СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ОТНОШЕНИЯ ПОДРОСТКОВ К МОДЕ

Е.Ю. НОВИКОВА

Вопросы ориентации на моду, кажущиеся на первый взгляд прикладными, попадают тем не менее в русло теоретических и практических проблем, решение которых имеет большую социальную значимость. За последний период опубликованы многие исследования в области моды, рассматривающие различные ее стороны [1]—[3]. Цель настоящей работы —изучение некоторых социально-психологических аспектов взаимосвязи моды и личности.

В наиболее общем определении мода рассматривалась как «динамичная форма стандартизированного массового поведения, возникающая преимущественно стихийно под влиянием доминирующих в обществе настроений и быстро изменяющихся вкусов, увлечений и т. д.» [4; 281].

В проведенном нами экспериментальном исследовании моды испытуемыми были московские школьники 12—13 лет шестых классов, экспериментальная группа — 86 человек, контрольная — 40 человек. В качестве объекта моды использовались новые модели обложек для книг и тетрадей — обложки с рисунками-аппликациями. Такой выбор был сделан потому, что мода на обложку в макрообществе отсутствует и мы могли экспериментально создавать ее в пределах изучаемой социально-психологической общности; обложка в отличие от других предметов потребления вполне доступна для самостоятельной оценки школьников.

Исследование включало несколько серий. В первой решался вопрос: какова вещественная основа моды? Как функционирование предмета потребления в обществе влияет на социальное восприятие его вещественных признаков?

На основе методологии качественного анализа, данной К. Марксом в «Капитале», положения о различной детерминации и субординации природных и социальных качеств было высказано предположение, что в восприятии предмета потребления решающее значение имеют «социологические» признаки, выражающие культурные, духовные ценности, а узкопотребительские занимают подчиненное место. Мы предположили также, что значение яркости и новизны, которым часто отводят ведущее место в возникновении феномена моды и предпочтении, также проявляется в зависимости от содержания ретранслируемых с помощью этих качеств духовных ценностей субъекта.

Методика этой серии была построена на относительном разделении и противопоставлении «социологических» признаков, передаваемых с помощью рисунка на обложке, воплощавшего «красивое», «изящное», «сильное и гордое», «современное», «устаревшее», «стыдное» и т.п., и узкопотребительских признаков, выраженных в качествах самого материала для обложки — прочности, износоустойчивости, удобстве и т.п. Сначала испытуемые должны были оценить по трем рангам предпочитаемости образцы материала для обложки — три вида клеенки, одна из которых — новая, яркая, выпускаемая бельгийской фирмой, затем — отдельно аппликации — 30 штук, изображающие различных животных, растения, сцены из мультфильмов и т.п.,— также по трем рангам предпочитаемости. После этого испытуемому предъявлялись для оценки готовые обложки, сделанные таким образом, что ранги оценок этим же испытуемым материала и рисунка были противоположными: на «лучший» материал помещался «худший» рисунок, на «средний» материал — «средний» рисунок, а на «худший» материал — «лучший» рисунок. Необходимо было проранжировать обложки по трем уровням предпочитаемости.

Результаты показали, что восприятие обложки никогда не складывалось как среднее арифметическое, как механическая сумма из впечатлений от материала и рисунка. Если бы это было так, то все обложки с рисунками должны были бы получить одинаковую оценку испытуемого, так как сумма рангов материала и рисунка каждой обложки была одинаковой — 4 балла (1+3, 2+2, 3+1). Однако в восприятии обложки ведущее место занимал рисунок, изображенный на ней: 97 % испытуемых поставили на первое и второе места обложки с рисунками, ретранслирующими положительные для них ценности, независимо от материала. Так, на первое место 51 % испытуемых поставили обложку «среднего» материала со «средним» рисунком, 46 % — с «лучшим» рисунком, но из «худшего» материала; на второе место 46 % испытуемых поставили обложки с «лучшим» рисунком, но из «худшего» материала, а 51 % — обложки со «средним» рисунком из «среднего» материала. И только 3 % испытуемых предпочли обложку из «лучшего» материала, но с «худшим» рисунком. Выбирая наиболее предпочитаемую обложку, испытуемые анализировали прежде всего социальное содержание рисунка: «Выберу обложку с лошадью: это красивое животное, и конный спорт — это современно» (исп. Ряб.), «Выберу обложку с гепардом — это сильное, изящное животное» (исп. Сид.). Характерно, что узко-потребительские качества обложки — ее прочность, маркость, цена, которые испытуемые рассматривали как наиболее существенные в предварительной беседе с экспериментатором, еще не видя моделей обложек, при оценке реальных обложек заняли подчиненное место по отношению к рисунку. Аргументируя свою оценку, испытуемые говорили: тонкую обложку, если разорвется, «можно починить», маркую — «почистить», а вот «с плохим рисунком ходить стыдно».

