ИНТОНАЦИЯ ГИПНОПЕДИЧЕСКОЙ РЕЧИ

Речевая интонация

Проблема речевой интонации давно привлекает внимание языковедов как у нас, так и за рубежом. Однако лишь в последнее время эти исследования вышли за рамки чисто слухового анализа речи и проводятся с использованием современной радиоэлектронной и акустической аппаратуры.

Экспериментально-фонетические исследования речи необходимы для изучения вопросов взаимосвязи языка и мышления, для практики преподавания, решения ряда вопросов культуры речи и для все возрастающих нужд народного хозяйства страны в области радиотелефонии, составления звуковых программ современных сложных коммуникативных машин, обучающих машин, гипнопедии.

Несмотря на то, что уже проведено большое количество экспериментально-фонетических исследований ин-. тонации коммуникативных типов и видов предложений, соотносящихся со всеми разновидностями мысли, теория речевой интонации применительно к вводу закрепляемой в памяти человека информации во время естественного сна еще полностью не ясна.

К числу вопросов, требующих разрешения в связи с созданием гипнопедического метода, относится изучение языковедческих и психологических основ интонации, а также акустических особенностей в соответствии с изменениями и преобразованиями ее физических характеристик. Необходимо также определить пути дальнейшего изучения гипнопедической интонации.

Так как в современной гипнопедии запись ночных программ и передача их во время естественного физиологического сна осуществляется при помощи звукозаписывающей и звуковоспроизводящей аппаратуры, то к актуальным следует отнести многочисленные научно-тех - нические вопросы, связанные с конструированием и эксплуатацией речевых звукозаписывающих, звуковоспроизводящих и анализирующих устройств (спектрографов речи, интонографов, гипноинформаторов и т. д.).

Нельзя не отметить, что исследование речевой интонации— первоочередная задача гипнопедии и в плане теории информации.

Исследование речевой интонации, рассматриваемой в советском языкознании как «весьма важное выразительное средство синтаксического и стилистического порядка...» позволяет более глубоко изучать предложение как языковую единицу и неразрывно связано с тем, что интонация «является грамматическим средством оформления предложения» и что она «выступает в качестве одного из постоянных характерных признаков предложения» [52]. Все это, естественно, распространяется и на гипнопедическую речь, однако необходимо выяснить, какими структурными особенностями должна обладать речевая интонация при вводе информации в память человека в условиях естественного сна. Важно также выяснить, как интонационные особенности речевого сигнала в необычных условиях обучения людей во время сна влияют на непробуждение или пробуждение обучающегося.

Именно в связи с такими функциями речевой интонации мы считали необходимым изучить не только ее первичные физические характеристики, т. е. изменения частоты основного тона, интенсивности произнесения и времени звучания, но и вторичные — частотные диапазоны, интервалы и т. д., ее интонационную структуру оформления смыслового содержания высказывания.

Как уже говорилось, в советском языкознании утвердился правильный взгляд на то, что в интонации речи проявляется тесная связь грамматических и логических категорий как отражение сложного единства языка и мышления. В этом плане исключительно важное значение имеет высказывание В. И. Ленина о том, что «логические формы и законы не пустая оболочка, а отражение объективного мира»[53]. Мы также исходим из того, что гипнопедическая речь является непосредственной действительностью мысли как для говорящего, так и для слушающего, но в своеобразных условиях коммуникации.

Рассматривая марксистское положение о неразрывном единстве языка и мышления, В. В. Виноградов отмечает, что оно позволяет «обосновать и подтвердить фактами языка связь логических и синтаксических кате

Горий» [54]. К таким фактам языка считаем правомерным отнести и речевую интонацию, которая характеризует все разновидности мысли,' оформляет и отражает их особенности.

В данном разделе сделана попытйа определить на уровне современных методов исследования роль и характерные особенности речевой интонации в гипнопеди - ческом процессе, выяснить специфику интонационных ■структур — интонем, установить связь физических характеристик, воспринимаемых качеств, языковых значений и смыслового содержания при подаче и восприятии речевого сигнала во время гипнопедическогосеанса. Выяснение всех этих вопросов окажет существенную помощь при составлении звуковых гипнопедических программ и определении их акустических параметров.

