МНОГОЗНАНИЕ УМУ НЕ НАУЧАЕТ

В. В. ДАВЫДОВ

В интервью, которое было взято у В. В. Давыдова предположительно в 1980(1981) г., излагаются его взгляды на состояние психологической науки, используемые ею методы исследования, роль философии в изучении психики, на реформу школьного образования. Текст интервью публикуется впервые.

Ключевы е слова: В. В. Давыдов, психика, психологическая теория, позитивизм, философия, методы психологии.

— Василий Васильевич, в Ваших книгах, статьях, публичных выступлениях звучит мысль о том, что нынешняя психологическая наука нуждается в новых, кардинально иных методах, а потому стоит сегодня перед коренным переломом в области своей теории, а затем и практического приложения. Нельзя ли эту мысль выделить в «чистом виде»?

— Прежде всего следует сказать, что современная психология разделилась на группу отдельных дисциплин, у каждой из которых есть свой предмет изучения; это — общая психология, психофизиология, возрастная, детская и педагогическая психология, социальная, медицинская, юридическая психология, психология труда, искусства, спорта и т. д. Стремясь дать ответы на вопросы, поставленные жизнью, психологи интенсивно развивают специальные исследования, они сумели получить много ценных результатов. Такая дифференциация психологических дисциплин в известном смысле полезна, она позволяет глубже проникнуть в психологические закономерности того или иного конкретного предмета изучения, но, с другой стороны, при этом теряется нечто общее, что должно объединять все исследования психики. Уже долгое время господствует тенденция предоставлять каждой ветви некогда единого психологического дерева не относительную, а полную автономию: пусть каждый делает свое дело и не вникает в то, что творится у соседей! А, скажем, связь психологии искусства, возрастной психологии и психологии труда — это или проблема, не представляющая особого интереса, или же задача иной науки.

Стремление углубиться в свой узкий предмет исследования привело к тому, что частные психологические дисциплины сегодня существенно различны по своим задачам и методам, по приемам и способам анализа — они, как в свое время отметил А. Н. Леонтьев, «раздирают по швам единое тело психологии». Результаты, добытые в смежных областях психологической науки, порой невозможно обсуждать уже просто потому, что исследователи говорят на разных языках и мыслят разными категориями. Именно в этом видится мне беда нынешней психологии. Ей остро нужна единая база, общий фундамент. Иными словами, необходимо разрабатывать такую современную общую теорию о психике человека, которая создала бы принципиальную основу для всех дисциплин, называющих себя психологическими. Потребность эта осознается многими

05.10.2012

Учеными, и потому, несмотря на бурный расцвет конкретных психологических исследований,

То там, то тут вспыхивают в нашей среде дискуссии о весьма древней проблеме — что такое психика в своих всеобщих свойствах?

МНОГОЗНАНИЕ УМУ НЕ НАУЧАЕТ

В. В. Давыдов на уроке математики в школе № 368 «Лосиный остров». 1992 г. (Фотография предоставлена Л. В. Берцфаи)

Следует ответить, что в истории философии и других наук накоплен большой опыт анализа этой проблемы, собран огромный фактический материал о проявлениях психической деятельности человека. Для теоретических позиций советской психологии исходными являются методологические положения марксистской философии, которые стали ориентирами при конкретных разработках. Прежде всего это очень важные положения о роли предметной деятельности в развитии психики человека, о психике как феномене отражения, как функции мозга. Вместе с тем в потоке текущих исследований у многих наших психологов стало складываться убеждение, будто основные проблемы, связанные с природой психики, уже разрешены, будто теперь можно особенно не задумываться над подобными фундаментальными вопросами, а использовать полученные решения при изучении более частных задач.

Конечно, диалектико-материалистическая философия заложила монолитное основание для психологической теории, расчистила многочисленные идеалистические завалы перед ее разработчиками, но строить такую теорию нужно неустанно, учитывая своеобразие нынешней научной ситуации.

Отмечу, что в западной, главным образом американской, психологии господствует позитивизм, который в принципе не подготовлен к обсуждению достаточно фундаментальных проблем науки. Один из тезисов позитивизма — «наука сама себе философия». В теоретическом плане эта установка для нашей науки принципиально неприемлема, но беда в том, что и мы небезгрешны: несмотря на понимание опасностей позитивизма, его бескрылости и сугубой утилитарности, на практике в своей исследовательской работе мы порой и сами попадаем в русло этого подхода,

05.10.2012

Подкупающего простотой и внешней разумностью. В предисловии к своей книге «Деятельность. Сознание. Личность» А. Н. Леонтьев прямо указывает на это печальное обстоятельство — он говорит о «методологической

Беспечности» наших сегодняшних конкретно-психологических работ, хотя они и дают обильные и важные для жизни результаты.