Обложки с рисунками, воплощавшими антиценности испытуемых (например, животных, названиями которых можно дразниться, «девчачьих» символов для мальчиков и т.п.), отвергались при любом, даже самом лучшем качестве материала. Наибольшим предпочтением у испытуемых пользовался материал бельгийской фирмы — яркий, «невиданный». Но при всей пристрастности к нему многие испытуемые отказывались от такой обложки, если на ней был помещен «недостойный» рисунок, говоря, что «уж лучше в газету книги обернуть, чем так ходить». Некоторые испытуемые соглашались покупать такую обложку, но только для дома, для себя, чтобы в одиночестве любоваться ее цветовой гаммой, а плохой рисунок «заклеили бы» или «вывернули бы обложку наизнанку».

Эксперимент показал, что такие качества предмета, как новизна и яркость, имеют относительное значение в его предпочтении: в зависимости от содержания духовных ценностей общества, выражаемых с их помощью ярко и по-новому, они могут повышать либо резко снижать оценку предмета. Так, например, обложка из яркой бельгийской клеенки с «плохим» рисунком заслуживала более низкую оценку испытуемых, чем обложка с этим же рисунком, но с более скромным, незаметным материалом, так как «на ярком фоне сразу заметят такой убогий рисунок, а на блеклом фоне на него не обратят внимания» (исп. Щип.).

Наши результаты о доминировании в социальном восприятии предмета потребления «социологических» признаков, выражающих общественные отношения, духовные ценности субъекта, согласуются с исследованиями авторов, уделяющих значительное внимание психологическим сторонам предмета потребления, в частности одежды, в работах которых анализируются понятия «психологический центр костюма», «костюм-образ» [2], [3]. Эти исследования позволяют вычленить, как нам кажется, ведущее направление работы по совершенствованию качества товаров, функционирующих в системе человеческих отношений.

Во второй серии экспериментов решался вопрос о соотношении типов ориентации на моду со стадиями развития субъекта как личности. В основе методики лежала концепция развития личности, развиваемая А.В. Петровским и В.А. Петровским [6; 16], согласно которой развитие личности может быть понято как смена последовательных этапов ее вхождения в новую общность. В процессе развития личности выделяются стадии адаптации, индивидуализации и интеграции.

В эксперименте исследовалась ориентация на моду на каждой из этих стадий. В качестве объективного критерия, позволяющего относить испытуемого к той или иной стадии личностного развития, использовалась динамика самооценки испытуемого, определяемая по методике, разработанной под руководством В.А. Петровского [7]. Мы измеряли самооценку испытуемых по семи качествам (уму, способностям, взрослости, умению дружить, поведению, обаянию, доброте) двумя способами одновременно: графически (длина линии 9 см) и в баллах по 10-балльной системе. Испытуемый должен был оценить себя (с интервалом в 2—3 недели) трижды: сначала — на карточке с чистыми линиями, второй раз — на карточке, где на линиях была нанесена первоначальная самооценка испытуемого под видом «средней самооценки класса» (испытуемый должен был повторно оценить себя на этом фоне), третий раз — на карточке, где на линиях под видом «средней самооценки класса» была нанесена самооценка, резко противоположная первоначальной самооценке этого же испытуемого. При этом если самооценка испытуемого при всех трех ее измерениях оставалась относительно инвариантной, то стадия его личностного развития рассматривалась как «интеграция»; если самооценка испытуемого резко отличалась от «средней самооценки класса» (фактически от своей собственной, данной первоначально), то стадия его личностного развития определялась как «индивидуализация»; если самооценка испытуемого «следовала» за «средней самооценкой класса» независимо от величины последней, то стадия его личностного развития определялась как «адаптация». Контрольная группа исследовалась по этой же методике с инструкцией проверки памяти с теми же временными интервалами. Статистически значимые различия между основной и контрольной группами вычислялись при р?0,1.