Однако прежде чем перейти к тому, как рассматриваются вопросы речевой интонации в работах отечественных ученых, кратко изложим взгляды на интонацию в основных работах, опубликованных за рубежом, так как подход к интонации и даже само понятие интонации в марксистском и зарубежном языкознании совершенно различны. Свой отклик это нашло и в гипнопедии.

В зарубежном языкознании и в настоящее время господствует точка зрения на интонацию только как на изменение высоты тона звучания предложения. Лишь за редким исключением, особенно в последние годы (не без влияния работ советских ученых), находим попытки ряда исследователей установить связь смысловых значений высказывания с изменениями, происходящими в движении основного тона и силе произнесения. Фактически речевая интонация исследуется не столько в лингвистиче

Ском плане, сколько в плане анализа ее музыкальных особенностей. Это направление, бесспорно, является очень узким для понимания сложных вопросов взаимосвязи языка и мышления.

Так, Г. Пальмер в своей книге утверждает, что «все изменения, связанные с этой музыкальной высотой (кур - сив мой.— Л. Б.) или тоном, определяются термином «интонация»[55].

Л, Армстронг и И. Уорд считают, что под интонацией «необходимо понимать подъем и падение высоты тона голоса, когда мы говорим»[56].

Г. Суит подчеркивает, что интонация ни что иное, как «изменение высоты тона»[57].

Известный английский фонетист Д. Джоунз рассматривает интонацию как «изменение в высоте голосового тона, т, е. изменение в высоте тона музыкальной ноты, созданной колебаниями голосовых связок» [58].

В подобном плане определяет интонацию и Дж. Миллард, считаюший, что «техническим термином для таких переходов от ноты к ноте или голосовому скольжению является инфлекпия»[59]. (Термин «инфлекция» в представлении Милларда и других английских фонетистов синонимичен термину «интонация»),

«Главным способом выражения является музыкальное качество речи, ее изменяющийся тон»,— пишет В. Рипман [60].

Ч. Фриз отмечает, что в интонации имеет место различие в применении высотнотональных изменений. При этом автор считает, что таких образцов небольшое количество и связывает с ними термин «интонация» п.

С мнением Ч. Фриза относительно небольшого количества образцов нельзя согласиться. Мы, наоборот, считаем, что таких образцов, существенно изменяющих высказывания не только по функциям, но и по эмоционально-волевым характеристикам, значительное количество [61].

Аналогичный подход к интонации находим в работах и других зарубежных ученых [62].

Определенный интерес представляет работа Р. Кинг - дона и, в которой делается попытка рассматривать интонацию как включающую в себя мелодию и ударение. Им же предложена, на наш взгляд, удачная система тонических отметок.

Исследование только изменений основного тона в речи без учета других компонентов интонации не может быть существенно полезным при разработке ее теоретических основ. Непонимание роли интонации при передаче смыслового содержания высказывания вытекает из неразработанности теории речевой интонации в современном зарубежном языкознании. Заметим, что этот вопрос может быть правильно рассмотрен только с позиций марксистского языкознания. Создавшееся положение привело к тому, что Д. Кэртис, Ж. Женэвэ и другие за - рубежные теоретики гипнопедии вынуждены говорить о голосе гипнопеда, а не об интонации гипнопедической речи. Таким образом гипнопедическая речь оказалась оторванной ими и от мышления, и от акта речевой коммуникации. Отсюда стремление выделить особое качество голоса гипнопеда. Кэртис, например, считает, что во время гипнопедической работы речь должна содержать «...сообщения всегда утвердительные и преподнесенные (обучающемуся.— Л. Б.) спокойным, сильным и убеждающим голосом» [63].

Подобное соображение не может быть признано в достаточной мере убедительным, так как представляет собой смешение разных вопросов.

