ОРИЕНТАЦИЯ СЕЛЬСКОЙ МОЛОДЕЖИ НА БУДУЩЕЕ КАК ФАКТОР СТАБИЛЬНОСТИ ОБЩЕСТВА

В. Ф. ОДИНЦОВ

Представлены данные проведенного автором в Волго-Вятском регионе России исследования, предметом которого были адаптация сельской молодежи к социальным изменениям и ее отношение к своему будущему. Даются рекомендации региональным органам власти по стабилизации адаптивных процессов в среде сельской молодежи.

Ключевые слова: сельская молодежь, профессиональная ориентация, социальная адаптация.

Изменения сегодняшней жизни села вряд ли остались «незамеченными» сознанием человека. Для одних это источник тревоги, для других — источник новых шансов, но в том и в другом случае молодой человек решает проблему адаптации к новым условиям жизни.

В научной литературе рассматриваются следующие виды адаптационных процессов: общебиологический, структурно-функциональный и психологический. Последний был взят за основу в нашем исследовании.

В качестве первого элемента модели, или объекта приспособления, было выбрано такое системное качество современного периода, как неопределенность, вариативность будущего [5]. Это предопределило выбор второго элемента — им стали представления молодых людей о будущем. Наконец, в качестве третьего элемента рабочей модели адаптации были выбраны субъективные (внутренние) эффекты жизнедеятельности, проявляющие себя в уровне удовлетворенности различными сторонами жизни, в оценках прошлого и будущего.

Объектом Исследования стала учащаяся и работающая молодежь сел Волго-Вятского региона. Предмет Исследования — социальная адаптация сельской молодежи к сегодняшней жизни села и ее отношение к своему будущему. По мнению одних авторов, положение молодежи пессимистично, поскольку тенденции в общественной жизни вызывают негативную оценку профессий и областей деятельности, на которые молодые люди традиционно ориентировались. Особенностью молодежного сознания является надежда на то, что рынок автоматически решит все проблемы [8]. Другие авторы, наоборот, фиксируют тот факт, что молодые легче ориентируются в социальных изменениях, поскольку им не приходится ломать систему ценностей, перестраивать стандарты поведения [7]. Несомненно, что обе позиции имеют право на существование, поскольку обеспечены эмпирическими наблюдениями. Целью Исследования стало изучение особенностей адаптации к социальным изменениям в разных группах сельской молодежи. Как мы уже отмечали, в обществе неизмеримо вырос элемент неопределенности, а перспективы собственного развития молодых людей стали более противоречивыми и неясными, поэтому логично предположить, что механизм успешной адаптации к социальным изменениям может включать вариативные, неоднозначные прогнозы своего жизненного пути.

МЕТОДИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

05.10.2012

Для проведения исследования была разработана анкета, включающая блоки вопросов об особенностях построения картины

Будущего, об уровне адаптированности, а также отдельные вопросы о возрастных, половых и социальных характеристиках респондентов. При изучении Картины будущего Использовались:

А) шкала однозначности профессионального выбора, изменчивости
профессионального пути, возможности профессиональной переориентации (ее
прототипом является шкала, предложенная В. И. Головахой [1], которая была
модифицирована);

Б) шкала приемлемой должности, построенная таким образом, чтобы в ней
присутствовали как однозначно заданные, так и вариативные статусы, которые
удовлетворяли бы человека; с ее помощью операционализировалась неоднозначность
статусного продвижения;

В) шкала предпочитаемых мест работы, которые отличаются друг от друга свободой
принятия решений, производственной независимостью, самостоятельностью; выбор того
или иного варианта позволяет зафиксировать привлекательность для человека
соответствующих показателей;

Г) шкала трудовой мобильности в случае потери работы; ее прототипом явилась
шкала В. С. Магуна и В. Е. Гимпельсона [5], которая в ходе пилотажа была
модифицирована в соответствии с задачами исследования и особенностями изучаемой
выборки;

Д) шкала территориальной мобильности (готовности к переезду), отражающая еще
одну возможную проекцию социальных изменений на индивидуальную жизнь.

Для определения Уровня адаптированности Респондентов были отобраны:

А) батарея из семи шкал удовлетворенности актуальной жизненной ситуацией;

Б) шкалы оценки своего развития за несколько прошедших и в предстоящие
ближайшие месяцы; при этом были выбраны такие аспекты развития, которые являются
наиболее частыми темами размышлений сельской молодежи, выявленными в
предварительном исследовании, и одновременно — узловыми точками взаимодействия
человека с социальной средой в процессе адаптации;

В) шкала оценки шансов на трудоустройство.