Хочу подчеркнуть: вовсе не случайно, что идеи позитивизма созвучны мышлению некоторых современных психологов. «Говорят, что не нужно биться над глубинными проблемами общего порядка, поскольку, как показывает история, они неразрешимы. Лучше их вынести за пределы конкретных исследований. Нужно изучать лишь факты в их непосредственности и создавать теории, опираясь только на факты, а не на какие-то философские категории» — не правда ли, звучит привлекательно, особенно для человека, пришедшего в психологическую науку «со стороны» — из техники, математики, физиологии? А таких специалистов сегодня в нашей науке немало, и с каждым годом их становится все больше. Строить свою научную работу с учетом системы философских категорий трудно. Для этого нужны особая подготовка и культура — и мышления, и ведения научных исследований, главным образом при постановке их задач, при выборе методов решения и способов интерпретации получаемых данных. Однако в психологической проблематике шагу сделать нельзя, не натолкнувшись на острые углы таких философских категорий, как «материя», «объект», «субъект», «идеальное», «целеполагание», «сознание», «деятельность», «личность». При анализе любых вопросов, связанных с психикой, очень важно правильно применять именно эти категории, знать историю их становления и современное диалектико-материалистическое содержание. К сожалению, психология иногда ориентируется не столько на философский смысл этих категорий, сколько на представления о психических явлениях, сложившихся в традициях эмпирического естествознания — физики, химии, физиологии. Науки эти обладают значительным опытом исследования явлений, связанных с психикой, а именно — нервно-органических предпосылок психической деятельности.

— Какой же подход можете предложить Вы? Неужели пришло время отказаться
от способов исследования психики, сложившихся в естествознании в течение нескольких
столетий?

— Дело серьезное, давайте не будем спешить с ответом. Никто, конечно, не
предлагает естественным наукам отказываться от изучения тех или иных сторон
психических явлений. Однако при этом важно четко осознать степень компетенции той
или иной науки в понимании и истолковании внутренней природы психики, сознания.
Вопрос стоит так: обладают ли естественные науки общим методом изучения и
объяснения сущности психики животных и человека? Моя позиция такова: нет, не
обладают! Такой исторически сложившийся метод присущ лишь философско-
психологическому уровню познания, позволяющему оперировать категориями
взаимоотношений «объекта» и «субъекта», «материи» и «сознания» и, следовательно,
выявляющему своеобразие «психики», «сознания», «души» и их подлинного носителя —
субъекта деятельности.

Правомерно спросить, а в чем состоит своеобразие этих предметов изучения? Долгий путь развития философии и тесно связанной с нею психологии показал: оно заключается в том, что деятельность человека есть целеполагающая деятельность, — т. е. они

05.10.2012

Обладают особым умением ставить и достигать цели, соответствующие той или иной потребности. К. Маркс, рассматривая трудовую деятельность как исходную для всех других форм человеческой деятельности, писал: «В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т. е. идеально. Человек не только изменяет форму того, что дано природой, он осуществляет вместе с тем и свою сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинить свою волю» [3; 28].

Есть все основания полагать, что тот или иной уровень развития целеполагания и достижения целей — главная конституирующая черта жизнедеятельности

Существ, обладающих психикой. Именно психология, опираясь на отмеченные выше философские категории, способна изучать и раскрывать природу основного механизма психики — целеполагания, в то время как ни одна естественная наука — ни физика, ни химия, ни физиология — не имеет средств и методов исследования и анализа специфики этого механизма, потому что собственные ее предметы целеполагания-то как раз и не содержат.

Одна из главных задач отечественной психологии состоит в разработке методов исследования деятельности, сознания и личности человека. В этом отношении психологи достигли значительных успехов при изучении процессов целеполагания, построения чувственных и мыслительных образов, взаимосвязей потребностей, задач и действий человека, которые возникают и складываются внутри различных форм его жизнедеятельности. Конечно, своеобразие предмета и метода психологии не исключает вспомогательного применения в ней конкретных методик естественных и технических наук, например физиологии.

