ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ СПЕЦИАЛИСТЫ О СОВЕТСКОМ ПРОШЛОМ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ НАУКИ

А. Н.ЛЕБЕДЕВ

МОСКВА

Артамонов В. И. Психология от первого лица. 14 бесед с российскими учеными. М.: Academia, 2003. — 408 с., ил.

Умудренные опытом российские психологи, вспоминая в книге В. И.Артамонова свою долгую жизнь при советской власти, пытаются понять случившееся со страной, с отечественной психологией. Почти все собеседники касаются политики, критикуют, не боятся.

Известный историк психологии М. Г.Ярошевский привел письмо Нобелевского лауреата, академика И. П.Павлова, адресованное Совету Народных Комиссаров. В письме, датированном 21 декабря 1934 г., есть такие строки: «Мы жили и живем под неослабевающим режимом террора и насилия. <...> ...я всего более вижу сходства нашей жизни с жизнью древних азиатских деспотий. <...> Пощадите же родину и нас» (с. 24). Свое выступление в 1-м Медицинском институте в Ленинграде по случаю 100-летия со дня рождения И. М.Сеченова академик И. П.Павлов закончил так: «Мы живем в обществе, где государство — всё, а человек — ничто, а такое общество никогда не имеет будущего, несмотря ни на какие волховстрои и днепрогесы» (с. 25).

Говорят, что вскоре ему (как и незадолго до того В. М.Бехтереву, создателю первой психологической лаборатории в России) народные комиссары великодушно помогли уйти из жизни. Он умер от воспаления легких, в стадии выздоровления, после процедур, назначенных неожиданно присланными «кремлевскими» медиками (с. 25).

Нарождалась новая, нахрапистая пролетарская интеллигенция. Малограмотные комиссары, выпускники Института Красной Профессуры пришли в науку (с. 21), и навели там порядок так, как угодно было коммунистам. Ученые стремились превозносить мудрость Сталина. Но это их не спасало. Царил глобальный страх. Философ Стэн, читавший лично Сталину лекции (с. 22), был расстрелян. По воспоминаниям М. Г.Ярошевского, сидевшего в одной камере с Л. Н.Гумилевым (с. 27), все преподаватели философии в Ленинградском университете были репрессированы. Число заключенных неимоверно возросло. Камеры были забиты до предела, не в пример царским острогам (с. 28). В ту пору на улицах просили милостыню голодные женщины с грудными детьми на руках, в лаптях (с. 29).

Замечательно, что в книге есть не только сетования и жалобы ученых-психологов на окаянную жизнь, но и раздумья о том, как найти выход. Он, в сущности, прост: требуется очистить нравственную атмосферу общества (с. 110). Для этого предпринимались большие усилия, однако беспорочного «советского человека эпохи развитого социализма» создать не удалось, утверждает А. В.Петровский (с. 111). Нельзя не согласиться с этим. О том, как воспитывался простой советский человек нового, коммунистического типа, вспоминает В. В.Чебышева. Некто из органов постоянно заходил к ней, провоцировал

09.10.2012

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ

2

145

Разговорами о непорядках в стране, городе, на заводе, но в конце концов признался, что ему было поручено наблюдать за нею (с. 209). Слежка велась за рядовым психологом. Что уж говорить о более заметных личностях! Нынешнее оздоровление общества начинается с малого. Исчезает страх доносительства. Однако нравственный климат изменяется не сразу. «Встречаются случаи и крайне непорядочного поведения среди самих ученых. Такому явлению следовало бы решительно воспрепятствовать всему сообществу ученых, но, к сожалению, этого не происходит, — сетует А. В.Петровский. — Все всё понимают, но руку такому подают...» (с. 110). Ему вторит А. М.Матюшкин: «Говоря о современном состоянии психологической науки и ее ближайших перспективах, скажу следующее: многое будет зависеть в первую очередь от нравственного климата в самом психологическом сообществе. Учитывая большой опыт борьбы психологов-марксистов друг с другом и с инакомыслящими за монополизацию какой-либо концепции, можно ожидать активного их стремления развивать те же концепции “формирования человека” в еще более острой борьбе. Это будет борьба психологов с собой. Не менее разрушительная, чем при построении марксистской психологии» (с. 302). А. М.Матюшкин выделяет следующие приоритетные задачи, стоящие перед новой российской властью: обеспечение психологического здоровья, развитие интеллектуального и творческого потенциала общества, достижение профессиональной компетентности и мастерства во всех сферах жизни (в первую очередь, добавим мы, в сфере управления Россией), обеспечение внутренней свободы и личностной ответственности каждого за свои деяния. Вместе с другими науками и культурой психология может и должна помочь возрождению России.

Возрождение общества начинается с изменений в составе элиты; на наш взгляд, это так же очевидно, как и то, что ее деградация предвещает гибель общества. Увы, лишь немногих сегодняшних ученых можно причислить к выздоравливающей элите. Что делать! Коммунистическая идеология, привлекательная с виду, глубоко проникла во все поры общества, включая науку, и выздоровление дается нелегко. Наука обюрократилась подобно государству. По мнению М. Г.Ярошевского, «как все общество, наша психология больна» (с. 43).

Незавидное положение массы ученых, учителей, врачей, инженеров, военнослужащих, милиции, работников культуры за пределами бюрократической элиты — одна из причин медленного движения России к более справедливой жизни. У психологов в этом движении особая функция.

