понимания, наиболее типичным выражением которого является теория «двух факторов».

В своей работе он стоял на позициях культурно-исторической школы Л. С. Выготского. В разработке всех вопросов, начиная с изучения культурных различий в области интеллекта и словесной регуляции поведения в работах 40-х — начала 50-х гг., исследуя затем связь между генетическими (биологическими) и социальными влияниями на материале психического развития близнецов и особенно в центральной для его творчества проблеме мозговых механизмов высших психических функций и нейропсихологии — всеми обширными материалами этих исследований А. Р. Лурия утверждал положение об общественном происхождении и опосредствованной структуре высших психических процессов. При этом он использовал данные из разных областей знания: это и науки о мозге (особенно психологически ориентированная физиология П. К. Анохина, Н. А. Бернштейна, Г. Уолтера и других), и лингвистика, и философия.

Еще одним аспектом позиции А. Р. Лурия в области теории было стремление, начавшееся в 20-е гг. XX в. и продолжавшееся все последующие годы его творчества: не разъединять объяснение и описание, сохранять богатство материала при его анализе и понимании. В науке эти подходы фиксировались в разделении психологии на объяснительную, физиологическую и описательную феноменологическую. Конфликт между ними составил содержание психологического кризиса первого двадцатилетия ХХ в., преодоление которого Л. С. Выготский считал важной задачей психологии.

В объяснении А. Р. Лурия видел «классическую цель научного исследования» [10; 171], но оно не должно исключать или заслонять реальную целостность психической жизни во всем богатстве ее деталей. В связи с этим, высоко оценивая роль точных методов в психологическом исследовании, А. Р. Лурия призывал не забывать искусство клинического наблюдения и описания. Назвав последнюю главу своей научной автобиографии «Романтическая наука» [8], он посвятил ее рассмотрению двух подходов — классического и романтического. «Мой подход был подходом в равной степени и классического и романтического типов» [8; 172]. Две свои книги — «Маленькая книжка о большой памяти» [2] и «Потерянный и возвращенный мир» [3] он оценивал как воплощение попытки возродить традиции романтической науки.

Таким образом, своим творчеством А. Р. Лурия утверждал не противопоставление, но диалектическое единство двух позиций в науке в реальном исследовании конкретного случая. Отсюда следует Урок второй: теоретическая платформа деятельности А. Р.

09.10.2012

77

Лурия объединяе т его со школой Л. С. Выготского и доказывает непреходящую ценность Положений об общественном происхождении и опосредствованной структуре высших психических процессов, эвристичность общественно-исторической психологии, органичной частью которой является раскрытие механизмов работы сознания, его функциональных новообразований. Их формирование обеспечивает «...факт появления высших форм сознательной деятельности, которые возникают на границе естественного и общественного и которые дают основание для выделения такой науки как психология, изучающей те новые законы, которые рождаются при этом взаимодействии» [6; 75].

УРОК ТРЕТИЙ: ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА

«Я мечтал о психологии, которая не будет всего лишь интеллектуальной абстракцией, рожденной в лаборатории, а будет применима к реальным людям и реальной жизни», — писал Александр Романович в начале своего творческого пути [8; 9]. Вся последующая научная деятельность

81

Была направлена на разработку психологии, в которой теория и практика находились бы в неразрывной связи, что воплотилось прежде всего в нейропсихологии. Исследования больных с опухолями головного мозга имели задачу уточнения топической диагностики поражения, что было частью системы работ нейрохирургической клиники. Следующей была задача восстановления психических процессов, нарушенных в результате локальных мозговых поражений. Ее решение опиралось на данные нейропсихологического исследования. Обе эти задачи стали важным разделом практики. При этом разработанные методы восстановительного обучения основывались на общей теории социально-исторического происхождения высших психических функций человека.

Такие большие вопросы фундаментальной науки, как место психологии в системе наук, естественнонаучный и феноменологический подходы в психологии, биологическое и социальное в психических процессах, язык и сознание, регулирующая роль речи в организации психических процессов и произвольных движений, мозг и психика, разрабатывались на обширном материале научного знания и анализе данных собственных исследований в таких различных областях, как общая и историческая психология, дефектология, нейропсихология.