Для экспериментального создания самого феномена моды использовался метод подставной группы. На предварительном этапе испытуемым предлагалось заполнить анкеты с многочисленными вопросами по поводу оформления обложки для книг и тетрадей. Такой предварительный опрос, когда реальные модели обложек отсутствовали, был проведен с той целью, чтобы с помощью полученных «результатов» экспериментатор в последующей серии оказывал давление на мнение испытуемого от имени подставной группы, куда входило «большинство ребят класса» и референтные для данного испытуемого лица.

В основной серии экспериментов беседа с каждым испытуемым велась индивидуально. Сначала испытуемому предъявлялись для оценки по трем рангам предпочитаемости (I, II и III) обложки с рисунками. Как показали результаты первой серии, на обложках I и II рангов были рисунки, выражающие, хотя и в различной степени, положительные, приемлемые ценности испытуемого, даже ценности-идеалы, отражаемые оценками «благородно», «красиво», «мило», «современно» и т.п., на обложке III, низшего ранга был рисунок, выражающий антиценности испытуемого (оценки «пошло», «стыдно», «несовременно» и т.п.).

После того как испытуемый высказывал свое мнение, ему сообщалось, что у «большинства класса», включая и референтную для испытуемого группу, оценка этих же обложек несколько иная. Давление от имени подставной группы осуществлялось в двух ситуациях, когда экспериментатор пытался изменить мнение испытуемых о соотношении обложек 1) I и II рангов, ретранслирующих близкие по социальному содержанию ценности, 2) I и III рангов, ретранслирующих противоположные по содержанию ценности. Испытуемому сообщалось, что обложки, которые, по его оценке, занимают I ранг, «большинством класса» оцениваются ниже (II или III ранг) и, напротив, обложки, оцененные испытуемым как II (или III) ранг, у «большинства класса» занимают первое место. Испытуемого просили подумать еще раз и высказать свое согласие или несогласие с мнением большинства.

Мода — общественное явление с ярко выраженной коммуникативной функцией. В связи с тем, что испытуемый не мог непосредственно наблюдать групповое предпочтение предмета, с помощью соответствующих инструкций мы пытались приблизить процесс оценивания обложек к реальным условиям функционирования предмета потребления в обществе. Для этого, во-первых, до сознания испытуемых доводилось, что оценка обложек не только помощь промышленности, изучающей спрос, но одновременно и проверка вкуса испытуемых, их личности в целом, поскольку в обществе выбор предмета потребления всегда включен в процесс сопоставления предмета с человеческим «я», с социальной ролью. Во-вторых, испытуемому сообщалось, что результаты его работы по оцениванию обложек будут показаны всему классу и обсуждены совместно, поскольку ориентация на моду исходит не только из индивидуального вкуса, но прежде всего из общественных вкусов и оценок.

Таким образом, в эксперименте были выделены следующие условия возникновения моды: 1) включение самого процесса ориентации на моду в значимую деятельность, адресованную к личностным качествам субъекта; 2) включение ориентации на моду в процесс общения; 3) повышение значимости партнеров по общению, их референтности.

В качестве объективного критерия принятия моды на обложку рассматривался сдвиг в оценке рангов обложек по сравнению с первоначальной оценкой, который происходил у испытуемого под влиянием давления подставной группы.

Результаты эксперимента обнаружили зависимость ориентации на моду от стадии развития личности в группе.