Позитивизм, как известно, пагубен для всех форм теоретического естествознания, но он просто убийствен для психологии. Позитивизм толкает ее к изучению психики в плоскости понятий, которые характерны для физики, химии, физиологии, и тем самым уводит от раскрытия существа дела, фиксируемого в понятиях «деятельность», «субъект», «целеполагание». А потому преодоление позитивистских тенденций, использование богатого арсенала философских категорий и понятий гуманитарных наук — одна из наиболее актуальных задач отечественной психологии.

Сейчас видно, что подход к человеческой психике как к физической, химической или физиологической проблеме скорее затемняет, нежели проясняет важнейшие вопросы, поставленные еще в древности. Естественнонаучный подход, опираясь на успехи, достигнутые с его помощью в науках о неодушевленных предметах, создает иллюзию, что и проблемы психического можно изучать с позиций, скажем, биохимии и физиологии. При этом порой считается правомерным предположить, что собственно научное изучение, например, законов памяти должно состоять в раскрытии соответствующих механизмов химических реакций или электрических процессов, происходящих в мозгу. А поскольку, без сомнения, именно мозг — орган психики, то кажется вполне естественным изучать именно его строение и способы функционирования в надежде понять закономерности «неуловимой души».

Такой взгляд на психику человека в свое время считался выдающимся достижением материалистической мысли, — впрочем, и сейчас многие ученые придерживаются именно этой позиции. Однако история познания и практической деятельности человека отчетливо показала, что такой подход к психике характерен лишь для метафизического,

05.10.2012

Механистического материализма естественнонаучного типа и что он вовсе не тождествен теории психического, опирающейся на диалектический и исторический материализм как философское учение. Вместе с тем бурное развитие конкретно-психологических исследований, стремительное разрастание древа психологических наук мешает увидеть, что корни его питаются соками именно такого механистического материализма, а это означает, что пышная крона этого дерева обречена в итоге на бесплодие — или же мы станем снимать с него неполноценные плоды.

Что же в этой ситуации делать? На мой взгляд, сейчас весьма поучительно, в частности, обратиться к первоосновам психологии, зародившейся в недрах философии, но не просто вернуться назад — так в науке не бывает, а, совершив движение по спирали, подойти к рассмотрению тех же вопросов, но с новых позиций. Анонимный античный автор высказал о природе души мысль, в которой, по моему, заключен существенный момент проблемы: «Если ты не знаешь, что ищешь, то что же ты ищешь, а если ты знаешь, что ищешь, то зачем же ты ищешь?» Такая парадоксальность поведения одушевленных существ и есть их подлинная специфическая

Характеристика, которой не обладает ни одно другое тело. Для существа, имеющего психику, характерен именно поиск, обладающий внутренней противоречивостью. Искать то, чего еще нет, но что возможно, хотя и дано субъекту лишь как цель, как идеальное, но не действительное, — это основной и центральный момент жизнедеятельности всякого мыслящего существа — субъекта, как принято говорить у нас в науке.

Изучение механизмов целеполагания, имеющих сферу поиска, изучение законов, по которым цели определяют способы и характер деятельности субъекта, — таков предмет психологии как науки.

Аристотель, которого считают родоначальником науки психологии, писал: «Душа есть известное осуществление и осмысление того, что обладает возможностью быть осуществленным» [1; 42]. Сама парадоксальность поиска состоит — в свете этой идеи — в том, что он сочетает в себе возможное и действительное. Предвидение как основа планирования — вот что такое усмотрение возможности. Реальные действия человека, обладающего «душой», производят то, что может быть осуществлено в самой действительности. Построение возможного будущего, определяющего и детерминирующего реальную деятельность субъекта, — вот тот момент, который как раз не может быть ни описан, ни тем более объяснен методами естественных наук. И дело не в том, что они слабы сами по себе — они как раз весьма могучи в своей сфере, опирающейся, как хорошо известно, на тот вид детерминизма, который связан с объяснением явлений и событий на основе их причинно-следственных связей. Благодаря этим связям предыстория — состояние какого-либо объекта в прошлом — определяет его нынешнее сиюминутное состояние. Однако человек строит свои действия в зависимости от того, что лишь может случиться в будущем — будущем, которого еще нет! Здесь цель как идеальный образ будущего, образ должного детерминирует настоящее, определяет собой реальное действие и состояние субъекта.