В основе всех практических достижений работ А. Р. Лурия (особенно в нейропсихологии) лежит общетеоретическая платформа, восходящая к психологической концепции Л. С. Выготского и обогащенная представлениями о деятельностной природе высших психических функций. В настоящее время нейропсихология получила распространение в самых различных областях медицины и педагогики. Но еще на раннем этапе в исследованиях с применением созданной им сопряженной моторной методики Александр Романович с удовлетворением отмечал широкие возможности для практического использования этой методики в решении разнообразных жизненных проблем: применительно к изучению человека в ситуации серьезных переживаний, какими являются, например, экзамены для студентов, а также к изучению неврозов или в целях анализа поведения лиц, совершивших преступления, и др.

Итак, Урок третий: только теоретически обоснованная работа может иметь настоящий практический эффект: «...психология не может развиваться как абстрактная, оторванная от практики наука, она может развиваться только в единстве теории и

09.10.2012

77

Практики... правильно решенные теоретические проблемы обеспечивают и правильное практическое применение психологии в целом ряде областей» [5; 31].

УРОК ЧЕТВЕРТЫЙ: А. Р. ЛУРИЯ - ПЕДАГОГ, ПРОФЕССОР МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

С 1945 г. и до конца своих дней А. Р. Лурия являлся профессором Московского университета. Он был удостоен Ломоносовской премии (1967) за цикл работ по нейропсихологии. Потомственный интеллигент — отец А. Р. Лурия был известным врачом, — он внес в жизнь факультета атмосферу благородства, красоты, гуманного отношения к людям, высокого служения науке. Со всеми, с кем приходилось соприкасаться Александру Романовичу, независимо от положения и возраста, он был деликатен и прост в общении. А. Р. Лурия вел курс общей психологии на протяжении 30 лет, и все эти годы тщательно готовился к каждой лекции. На факультете все знали о существовании школьных тетрадочек, в которых Александр Романович делал конспекты своих лекций. День накануне лекции он посвящал ее продумыванию. Высочайший профессионализм проявлялся в той легкости, с которой он проводил занятия, так что слушатели не предполагали, какая огромная подготовительная работа скрывается за каждой лекцией.

Профессор К. Амано так вспоминал о лекциях А. Р. Лурия: «Каждую среду с октября 1972 по июнь 1973 я приходил в аудиторию на втором этаже факультета психологии Московского университета, чтобы послушать лекцию профессора Лурия по общей психологии. Аудитория всегда была заполнена слушателями: студентами,

82

Аспирантами, преподавателями психологии из республик и стажерами из разных стран. Для того чтобы сесть поближе, я всегда приходил в аудиторию за 15 минут до начала лекции, и почти каждый раз профессор Лурия был уже на месте и приветствовал нас теплыми словами и рукопожатием. Конечно, его лекции были всегда превосходными. Я слушал его лекции, посвященные проблемам “речи” и “восприятия” и был поражен его глубокими знаниями новейших исследований Запада. Даже сейчас я иногда прослушиваю кассеты с его лекциями, которые я записал в то время. Когда я слушаю, для меня профессор Лурия еще жив и читает лекции» [9; 188].

В университете А. Р. Лурия создал свою научную школу. Под его руководством были выполнены десятки кандидатских и докторских диссертаций, огромное количество студенческих работ. И. В. Равич-Щербо (обучалась на факультете психологии в 1945–1950 гг.) вспоминает: «...когда у нас на III или IV курсе появился А. Р. Лурия с нейропсихологией, с Институтом Бурденко, с походами в клинику, с демонстрацией больных, у нас, по-моему, полкурса ринулось писать курсовые работы у Лурия. Думаю, объяснялось это тем, что хотелось какой-то реалии, чего-то конкретного, экспериментального» [12; 128].

В. А. Иванников, вспоминая о А. Р. Лурия, характеризовал его как очень отзывчивого человека, интересовавшегося семейными делами своих аспирантов и сотрудников. Л. С. Цветкова, ближайшая сотрудница А. Р. Лурия, отмечала, с одной стороны, исключительную увлеченность Александра Романовича своей профессией, которую он передавал своим ученикам, а с другой — широту его интересов: это фотография, увлечение Востоком, особенно Японией и Китаем. Л. С. Цветкова

09.10.2012

77

Подчеркивала такую особенность его работы с учениками, которую обозначила словом «окрылял». Он часто хвалил за работу, внимательно ее изучал, мягко поправлял. Этим отношением он помогал расти ученикам: ведь каждому хотелось не обмануть его ожиданий.