Среди испытуемых, находящихся на стадии адаптации (29 человек), 89,6 % согласились сделать переоценку обложек, поменяв местами I и II ранги (ретранслирующие близкие и приемлемые ценности), и 46,1 % согласились под влиянием мнения «большинства класса» поменять местами I и III ранги обложек (ретранслирующие противоположные ценности). Наиболее типичной формой ориентации на моду для этой группы является принятие готового образца, «тиража». На поведенческом уровне у этих испытуемых отмечалось стремление подделаться «под всех», выглядеть, «как все», что открыто выражалось в их собственных высказываниях. При переоценке обложек испытуемые не отстаивали свою первоначальную позицию. Даже если «мнение класса» противоречило их собственному, испытуемые выражали согласие с ним, при этом часто отводя глаза в сторону. Было заметно, что согласие чисто внешнее, не соответствующее действительному вкусу испытуемых. Характерна ситуация переоценки этими испытуемыми обложек I и III рангов, выражающих положительные и отрицательные ценности. Сама подставная группа функционировала при этом в двух противоречивых качествах. С одной стороны, под давлением именно подставной группы испытуемые соглашались с явно неправильным с их точки зрения мнением. С другой стороны, испытуемые боялись осуждения со стороны этой же группы — класса: просили не показывать результаты их переоценки обложек другим ребятам, отказывались ходить со «стыдной» обложкой III ранга в школу и т.п. Как показал эксперимент, из этих двух функций коллектива — «давления» и «осуждения» — в данной конфликтной ситуации испытуемые предпочитали ту, которая соответствовала устойчивым нормам и принципам, исходящим уже не из конкретного класса, а из общества в целом. Таким образом, если давление со стороны подставной группы противоречило по своему ценностному содержанию общественным нормам и ценностям, то испытуемые выражали недоверие самой процедуре давления, объясняя такое мнение подставной группы тем, что «ЭВМ ошиблась при обработке результатов» или «ребята неправильно поняли инструкцию», «ребята сваляли дурака» и т.п.

Среди испытуемых, находящихся на стадии индивидуализации (37 человек), 45,9 % согласились изменить свою первоначальную оценку обложек, поменяв местами I и II ранги обложек, и 5 % — поменять местами I и III ранги. Наиболее типичной формой ориентации на моду на этой стадии было принятие готового образца, но при условии, что испытуемый мог сделать собственные дополнения к нему. Соглашаясь на переоценку обложек, испытуемые ставили свои условия — «сделать фон потемнее», «нарисовать цветок не полевой, а экзотический», «подрисовать пейзаж» и т.п. Все пожелания записывались как «рекомендации для промышленности». На поведенческом уровне у этих испытуемых было ярко выраженное противопоставление своего «я» и остальных ребят. Сообщение экспериментатора об отличии мнения испытуемого от мнения подставной группы нередко сопровождалось гордыми высказываниями испытуемых о своей неповторимой индивидуальности, о том, что они «не как все», «не средние» и т.п., что они имеют свою собственную точку зрения. Характерно, что такая позиция испытуемых проявлялась априорно, еще до того, как они видели модели обложек, которые им предстояло переоценивать.

С другой стороны, важно отметить, что у испытуемых этой группы позиция «выпячивания своего «я», внешне дерзкая и даже агрессивная, сочеталась с боязнью отличаться от «большинства класса» существенно, в значительной степени. Это проявилось, во-первых, в том, что испытуемые, настаивая на своей точке зрения перед экспериментатором, просили не сообщать ребятам в классе об этом. Во-вторых, уже после эксперимента некоторые испытуемые с тревогой спрашивали экспериментатора: действительно ли велико их отличие от класса? Такая личностная позиция проявилась у испытуемых и в ориентации на моду: упорствуя в принятии готового образца на основе одного лишь давления подставной группы, они с готовностью принимали его после внесенных собственных дополнений. Но модификации готового образца, сделанные испытуемыми, не меняли его принципиально, лишь добавляли к нему детали («поярче», «поменьше изображение», «поконтрастнее» и т. п.). По своей сущности — типу материала и типу аппликации, ее социальному содержанию — образец оставался прежним. Экспериментальная методика позволяла испытуемым выражать свои индивидуальные пожелания двумя способами: 1) в виде устных рекомендаций «для промышленности», которые записывал экспериментатор, 2) в виде самостоятельно сконструированных новых образцов обложек из предложенных в эксперименте материалов. Испытуемые этой группы гораздо чаще соглашались на частичную модификацию готового образца (83 %), чем на самостоятельное его конструирование (17%).

