ПРЕНИЯ, АРГУМЕНТЫ И ДЕБАТЫ

Русский военный философ Клаузевиц как-то заметил, что «война есть лишь продолжение политики иными средствами». Мы можем добавить, что наша традиционная привычка к спорам является «продолжением войны иными средствами».

Метод рождения истины в споре стал проклятием западной цивилизации, однако мы до сих пор высоко ценим и лелеем его. Этот метод напрямую вытекает из следующего убеждения: если устранить все, что «неистинно» или «плохо», истина обнажится перед нами. Таким образом, достаточно просто атаковать всякую неправду. Достаточно доказать, что другой человек не прав, потому что он пытается сделать то же самое в отношении вас. И в процессе этих взаимных нападок истина каким-то образом откроется.

Мы используем метод полемики в парламентах и прочих законодательных собраниях. Судебные процедуры во многих странах (но не во всех) строятся на принципе состязательности сторон. В спорах принимаются деловые решения, ведутся переговоры. В семьях тоже спорят.

Это не просто происходит повсеместно, но мы еще и поощряем эту систему. Школы гордятся своими командами, побеждающими в дебатах. На человека, умеющего напором или хитростью отстоять свою точку зрения в дискуссии, мы смотрим как на героя. Разве не составляет эта система самую суть западной мыслительной традиции?

Возможно, у пантомимы и театра политических дебатов должно быть свое место, но является ли этот метод наилучшим путем в поиске конструктивных решений? В большинстве стран юристов и политиков тьма тьмущая. И этому есть, как минимум, две причины. Юристы научены спорить и потому легко вписываются в эту систему, тем самым лишь усугубляя ее. В отличие от врачей и бизнесменов, юристы легко соскальзывают в политику и уже в новом статусе фактически продолжают заниматься своим делом — законами. В этом у них огромное преимущество перед представителями других профессий. Неудивительно, что «адвокатский» полемический стиль доминирует в работе законодательной власти — точнее, в видимой ее части, поскольку невидимая публике часть работы парламентариев, безусловно, проникнута несколько большим духом кооперации и сотрудничества.

Противостояние аргументов составляет самую сущность диалектики. Каждый вопрос должен иметь две противоположные стороны. Из столкновения тезы и антитезы рождается синтез — или не рождается?

В ходе одной программы на австралийском телевидении был умышленно спровоцирован спор между мной и одним из ведущих американских проповедников критического мышления. Телевизионщики решили, что только спор, столкновение мнений могут вызвать интерес у публики. Я считаю, что это время можно было бы потратить с куда большей пользой, конструктивно исследовав важную тему преподавания навыков мышления в школах.

Однако именно благодаря нашему спору рейтинг программы побил все рекорды (так, во всяком случае, мне сказали). Борьба, бокс и дебаты — самые зрелищные виды спорта. Стоит оговориться, что я сосредоточился на самых крайних формах противостояния и что существует множество более мягких форм обсуждения проблем, проникнутых искренним стремлением исследовать вопрос, а не просто поспорить. Можно было бы даже сказать, что спор, где оппоненты яростно противостоят друг другу, не является настоящей дискуссией. Однако я считаю, что если дискуссионный метод так легко допускает злоупотребление и так редко используется «должным» образом, значит, этот метод порочен и нет большого смысла твердить, что им нужно уметь пользоваться. Надежда на лучшее не всегда практична.

В пылу борьбы эгоистичные интересы и жажда победы оказываются гораздо сильнее желания максимально полно изучить вопрос.

Откуда пришла эта привычка спорить? Сократ имел репутацию забияки, который всегда ставил под сомнение и опровергал то, что говорили другие. В реальной жизни он, возможно, был заядлым спорщиком, но в описании Платона он предстает значительно более умеренным. Сократ настаивает на «совместном поиске», в процессе которого он и его ученики общими усилиями пытаются выработать точное определение того, что ими исследуется. Возможно, Платон проявил в отношении Сократа известную деликатность.

Верно также и то, что Сократ с учениками вел себя любезнее, не так воинственно, как с другими. Возможно, сама система обсуждения требовала от Сократа в отношениях с учениками надевать маску искреннего исследования, но в других обстоятельствах он отбрасывал ложную скромность, и «культурная» полемика превращалась в антагонистическое противостояние. Как бы то ни было, я не думаю, что мы вправе винить Сократа за саму систему обсуждения вопросов через спор.