С. Л. Новоселова вспоминает такой эпизод из своего опыта общения с Александром Романовичем. Она окончила отделение психологии философского факультета в 1957 г. В те годы существовало обязательное распределение выпускников. Александр Романович способствовал тому, чтобы устроить ее (и Л. Д. Чайнову, вместе с которой она проводила исследования в Сухумском обезьяньем питомнике) в такое место, где можно было бы продолжать исследования на обезьянах. С. Л. Новоселова была направлена в лабораторию С. Н. Брайнеса при Институте психиатрии АМН СССР, в которой содержались обезьяны. В период проведения ею экспериментов в лаборатории (1957–1962) А. Р. Лурия посещал лабораторию, наблюдал за исследованиями сотрудников. Такую внимательность к людям отмечали все, кто знал Александра Романовича.

А. Р. Лурия был основателем и руководителем Научного студенческого общества факультета психологии МГУ. Общество проводило большую работу со студентами, вовлекая их в серьезную науку.

Особенно много А. Р. Лурия работал с иностранными учащимися. Раз в месяц в общежитии на Ленинских горах он проводил ставшие знаменитыми «интервторники». В непринужденной обстановке перед студентами выступали крупные психологи, которых приглашал Александр Романович, и иностранные учащиеся. Последние рассказывали о своей родине и о состоянии психологической науки в своих странах.

Когда А. Н. Леонтьев, декан факультета психологии, по каким-то причинам отсутствовал, он поручал руководство на этот период Александру Романовичу как ведущему профессору факультета. В 1966 г. А. Р. Лурия возглавил созданную при его активном участии кафедру психофизиологии и нейропсихологии, а после ее разделения на две (нейро- и патопсихологии и психофизиологии) — кафедру нейро - и патопсихологии. Как заведующий кафедрой А. Р. Лурия проводил огромную работу по организации научных исследований, по созданию практических баз для подготовки

83

Специалистов по профилю кафедры. Без всякого преувеличения можно сказать, что и до настоящего времени сделанное А. Р. Лурия составляет ту основу, на которой строится сегодня работа кафедры.

Урок четвертый: в образе Александра Романовича Лурия воплотились лучшие черты профессора Московского университета: Учителя студентов, руководителя крупной научной школы.

УРОК ПЯТЫЙ: А. Р. ЛУРИЯ И МИРОВАЯ НАУКА

С самого начала своего пути А. Р. Лурия опирался не только на отечественную науку, но и на труды зарубежных, особенно немецких и американских авторов. Он непосредственно контактировал и переписывался со многими выдающимися психологами мира. Ужу в возрасте 18–19 лет он вступил в переписку с З. Фрейдом. В 1925 г. во время своей поездки с отцом в Германию он познакомился с К. Левином. Тогда же А. Р. Лурия рассказал М. Вертгеймеру о своих опытах по регуляции аффективной реакции через речевой контроль и предложил статью для публикации в

09.10.2012

77

Журнале гештальтистов «Psychologische Forschung». Статья была опубликована в N 12 за 1929 г. [14].

В 1929 г. он был в Германии по пути на IX Международный психологический конгресс в Америку. По воспоминаниям Б. В. Зейгарник, которая в то время работала у К. Левина, А. Р. Лурия посетил Берлинский университет. «И Левин, и Келер были потрясены его эрудицией, не только в психологии, но и в других областях знания», — отмечала она [9; 44]. На конгрессе в Америке он выступил с докладом об исследованиях по сопряженной моторной методике, ранее опубликованных М. Вертгеймером. В расширенном варианте эти результаты были представлены в монографии «The nature of human conflicts and will» (N. Y., 1932). В аннотации к третьему изданию этой книги (США, 1977) Дж. Брунер, большой друг А. Р. Лурия, писал: «Эта книга, основанная на объективных измерениях, проливает новый свет на ряд классических проблем, которые стоят перед теми, кто изучает проблемы мотивации и личности» [13; 23].

А. Р. Лурия привлек К. Коффку к участию во 2-й экспедиции в Среднюю Азию (1931) для проведения исследования о влиянии общественных факторов на структуру познавательных процессов. Позже он назвал это приглашение ошибкой, так как расходился в своих позициях с К. Коффкой на проблему психического развития [4; 40].

В течение 20 лет А. Р. Лурия переписывался с Дж. Брунером, Б. Ф. Скиннером, Р. Якобсоном. Его друзьями были видные ученые: К. Прибрам, О. Зангвилл, Г. Тойбер и другие.

