ХАРАКТЕРОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПОДРОСТКОВ-ДЕЛИНКВЕНТОВ

ХАРАКТЕРОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПОДРОСТКОВ-ДЕЛИНКВЕНТОВ

А.А. РЕАН

Если эффективность педагогического процесса вообще в существенной мере зависит от познания педагогом личности учащегося, то она (эффективность) вдвойне обусловлена адекватным отражением личности учащегося, когда речь идет о делинквентных подростках. Однако, прежде чем говорить о специфических характерологических особенностях подростков с отклоняющимся поведением, необходимо уяснить: а корректно ли вообще вести речь о подобной специфичности? Дело в том, что в последнее время интенсивно обсуждается вопрос об устойчивости (трансситуативности) поведения человека. Высказываются полярные точки зрения о детерминации поведения человека устойчивыми характерологическими особенностями, с одной стороны, и ситуативными факторами, с другой стороны. В основе этих дискуссий лежат не только различные теоретические платформы авторов, но и результаты экспериментальных исследований. Установлено, например, что существует так называемая фундаментальная ошибка атрибуции, которая состоит в завышении оценок трансситуативности поведения и недооценке влияющих на него ситуативных факторов [29]. Проведя достаточно интересный анализ указанной проблемы, М.С. Каган и А.И. Эткинд проходят к выводу, что традиционный подход к исследованию личности сам по себе является реализацией фундаментальной ошибки [11]. Следующим логическим шагом является полный отказ от диспозиционных атрибуций в психологических описаниях индивида. Однако, по мнению самих авторов, этот вывод страдает излишним экстремизмом [11]. Соглашаясь с этим, можно сказать, что такой вывод является и просто недостаточно обоснованным. Конечно, не учитывать влияния ситуативных факторов на поведение некорректно. Но разве более корректно не учитывать обусловленность поведения характерологическими особенностями личности? То, что транс-ситуативность поведения существует в объективной реальности (а не является лишь теоретической парадигмой), подтверждено сотнями эмпирических исследований как в классической, так и в современной психологии личности. Да собственно и сама фундаментальная ошибка атрибуции состоит лишь в констатации завышения значения трансситуативности поведения и недооценке ситуативных факторов. Речь, таким образом, не идет об отказе от рассмотрения устойчивых характерологических особенностей личности. Мы полагаем, что продуктивным является подход, основанный на использовании принципа дополнительности: взаимодействия трансситуативных и ситуативных факторов, причем в большинстве случаев детерминирующими являются личностные, а ситуативные факторы играют роль модулятора (определяя вариативность проявления личностных факторов). В некоторых (гораздо более редких, на наш взгляд) случаях иерархия факторов может меняться.

Перейдем теперь к обсуждению вопроса о характерологических особенностях делинквентной личности. В целом (если не говорить о некоторых нюансах) такая постановка вопроса считается правомерной. Обсуждая проблему личности преступника с криминалистически-психологических позиций, А.Р. Ратинов отмечает, что в соответствии с концепцией социальной обусловленности противоправного поведения понятию «личность» принадлежит здесь особое место. Личность занимает центральное место в причинной цепочке: социальные причины преступлений — личность преступника — преступное поведение [22]. Многочисленные экспериментальные исследования, проведенные как у нас в стране ( [22], [14], [15], [3] и др.), так и за рубежом ([26], [28], [21] и др.), подтверждают наличие психологической реальности, соответствующей понятию «личность преступника». При этом, конечно, не может отрицаться и значение ситуативных факторов. Не случайно, что в научный обиход вошло и такое понятие, как криминогенная ситуация, т. е. такая ситуация, которая в силу своего фактического содержания способствует совершению преступления [2], [15]. В самой трактовке понятия «ситуация» могут быть выделены как минимум два различных подхода [15]. Однако в любом случае личностный фактор остается чрезвычайно важным, ибо противоправному поведению предшествует отражение данной объективной ситуации субъектом правонарушения.