На этот раз обвинить мы должны софистов, которые смотрели на любое обсуждение как на настоящую «словесную битву», из которой одна сторона выходила победителем, а другая втаптывалась в грязь. Кто-то должен выиграть, а кто-то проиграть — иначе как софисты могли доказать, что их обучение действительно стоит затраченных денег? Софисты учили своих учеников с равным успехом отстаивать обе стороны спорного вопроса. Как и у сегодняшних адвокатов, важно, не на чьей стороне правда, а кто лучше спорит.

С течением времени привычку спорить подхватили, отполировали и использовали для борьбы с еретиками великие мыслители христианской церкви. Можно даже утверждать, что интерес, который Фома Аквинский проявлял к аристотелевой логике, объяснялся ее ценностью как инструмента полемики.

Как и критика, полемика эмоционально привлекательна. Она позволяет заключить в более цивилизованные рамки радость борьбы и потенциального уничтожения врага. С тех пор как эта присущая полемике эмоциональная привлекательность была узаконена как правильный образ мышления, нечего удивляться тому, что полемика заполонила западную культуру. В других культурах дискуссии, разногласия и эмоции тоже имеют место, но без антагонизма, без разделения спорящих на враждующие лагеря.

Лучшее, что можно сказать в пользу полемики, — это то, что она стимулирует основательное изучение рассматриваемых вопросов. Поскольку потенциальная победа в споре мотивирует обе стороны, есть основания предполагать, что они постараются разложить все по полочкам. Кроме того, спорщики должны внимательно следить за своими речами из опасения попасть в ловушку. В основе этого лежит посыл, что одна точка зрения не может объективно отражать проблему, поскольку отражает лишь своекорыстный интерес. Поэтому две противоположные точки зрения раскрывают вопрос гораздо более полно. Это тоже одно из наших убеждений.

Споры замораживают позиции сторон, и люди становятся пленниками своих позиций.

Проблема противостояния аргументов в том, что повышается мотивация к «победе» и уменьшается интерес к объективному исследованию проблемы. Адвокатам в суде интереснее выиграть дело, а не выяснить всю его подоплеку. Если юристу, защищающему одну сторону, приходит на ум идея, выгодная другой стороне, он ее никогда не озвучит. Участники школьных дебатов опять же больше заинтересованы в том, чтобы заработать как можно больше очков, нежели в том, чтобы основательно раскрыть тему. В пылу борьбы эгоистичные интересы и жажда победы оказываются гораздо сильнее желания максимально полно изучить вопрос. Вовлечение в спор эго как средства мотивации быстро становится самоубийственным.

Подобно многим мыслителям, Сократ (или Платон) был исполнен почти мистической веры в дихотомии, полярности и противоположности. Как-то Сократ отстаивал бессмертие души на том основании, что как за сном следует бодрствование, а за бодрствованием следует сон, так же и за жизнью следует смерть, а за смертью жизнь. Обычная дихотомия истина/ложь: если одна сторона спора оказывается неправой, из этого автоматически следует, что другая права. Однако на практике, как это известно большинству людей, неправыми чаще всего оказываются обе стороны из - за ограниченности своего кругозора.

Споры замораживают позиции сторон, и люди становятся пленниками своих позиций. Споры стимулируют ум в ущерб мудрости. Очень трудно представить себе умного человека, говорящего в процессе дискуссии:

«При таких условиях вы правы».

«Время от времени такое вполне может происходить».

«Это вполне укладывается в ваше определение».

«Если вы исходите из таких ценностей, тогда вы правы».

Мудрость более озабочена искренним исследованием предмета обсуждения и не нуждается в том, чтобы кто-то был абсолютно прав.

Если система споров столь ужасна (а я считаю ее именно ужасной), что с этим можно поделать?

В отношении критики я уже сказал, что она имеет большую ценность, но мы не должны быть одержимы ею и не должны думать, что устранения «плохого» достаточно. Что же касается споров, то мне кажется, что нужно вовсе отказаться от этого метода познания истины, поскольку он не только плохо способствует ее познанию, но еще и опасно и контрпродуктивно поляризует нас.

Во многих развитых странах петушиные и собачьи бои запрещены. Я предлагаю также запретить и антагонистические споры.

Чем же их заменить? В некоторых странах существовали судебные системы, основанные не на соперничестве и состязании сторон, а на глубоком исследовании вопросов в духе кооперации.

В качестве общей замены полемическому столкновению мнений я предложил бы принять на вооружение метод параллельного мышления, который будет описан в следующей главе.