Разработанная анкета была проверена в ходе пилотажного (пробного) исследования на понятность вопросов и надежность ответов. Всего опрошено 297 учащихся XI классов (средний возраст 16 лет; 40,6 % — юношей, 59,4 % — девушек), 352 учащихся выпускных классов сельскохозяйственных колледжей (средний возраст 18 лет; 41 % — юношей, 59 % — девушек), 127 представителей молодежи, занятых в сельскохозяйственном производстве, имеющих среднее специальное образование (средний возраст 25 лет; 43,2 % — мужчин, 56,8 % — женщин). Общий план выборки позволяет анализировать как логику возрастного развития представлений о будущем, так и уровень объективной адаптированности сельской молодежи. Выборка исследования — репрезентативная для Волго-Вятского региона России, квотная, многоступенчатая, территориальная, со случайным отбором единиц опроса.

РЕЗУЛЬТАТЫ И ИХ АНАЛИЗ

05.10.2012

84 3

Наибольшая доля лиц, обдумывающих параллельно с основным и дополнительные варианты профессионального будущего, приходится на учащихся сельскохозяйственных колледжей, которые по этому показателю достоверно превосходят учащихся школ, а также работающих (табл. 1). Последние характеризуются наибольшей однозначностью профессиональных ориентаций. Ответы школьников располагаются между полюсами доминирующей однозначности и множественности профессиональных намерений.

Анализ табл. 2 позволяет сделать вывод, что учащиеся и работающие строят свои должностные притязания по-разному. Первые нацелены на возможное, даже идеальное, и у них доминируют верхние уровни притязаний, а вторые в своих оценках воспроизводят сложившееся положение вещей, вследствие чего у них доминируют нижние уровни. Нетрудно заметить также, что школьники, студенты колледжей,

Работающая молодежь если и допускают значительную вариативность должностной перспективы, то на приоритетных для себя уровнях.

ОРИЕНТАЦИЯ СЕЛЬСКОЙ МОЛОДЕЖИ НА БУДУЩЕЕ КАК ФАКТОР СТАБИЛЬНОСТИ ОБЩЕСТВА

Одним из факторов, влияющих на подобную дифференциацию, по-видимому, является мера желаемой независимости в профессиональной деятельности. Здесь уместно обратиться к анализу ответов молодежи на вопрос о предпочитаемых местах работы (табл. 3).

Судя по доминирующей ориентации на государственные предприятия и слабой ориентации на индивидуальный бизнес, работающие склонны иметь защищенную, гарантированную официальным авторитетом нишу профессиональной деятельности.

05.10.2012

84 4

Выпускники колледжей и средних школ существенно в большей степени принимают идею самостоятельного управления своей хозяйственной активностью, но при этом учащиеся XI классов отдают должное и защищенности, занимая тем самым промежуточную позицию в ряду опрошенных.

При анализе потенциальной трудовой мобильности ее показатели были разделены на три группы. В Первую Включены следующие варианты поведения: искать работу по своей специальности, искать только такую работу, которая гарантирует стабильную занятость. Общим у этих вариантов является ориентация на сохранение профессиональной и социальной стабильности, а также защищенности. Во Вторую Группу вошли намерения освоить новую профессию, открыть свое дело, браться за любую работу, искать временную, но хорошо оплачиваемую работу. Общим у этих вариантов является готовность к изменению своего профессионального и социального статуса в трудной жизненной ситуации. Третью Группу образовал единственный вариант поведения — вести себя спокойно и надеяться на случай. Группы опрошенных, выделенные в соответствии

С указанными выше группами показателей трудовой мобильности, существенно различаются между собой (табл. 4).

Таблица 3 Предпочитаемые пест з работы, %

Таблица 4 Распределение ответов на вопрос о возможном поведении в случае потерн работы, %

У школьников и студентов сельскохозяйственных колледжей готовность к изменениям, будучи доминирующей, тем не менее различается не только по общей выраженности, но и по структуре. Выпускники профессиональной школы отдают явный приоритет временной и любой работе. Выпускники общеобразовательной школы имеют более сбалансированные предпочтения, среди которых преобладают ориентации на открытие своего дела и освоение новой профессии. По-видимому, имеет смысл говорить о разных стилях активного преодоления трудных жизненных ситуаций представителями данных групп сельской молодежи.

05.10.2012

84 5

Показатели потенциальной территориальной мобильности представлены в табл. 5. Наибольшую готовность изменить течение своей жизни в поисках высокого заработка, работы по специальности либо в целях улучшения своих жилищных условий демонстрируют выпускники колледжей. Значительная часть работающей молодежи готова обменять устоявшийся жизненный ритм лишь на безопасность. Выпускники школ занимают промежуточное положение между работающими и студентами колледжей.

