Какова роль временной перспективы в становлении субъектности?

Психологическое время определяется как отражение в психике человека системы временных отношений между событиями его жизненного пути [ 149]. Психологическое время включает оценки одновременности, последовательности, длительности, скорости протекания различных событий жизни, их принадлежности к настоящему, удаленности в прошлое и будущее, переживания сжатости и растянутости, прерывности и непрерывности, ограниченное™ и беспредельности времени, осознания возраста, возрастных этапов, представление о возможной продолжительности жизни.

К. А. Абульханова-Славская, рассматривая время в контексте понятия субъекта жизнедеятельности, считает важнейшим его критерием личностную организацию времени жизни и деятельности, т. е. той пространственно-временной композиции, в которой строятся ценностные отношения личности с миром на протяжении времени жизненного пути.

Она же вводит новое определение личности как темпоральной системы, подчеркивая тем самым органичное единство личности и времени [4].

Психологическое время определяется как реальное время психических процессов, состояний и свойств личности, в котором они функционируют и развиваются на основе отраженных в непосредственном переживании и концептуальном осмыслении объективных временных отношений между событиями жизни различного масштаба. Биографический масштаб психологического времени соответствует временным отношениям между основными событиями жизненного пути личности [51].

Б. Г. Ананьев сформулировал принцип развития психических функций индивида, сыгравший важную роль для создания теории возрастной периодизации человеческой жизни, изучения взаимосвязи возраста и психологического времени. Возраст Б. Г. Ананьев расматривал как основное понятие временной структуры жизнедеятельности личности, поскольку возраст человека «всегда есть конвергенция биологического, исторического и психологического времени». Гетерохронность развития психических функций индивида в зрелом возрасте он определял как возможность человека находиться одновременно на разных возрастных уровнях. Субъективные представления личности о собственном возрасте есть психологический возраст личности — интегративная мера субъективной реализованное™ личностью психологического времени в биографическом масштабе [10].

С. Л. Рубинштейн вводит такие теоретические конструкты как время жизни, жизненный путь, субъект жизни. Он определяет время жизни как время истории. Иными словами, лишь выйдя за пределы субъективных, личных переживаний в социальное пространство «общей системы координат» — социальных значений, знаков, человек и обретает себя в качестве временного существа и наблюдателя, свободно переходящего от одной точки зрения к другой, «устанавливающего однозначное соответствие всех датировок». Время жизни, таким образом, дано человеку как его настоя


Щее с временными перспективами прошлого и будущего, развернутое и непосредственно связанное с социальным настоящим, социально-исторической ретроспективой и перспективой развития общества [156].

Теоретическую разработку понятий времени жизни, жизненного пути продолжила К. А. Абульханова-Славская. Жизненный путь определяется ею как свой, пронизывающий все возрасты, единый на протяжении всего времени жизни способ развития личности. Зрелость личности характеризуется выбором жизненной стратегии, т. е. способностью личности соединять свои индивидуальные особенности, статусные и возрастные особенности, собственно притязания с требованиями окружающих [4].

Исследование жизненного пути, по мнению К. А. Абуль - хановой-Славской, есть «изучение долговременной {сартины жизни в будущем», состоящее в исследовании жизненных целей, планов, ориентации и перспектив субъекта.

Психологи выделяют следующие существенные характеристики субъективного (психологического) времени:

• обратимость, в противовес необратимости физического времени;

• неравномерность, а именно: если физическое время имеет только метрические, линейные характеристики, то психологическое время может замедлять или ускорять свое течение;

• психологическое время может быть линейным или дискретным;

• психологическое время многомерно, т. к. разные формы жизнедеятельности составляют в целом иерархическую систему временных факторов;

• особенностью течения психологического времени является его направление из будущего через настоящее в прошлое, а не из прошлого в будущее как у физического времени. Но, кроме того, психологическое время может быть направлено из настоящего в будущее и из настоящего в прошлое;

• основными структурными компонентами являются прошлое, настоящее, будущее [4].

В контексте исследования изменения особенностей субъектности в среднем и позднем онтогенезе наибольший интерес представляет динамика переживания временных отношений в жизненном цикле. Это предполагает соотнесение понятий «психологический возраст» и «временная перспектива».

Психологический возраст характеризует то, каким человек себя чувствует и осознает. Психологический возраст — это возрастаая идентификация, которая может быть разной степени осознанности. Человек, относя себя к определенному возрасту (чувствуя или осознавая себя молодым, зрелым или старым), ориентируется не столько на возрастные рамки, сколько на содержание периода — специфическую для него область социальных отношений, образ жизни (характер деятельности, интересов, жизненный ритм и др.), приобретаемые личностные новообразования (см.: [99. С. 139]).