Это глубочайшее своеобразие деятельности, продиктованной целями, образом возможного будущего, стало камнем преткновения для естественных наук. И пока не было выработано понятие о новом типе детерминизма — детерминизме по цели, в изучении психики господствовал материализм естественнонаучного типа, по сути дела не могущего выявить и описать этот своеобразный феномен жизни. Понятие о целевом

05.10.2012

Детерминизме было создано в истории философской диалектики и отчетливо оформлено в материалистической диалектике. Именно это открыло путь к конкретному научному исследованию психики — исследованию собственно психологического и притом осуществляемому соответствующим своему предмету методом. Хотелось бы отметить, что в разработку этого метода большой вклад внесли гуманитарные науки, бьющиеся над ключевыми проблемами личности, в частности над «проблемой выбора». Только там, где есть возможности, — есть выбор. Лишь когда появляется выбор, можно говорить о воле. Без воли нет субъекта, и только субъект обладает «душой», «сознанием». Там, где отсутствует подобный подход к действительности, где нет названных выше категорий, — там нет и специфического выражения основ человеческой деятельности, сознания, личности.

— Как возник научный подход, о котором Вы говорите? Есть ли он результат работы научной мысли последних лет или же и в прошлом были попытки особым путем изучать человеческую психику?

— После Аристотеля в философии делались попытки решать поставленную им проблему в традиции, которую следует назвать диалектической. Суть ее состоит в том, что признается факт связи будущего с настоящим и, стало быть, целеполагающая деятельность человека. Правда, многие столетия такой диалектический подход развивался в основном в русле идеалистической философии, которая чувствовала эту проблему и активно ее разрабатывала — в частности, по идеологическим соображениям. Однако в результате был

Создан мощный понятийный аппарат теоретического исследования психических процессов. Нельзя не признать: философы-идеалисты, ошибаясь в решении главного вопроса своей науки — о первичности и вторичности материального и идеального, — тем не менее сумели выработать глубокие понятия, относящиеся к сфере идеального.

Без таких понятий изучать психику не возможно. Так, Р. Декарт создал стройную теорию полной, машинной детерминации поведения животных, согласно которой все может быть здесь предвычислено и предугадано. Но он сразу же столкнулся с парадоксом при анализе поведения человека. Оказалось, что сколь угодно тонкая причинная предопределенность поведения не позволяет объяснить универсальный характер повседневной деятельности человека. В любой данной ситуации человек может поступить и так, и по-другому, его действия не поддаются предпрограммированию, они невыводимы только из событий прошлого. Получалось, что цепочка «универсальность — целеполагание — душа» не находит себе места в причинно-следственных сетях.

Опираясь на опыт Р. Декарта, Б. Спиноза выдвинул глубокую материалистическую идею, которую, кстати, не смогли позже понять многие философы — по достоинству ее оценили лишь материалисты-диалектики К. Маркс и Ф. Энгельс. Суть ее состоит в следующем. Мышление, или, как говорили раньше, душа, — это свойство мыслящего тела. Значит, наша задача состоит в том, чтобы тщательно исследовать способ действия такого тела в отличие от немыслящего. Кардинальное отличие заключено в способности мыслящего тела активно строить траекторию своего движения в пространстве сообразно с формой другого тела, причем любого другого тела. Отсюда — универсальность, о которую «споткнулся» Р. Декарт.

Для объяснения мысли Б. Спинозы позволю себе цитату из книги известного

05.10.2012

Советского философа Э. В. Ильенкова «Диалектическая логика»: «Человеческая рука может совершать движения и по форме круга, и по форме квадрата, и по форме любой другой, сколь угодно замысловатой и причудливой геометрической фигуры, обнаруживая тем самым, что структурно-анатомически она заранее не предназначена к какому-либо одному из названий “действий” и именно потому способна совершать любое. Этим она отличается, скажем, от циркуля, который описывает окружность гораздо точнее, чем рука, но зато не может описать очертания треугольника или квадрата... Иными словами, действие (хотя бы в виде пространственного перемещения, в виде самого простого и наглядного случая) тела “немыслящего” определяется его собственным внутренним устройством, его “природой” и совершенно не согласуется с формой других тел, среди которых оно движется. Поэтому оно либо ломает формы других тел, либо само ломается, столкнувшись с неодолимым для него препятствием.