Переходя от анализа одного параметра к другому, нельзя не увидеть закономерно повторяющуюся последовательность: наибольшая вариативность субъективных перспектив, готовность к изменениям наблюдается у студентов колледжей, срединное положение — у учащихся XI классов, наименьшая вариативность и блокирование изменений — у работающих. Согласно нашей гипотезе этим позициям должны соответствовать разные уровни адаптированности, проявляющейся в удовлетворенности текущей жизненной ситуацией, оценках своего развития в прошлом и перспектив на будущее.

Результаты многомерного сравнения средних значений удовлетворенности (табл. 6) свидетельствуют о том, что векторы этих средних достоверно отличаются друг от друга во всех группах, а также при попарном сравнении групп. В целом старшеклассники демонстрируют наиболее высокий уровень удовлетворенности текущей жизненной ситуацией, превосходя

Как студентов колледжей, так и работающих по показателям выбора профессии, проведения свободного времени, материальной обеспеченности. Менее всех удовлетворены студенты колледжей — особенно по сравнению с учащимися XI классов.

Готовность іг переезду, %

Таблица <5

Средние значения удовлетворенности различными сторонами г воєн жилій

(по шшсбалльнои шкале)

05.10.2012

84 6

Векторы средних значений оценок своего развития за несколько прошедших месяцев также достоверно отличаются друг от друга во всех группах; при попарном сравнении групп различия сохраняются. В целом наиболее высокие оценки своему развитию дают старшеклассники, превосходя остальных по показателю когнитивного развития, что, по-видимому, свидетельствует о разных темпах упорядочивания, происходящего в молодежной среде.

Как и для прошедших месяцев, векторы значений оценок своего развития в ближайшие месяцы достоверно отличаются друг от друга во всех группах; при попарном же сравнении исчезают различия между старшеклассниками и студентами колледжей, которые более высоко, чем работающие, оценивают свои возможности для достижения желаемого и свои способности упорядочивать происходящее.

Имея одинаковые показатели общей перспективы развития, школьники и студенты колледжей, тем не менее, в отношении конкретной перспективы демонстрируют принципиально разные уровни оптимизма, которые хорошо согласуются с их удовлетворенностью различными сторонами своей жизни (табл. 7).

Таким образом, обследованные группы сельской молодежи характеризуются разными уровнями субъективной адаптированности. Наиболее высокие показатели удовлетворенности жизнью имеют старшеклассники, они же дают самые высокие оценки своему развитию в последние месяцы и на ближайшую перспективу. Студенты сельскохозяйственных колледжей и работающие имеют существенно более низкие показатели по перечисленным параметрам, отличаясь при этом друг от

Друга, что свидетельствует о специфических отношениях между профилем вероятностной организации картины будущего и уровнем адаптации.

ОРИЕНТАЦИЯ СЕЛЬСКОЙ МОЛОДЕЖИ НА БУДУЩЕЕ КАК ФАКТОР СТАБИЛЬНОСТИ ОБЩЕСТВА

Вариативность перспектив, готовность к изменениям, будучи проявлениями некоторой когнитивно-мотивационной стратегии личности, при внимательном рассмотрении обнаруживают достаточно глубокие связи с проблематикой риска, в которой традиционно оперируют терминами «угроза», «ущерб», «опасность», «выигрыши/проигрыши» и т. п. [6]. Окончательность индивидуальных планов и выборов может трактоваться как риск недодумать, недомыслить, а следовательно, не реализовать свой потенциал [3] и тем самым нанести ущерб себе. Однако рискованной, как показывают наши результаты, может быть также чрезмерная альтернативность выборов, которая сопряжена с понижением адаптированности. В целом для адаптации сельской молодежи, по-видимому, характерно присутствие вариативности в планах и намерениях, но при этом картину будущего целесообразно делать объектом специальной

05.10.2012

Саморегуляции или внешней регуляции.

Проведенное исследование позволяет сделать вывод о том, что региональным органам власти надо обратить первоочередное внимание, во-первых, на увеличение региональных факторов социальной адаптации, связанных с местными условиями труда и жизни сельской молодежи, поскольку это сквозная проблема для Нечерноземной зоны России, которая сегодня особенно актуальна при продолжающемся остром кризисе в агропромышленном секторе; во-вторых, на необходимость согласования системы профессионального образования с изменяющейся структурой производства, постепенного перехода к децентрализованной системе подготовки квалифицированных кадров массовых профессий для сельского хозяйства; в-третьих, на психологическую и профессиональную подготовку учащихся средней школы. Если молодой человек после окончания неполной средней школы не поступает в X класс, необходимо помочь ему приобрести сельскохозяйственную профессию. Это справедливо и для выпускников полной средней школы.