Во-первых, Кэртис говорит о сообщениях, которые «всегда являются утвердительными» [64]. Из этого можно сделать вывод, что никакие другие разновидности мысли, выраженные в многообразии вопросительных и побудительных предложений, имеющих свои интонационные особенности, не должны быть включены в программы гипнопедической работы. Но тогда вообще не приходится говорить об обычной речи.

Во-вторых, говоря о спокойном голосе, Кэртис, очевидно, имел в виду темпоральную характеристику обычной эмоциональной речи. Однако степень так называемого спокойствия речи определяется не только темпом, но и характером интенсивности произнесения и вторичными

Физическими характеристиками — частотными интервалами, диапазонами, т. е. ее интонацией.

С другой стороны, Д. Кэртис говорит о «сильном» голосе, при этом, однако, непонятно, что он имеет в виду. Если даже предположить, что Кэртис выразился терминологически неудачно, но по сути о «сильной» речи, то и тогда нельзя не обратить внимания на то, что «сильная» речь может быть передана — и это мы встречаем сплошь и рядом,— шепотом, почти несвязанным с голосом человека. К тому же, если это речь, то она должна быть интонационно оформлена.

■ Объяснение такой нечеткой постановки вопроса следует искать, по-видимому, во-ггервых, в том, что Кэртис не придает должного значения речепроизводству и рече - восприятию как звеньям единого акта коммуникации, в котором проявляется их специфика, и, во-вторых, в непонимании им роли и значения речевой интонации в гипнопедии.

Наконец, Д. Кэртис говорит о «convincing voice» — убеждающем голосе, И опять непонятно, что это такое. Если это эмоционально-волевая сторона высказывания, то она все равно проявляется в интонации, в ее физических характеристиках коммуникативного типа предложения.

Подход Д. Кэртиса к передаче значения высказывания посредством голоса не может характеризовать гип - нопедическую речь в нашем понимании ее.

На наш взгляд, Д. Кэртис смешивает обычную речь человека, сообщающего что-либо, спрашивающего о чем - либо или побуждающего к каким-либо действиям, с речью гипнолога, насыщенной эмоционально-волевыми проявлениями, *

Вот почему Д. Кэртис и некоторые другие говорят не о речевой интонации, а о голосе и внушении во время

Гипнопедического сеанса. Собственно говоря, подобный подход к гипнопедии, как уже отмечалось, также возможен, но в таком случае гипнологам необходимо более четко сформулировать свое отношение к естественному сну. Попутно заметим, что, к сожалению, по настоящий день еще не было проведено экспериментально-фонетического исследования речи гипнолога, а необходимость в этом уже назрела.

По-иному складывается отношение к гипнопедиче - ской речи в советском языкозкании. Этому способствуют два обстоятельства: во-первых, интонации речи уделялось должное внимание в отечественном языкознании издавна и, во-вторых, в последние десятилетия наши ученые перешли к комплексному изучению речевой интонации.

А. М. Пешковский, изучая живую речь, обратил особое внимание на мелодику предложения, ударение, так как правильно полагал, что понятие интонации включает «ритм и мелодику речи в их неразрывной связи» [65]. Необходимо также отметить и то, что изучал он интонацию в тесной связи с изучением лексики и грамматики. Ученый обобщил взгляды своих предшественников и выделил интонацию как сравнительно самостоятельное явление, относящееся к области грамматики, но имеющее также тесные связи и с лексикой. А. М. Пешковский установил для речи своеобразный закон: чем слабее интонационные средства выразительности, тем сильнее (грамматические) лексические, и наоборот.

В этом же направлении развивались и взгляды В. А. Богородицкого, общепризнанного основателя экспериментальной фонетики в России, создавшего первую

В нашей стране лабораторию экспериментальной фонетики (при Казанском университете). В «Общем курсе русской грамматики» им показана неразрывная связь между интонацией и предложением, в частности, отмечается, что «предложение при том же сочетании слов может путем изменения интонации получать разнообразные оттенки, например: восклицания, удивления, угрозы и т. д.»[66]. Говоря о повышении и понижении голоса во время речи и изменениях его силы, автор видит в этом соответствие внутреннему содержанию предложения. Не рассматривая работу В. А. Богородицкого более подробно, отметим, что ученый уделял большое внимание мелодике и ударению как элементам интонации.