Психологический возраст, возрастная идентификация — это аспект самосознания, связанный с представлениями о времени. C. JL Рубинштейн отмечает важность того, каким время кажется человеку, поскольку «кажимость — это и есть время, являющееся адекватной формой жизни человека. Субъективно переживаемое время — это относительное время жизни (поведения) человека, вполне объективно отражающее план жизни данного человека» [158. С. 137]. Восприятие времени, формирование представлений о возрасте, пусть вначале и неадекватных, невозможно без включения памяти в структуру личности. До 3 лет ребенок живет «настоящей минутой», эмоционально реашрует только на то, что непосредственно воспринимает. Память и воображение становятся важнейшими моментами в развитии личности начиная с дошкольного возраста. С 3—4 лет появляются первые детские воспоминания. Ребенок приобретает помимо настоящего прошлое и будущее, т. е. целостную временную перспективу.

9. Закз№ 3615. 19Q

Детская перспектива в прошлое невелика, поскольку все значимые переживания ребенка связаны только с его ограниченным личным опытом. Будущее также представляется ему в самом общем виде. Временная перспектива с возрастом расширяется. Возрастное развитие дает большую диф - ференцированность пространства по трем параметрам: диапазону временной перспективы, числу областей жизненного мира и разграничению реального и идеального. В юности осознание своей непрерывности и преемственности во времени — необходимый элемент «образа Я». Тема времени приобретает напряженный, личностный характер; время переживается как нечто живое, конкретное, связанное с какими-то значимыми событиями и мотивами, причем главным измерением его становится будущее. Подростки и юноши чаще задумываются о своих возможностях и перспективах, воспринимая свое сегодняшнее «Я» лишь как залог будущего, момент становления [91].

Понятие временной перспективы было введено в психологию в 1933 г. Л. Франком (см.: [48]) при описании «жизненного пространства» человека, включающего прошлое, настоящее и будущее. Содержательный психологический анализ ориентации на будущее осуществил К. Левин [211], который показал, что наличие временной перспективы на будущее, ясных целей положительно связано с активностью и продуктивностью деятельности в настоящем. Ограниченность или отсутствие временной перспективы ведет к пассивности, дезорганизации, неэффективности деятельности. По К. Левину, временная перспектива представляет собой включение будущего и прошлого, реального и идеального плана жизни в план данного момента. Психологическое прошлое и будущее оказываются частями психологического поля в настоящем, влияя на поведение [211].

Временная перспектива, по К. Левину, представляет собой включение будущего и прошлого, реального и идеального плана жизни в план данного момента. Психологическое прошлое и будущее оказываются частями психологического поля в настоящем, влияя на поведение человека (см.: [74.

С. 60]). По мнению К. Левина, временная перспектива постоянно изменяется. Временная перспектива включает психологическое прошлое и психологическое будущее на уровнях реальности и разных уровнях ирреальности. Уровень реальности настоящего, прошлого и будущего есть убеждения индивида в «объективности» их существования для него. Уровень ирреальности представлен фантазиями, желаниями индивида. Жизненное пространство человека вовсе не ограничивается актуальной для него ситуацией; оно включает в себя все его настоящее, прошлое и будущее. Как считает К. Левин, переживание времени, отношение ко времени определяются в большей степени не настоящим моментом, а долгосрочными целями (ожиданиями, надеждами), составляющими содержание психологического будущего. Действия, эмоциональное и моральное состояние личности в любой момент времени зависят от его целостной временной перспективы. Вневременной основой временной перспективы, по мнению К. Левина, является ценностно-смысловая структура личности [211].

К. Левин полагал, что некоторые условия (например, эмоциональный стресс) приводят к сужению временной перспективы и стиранию границ между уровнями реальности и ирреальности. Чем больше сокращается временная перспектива, тем больше поведение человека зависит от непосредственной ситуации. Уменьшение временной перспективы приводит к снижению продуктивности [211].

В зрелости изменения временной перспективы связаны с разным ощущением течения времени, которое может субъективно ускоряться и замедляться, сжиматься и растягиваться, переживаться как непрерывное и прерывистое, «разорванное» на отдельные отрезки. С возрастом меняется ценность времени, оказывается все более значимым «личное время» благодаря развитию самосознания, осознанию конечности своего существования и необходимости реализовать свои возможности на протяжении не такой уж длитель


Ной жизни. Как указывает И. С. Кон, «к “середине жизни” настоящее постепенно становится самоцелью. Сужение временной перспективы часто оборачивается апатией, скукой, боязнью новых начинаний» [91. С. 216].