Изучение перспектив будущего сельской молодежи позволит региональным органам власти разрабатывать стратегические программы в области социальной политики для более успешной адаптации молодежи села к условиям современной жизни, что является одним из необходимых факторов процесса стабилизации общества.

1. Головаха Е. И. Жизненная перспектива и профессиональное самоопределение молодежи.

Киев, 1988. С. 34–55.

2. Ионин Л. Г. Понимающая социология: историко-критический анализ. М.: Наука, 1979.

3. Корнилова Т. В. Риск и мышление // Психол. журн. 1994. Т. 15. № 4. С. 20–32.

4. Магун В. С. О взаимосвязях готовности личности человека к собственным усилиям и
ожидаемой им помощи // Психол. журн. 1991. Т. 12. № 6. С. 40–54.

5. Магун В. С., Гимпельсон В. Е. Стратегия адаптации рабочих на рынке труда // Социол. исслед.

1993. № 9. С. 73–83.

6. Риск, неопределенность, случайность // TНESIS. 1994. Вып. 5.

7. Рукавишников В. О. Социология переходного периода (закономерности и динамика
изменений социальной структуры и массовой психологии в посткоммунистической России
и восточных странах // Социол. исслед. 1994. № 6. С. 25–32.

8. Шубкин В. Н. Молодежь России: аспирации и реальность // Социол. исслед. 1994. № 7. С.

156–158.

9. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М.: Прогресс, 1996.

Поступила в редакцию 22.VII 2003 г.

05.10.2012

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

К 110-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ А. А. СМИРНОВА

А. А. СМИРНОВ: ВЕХИ ТВОРЧЕСТВА

Т. Д. МАРЦИНКОВСКАЯ

Раскрывается роль А. А. Смирнова как одного из выдающихся отечественных ученых и организаторов психологической науки. Дается анализ его исследований в области психологии памяти и истории отечественной психологии, вклада в эти области знания с современной точки зрения, показывается его огромная роль в сохранении научных традиций Психологического института.

Ключевые слова: А. А. Смирнов, мнемические процессы, историко-психологические исследования, индивидуальные и онтогенетические различия памяти, ученый и организатор психологической науки.

Имя выдающегося ученого А. А. Смирнова достаточно широко известно. Однако содержание его творчества, самобытность его подхода к исследованию познавательных процессов и тем более его роль как историка и методолога нуждается в дополнительной оценке, а частично, возможно, и в переосмыслении.

В своих следованиях А. А. Смирнов по-новому подошел к традиционным способам изучения памяти, сочетая в своих экспериментах объективные и субъективные подходы и способы интерпретации полученных фактов. Принципиально новым оказалось и то, что им было начато изучение разнообразных видов памяти, в отличие от более распространенных в первой половине ХХ в. замеров различных процессов памяти — узнавания, воспроизведения, забывания. Меньшее внимание, чем другие современные ему ученые, уделял А. А. Смирнов и сравнительному анализу объемов механической и логической памяти.

При этом можно утверждать, что в работах А. А. Смирнова были продолжены и многие традиции классической психологии — как в самой методологии исследования, так и в характере его построения и даже частично проблематике (например, при исследовании процесса забывания или логической памяти). Развивая традиции объективной экспериментальной психологии, А. А. Смирнов в первую очередь говорил о чистоте эксперимента и необходимости объективной фиксации полученных фактов, вне зависимости от последующей субъективной позиции ученого при их интерпретации. Это удавалось благодаря четкости методик, строгому подходу к регистрации данных, разработке многочисленных способов, позволяющих варьировать, видоизменять существенные параметры при исследовании произвольного и непроизвольного запоминания, возрастных и индивидуальных особенностей памяти, динамике процесса заучивания и соотношения образной и словесно-логической памяти. Чистота и четкость в построении эксперимента проявились уже в первых работах А. А. Смирнова после возвращения в 1933 г. в Институт

Психологии — при исследовании ощущений и восприятия (взаимодействия ощущений,

05.10.2012

Восприятия формы, цвета, целостности и константности восприятия). С этого времени зародилось и содружество А. А. Смирнова с Б. М. Тепловым, творческие и личные контакты с которым не прерывались до конца его жизни.

При этом в работах А. А. Смирнова соединялись различные исследовательские парадигмы — естественнонаучная (в построении эксперимента) и гуманитарная (в подходе к анализу материала, построении выводов), генетическая (при исследовании мнемической деятельности у людей разного возраста — от дошкольников до пожилых) и культурологическая (в анализе содержания опыта и способов запоминания у разных людей).