Таким образом, и в данном случае справедлив общий подход, которого мы придерживаемся, о взаимодействии трансситуативных и ситуативных факторов (принцип дополнительности), причем, как мы уже отмечали выше; детерминирующими факторами поведения личности, как правило, остаются личностные, а ситуативным принадлежит роль модуляторов. Заметим, что теоретическая позиция, связанная с преувеличением роли ситуативных факторов в поведении, может приводить к особо негативным последствиям именно при теоретической и практической оценке делинквентного и криминального поведения. Рассмотрение ситуативных факторов в качестве детерминант (а не модуляторов) делинквентного поведения логически приводит к снятию ответственности с личности за такое поведение. Практические негативные последствия такого подхода предсказать нетрудно. Совершенно очевидно, что предвидение правовых последствий (или их отсутствия) не может не воздействовать на индивидуальное сознание. Юридический контекст, как подчеркивает Ж. Карбонье [12], требует от человека более внимательного отношения к последствиям своих поступков, и, наоборот, его отсутствие ослабляет внимание.

Проблема личностных особенностей подростков с делинквентным поведением ставилась как на теоретическом, так и на эмпирическом уровнях. Имеются интересные исследования дисгармоничности развития характера, структуры акцентуаций подростков-делинквентов ([16], [1], [10], [8]), исследования самооценки подростков-делинквентов ([5], [7], [20]), исследования личностных особенностей подростков-делинквентов в связи с их ролевыми позициями и социальным статусом в группе ([18], [24]). Проблему дисгармоничности характера подростков с делинквентным поведением мы будем рассматривать на непатологическом уровне девиаций, а потому, естественно, мы не станем обращаться к анализу специального вопроса о психопатиях. Вместе с тем, говоря о дисгармоничности характера в пределах нормы, совершенно необходимо рассмотреть вопрос об акцентуациях. Как известно, К. Леонгард, который ввел и описал данное понятие, подчеркивал, что акцентуированная личность — это нормальная личность; и даже указывал, что часто трудно найти границу между средними и акцентуированными личностями1 [17]. В дальнейшем, вслед за А.Е. Личко [16], под акцентуацией характера мы будем понимать крайние варианты его нормы, при которых отдельные черты характера чрезмерно усилены, отчего обнаруживается избирательная уязвимость в отношении определенного рода воздействий при хорошей или даже повышенной устойчивости к другим.

Существуют две наиболее распространенные классификации типов акцентуаций характера, предложенные К. Леонгард [17] и несколько позже А.Е. Личко [16]. В обеих классификациях (правда, с некоторыми содержательными и терминологическими особенностями) используются такие типы, как гипертимный, демонстративный, педантичный, возбудимый, циклотимный, эмотивный, тревожный, аффективно-экзальтированный. Вместе с тем во второй классификации отсутствует дистимический тип, а в первой — неустойчивый, конформный и астено-невротический. Хотя при дальнейшем изложении большинство вышеперечисленных понятий и будет нами использоваться, мы не останавливаемся здесь на их содержательном раскрытии, так как это подробно сделано в [16]. Мы же по ходу дальнейшего изложения, там, где это необходимо, будем обращать внимание на отдельные особо важные особенности того или иного типа.

Проблема акцентуаций характера в подростковом возрасте имеет свои особенности. Хотя в целом вопрос о динамике акцентуаций разработан еще недостаточно [13], вместе с тем определенно можно говорить о таком феномене в динамике акцентуаций, как заострение в подростковом возрасте черт акцентуированного характера и возникновение на этом фоне девиаций поведения [16]. Имеются данные о том, что дисгармоничность характера является фактором риска делинквентного поведения [27], [6], [16], причем различные типы акцентуаций характера не равнозначны с точки зрения их корреляции с делинквентностью. По различным данным [16], [6], наиболее часто делинквентиое поведение встречается среди подростков с акцентуациями неустойчивого, возбудимого (эпилептоидного) и демонстративного (истероидного) типов. Наблюдения и практический опыт работы в качестве консультанта инспекции по делам несовершеннолетних (ИДН) подтверждают этот вывод. Можно было бы лишь добавить в список вышеуказанных и такой смешанный тип, как гипертимно-неустойчивый, который, по нашим данным, также часто встречается среди подростков-делинквентов. Особо мы хотели бы подчеркнуть криминогенность возбудимого типа акцентуаций, который связан с повышенной агрессивностью, импульсивностью, низкой терпимостью. Имеются данные, свидетельствующие о наличии связи между указанными особенностями личности подростка и его социальным статусом. Так, установлено, что характерными особенностями лидеров в группе несовершеннолетних преступников являются повышенная агрессивность на фрустрацию и склонность к межличностным конфликтам [18]. Вместе с тем, мы хотим обратить внимание на то, что положительная связь агрессивности и социального статуса, характерная для криминальных групп, вовсе не является универсальной социально-психологической особенностью подростковых групп. Имеются исследования, которые показывают, что в нормальных (некриминальных) группах агрессивные и неагрессивные подростки не отличаются друг от друга по степени включенности в группы и отверждения социальным окружением. Более того, было установлено, что, хотя агрессивные и неагрессивные подростки одинаково часто указываются сверстниками в качестве членов социальных групп, все-таки агрессивные подростки были несколько менее популярны.