Еще более обстоятельно подошел к рассмотрению этих вопросов один из видных советских лингвистов, основоположник синтаксической фонетики Л. В. Щерба, считавший интонацию самым могучим средством выражения отношений между словами и группами слов и видевший в ней единство и расчлененность.

На материале французского языка Л. В. Щерба наглядно показал три вида интонации в зависимости от смыслового содержания высказывания. В этой широко известной работе ученый подчеркнул наличие изменений в мелодике, ударении, длительности произнесения1Э. Л. В. Щерба отмечает также неразрывную связь синтаксиса и интонации в оформлении содержания предложения.

Значительный интерес представляет работа В. Все - володского-Гернгросса, в которой рассматривается последовательность тонов, различающихся по высоте, силе, темпу и тембру[67]. Автор весьма убедительно показывает, что все эти различия непосредственно связаны с передачей смыслового содержания высказывания. Однако он не ограничивается лишь этими наблюдениями и приводит интересную мысль о том, что «можно было бы найти столько же интонаций, сколько душевных движений, т. е. п + 1» [68]. С именем В. Всеволодского-Гернгросса связано дальнейшее развитие взглядов на значение интонации для понимания коммуникативных типов предложений. Как виДно из сказанного, в отечественном языкознании постепенно складывалось мнение о наличии сложного единства ряда физических компонентов интонации, служащих целям передачи значения. .Эти положения нашли отражение и в работе М. И. Матусевич, отмечающей, что, кроме изменений тона в предложении, немалую роль в интонации играет смена тембра голоса и ритмика фразы, понимаемые как «какие-то возможные дополнительные ударения, удлинения или, наоборот, сокращения длительности тех или иных слогов и т, п.»[69]. Заметим, что автор важнейшей стороной интонации считает ее синтаксическую функцию. ' Другой ученик Л. В. Щербы — Л. Р, Зиндер видит в интонации ряд сторон, характеризующих речь вообще, и отмечает, что если ее «лишить интонации, т. е. фразового ударения, мелодики и пауз, то она станет нечленораздельной, непонятной»[70]. Л. Р. Зиндер подчеркивает, что письмо и устная речь одинаково связаны с интонацией, хотя и имеются определенные различия стилистического порядка. Л. Р. Зиндер, бесспорно, прав, считая, что письмо также содержит в себе определенную интонацию, ибо тот, кто пишет, и тот, кто читает, мысленно интонируют, причем последний подбирает необходимую интонацию в зависимости от содержания, пользуясь контекстом.

При всем этом нельзя ^не видеть и некоторых различий в интонационном оформлении чтения и говорения, несмотря на наличие одной и той же ситуации, условий общения и поступков говорящего.

А. М. Гвоздев видит в интонации определенную фонетическую целостность, включающую «мелодику, паузы, разного типа ударения»[71].

Довольно обстоятельно рассматривает интонацию А. А. Реформатский[72], справедливо отмечая, что она относится не к слову, а к фразе и грамматически непосредственно связана с предложением и его структурой. По его мнению, это в первую очередь относится к модальной форме предложения, когда при том же порядке слов во многих языках можно отличить интонацию вопросительного предложения от утвердительного, предложение, выражающее сомнение, от предложения, выражающего удивление или побуждение. При этом отмечается, что такие оттенки передаются градацией высоты, интенсивности и темпа речи. В связи с речевой интонацией А. А. Реформатский рассматривает также паузы в речи, их градацию и размещение, тон предложения, логическое ударение, ломку интонационной волны и темп. Выражение различных чувств, например, таких

Как радость, гнев, удивление и т. д., по его мнению, тесно связано с интонацией, так же, как и сообщение пред - ложению особого содержания, например, иронического. Интересным для нас является и то, что А. А. Реформатский затронул вопросы так называемой нейтральной интонации, что имеет определенное значение для понимания интонации гипнопедической речи.