В своей методологической ориентации он следовал трем установкам: прослеживать зависимость процессов памяти от особенностей личности, трактовать эти процессы под углом зрения их формирования в реальной деятельности и, наконец, рассматривать их (прежде всего запоминание) как особые виды деятельности, имеющие специфическую направленность, которой А. А. Смирнов дал имя мнемической. В наиболее яркой форме эта направленность представлена как сознательное намерение запомнить тот или иной материал, но может выступать и в виде неосознаваемой установки, когда задача запомнить не ставится, но тем не менее определенный материал ненамеренно запечатлевается. Это положение дало ему основание разделить запоминание на два основных вида: произвольное и непроизвольное. Между этими «полярными» формами существуют промежуточные, и в ходе деятельности происходит переход одних в другие.

Значимым представляется тот факт, что именно в работах А. А. Смирнова впервые был поставлен вопрос об особенностях организации не просто процессов памяти, но памяти как особой деятельности. Естественно, что состояние психологии того времени не позволяло А. А. Смирнову включить в свою методологию положение о деятельностном характере познавательных процессов. Однако для него главным являлась не структура или вид мнемической деятельности, но ее содержание, характер ее протекания.

Создавая свою концепцию памяти как активной деятельности, помогающей человеку не просто хранить, но интенсивно использовать и переструктурировать хранящийся материал, соотнося его с целями деятельности, ее сложностью и потребностями, интересами человека, А. А. Смирнов не просто основывался на принципе единства сознания и деятельности, но приходил к его оригинальной интерпретации. Анализ факторов, влияющих на развитие и произвольную регуляцию памяти (мотивация, обучение, сложность выполняемой деятельности), дал ему возможность выявить многие механизмы психического развития, которые относятся не только к этому виду деятельности. Однако сам отбор этих факторов и изучение их воздействия на процесс мнемической деятельности позволяют констатировать, что А. А. Смирнов сознательно вписывал категорию деятельности в теорию развития, существенно расширяя границы ее применения.

Новая трактовка деятельностной природы запоминания позволила не только расширить теоретические представления о памяти, но и сомкнуть психологическую теорию с практикой школьного обучения. В своих исследованиях направленности запоминания А. А. Смирнов глубоко изучил ряд его параметров: полноту, точность, последовательность. Основное значение придавалось мотивации запоминания. Все эти факторы, будучи приведены в систему и теоретически осмыслены, пройдя испытание во многих сериях экспериментов, вошли в общую концепцию А. А. Смирнова, в которой основной упор был сделан на активность человека в процессе отбора и запоминания информации.

05.10.2012

А. А. Смирновым была проведена серия экспериментов, посвященных изучению

Способов запоминания — по степени сложности запоминаемого материала, интересу, энергетическим затратам, произвольной и непроизвольной мотивации и т. д. В них было убедительно доказано, что регуляция мнемической деятельности опосредствуется опытом человека, теми установками и мотивами, которое помогают запомнить тот или иной объект именно в силу того, что он оказывается в центре внимания человека.

Анализ протекания мнемических процессов позволил также уточнить роль различных операций памяти, в том числе группировки, объединения и т. д., которые увеличивают объем запоминаемого материала за счет использования приемов увеличения получаемой информации, имеющихся в культуре, в опыте поколений. Такие культурные трансляторы позволяют не просто ассоциативно связать интересные и неинтересные, значимые и незначимые стимулы, но дают возможность переструктурировать их так, чтобы они предстали в новом качестве, составили новую целостность. Таким образом, в работах А. А. Смирнова было наглядно продемонстрировано, что объем памяти может быть существенно расширен не за счет количественных показателей, но за счет качественного наполнения единиц запоминаемого материала.

Проведенные в парадигме развития исследования памяти показали, что способности школьников к использованию различных культурных трансляторов, в том числе и логических приемов, при запоминании значительно шире, чем предполагалось. Важна мотивация и, конечно, обучение приемам сохранения материала. Однако изучение памяти у детей разного возраста, хотя и дало много новых фактов, не было принципиально новым шагом в изучении мнемической деятельности. В то же время исследование памяти у пожилых людей, которое было проведено А. А. Смирновым, стало одной из первых работ в отечественной психологии, посвященных изучению особенностей познавательных процессов в позднем возрасте. Как и в других работах А. А. Смирнова, основное внимание было направлено на анализ того, как жизненный опыт, образование, культура помогают пожилым людям преодолеть естественные инволюционные процессы, в частности, уменьшение готовности к припоминанию недалеко отстоящего во времени материала и ухудшение механической памяти. Особенно ярко приемы запоминания, используемые пожилыми людьми, сам ход их мнемической деятельности и степень ее продуктивности проявились при сравнении их с объемом сохраненной информации у студентов, у которых в некоторых случаях успешность была значительно ниже.