Предметом нашего специального изучения является не только дисгармоничность развития характера подростков-делинквентов как таковая, но и адекватность отражения педагогом этих характерологических особенностей подростков. Выборка состояла из подростков, состоящих на учете за совершение различных правонарушений в инспекции по делам несовершеннолетних одного из РУВД Ленинграда. Процедура исследования включала в себя изучение характерологических особенностей подростков-делинквентов; выявление представлений педагогов об этих подростках; сравнительно-сопоставительный анализ и проведение корреляционного анализа данных. Для диагностики дисгармоничности характера мы использовали опросник X. Смишека [4]. В основе данного опросника лежит концепция акцентуаций К. Леонгарда [17], на которой мы достаточно подробно уже останавливались выше. Опросник X. Смишека нашел отражение в отечественной литературе по психодиагностике личности [19], [14].

Таблица 1
Частота представленности различных дисгармоний характера в группе подростков-делинквентов

Результаты диагностики дисгармоничности характера подростков-делинквентов приведены в табл. 1. Как видим, наиболее распространенным типом является гипертимный2 (76%). Другими распространенными типами являются циклотимный (48%), эмотивный и возбудимый (по 36% каждый), застревающий и экзальтированный (по 24%). Сумма процентов больше ста, так как почти во всех случаях имеется не один, а два-три пика дисгармоничности в профиле характера подростка. Дистимичных подростков в нашей выборке не оказалось, что согласуется с мнением А.Е. Личко о нехарактерности такого типа дисгармоничности для подростков.

Таблица 2
Сравнительно-сопоставительный анализ оценочных суждений педагога о личности подростка с результатами диагностики дисгармоничности характера

Примечание: ?2- абсолютная величина не замеченных педагогом пиков дисгармоничности характера подростка; ?1- абсолютное число подростков, имеющих соответствующий пик дисгармоничности.

Анализу подвергнуты характерологические особенности, наиболее распространенные в выборке (см. табл. 1).
Дополнительные интересные данные дают результаты корреляционного анализа. Так, оказалось, что существует положительная корреляционная связь между тревожностью и циклотимностью подростков-делинквентов (? = 0,376, r = 0,10), а также между циклотимностью и возбудимостью (? = 0,503, r = 0,02). Иначе говоря, более тревожным подросткам в большей мере свойственны и колебания настроения от приподнятого, веселого до подавленного, мрачного. В свою очередь, подростки с выраженной склонностью к полярным колебаниям настроения чаще, чем другие, обладают повышенной возбудимостью: импульсивны, нетерпимы, агрессивны.

В целом полученные результаты соответствуют литературным данным (на их анализе мы уже останавливались выше) о наиболее часто встречающихся дисгармониях характера у подростков-делинквентов. Однако главной нашей целью было выявление восприятия педагогом характерологических особенностей подростков; диагностика же дисгармоничности характера подростков-делинквентов являлась, таким образом, вспомогательным (промежуточным) этапом исследования. Мы попытались ответить на вопрос: чего чаще всего не замечает педагог в характере подростка? С этой целью и был проведен сравнительно-сопоставительный анализ оценочных суждений педагога о личности подростка с результатами диагностики типов дисгармоничности. Соответствующие результаты приведены в табл. 2.