Психологический возраст непосредственно зависит от сложившейся у человека временной перспективы, вне ее он не существует. Когда прошедшее время не воспринимается как насыщенное, психологическое прошлое невелико по своему объему, а психологическое будущее видится гораздо более протяженным (жизненно важных целей еще только предстоит достигнуть и «вся жизнь впереди»), психологический возраст будет соответствовать более раннему возрастному этапу. Когда психологическое прошлое значительно, богато событиями, а психологическое будущее туманно и не слишком продолжительно, появляется идентификация с более поздним возрастным периодом. Помимо индивидуальных особенностей эти деформации вызываются, прежде всего, общими возрастными тенденциями. Наряду с возрастной дифференциацией особенностей переживания времени отмечают и половые различия: мужчины склонны больше к актуализации будущего, а женщины — прошлого, которое психологически является для них более значимым [52].

Важно и то, как связаны события в жизненном пространстве человека, имеют ли они уже реализованные, или потенциальные связи, или связи актуальные, соединяющие психологическое прошлое, настоящее и будущее. Е. И. Головаха и А. А. Кроник в статье «Психологический возраст личности» считают, что особенности отражения человеком времени, его скорости, насыщенности, длительности зависят от числа и интенсивности происходящих в жизни событий [51]. Реализованность психологического времени определяется соотношением психологического прошлого, настоящего и будущего. По мнению авторов, становится очевидной невозможность сведения психологического времени, и в частности психологического прошлого личности, к чисто хронологическим единицам. Лишь принимая во внимание значимость событий для самой личности, можно вплотную приблизиться к возможности измерения реализованное™ ее психологического времени.

Е. И. Головаха и А. А. Кроник выдвигают причинно-целе - вую концепцию времени личности, где время жизни субъекта «собирается» в целое межсобытайными связями двух типов: причинно-следственными связями и связями по типу цель — средства. Причинно-следственные межсобытийные связи указывают на движение психологического времени субъекта от будущего/настоящего к прошлому. Целевые межсобытийные связи указывают на то, что вектор движений психологического времени субъекта направлен от прошлого/настоящего к будущему [51].

Е. И. Головаха и А. А. Кроник считают, что на ориентированность человека во времени влияет степень актуальности, реализованное™ и потенциальности события: чем выше степень актуальности событий, тем больше вероятности отнесения его к психологическому настоящему; чем выше степень реализованное™ события, тем более вероятно отнесение его к прошлому; высокая же степень потенциальности события определяет его отнесенность к психологическому будущему [51].

Кроме того, А. А. Кроник дает определение психологическому возрасту личности как степени субъективной реализованное™ жизненного пути. Он отмечает, что чрезмерно высокое значение психологаческого возраста в сравнении с реальным может указывать на кризис смыслоутраты [51].

Категории «психологический возраст» и «временная перспектива» теоретачески и методически мало разработаны. Вместе с тем именно они представляют для психологаи наибольший интерес, поскольку личность живет в психологическом времени и вне индивидуального временного контекста не может быть исчерпывающе и адекватно понята. Практически неисследованным остается вопрос о субъективном отношении человека к собственному возрасту, о том, каким образом объективная хронологическая мера времени жизни транспонируется в самооценке возраста, определяемого в сознании личности на основе обобщенного отражения особенностей жизненного пути в целом и его отдельных этапов [ 148].

Говоря о необходимости изучения отношения личности к будущему, Е. И. Головаха в своей книге «Жизненная перспектива и профессиональное самоопределение молодежи» говорит о недостаточности использования понятия временной перспективы, разработанного в психологии. Он предлагает использовать понятие «жизненная перспектива». Жизненную перспективу Е. А. Головаха понимает как целостную картину будущего в сложной противоречивой взаимосвязи программируемых и ожидаемых событий, с которыми человек связывает социальную ценность и индивидуальный смысл своей жизни. Ценностные ориентации, жизненные цели и планы составляют ядро жизненной перспективы, без которого она утрачивает свою основную регулятивную функцию [52].

Жизненные планы являются средствами осуществления жизненных целей, их конкретизацией в хронологическом и содержательном аспектах. Они определяют порядок действий, необходимых для реализации жизненных целей как основных ориентиров жизненного пути в будущем. С помощью этих понятий будущее может быть рассмотрено как относительно упорядоченная во времени совокупность событий, приводящих к достижению идеальных результатов, являющихся на данном этапе жизненного пути основными ориентирами деятельности человека. Если человек ожидает утраты и неудачи и при этом в арсенале программных событий не находит того, что могло бы предотвратить или преодолеть последствия ожидаемых потерь, его жизненная перспектива утрачивает положительную регулятивную функцию и может дезорганизовать поведение. Следовательно, ключевым моментом в исследовании жизненной перспективы человека должны стать те конкретные цели и планы, с помощью которых он намерен воплотить в действительность свои жизненные ценности [52].