В истории человечества был период, когда главной наукой была механика (Г. Галилей, И. Кеплер, И. Ньютон); в XIX в. вперед вырвалась химия (таблица Д. И.Менделеева), в XX в. — биология (молекулярные коды Ф. Крика и Дж. Уотсона), а в XXI в., мы убеждены, наступает очередь психологии. М. Г.Ярошевский сказал об этом так: «Теперь, как и во времена Возрождения... [общество] требует: “Говорите нам о душе!”» (с. 43). «Психология должна стать главной наукой жизни», — заявляет Е. В.Шорохова (с. 264). Только те государства добились успеха, т. е. счастливой, одухотворенной и долгой жизни своего населения, в которых элиту общества составили высокообразованные, нравственно чистые люди, а вовсе не государства, богатые природными ресурсами и оружием. Психологи призваны помочь продвижению вверх к управлению обществом интеллектуально одаренных и нравственно чистых людей, ибо повсеместно на всех ступенях государственной вертикали ощущается дефицит

09.10.2012

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ

Дальновидных и ответственных специалистов. Одна из причин такого положения дел — не вполне удачные социальные эксперименты по формированию элиты в далеком и недавнем прошлом нашей страны.

Предпосылки для развития нравственности и высокого интеллекта нового, здорового поколения закладываются в семье, в школе. Я. А.Пономарев вспоминает: «...я наблюдал детей, которых школа портит. <...> Приходит в школу великолепный ребенок с высоким коэффициентом, с очень хорошим показателем развития. Он попадает в среду, где ему нечего делать, где ему скучно, где все его шпыняют, потому что он не вписывается в этот “коллектив”. И у него вскоре обнаруживается регресс кривой развития. <...> ...самое важное сейчас — найти одаренных к гуманитарному знанию, чего у нас совершенно не было... В педагогику у нас долгое время шли люди, которые больше никуда не могли пойти» (с. 141–142). Они продолжают идти, добавим мы. Все объясняется социальным положением народной интеллигенции. Недаром над медиками и педагогами в

146

Народе шутят: «Пед и мед — хуже нет». В свое время коммунисты увидели в новой тогда отрасли психологии — педологии, занятой проблемами детства, — «педологические извращения».

Так же издевательски расценили они и психотехнику (с. 68). Во включенной в рецензируемую книгу статье В. Н.Колбановского «Так называемая психотехника», опубликованной в газете «Известия» 23 октября 1936 г., читаем: «Партийные организации, своевременно ударившие по этим извращениям, убедительно доказали, что рабочие, проходившие профотбор, были пригодны, а тесты, которыми их испытывали, — идиотские» (цит. по с. 229). Эта статья послужила сигналом к повсеместному закрытию психотехнических лабораторий. При этом, как замечает К. М.Гуревич, авторы постановления о педологических извращениях «не обнаружили никакого знакомства с состоянием дел в мировой науке по изучению детства. Это был образец грубого и некомпетентного вмешательства в науку, увы, не единственный» (с. 68).

Правда, и в наши дни, после многих десятилетий развития тестологии, критики в ее адрес, в том числе вполне справедливой, не убавилось. «Валидность тестологических показателей недостаточно высока, а прогностическое значение такого диагноза еще менее доказательно», — замечает Н. С.Лейтес (с. 167–168). Далее он продолжает: «Интересно, что приезжавшие к нам американские педагоги и психологи, которые как раз занимаются обучением одаренных детей, производили отбор школьников в группы для своих занятий, не используя тестовых испытаний — только по отзывам педагога и даже по самооценке самих детей. Такого рода критериям и своей интуиции они верили больше, чем каким-нибудь экспресс-методикам. <...> Показательно, что в США, где в масштабах страны проводится многообразная работа с одаренными детьми, за многие годы из числа детей, отбираемых в школы для одаренных, не выросло ни одного Нобелевского лауреата» (с. 169–170).

Конечно, одних лишь тестов явно недостаточно, чтобы изучить личность человека. Л. И.Анцыферова замечает: «Вся так называемая теоретическая психология у нас развивалась под влиянием задач обучения и воспитания школьников. И наша психология до самого последнего времени была психологией детского, в крайнем случае юношеского периода. В зарубежной психологии большинство теорий личности вышло из психотерапевтической практики, из практики психологической помощи взрослому человеку, испытывающему трудности в своей сложной, многоплановой жизни» (с. 249).

09.10.2012

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ

4

«Даже в поздние периоды жизни могут появляться новые линии личностного развития. <...> Пожилые же и старые люди — это заброшенные дети общества» (с. 260–261). «Очень тревожит отсутствие у нас оригинальных личностных методик. Используемые у нас методы — переложения, адаптация, модификация зарубежных» (с. 249). «Мне очень хотелось бы, — добавляет Л. И.Анцыферова, — чтобы то, что называется фундаментальными теоретико-эмпирическими исследованиями, строилось на изучении всей полноты реальной жизни личности, тех жизненных отношений человека, которые образуют ткань его целостного жизненного пути» (с. 260).

В заключение стоит заметить, что не все 14 собеседников В. И.Артамонова критически отнеслись к коммунистическому прошлому российской психологии. «Отречься от марксизма в нашей психологии — значит, перечеркнуть ее историю... психология... тесно смыкается с философией марксизма», — утверждает Е. В.Шорохова (с. 286). Другой убежденный коммунист-психолог В. И.Селиванов, осуждая порочную систему сталинизма, замечает: «Давно ли мы громили сталинский командно-административный волюнтаризм, а он оказался живучим, перекочевал в новые социальные структуры и творит там черные дела. Сменилась лишь форма волюнтаризма. Раньше властвовал аппаратно-бюрократический волюнтаризм, утвердившийся на почве диктаторской субординации в управлении, ныне же господствует еще более опасный анархистский волюнтаризм, возросший на почве вседозволенности и игнорирования всякой законности» (с. 179).

Автор книги «Психология от первого лица» — простой, открытый человек, и его собеседники были вполне откровенны. Прочесть книгу полезно многим, не только психологам.

09.10.2012