Как видим, педагоги вообще плохо выделяют специфично-индивидуальные особенности в личности подростков-делинквентов. Однако если все-таки гипертимность подростка в абсолютном большинстве случаев адекватно воспринимается педагогом, то другие типы дисгармоничности характера, как правило, им не регистрируются. Особо негативным и тревожным представляется нам тот факт, что эмотивные пики в характере подростка остались незамеченными педагогами во всех 100% случаев. Иначе говоря, педагоги не замечают в подростке-делинквенте таких особенностей, как повышенная чувствительность и впечатлительность, которые характерны для эмотивного типа. Этот факт тревожен потому, что именно эмотивные подростки нуждаются в сочувствии и сопереживаний в наибольшей степени; именно эти подростки наиболее чувствительны к тому, что «их не понимают», именно они наиболее остро реагируют на различные «проколы» в педагогическом общении. Этот факт тревожен еще и потому, что значительное число подростков-делинквентов, как показывают исследования [9], [25], [23], проходит через эмоциональную депривацию, что часто вообще является одним из пусковых механизмов делинквентности. Для эмотивных же подростков эмоциональная депривация может иметь особо негативные последствия. И наоборот, наличие эмоционального контакта педагога с таким подростком может дать чрезвычайно положительные результаты. В целом мы полагаем, что не случайно чаще всего педагоги не замечают в подростках-делинквентах именно эмотивности. Нам представляется, что здесь имеет место блокирование адекватного познания педагогом личности подростка за счет действия определенного стереотипа подростка-делинквента.

В качестве примера приведем случай Леонида Я., 14,5 лет, состоящего на учете в ИДН. В процессе нашего исследования у подростка была диагностирована повышенная эмотивность, которая является одной из важнейших его индивидуально-психологических особенностей. Кроме того, знакомство с материалами дела и с самим подростком показало, что обстановка в семье психологически (да и экономически) неблагоприятная, подросток испытывает эмоциональную депривацию. Неоднократно совершал побеги из дома. Такая особенность Леонида Я., как повышенная эмотивность, могла бы стать серьезной опорой в построении с ним эффективного педагогического общения, направленного на коррекцию девиантного поведения. По крайней мере, учитывать эту особенность в процессе педагогического общения совершенно необходимо. Однако психолого-педагогическая характеристика, написанная классным руководителем, показывает, насколько учитывается педагогом повышенная эмотивность Леонида Я., да и вообще насколько эта особенность личности подростка хотя бы им замечена:

«Леонид учится в шестом классе второй год. Способности есть, но систематически не работает. На уроках занимается посторонним делом. На замечания отвечает резко, грубит, старается создать конфликтные ситуации; ходит по классу, пересаживается с места на место, мешает одноклассникам. На уроки постоянно опаздывает, много прогулов без уважительных причин, курит. В коллективе авторитетом не пользуется, в общественной жизни класса участия не принимает.

Типичные нарушения: опоздания, курение, создание конфликтных ситуаций, прогулы уроков, драки, грубость, побеги из дома.

Поведение обсуждалось на совете отцов, на совещании при директоре, родительском комитете и при детской комнате милиции. Мать по вызову в школу приходит, выгораживает сына, с поведением сына не справляется».

Совершенно понятно, что вербализованное отношение к подростку проявляется и в реальном взаимодействии с ним. Но на основе такого отношения нельзя построить продуктивного педагогического взаимодействия вообще ни с каким подростком, а тем более с эмоционально чувствительным, ранимым, испытывающим дефицит сочувствия и сопереживания.

Безусловно, негативным и тревожным является то обстоятельство, что в 83% случаев педагоги не замечают застревающий тип дисгармоничности характера подростка. Одной из важнейших особенностей этого типа является чрезмерная стойкость эффекта, повышенная обидчивость и даже злопамятность. Неадекватное восприятие педагогом личности такого подростка чревато серьезными просчетами в выборе способа педагогического взаимодействия с ним, а также неадекватным восприятием и оценкой его поступков.

Несмотря на то что почти в половине случаев педагоги верно замечают черты возбудимого типа в характере подростка, все-таки 56% незамеченных возбудимых представляется нам чрезвычайно большой величиной. Дело в том, что, во-первых, возбудимый тип является одним из наиболее часто встречающихся среди подростков-делинквентов. А во-вторых, именно подростки возбудимого типа чаще всего «дают» насильственные деликты, которые наиболее опасны с социальной точки зрения и имеют, кроме того, наиболее суровые правовые последствия.