Планируя свое будущее, намечая конкретные события — планы и цели, человек исходит прежде всего из определенной иерархии ценностей, представленной в его сознании. Ориентируясь в широком спектре социальных ценностей, личность выбирает те из них, которые наиболее тесно увязаны с его доминирующими потребностями. Предметы этих потребностей, будучи осознанными личностью, становятся ее ведущими жизненными ценностями. Избирательная направленность на эти ценности отражается в иерархии ценностных ориентаций личности. Ценностные ориентации не имеют той определенности, которая присуща сформированным на должном уровне целям и планам. Благодаря этому они выполняют более гибкую регулятивную функцию [52].

Если жизненные цели и планы не реализуются, то наличие ценностных регуляторов обеспечивает устойчивость личности в момент «кризиса нереализованности». Если же намеченные цели достигнуты и утрачивают побудительную силу, то ценностные ориентации стимулируют к постановке новых целей. Этот механизм действует при устойчивой структуре ценностного сознания человека, когда у него сформирована достаточно четкая иерархия ценностных ориентаций. Как считает Е. И. Головаха, важнейшей предпосылкой успешной самореализации человека в будущем является согласованная, непротиворечивая система ценностных ориентаций, которая лежит в основе формирования содержательно и хронологически согласованных жизненных целей и планов [52].

В систему представлений о будущем включаются и другие компоненты, среди которых, с одной стороны, мечты, фантазии, составляющие желаемую, но необязательно осуществимую картину будущего, а с другой — тревоги и опасения, ожидания неприятных событий, которые с определенной вероятностью могут произойти в жизни каждого человека. Данные психологических исследований обнаруживают прямую или опосредованную связь рассмотренных параметров будущей временной перспективы с такими существенными личностными характеристиками, как самооценка, мотивация достижения, тревожность, импульсивность, локус контроля и ряд других (см.: [148. С. 264—265]). Так, при внутреннем или внешнем контроле человек возлагает ответственность на себя или на обстоятельства не только за все происшедшее, но и за свое будущее. Следовательно, и ответственное отношение к будущему как элемент перспективы непосредственно включается в механизм, формирующий определенный локус контроля. То же можно сказать и об уровне мотивации достижения, которая определяется содержанием, согласованностью и временной удаленностью реализуемых целей. Поэтому формирование развитой, гармоничной будущей временной перспективы должно рассматриваться как необходимая предпосылка формирования и развития личности, эффективности ее деятельности в различных сферах жизни.

Согласно Е. И. Головахе [52], жизненная перспектива — не раз и навсегда выработанная стратегия. Каждому качественно новому этапу жизненного пути должно соответствовать специфическое содержание перспективы, в которой одни компоненты сохраняют преемственность, а другие отражают реальные изменения в окружающем мире и в самом человеке.

В исследованиях жизненного пути обнаружены факты, свидетельствующие о том, что в жизни каждого человека существуют критические моменты, связанные с изменениями жизненной перспективы; в этих жизненных ситуациях одни люди способны перестраивать свою перспективу, повышая мотивацию достижения, а другие впадают в состояние стресса, характеризующееся чувством опасности и повышенной тревожности. По разным линиям жизни критические моменты возникают в разное время, но есть такие периоды жизни, в которых эти моменты концентрируются, пересекаются, порождая целый комплекс жизненных проблем, требующих формирования и перестройки, жизненной перспективы. К таким моментам можно отнести кризис середины жизни [52].