Среди 20 испытуемых, находящихся на стадии интеграции, 20 % согласились на переоценку обложек, поменяв местами I и II ранги, и 5% (1 человек) —на переоценку I и III рангов обложек. У этих испытуемых, несмотря на наименьшую «внушаемость» со стороны класса, не было априорного противопоставления себя и других ребят, отмеченного для испытуемых на стадии индивидуализации. На эксперименте и в классе (со слов учителя) школьники этой стадии личностного развития были спокойнее, ровнее своих товарищей, находящихся на стадии индивидуализации. В ответ на реплику экспериментатора о расхождении мнения испытуемого с мнением класса испытуемые с готовностью соглашались еще раз подумать, они не прочь были согласиться с мнением других, если оно не противоречило их собственной позиции, и даже искренне огорчались, если такое согласие не было возможным. Несмотря на искреннее желание испытуемых пойти навстречу «требованиям промышленности», ориентированной на «наиболее типичное мнение шестиклассника» при выпуске обложек, и в связи с этим еще раз подумать, возможно, изменить свое мнение, школьники, находящиеся на этой стадии личностного развития, почти не меняли своего первоначального решения под влиянием мнения других. Характерно, что испытуемые этой группы не старались скрыть несовпадение своего мнения и мнения других от ребят класса, находя вполне естественным то, что «у каждого свой вкус». С другой стороны, у этих испытуемых приверженность своей точке зрения не приводила к антагонизму с окружающими. Специфической особенностью ориентации на моду на этой стадии являлось не столько дополнение готового образца деталями по индивидуальному вкусу, сколько самостоятельное конструирование новых моделей обложек, собственный дизайн на основе предложенного типа, его обобщенных особенностей (вид материала и рисунок, передающий определенное социальное содержание).

Выделенные типы ориентации на моду в зависимости от стадии развития личности позволяют дать, оценку нравственно-воспитательной функции моды. Анализ экспериментальных данных показывает, что на разных стадиях личностного развития субъекта мода выступает в различных своих функциях и проявлениях, играя соответственно и различную роль в социализации личности. Поэтому на вопрос о пользе или вреде моды следует отвечать диалектически: смотря для какой стадии развития личности и, самое главное, как рассматривается сама мода.

Роль референтно-статусных отношений в возникновении моды существенно меняется в зависимости от стадии личностного развития субъекта, а также от содержания ценностных установок, складывающихся в обществе и ретранслируемых через референта. Но важно отметить, что референтно-статусные отношения не являются единственным механизмом возникновения моды. Различия в реакции на давление подставной группы в зависимости от содержания ретранслируемых через референтное лицо ценностей (переоценка I и II рангов обложек связана с принятием близких положительных ценностей, а I и III рангов — с резко противоположными ценностями) показывают, что причины возникновения моды лежат значительно глубже. Сами референтно-статусные отношения группы выступают только одним из механизмов взаимодействия общественного сознания и общественного бытия.

Третья серия экспериментов была посвящена выяснению особенностей психологической презентации ценностей, ретранслируемых через предмет потребления. Мы высказали предположение, что по своему содержанию эти ценности могут охватывать достаточно широкий круг представлений человека о себе самом и своем месте в человеческих отношениях. Но такого рода ценности соответствуют не теоретическому, а обыденному сознанию и психологически должны выражаться не столько через систему значений, сколько через систему личностных смыслов. В качестве исследуемой была выбрана ценность «взрослости», которая в экспериментальных рисунках была представлена через свою противоположность, своего рода антиценность — изображение детской игрушки, и, по нашему предположению, форма ее ретрансляции через рисунок на обложке соответствовала системе личностных смыслов, а не значений.

Для проверки этого предположения мы использовали методику, предложенную В.А. Петровским, в основе которой лежал принцип инвариантности отражения объекта в системе значений, но его изменение или даже искажение при отражении через систему личностных смыслов. Мы исследовали оценку человека в системе тех ценностей, которые задавались через рисунок на обложке, но в одном случае они выражались на том же уровне, что и в рисунке, и, по нашему предположению, актуализировали ценности, имеющие личностный смысл для субъекта, а в другом случае — через их словесное, нормативное описание в такой форме, которая актуализировала ценности «знаемые», но не имеющие глубокого личностного смысла.