В результате проведения корреляционного анализа было установлено, что существует положительная корреляционная связь между степенью выраженности гипертимности в характере подростка и адекватностью восприятия соответствующих характерологических особенностей подростка педагогом (? = 0,421, r = 0,10). Других корреляционных зависимостей такого типа (между степенью выраженности того или иного типа дисгармоничности характера подростка и адекватностью его восприятия педагогом) обнаружено не было.



1. Александров А.А. Нарушения поведения у подростков как один из критериев оценки степени психопатизации // Патологические нарушения поведения у подростков. Л., 1973. С. 37—48.

2. Антонян Ю.М. Роль конкретной жизненной ситуации в совершении преступления. М., 1973.

3. Антонян Ю.М., Бородин С.В. Преступность и психические аномалии. М., 1987.

4. Блейхер В.М. Клиническая патопсихология. Ташкент, 1976.

5. Валицкас Г.К.. Гиппенрейтер Ю.Б. Самооценка у несовершеннолетних правонарушителей // Вопр. психол. 1989. № 5. С. 45—55.

6. Вдовиченко А.А. О типах акцентуации характера у делинквентных подростков // Психологические проблемы психогигиены, психопрофилактики и медицинской деонтологии. Л., 1976. С. 23—24.

7. Деев В.Г. Зависимость содержания самооценки правонарушителей от уровня направленности их личности // Личность в системе общественных отношений. М., 1983. С. 287—289.

8. Заика Е.В., Крейдун И.П., Ячина А.С. Психологическая характеристика личности подростков с отклоняющимся поведением // Вопр. психол. 1990. № 4. С. 83—91.

9. Зюбин Л.М. Психологические особенности трудных учащихся профтехучилищ. М., 1966.

10. Иванов Н.Я. О гипертимном типе акцентуаций личности у подростков // Неврозы и пограничные состояния. Л., 1972. С. 72—79.

11. Каган М.С., Эткинд А.М. Индивидуальность как объективная и субъективная реальность // Вопр. психол. 1989. № 4. С. 5—15.

12. Карбонье Ж. Юридическая социология. М., 1986.

13. Ковалев В.В. Психический дизонтогенез как клинико-патогенетическая проблема психиатрии детского возраста // Журн. невропатол. и психиатрии. 1981. Вып. 10. С. 1505—1509.

14. Коченов М.М. Судебно-психологическая экспертиза. М., 1977.

15. Кудрявцев С.В. Изучение преступного насилия: социально-психологические аспекты // Психол. журн. 1988. № 2. Т. 9. С. 55—62.

16. Личко А.Е. Психопатии и акцентуации характера у подростков. Л., 1983.

17. Леонгард К. Акцентуированные личности. Киев, 1981.

18. Меджидова С.М. Социально-психологические типы несовершеннолетних осужденных: Автореф. канд. дис. Л., 1985.

19. Мельников В.М., Ямпольский Л.Т. Введение в экспериментальную психологию личности. М., 1985.

20. Мороз О.М. Анализ содержания образа «Я» у несовершеннолетних правонарушителей // Личность в системе общественных отношений. М., 1983. С. 312—314.

21. Нетик К., Вечерка К., Нойман Л. Об индивидуальности предупреждения насильственных преступлений несовершеннолетних // Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 47. М., 1988. С. 178—180.

22. Ратинов А.Р. Личность преступника как криминально-психологическая проблема // Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 47. М., 1988. С. 11—121.

23. Уэда К. Преступность и криминология в современной Японии. М., 1989.

24. Фельдштейн Д.И. Формализм в воспита нии и неформалы // Вопр. психол. 1989. № 4. С. 24—31.

25. Щур Э. Наше преступное общество: Социальные и правовые источники преступности в Америке. М., 1977.

26. Hitchcock R. Understanding physical abuse as a lifestyle // Individ. Psychol. 1987. N 1. P. 50—55.

27. Muchaus L. Les troubles du charactere. Paris, 1964.

28. Murthy К; Dekshina R. Impulse life, emotional reactivity, introversive and extratensive balance in criminals on Rorschach // Nimhans J. 1986. N 2. P. 121—124.

29. Nisbett R., Ross L. Social cognition. N. Y., 1982.