Изучая характер регуляции процесса мнемической деятельности, А. А. Смирнов закономерно пришел к выводу о важности учета не только онтогенетических, но и индивидуальных вариаций и в характере запоминания, и в особенностях его регуляции. Интерес к индивидуальным особенностям памяти, возможно, был связан и с работами коллеги и друга А. А. Смирнова — Б. М. Теплова, но, думается, что в той или иной мере мысль о важности изучения характера мнемической деятельности у разных людей все равно привела бы А. А. Смирнова к необходимости учета индивидуальных различий в ее организации и продуктивности; при этом индивидуальные качества, также как и возрастные особенности людей, становились одним из параметров опыта человека, характеристикой содержания этого опыта, опосредствующей любую деятельность, в том числе и мнемическую.

Значительный материал, накопленный в этих исследованиях, показал, что существуют важные различия в уровне развития образной и логической памяти, в

05.10.2012

Характере протекания мнемических процессов, причем эти отличия соотносятся с типологическими различиями между людьми. Таким образом, вариативность в мнемических процессах является одним из параметров общей типологии и, в свою очередь,

Может быть одним из способов ее диагностики. При этом интраиндивидуальные различия между уровнями развития разных процессов и видов памяти изменяются в онтогенезе и разница между ними тем больше, чем более специфичны приемы, используемые человеком в различных видах мнемической деятельности. Овладение культурными трансляторами в некоторой степени, наоборот, снижает эти различия.

Таким образом, результаты изучения процесса мнемической деятельности были проинтерпретированы А. А. Смирновым в новой парадигме — личностной, что и дало возможность выявить индивидуальные и возрастные особенности и, шире, особенности влияния культуры на процесс запоминания, хранения и воспроизведения информации. Особенно важным является то, что при рассмотрении работ А. А. Смирнова именно с точки зрения личностного подхода к пониманию памяти становится ясным, почему этот познавательный процесс стал для него центральным, — ведь именно память является основой сознания и самосознания, именно она составляет содержание представлений человека о мире и о себе. Поэтому так значимы различные мотивы и установки, различия в социальной ситуации, возрасте, образовании, культуре, которые позволяют и регулировать процесс избирательности запоминания, и оптимизировать его, скрывая различные недоставки, связанные с особенностями механической памяти и интеллекта, с индивидуальными и онтогенетическими дефектами памяти.

Возможно, самое главное, что «видится теперь на расстояньи» в работах А. А. Смирнова, — это то, что он рассматривал память не как отдельно взятый когнитивный процесс и даже не как один из важнейших этапов в процессе переработки информации (хотя с когнитивистами его роднит многое), но как одну из сторон личности. Поэтому на первый план в его работах выходит изучение памяти именно как активности, как мнемической деятельности, в развитии которой важнейшее место отводится мотивации, ее обусловливающей и стимулирующей. Не менее важным является и то, что при таком подходе интерес исследователя смещается с результата (что было в принципе характерно для исследований памяти — сколько слов заучено, что и сколько забыто) на процесс запоминания, т. е. не на «сколько», а «каким образом». Этот подход роднит исследования А. А. Смирнова с позицией Ж. Пиаже, а изучение роли памяти в общем интеллектуальном развитии человека сближает многие положения концепции А. А. Смирнова с материалами современной когнитивной психологии.

Таким образом, без преувеличения можно сказать, что детерминантой при изучении памяти для А. А. Смирнова стала культурная парадигма, т. е. идея о том, что именно культура является образующей личности, психики человека. Однако его подход существенно отличался от предложенных П. Жане или Л. С. Выготским способов изучения взаимосвязи памяти и культуры, знаков, помогающих человеку овладеть своей психикой. А. А. Смирнова интересовало, как именно суть и содержание культуры помогают человеку осмыслить себя и свое место в мире.

Эта позиция во многом проявилась и в работах А. А. Смирнова, посвященных истории психологии, так как в центре его анализа было не только содержание научных теорий, но и люди, которые их продуцируют, процесс их творческих исканий.

05.10.2012

А. А. Смирнов был во многом пионером и в области истории психологии, так как в течение долгого периода эти исследования в стране практически не велись.

Фактически А. А. Смирнов впервые попытался выделить два важнейших фактора, влияющих на развитие психологической науки: объективный (логика становления знаний о психике) и субъективный (мотивация, интересы ученых). В отечественной психологии личность ученого, его школа всегда была важны; А. А. Смирнов возвратил этот факт и в свои историко-88

Психологические исследования, и в свою экспериментальную работу, и в свою деятельность как директора института.