Процедура состояла в следующем. Испытуемого просили оценить какого-нибудь своего приятеля (по его собственному выбору, но подросткового возраста) в «нейтральной» ситуации по семи качествам (уму, способностям, умению дружить, взрослости, поведению, обаянию и жадности) в 10-балльной системе, затем — в ситуации, когда этот приятель нарушает одну из декларируемых заповедей взрослости (не выполняет поручение родителей, пославших его в магазин; ситуация «проступок»), и в третий раз — когда этот же школьник нарушает устои взрослости со стороны их внешних, но глубоко значимых, эмоционально воспринимаемых подростком проявлений (всерьез дарит своему сверстнику детскую игрушку, изображенную на аппликации к обложке; ситуация «подарок»). По нашему предположению, в ситуациях «проступок» и «подарок» оценка приятеля, нарушившего поведение со стороны высокозначимой для испытуемых ценности «взрослости», должна была снижаться по сравнению с его «нейтральной» оценкой, но сам характер снижения оценки должен быть различным: если оценка связана с ценностями-значениями, то ее снижение должно быть относительно небольшим и затрагивать лишь некоторые из указанных параметров; в ситуации же, затрагивающей ценности-смыслы, инвариантность оценки не должна сохраниться и снижение оценки приятелю за отсутствие «взрослости» должно быть более значительным и охватывать более широкую область, включать большее число параметров.

При обработке результатов подсчитывалась средняя разница между суммами оценки приятеля по всем параметрам в ситуациях «подарок» и «проступок» по сравнению с нейтральной оценкой. Подсчитывалось также среднее количество параметров, по которым шло снижение оценки в ситуациях «подарок» и «проступок».

Результаты показали, что снижение оценки приятелю за отсутствие «взрослости» в ситуации «подарок» охватывало в среднем 6,5 параметра, а в ситуации «проступок» — только 3 параметра из 7. Оказалось также, что в ситуации «подарок» оценка приятеля снижалась на 18,3 балла по сравнению с первоначальной, а в ситуации «проступок» — на 6,5 балла. Таким образом, изменение оценки приятеля по сравнению с нейтральной в ситуации «подарок» было почти в три раза большим и охватывало более широкую область параметров, чем в ситуации «проступок». Это свидетельствует о том, что ценность «взрослости» в ситуации «подарок» отражается на уровне личностных смыслов, изменяющих инвариантность отражения.

Естественно возникает вопрос: может быть, такая форма репрезентации в сознании испытуемых относится лишь к ценности «взрослости», в то время как другие ценности, ретранслируемые через рисунок на обложке, имеют иную форму отражения? Однако эксперимент показал, что рисунок всегда ретранслировал ценности в специфической, символической форме, напоминающей отражение в метафоре, что позволяет рассматривать ее как проявление «глубинной семантики», выражающей «те когнитивные структуры, в которые вплетены и образные, и оценочные компоненты, на языке которых «говорит» метафора, аналогия, поэзия» [5; 96].

Объем статьи не позволяет рассматривать подробно вопросы выхода данного исследования на практику, но мы хотели бы отметить, что каждая серия эксперимента была ориентирована именно на практические нужды. Так, исследование психологического восприятия товара дает возможность совершенствовать методику оценки качества в товароведении, выработать рекомендации для модельеров, дизайнеров, хозяйственников по совершенствованию управления легкой промышленностью. Исследование связи моды со стадией развития личности позволяет разработать типологию потребителя с учетом его социокультурных характеристик, а также рекомендации по совершенствованию снабжения различных регионов товарами народного потребления. Исследование психологической презентации ценностей, выраженных через предмет потребления, позволяет оптимизировать методику изучения потребительского спроса в социологии. Не имея возможности останавливаться на этих вопросах подробно, мы хотели бы сделать общий вывод: успешная деятельность товароведов, специалистов легкой промышленности, управленческих кадров в этой отрасли возможна лишь в тесном контакте с психологами. Организация психологической службы в легкой промышленности — настоятельная необходимость.

1. Гофман А. Б. Ценности в структуре моды // Социол. исслед. 1984. № 4. С. 59—65.

2. Кащенко С. Д., Козлова Т. В. Покупателю об одежде и моде. М., 1986. 157 с.

3. Козлова Т. В. Художественное проектирование костюма. М., 1982. 143 с.

4. Парыгин Б. Д. Основы социально-психологической теории. М., 1971. 347 с.

5. Петренко В.Ф. Введение в экспериментальную психосемантику: исследование форм репрезентации в обыденном сознании. М., 1983. 175 с.

6. Петровский А.В. Проблема развития личности с позиций социальной психологии // Вопр. психол. 1984. № 4. С. 15—29.

7. Петровский В.А., Уварина Е.Ю. Влияние фактора личностной идентификации на результаты мыслительной деятельности школьников // Психология учебной деятельности школьников: Тезисы докл. II Всесоюзн. конф. Тула, 1982. С. 320—321.