А. Р. Лурия много сделал для распространения отечественной психологии в других странах. «Решен вопрос о публикации наших книг за рубежом, о переводе и издании Выготского...», — с удовлетворением писал он в одном из своих писем [9; 163]. Вклад А. Р. Лурия в развитие и укрепление международных связей факультета психологии настолько значителен, что А. Н. Леонтьев в шутку называл его «нашим министром иностранных дел». А. Р. Лурия был председателем программного комитета ХVIII Международного психологического конгресса, который проходил в Москве (1966). Можно сказать, что в значительной степени усилиями А. Р. Лурия в мировую науку вошли труды Л. С. Выготского, ближайших сотрудников Александра Романовича — Е. Д. Хомской, Л. С. Цветковой и других.

Урок пятый: научное творчеств о А. Р. Лурия вобрало в себя наиболее значительные достижения научной мысли соответствующих его интересам областей, а созданная на их основе нейропсихология явилась крупным оригинальным вкладом в мировую науку — ее теорию и методы.

Имя А. Р. Лурия неотделимо от мировой психологической науки ХХ в., его идеи и дела продолжают жить в новом ХХI в.

1. Лурия А. Р. Психоанализ // БСЭ. М., 1940. Т. 47.

2. Лурия А. Р. Маленькая книжка о большой памяти (ум мнемониста). М.: Изд-во МГУ, 1968.

84

3. Лурия А. Р. Потерянный и возвращенный мир (история одного ранения). М.: Изд-во МГУ, 1971.

4. Лурия А. Р. Пути раннего развития советской психологии. 20-е годы. По собственным воспоминаниям. Доклад в Московском отделении Общества психологов 25 марта 1974 г. Рукопись.

5. Лурия А. Р. Л. С. Выготский. Ранние годы советской психологии (воспоминания). М.,

09.10.2012

77 9

1976. Машинопись.

6. Лурия А. Р. О месте психологии в ряду социальных и биологических наук // Вопр. философ. 1977. № 9. С. 68–76.

7. Лурия А. Р. О естественнонаучных основах психологии // Естественнонаучные основы психологии / Под. ред. А. А. Смирнова и др. М.: Педагогика, 1978. С. 7–23.

8. Лурия А. Р. Этапы пройденного пути: Научная автобиография / Под ред. Е. Д. Хомской. М.: Изд-во МГУ, 1982.

9. Лурия Е. А. Мой отец А. Р. Лурия. М.: Гнозис, 1994.

10. Николай Яковлевич Грот в очерках, воспоминаниях и письмах. СПб.: Тип. Мин-ва Путей сообщения (Тов-ва И. Н. Кушнера и К°), 1911.

11. Казанский психоаналитический кружок. Книга протоколов. 1922–1923. Архив А. Р. Лурия.

12. Хвесюк А. В. История факультета психологии Московского Государственного
университета им. М. В. Ломоносова в документах и интервью (40–70-е гг.): Диплом. работа. М.,
2001.

13. Хомская Е. Д. Александр Романович Лурия: Научная биография. М.: Воениздат, 1992.

14. Luria A. R. Die Methode der abbildenden Motorik die Kommunikation der Systeme und ihre Anwendung auf die Affektpsychologie // Psychol. Forschung. 1929. N 12. S. 127–179.

15. Luria A. R. Autobiography //A history of psycholoqy in autobioqraphy / Lindzey G. (ed.). N. Y., 1974. V. 1. P. 253–292.

Поступила в редакцию 3.IV 2002 г.

1 В истории отечественной психологии есть еще одна яркая иллюстрация положения о роли Учителя В становлении ученого. Она связана с биографией Г. И. Челпанова. В книге, посвященной памяти Н. Я. Грота [10], Г. И. Челпанов опубликовал свои воспоминания о Николае Яковлевиче, у которого он учился. После окончания гимназии Г. И. Челпанов, желая посвятить себя изучению психологии и находясь под впечатлением от книги Н. Я. Грота «Психология чувствований», поступил в Новороссийский университет на историко-филологический факультет, где в те годы работал Н. Я. Грот. После окончания университета он переселился в Москву, потому что в это время Н. Я. Грот перешел на работу в Московский университет, и Г. И. Челпанов смог продолжить свои занятия под его руководством.

09.10.2012

79

1

79