В работах Г. П. Торсуева речевая интонация определяется как «сложное единство высоты, силы, тембра и темпа в речи, являющейся одним из главнейших средств выражения значения высказывания»[73]. «...Мелодика, распределение ударения в предложении и ритм, темб - ральная окраска и темп произнесения составляют сложное единство интонации» [74].

Уместно заметить, что Г. П. Торсуев, А. Л. Трахте - ров [75] и многие другие фонетисты обращают внимание на необходимость дальнейшего изучения и - установления сложных и во многих случаях далеко еще неясных взаимоотношений между основными компонентами интонации и их производными.

Изложенное выше подчеркивает роль и значение физических компонентов интонации при передаче смыслового содержания высказывания.

Среди советских фонетистов нет принципиальных разногласий по вопросу значимости для коммуникативных целей изменений частоты основного тона предложе - . ния. ,Эти изменения в движении основного тона передают смыслоразличительную сторону предложения, ука

Зывая на то, какое это предложение — побуждение, вопрос или повествование. При этом имеется в виду, что они также характеризуют и другие стороны высказывания: уверенность, решительность, категоричность, неуверенность, безразличие, заинтересованность, законченность, незаконченность мысли и эмоционально-волевые проявления в речи говорящего. Общепринято отмечать такие характерные изменения в движении основного тона на главноударном слоге главноударного слова предложения: ВОСХОДЯЩее (/*), НИСХОДЯЩее ), восхо- дяще-нисходящее ( "'"Л ), нисходяще-восходящее ровное ( ►), ВОСХОДЯЩе-НИСХОДЯШе-ВОСХОДЯЩее (/—■—*)

И нисходяще-восходяще-нисходящее Как уста

Новлено, изменения в движении основного тона на главноударном слоге в сочетании с изменениями до и после главноударного слога, а также с частотными (высотными) интервалами и диапазонами предложения фактически определяют смыслоразличительную функцию интонации.

Другим важным компонентом интонации является ударение. Ударение как компонент интонации обычно свидетельствует о смысловой значимости того или иного элемента фразы, указывает на центры мысли (утвердительной, вопросительной или побудительной), на носителей предикации, ядра мысли. Ударение в эксперимен- тально-фонетическом плане — это распределение энергии произнесения. Экспериментальные исследования показали, что в передаче значения высказывания ударение может выступать и как контрастный компонент, проявляясь в увеличении или уменьшении энергии произнесения на главноударном слоге по сравнению с предударным или заударным, а иногда и с обоими, вместе взятыми. Принято считать, что ударение бывает сильное, нормальное и второстепенное.

К физическим компонентам интонации принято также относить и временную характеристику—темп речи.

Как доказано рядом экспериментально-фонетических работ, темп речи является важным выразительным средством. Сокращения или удлинения пауз между синтагмами, временных промежутков между слогами передают физиологические, психологические факторы или стилистические особенности речи. Этот компонент интонации, однако, менее изучен в плане передачи значения и созначений, заложенных в предложении, хотя характеризует реальную обстановку, с которой соотнесено высказывание, и позволяет к тому же судить об эмоциональном состоянии говорящего, о его волевых проявлениях и т. д.

К числу компонентов интонации некоторые языковеды относят и тембр как дополнительные обертоны частоты основного тона, являющиеся индивидуально характерными физиологическими наслоениями. Тембр, к сожалению, еще не стал предметом особого экспериментально-фонетического исследования, хотя необходимость в нем назрела уже давно. Такое исследование даст возможность получить представление об окраске голоса, о так называемых приятных и неприятных, мягких и жестких, ласковых и суровых тембрах и решит ряд вопросов, имеющих непосредственное практическое значение для актерской и дикторской работы, гипнотического воздействия.

Таковы некоторые краткие соображения о связи физических характеристик различных компонентов интонации с языковыми значениями и передачей смыслового содержания высказывания. При этом мы пытались показать, что взаимоотношения эти являются очень сложными и по нынешний день еще далеко не изучены даже в обычной коммуникация, не говоря уже о необычных условиях ввода и закрепления информации в памяти человека во время естественного сна.