Социальная ангажированность российской науки, особенно философии и психологии, как в XIX, так и в XX в., вытекающая из условий ее существования, из неразвитости гражданского общества, привела к тому, что житейские и научные объяснительные принципы, которые всегда влияют друг на друга, в российской гуманитарной науке практически сливались. Поэтому, хотя самостоятельное развитие российской психологии начинается еще в середине XIX в., в большинстве современных А. А. Смирнову работ отсчет начинался только с послереволюционного периода. Игнорировались не только философское направление российской психологии (работы П. Д. Юркевича, В. С.Соловьева, Н. О. Лосского, Л. М. Лопатина и других ученых, что было связано с их духовными исканиями), но, что было уже малообъяснимо, и работы естественнонаучного крыла отечественных психологов — И. М. Сеченова, В. М. Бехтерева. Конечно, в силу объективных обстоятельств А. А. Смирнов не мог восполнить пробел в историко-психологических исследованиях в полной мере, однако его огромной заслугой является то, что он одним из первых вообще вернулся к историческому анализу, стремясь «восстановить связь времен», осознать, чтó изменилось в отечественной психологии в советский период ее развития, как этот период связан с дореволюционной психологией и современной ему мировой наукой (это было особенно сложно сделать и потому удалось А. А. Смирнову в меньшей степени).

Тот факт, что становление научной психологии в России не имело линейного, логического характера, а ее объяснительные принципы и методология изменялись в течение нескольких десятилетий, приводил ученых, в том числе и А. А. Смирнова, к мысли о том, что большое значение для формирования объективной психологии имеет изучение истории психологической науки. Ведь для формирования психологии как методически оформленной «внутренне согласованной системы» необходимо понять, каким путем шла наука, и подвести итог тому, что было сделано предшественниками и что остается ценным до настоящего времени. А. А. Смирнов подчеркивал, что не меньшее значение имеет история психология и с точки зрения практики, так как знание о том, что уже найдено, так же как и об ошибках прошлого, может стать уроком для новых поколений. Таким образом, он фактически сформулировал многие из тех обоснований важности историко-психологических исследований, которые остаются актуальными и в настоящее время.

Не меньшее значение для А. А. Смирнова имело и изучение особенностей, характерных именно для российской психологической науки. Их исследование было начато в прошлом веке фактически одновременно с исследованиями специфики российского менталитета, обусловливающего, по мнению многих, качественные отличия отечественной психологии от зарубежной. Однако впоследствии и этот аспект проблемы

05.10.2012

Также был забыт и фактически возрожден в работах А. А. Смирнова.

В своих работах он стремился не только проследить процесс становления знаний о психике, но и по возможности выявить некоторые особенности отечественной психологической мысли, одновременно показав и ее неразрывную связь с мировой психологией. А. А. Смирнов реконструировал основные периоды развития отечественной психологической науки, показав значимость вклада русских психологов в эволюцию знаний о поведении и сознании человека. Как подчеркивал М. Г. Ярошевский в своей книге «Наука о поведении — русский путь», именно А. А. Смирнов впервые показал, что поведение является особым предметом исследования в российской науке, а само содержание понятия «поведение» в работах И. М. Сеченова, В. М. Бехтерева, И. П. Павлова, А. А. Ухтомского

Существенно отличается от его интерпретации в бихевиоризме.

Работы А. А. Смирнова по истории отечественной психологии и философии не были забыты, высказанные в них идеи легли в основу обобщенных концепций психологии, в теоретические обзоры и статьи многих последующих поколений ученых.

Говоря о А. А. Смирнове как об одном из выдающихся деятелей советской психологии, необходимо помнить о том, что он почти 30 лет, в достаточно сложный для отечественной науки период, был директором Московского института общей и педагогической психологии (ныне Психологический институт РАО), снискав заслуженную славу выдающегося организатора и руководителя одного из самых продуктивных научных коллективов.

Ему удалось не только сберечь команду своего «корабля», но и дать ей возможность творчески работать. Благодаря усилиям А. А. Смирнова после нескольких десятилетий безвременья был возрожден дух корпоративного творчества, научного поиска, присущий институту в первоначальный период его существования. Можно утверждать, что именно усилиями А. А. Смирнова и его ближайших коллег (прежде всего Б. М. Теплова) в институте, несмотря на все сложности, сохранялась особая атмосфера эмоциональной сплоченности психологического сообщества.