Человек же — мыслящее тело — строит свое движение по форме любого другого тела. Он не дожидается, пока неодолимое сопротивление других тел заставит его свернуть с пути: мыслящее тело свободно огибает любое препятствие самой сложной формы» [2; 50].

Эта прекрасная идея Б. Спинозы — по сути одна из основ диалектико-материалистического подхода к изучению психики. Она затем вновь развивалась у И. Канта и И. Г. Фихте, но на идеалистической основе. К. Маркс вернулся к спинозовским идеям, отбросив их идеалистические трактовки.

— Нет ли у Вас ощущения, что все эти вопросы глубоко философского характера имеют лишь относительный интерес для практической психологии, особенно для частных ее дисциплин, которые, как Вы и говорили, сейчас развиваются особенно бурно?

— Нет, и тысячу раз нет! Потребность в точном понимании того, Что Есть психика, диктуется самыми земными причинами. Вот один, но зато очень яркий пример. Я снова воспользуюсь цитатой из трудов

Э. В. Ильенкова, на этот раз из его статьи, которая посвящена итогам успешного эксперимента по обучению слепоглухих детей, окончивших психологический факультет Московского университета и ставших ныне научными сотрудниками нашего института. Вот что пишет Э. В. Ильенков: «Любое животное сообразует траекторию своего передвижения с формами и расположением внешних тел, с геометрией окружающей среды. Но слепоглухорожденного человека этому надо учить. Отсюда и прорисовывается первый этап решения задачи: сформировать у ребенка не только потребность, но и умение самостоятельно передвигаться в пространстве по направлению к пище, корректируя это направление сообразно форме и расположению внешних тел — препятствий на его пути, умение строить траекторию своего активного движения, согласующуюся с геометрией внешнего мира, меняя ее каждый раз в согласии с новой, неожиданной и заранее никак не предусмотренной (и потому ни к каким генам не могущей быть записанной) геометрической ситуацией.

Здесь видно предельно ясно: Нужда в пище врожденна, а потребность (и способность) осуществлять поиск, активно сообразуя действия с условиями внешней среды, — нет. Это очень сложная прижизненно формируемая деятельность, в ней вся тайна “психики” вообще. Делается это так: соску отводят от губ ребенка на миллиметр, и если он это минимальное расстояние сумел преодолеть собственным движением, —

05.10.2012

Отводят на сантиметр. И так далее. Потом, — загораживая препятствием, которое он вынужден обходить. И так до тех пор, пока в самой сложной лабиринтообразной ситуации он не научится находить, ориентируясь по запаху и осязанию, верный путь, строить траекторию движения, сообразующуюся с формой и расположением внешних тел. Тут-то и только тут возникает у него адекватный образ, субъективная копия этих тел вместе с образом пространства вообще. Если этого удалось добиться, психика возникла» [2; 34].

Разумеется, формирование психики слепоглухого ребенка — лишь частный пример, обладающий особой наглядностью. Но перед нашей наукой встали сугубо практические требования. Мы получили определенный социальный заказ, касающийся нужд современной научно-технической революции. Никогда раньше перед психологией так остро не стоял вопрос о необходимости новых знаний о человеке, применение которых позволило бы существенно усовершенствовать его деятельность, мышление, духовные возможности. До сих пор многие достижения психологических лабораторий существовали как бы сами по себе — они почти не влияли на практическую сторону нашей жизни. Поэтому и в решении вопросов теоретических можно было до поры до времени пробавляться некоторого рода иллюзиями, поскольку интересы людей этими работами, как правило, не затрагивались. Лишь в самые последние годы созрела существенная необходимость и, главное, появились возможности реального усовершенствования различных форм человеческой деятельности с учетом достижений психологии.

Есть три основные сферы, где данное обстоятельство чувствуется особенно остро. Это — труд, управление и образование. С управлением рассматриваемые вопросы связаны вполне очевидно. Управление — это и есть, по существу, взгляд вперед, это яркий пример целеполагающей деятельности: сначала созидается идеальный образ возможного будущего, а затем он, этот образ, определяет собой дальнейшее поведение людей. Образование — это та конкретная область, в которой я непосредственно работаю и где мы пытаемся применить свой подход. О нем стоит поговорить отдельно. А трудовая деятельность — это главное, чем занят человек на Земле, самая, быть может, яркая иллюстрация к той теме, которую мы сегодня затронули.