Изложенное выше, однако, ни в коей мере не противоречит правильному высказыванию В. В. Виноградова о том, что «главными интонационными средствами, выполняющими основные функции в организации предложения и в выражении его содержания, являются ударение и мелодика» [76]. Оно лишь еще раз подчеркивает, что в выражении смыслового содержания, в интонационном его оформлении принимают участие не только мелодика и ударение, но и другие компоненты.

В многочисленных работах, посвященных изучению фонетического строя русского, украинского, узбекского, английского, французского и других языков, советские языковеды обычно детально останавливаются на определении речевой интонации, подчеркивая, что она является грамматическим средством оформления задания предложения и выступает в качестве одного из постоянных характерных признаков предложения[77].

Иллюстрацией подобного подхода могут служить работы, проведенные в последние годы в Лаборатории экспериментальной фонетики и психологии речи 1-го МГПИИЯ, в которых интонация рассматривается именно в таком плане и, что особенно важно, в связи с другими науками — логикой, психологией, физикой[78].

Есть основания полагать, что такой подход значительно способствует выяснению сложных взаимоотношений речевой интонации и логико-синтаксических отношений.

В последнее время опубликован ряд работ, среди которых особый интерес представляют «Суждение и предложение» П. С. Попова[79], «Суждение и его виды» П. В. Таванца[80], «Вопрос и вопросительное предложение» Н. И, Жинкина м, «Логика» Д. П. Горского [81] и т. д.

В этих работах рассматриваются сложные стороны соотношения языка и мышления, а также подчеркивается, на наш взгляд, правильная мысль о том, что предложение может выражать не только суждение, но и вопрос или побуждение как разновидность мысли.

Заметим, что отношения между вопросом и суждением, а также суждением и побуждением еще не получили достаточно широкого освещения. Проблемой вопроса как особой разновидности мысли, по справедливому замечанию П. С. Попова, советские логики до недавнего времени специально не занимались.

Тем не менее, в ряде работ уже выдвинуты интересные положения, позволяющие лучше понять взаимосвязь суждения и вопроса, в частности, высказывается мысль о том, что вопрос не является видом суждения. При этом необходимо иметь в виду, что выражение мысли в форме вопросительного предложения само по себе не может служить препятствием к рассмотрению ее и как суждения (риторический вопрос). В этом случае одним из решающих факторов, позволяющих вскрыть истинную коммуникативную направленность предложений подобного лексико-грамматического оформления, является интонация.

Рассмотрим такой пример. Предложение Каких людей он не встречал может восприниматься либо как вопрос, и тогда на него должен быть дан ответ тех или этих, либо как переспрос с вопросительным словом, и на него должен быть дан ответ тех, о которых я уже говорил..., либо как риторический вопрос, т. е. суждение Он встречал всевозможных людей. Разумеется, дифференциация смыслового содержания данного типа предложения непременно связана с соответствующей интонацией, которую оно получает в акте речевого общения.

Анализируя соотношенУ1е между суждением и мыслью-вопросом, П. В - Таванец[82] усматривает некоторые черты их сходства, заключающиеся в первую очередь в том, что вопрос, как и суждение, обязательно выражается в предложении. Автор отмечает, что вопрос имеет предметный характер (обязательно' указывается предмет, о котором что-либо спрашивается) и может быть правильным или неправильным.

Однако наряду с чертами сходства между вопросом и суждением обнаруживаются и значительные различия. Эти различия проявляются в том, что «в суждении мы нечто утверждаем или отрицаем о чем-либо, а в вопросе мы нечто спрашиваем о чем-либо»[83].

Другим коренным различием между вопросом и суждением является возможность определения правильности или неправильности постановки вопроса. При этом, если подразумеваемое в вопросе суждение (ряд суждений) истинно, то вопрос поставлен правильно, если же подразумеваемое в вопросе суждение ложно, то вопрос поставлен неправильно за.

Так как мысль получает свое выражение в предложении, необходимо выяснить, все ли типы и виды предложений выражают суждения. Напомним, что и побуждение, и вопрос подразумевают определенные суждения, однако непосредственное назначение их заключается не в выражении этих подразумеваемых суждений.