В своей административной деятельности А. А. Смирнов сохранил тот подход к созданию научной школы, который основывался на идеальном образе корпоративного сообщества, о чем говорили еще в начале XX в. Н. Я. Грот и Л. М. Лопатин. Недаром А. А. Смирнов стал в 1957 г. одним из организаторов возрожденного после долгого перерыва Общества психологов СССР, был много лет его председателем. Таким образом, можно сказать, что понятие научной школы как коллектива единомышленников, разрабатывающих различные проблемы, но связанных общими эмоциональными, творческими, нравственными понятиями, — идея, зарожденная Н. Я. Гротом, Г. И. Челпановым, была воплощена А. А. Смирновым в деятельности института, в самой его атмосфере. Возможно, в возрождении и сохранении института психологии как научного центра А. А. Смирнову помог первоначальный опыт работы в институте в 1920–1923 гг. под руководством Г. И. Челпанова, учеником которого он стал еще в психологическом семинарии Московского университета.

Большое значение для развития психологической науки А. А. Смирнов, как и его учителя, придавал профессиональному научному журналу. Поэтому естественно, что он стоял у истоков появления в 1955 г. журнала «Вопросы психологии» (в некоторой степени возрождавшего традиции журнала «Вопросы философии и психологии»), оставаясь с некоторым перерывом его бессменным главным редактором. Активно

05.10.2012

Способствовал он и проведению в институте научных семинаров и съездов, на которых выступали не только психологи, но и педагоги, биологи, философы. А. А. Смирнов всегда стремился сделать институт не только научным, но и одним из культурных центров Москвы, в котором собирались бы ученые разных специальностей, артисты, музыканты, художники.

Чувство историзма, так помогавшее ему в его работах по истории психологии, никогда не покидало А. А. Смирнова. Он приветствовал рождение новых подходов у идущих на смену его поколению молодых исследователей, открывая для них лаборатории, поддерживая работу семинаров, где отстаивались нетрадиционные воззрения и проекты. Творческому духу, стимулирующему поиск нового, немало способствовали и научные сессии, которые ежегодно проводились в институте. На них сотрудники рассказывали о том, что сделано за год, делились планами на будущее, обсуждали работы друг друга. При этом А. А. Смирнов был крайне требователен, и многие сотрудники до сих пор вспоминают, как важно было в заключительной

Речи А. А. Смирнова на научной сессии института услышать оценку своей работы.

Такой своеобразный мозговой штурм не только помогал научному творчеству, но и давал возможность более адекватного, стороннего взгляда на открытия, сделанные сотрудниками той или иной лаборатории. Это, если и не способствовало появлению междисциплинарных связей (все работали в одной научной области), то, безусловно, расширяло взгляд на достаточно узкую область собственных исследований, помогало преодолению «внутренней цензуры», которая препятствует научному поиску. Такая открытость критике, новому немало способствовала и раскрепощенной атмосфере, которая доминировала в институте и проявлялась и в неформальной обстановке, в общении А. А. Смирнова с коллегами, сотрудниками и начальством, в капустниках и праздниках, часто проводившихся в институте.

Важным условием плодотворной деятельности института в этот период был и тот факт, что А. А. Смирнов всячески сохранял и развивал общепсихологическую, методологическую проблематику в деятельности института, что было особенно важно после периода доминирования чисто прикладных аспектов в его деятельности и переподчинения Академии педагогических наук, также заинтересованной в прикладной проблематике и исследованиях преимущественно по педагогической и возрастной психологии.

Не менее важной была и нацеленность на воспитание нового поколения исследователей, привлечение в институт молодых ученых, студентов и аспирантов, благодаря чему А. А. Смирнову удалось создать условия, которые способствовали притоку в институт новых кадров. Таким образом, можно без преувеличения сказать, что если первое поколение исследователей было выпестовано Г. И. Челпановым, то следующее — не менее целенаправленно и заботливо — А. А. Смирновым.

1. А. А. Смирнов в воспоминаниях современников. М.: ПИ РАО; Междунар. образов. и психол.

Колледж, 1999.

2. Смирнов А. А. Психология запоминания. М.: Изд-во АПН РСФСР, 1948.

3. Смирнов А. А. Проблемы психологии памяти. М.: Просвещение, 1966.

4. Смирнов А. А. Пути развития советской психологии // XVIII Междунар. конгр. психологов.

М., 1966.

5. Смирнов А. А. (ред.) Возрастные и индивидуальные различия памяти. М.: Просвещение, 1967.

05.10.2012

84 8

6. Смирнов А. А. Развитие и современное состояние психологической науки в СССР. М.: Педагогика, 1975.

Поступила в редакцию 2.VIII 2005 г.

05.10.2012