К. А. Абульханова-Славская предлагает различать психологическую, личностную и жизненную перспективы как три различных понятия. Психологическая перспектива — это когнитивная способность предвидеть будущее, прогнозировать его, представлять себя в будущем. Личностная перспектива — это не только когнитивная способность предвидеть будущее, но и целостная готовность к нему в настоящем, установка на будущее (например, готовность к трудностям в будущем, к неопределенности и т. д.). Жизненная перспектива включает совокупность обстоятельств и условий жизни, которые при прочих равных условиях создают возможность оптимизации дальнейшего жизненного продвижения. Это может быть не зависящая от личности включенность в более развивающие, более перспективные сферы общественной жизни, которые сразу выводят личность на другой уровень и масштаб жизни, но чаще всего жизненная перспектива открывается тому, кто сам создал систему оптимальных жизненных отношений, систему опор, которые обладают все возрастающей ценностью. Совокупность таких опор и отношений, которая гарантирует все возрастающую ценность жизни личности и в будущем, расширяет ее возможности, К. А. Абульханова - Славская называет жизненной позицией. Обладая личностной перспективой, человек при отсутствии такой выработанной позиции может быстро исчерпать свои личностные возможности, способности, попадая в зоны жизни, насыщенные трудностями, противоречиями, или, напротив, зоны, бедные событиями, не способствующие развитию. К. А. Абульханова-Славская утверждает, что «подлинным субъектом жизни становится та личность, которая способна организовать свой жизненный путь как целое, сохранив на протяжении времени и обстоятельств свои важнейшие потребности, которые не удалось реализовать в настоящем, направляя всю свою жизнь на достижение главных ценностей, на решение задач самовыражения» [4. С. 187].

Активность как качество субъекта жизни, по мнению К. А. Абульхановой-Славской, связана именно с жизненной позицией. Активность должна быть определена как реальная организацйя времени жизни. Активность есть реальное умножение, расширение, наполненность времени жизни. Человек выбирает формы активности, которые нужны, чтобы предотвратить наступление событий или поддержать их развитие или затормозить их ход. Активность есть форма оптимизации самой личностью реального времени, что превращает личностное время еще и в ценность.

Как полагает К. А. Абульханова-Славская, противоречие жизни личности может выглядеть так, что, совершая во времени реальные действия, поступки, личность оказывается не в силах переживать их как ценность (в силу общественных или личных причин). Это и есть обесценение, уничтожение личностного времени, а тем самым потребности и способности к развитию. Такое противоречие, как мы полагаем, и возникает в период кризиса середины жизни [4].

По мнению К. А. Абульхановой-Славской, ценностное отношение к жизни или переживание ее ценности проявляется в мотиве успеть воплотить себя в жизни, в чем-то непреходящем, человечески ценном, общественно значимом. Эта основная потребность развития выражается, по крайней мере, в трех отношениях: в стремлении расширить границы своего индивидуального бытия и своей конечности, в стремлении объективировать себя в формах, неподвластных течению времени, в стремлении сделать свою жизнь более интенсивной в настоящем. Последнее и составляет основу активности личности, основу переживания времени как ценного или как пустого, бессмысленного. Мера осознанности времени жизни как жизненной проблемы, как считает К. А. Абульханова-Славская, весьма различна у разных людей [4].

Организация времени связана с постановкой таких планов, которые бы не только способствовали продуктивной работе в настоящем, но и были бы связаны со значительными целями в будущем. И эти цели не имели бы четко фиксированного срока окончания. Так, В. Франкл отмечал, что при творческом отношении к своему делу перед человеком постоянно открываются новые перспективы, ведь процесс творчества бесконечен [188]. Если человек отдается делу, которому он себя посвятил, то его работа не связана с конечными целями; соответственно психологическое прошлое, как бы велико оно ни было, всегда меньше психологического будущего. В этом случае сохранение протяженной перспективы будет способствовать главной задаче зрелости — наиболее полной реализации себя.

Говоря о естественном желании внести свой вклад в жизнь будущих поколений, Э. Эриксон в определенном смысле затрагивает идею преодоления ограниченности своего земного существования. Для К. Г. Юнга возможность расширения и кульминации жизни связана с религиозной верой. Он пишет о том, что «во всех основных религиях имеются свои заверения относительно потусторонней жизни, есть своя стоящая над миром цель, которая позволяет смертному прожить вторую половину жизни с такой же целенаправленностью, что и первую» (цит. по: [147. С. 472]).

Мысли Э. Эриксона и К. Г. Юнга о перспективе и возможности самосовершенствования не являются новыми в культурном отношении. Но основное своеобразие критического периода, как считает В. Штерн, состоит в том, что происходит не простое перенятие того и подражание тому, что есть в культуре, но «воссоздание из себя самого» каждым следующим поколением (см.: [201. С. 21—22]). Причем воссоздание всегда индивидуально, поскольку оно не копируется, а именно создается заново. Воссоздание из себя самого есть перестройка себя, изменение себя, своего действия.


Способность к самореализации и самосовершенствованию всегда предполагает нацеленность в будущее, наличие временной перспективы, целостной картины будущего в сложной взаимосвязи программируемых и ожидаемых событий, с которыми человек связывает социальную ценность и индивидуальный смысл своей жизни и которые доступны его реальным возможностям и достижениям. Таким образом, субъектность связана с овладением и организацией времени, показателем которого является проектирование будущего.