Как известно, во многих работах проводится мысль о том, что в любом типе повествовательного предложения слово или группа слов выделяется предицирующей интонацией. Иначе говоря, слово или группа слов несет на себе всю тяжесть информации, заложенной в предложении. При выражении вопросительной мысли также выделяется слово или группа слов, которые несут на себе всю силу вопроса[84]. В связи с этим термин «предици - рующая интонация», на наш взгляд, не совсем удачен и, пожалуй, даже не применим к мысля, выраженной в вопросительном предложении. Эти соображения разделяют и сами исследователи подобных предложений. Вот почему они используют иную терминологию. Так, Е. И. Торсуева говорит о «центре вопросительной мысли»[85]. В ряде работ сталкиваемся с термином «мысль - вопрос». Мы, однако, считаем более удачным уже апробированный нами термин «ядро мысли-вопроса», так как именно в нем обычно и заключается основа мысли — «побуждать слушателя» 4] к сообщению нам того, чего мы не знаем, что нас интересует. Итак, назначение вопросительного предложения не в констатации факта. Если в вопросе указывается предмет, то предполагается, что в ответе будут указаны признаки, соотносящиеся или не соотносящиеся с этим предметом. Если же в вопросе указываются и предмет и признак, то ответ должен указать на принадлежность или непринадлежность этого признака предмету. В общем функция вопроса заключается, как отмечают многие авторы, в выдвижении проблемы, а не в решении её.

Взаимоотношения суждения и вопроса привлекли внимание и Д. П. Горского[86], который также считает, что мысли, содержащиеся в вопросительных предложениях, не выражают суждения, хотя и играют большую роль в познании.

Вопросительная мысль имеет значительно больше разновидностей, чем мысль, выраженная в суждении. Такая мысль направлена на многостороннее изучение новой информации. Выяснение каких-либо неизвестных, по - луизвестных или забытых качеств, явлений, событий — все это связано в речевой коммуникации с постановкой вопроса. Справедливо утверждают, что постановка вопроса обусловлена правильностью, своевременностью и последовательностью действия, что в значительной степени обеспечивает выяснение той или иной проблемы.

Так же сложно обстоит дело и с мыслью-побуждением.

Подводя итог взглядам современных советских логиков на вопрос и побуждение, В. В. Виноградов отмечает, что хотя они еще и не могут прийти к полному заключению по этим вопросам, однако, «приходится признать существование таких предложений, назначением которых является не выражение суждения, а выражение вопроса или побуждения как особых разновидностей мысли» [87].

Нет нужды доказывать, что изложенное выше мнение В. В. Виноградова имеет исключительно важное значение не только для дальнейшего исследования интонации различных коммуникативных типов предложений, но и для изучения вопросов речевой памяти.

В этом плане для правильного понимания термина

«интонация» и его значения необходимо учитывать те обобщения, которые сделаны В. А. Артемовым и, определяющим интонацию наиболее многогранно и исчерпывающе с учетом ее коммуникативного задания [88], связи с мыслью, эмоционально-волевым состоянием людей, с учетом ее стилистических задач, характера физической природы и ее связи с физиологическими и психологическими закономерностями.

Свои выводы В. А. Артемов основывает на многочисленных экспериментально-фонетических исследованиях, проведенных с использованием современной радиоэлектронной аппаратуры.

Рассмотренные нами основные положения теории речевой интонации в работах как советских, так и зарубежных ученых свидетельствуют о наличии различного отношения к интонации—оформлению смысла высказывания. Полагаем, что изложенное в определенной степени разъяснило ошибочный подход ряда зарубежных ученых к разработке этих вопросов. Считаем необходимым, еще раз подчеркнуть, что без глубокого всестороннего исследования интонации гипнопедической речи и ее связи с воспринимаемыми качествами, языковыми значениями и смысловым содержанием нельзя найти правильного решения таких вопросов, как ввод и закрепление информации в памяти человека во время естественного сна и обеспечение непробуждения обучающегося во время ночного сеанса.