— Василий Васильевич, хотелось бы услышать один или два примера конкретного

Применения разрабатываемого Вами научного подхода в школьном образовании. Вопрос этот волнует миллионы родителей, а сама система школьного образования в последние десятилетия постоянно подвергается критике.

— Критики, в том числе справедливой, на самом деле было много. Была проведена
реформа школьного образования. Но так получилось, что, составляя новые учебные
программы, часто в суматохе дел забывали о цели реформы. Да, действительно, теперь
школьникам сообщают сведения, которые мы в свое время могли получить лишь из
научно-популярных журналов, да и то уже в институтские годы. Но формирует ли эта
сумма фактов, сообщенных в классе, способность мыслить? Конечно, нет! Многознание
уму, как известно, не научает. Классический пример. При нынешней системе обучения
математике школьников натаскивают на решение задач разного типа. Учитель стремится,
чтобы они «прошли» как можно больше однотипных задач, отличающихся лишь числами
или несущественными с точки зрения математики условиями. В результате так часто

05.10.2012

Приходится слышать: «Такую задачу мы не решали!» Традиционное обучение ориентировано на то, чтобы формировать лишь одну разновидность мышления — эмпирическое, при котором сначала усваиваются частности, они сравниваются между собой и в результате школьник может увидеть предмет в его целостности.

Надо же, как показывают и наука психология и то, что мы делаем в своих экспериментальных классах, действовать противоположным образом: прежде всего важно привить детям дух науки, научить, как вообще можно решать задачу математически, а уже затем помогать школьнику это общее знание конкретизировать в отдельных, частных задачах. У нас первоклассники уже на третий месяц обучения, не умея еще оперировать с числами, овладевают понятиями равенства и неравенства при их буквенном выражении. В основу курса математики положена идея отношения, из нее возникает понятие «величина», а уж потом ее частный случай — «число». Привить школьникам способ теоретического мышления, позволяющего идти от общей картины к ее деталям, охватывать целое раньше отдельных его частностей, — вот способ обучения, при котором воспитывается мышление, необходимое в наше время. Но такое воспитание коренится именно на тех психологических идеях, которые направляют наше внимание на механизмы поиска, целеполагания, действия, о чем говорилось выше.

Это — основной тезис, и я мог бы привести десятки примеров того, как он проводится в жизнь; написаны уж е книги, статьи, методики преподавания. Позвольте ограничиться двумя иллюстрациями. Мы занялись в последнее время обучением музыке. Выяснилось, что ни знание нотной грамоты, ни навыки хорового пения, ни умение играть гаммы не позволяют научить ребенка музыке — имеется в виду научить его в приемлемые сроки именно музыке, а не «игре на фортепиано». Что же нужно? Оказалось, — дать почувствовать детям ритм — рукой, телом, вещественно, предметно. Простейшие музыкальные инструменты, наподобие ксилофона, в руках педагога, понимающего, что и зачем он делает с детьми, предстали чуть ли не чудом: дети постигали музыкальную культуру буквально на глазах.

Или — обучение иностранным языкам. В одной лаборатории у нас в стране недавно была проведена исследовательская работа с целью выяснить, каковы возрастные возможности школьников в постижении чужого языка. Был обработан большой материал. Результат — вывод о том, что обучение надо начинать лишь с V класса, потому что раньше ребенок, якобы, не в силах запомнить достаточно длинные тексты, чтобы из входящих в них слов подбирался приемлемый словарный запас. Но по этой логике и родному языку ребенок мог бы научиться лишь к концу школы, да и то плохо!

Подобная методика и ее традиционные «научные» основы фактически игнорируют своеобразие психики реального ребенка. Ему нужно дать язык как предмет общения, поиска, активной целенаправленной деятельности — и при умелом построении этих процессов все, что требуется от ребенка, будет им своевременно и полноценно освоено. Для успешной организации такого обучения и развития детей педагогу нужно ориентироваться на современную психологию и на ее методы анализа психической деятельности человека.

«Нет ничего лучше для практики, чем хорошая теория». Эти слова Л. Больцмана, несколько стершиеся от многократного употребления, верны и в педагогике. Всестороннее применение современных психологических методов поможет успешнее решать многие задачи школьной практики, возникающие в ней.

1. Аристотель. О душе. М., 1937.

2. Ильенков Э. В. Диалектическая логика. М.: Политиздат, 1974.

3. Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. Т. 46. Ч. I. М.: Госполитиздат, 1956.

05.10.2012

22 10

05.10.2012