УВЕЛИЧЕНИЕ ИНДЕКСА ТРЕВОЖНОСТИ ПРИ РАСХОЖДЕНИИ УРОВНЕЙ САМООЦЕНКИ И ПРИТЯЗАНИЙ | Ваш Психолог, УВЕЛИЧЕНИЕ ИНДЕКСА ТРЕВОЖНОСТИ ПРИ РАСХОЖДЕНИИ УРОВНЕЙ САМООЦЕНКИ И ПРИТЯЗАНИЙ

УВЕЛИЧЕНИЕ ИНДЕКСА ТРЕВОЖНОСТИ ПРИ РАСХОЖДЕНИИ УРОВНЕЙ САМООЦЕНКИ И ПРИТЯЗАНИЙ

Л.В. БОРОЗДИНА, Е.А. ЗАЛУЧЁНОВА

Одним из направлений исследования самооценки (СО) является поиск ее связей с различными личностными качествами, в частности чертой тревожности. Существуют данные о корреляции определенных показателей СО с тревожностью как свойством личности. Принято считать, что высокой СО релевантен относительно низкий уровень тревожности, и наоборот ([8], [10], [13], [16], [25], [27], [28], [31] и др.); увеличение индекса тревоги регистрируется также при неустойчивой СО [13]. Если учесть, что оценка себя человеком стабильно признается фактором регуляции поведения, поиск ее соотношений с теми или иными личностными переменными приобретает особый смысл, поскольку за простыми корреляциями могут скрываться причинно-следственные связи. А это в свою очередь делает необходимой проверку самих связей, их надежности и характера в качестве основы для содержательного изучения.

Исходным замыслом нашей работы было уточнение и анализ ранее выделенных соотношений уровня СО и так называемой хронической, или личностной, тревожности. Хорошо известно, что в экспериментальной психологии характеристики СО нередко устанавливаются по параметрам притязаний ([1], [4], [6], [7], [14], [26] и др.). Имеются исследования, в которых показатели уровня притязания (УП) непосредственно сопоставляются с индексом тревожности [23], [29]. Сложившаяся традиция реконструкции СО по УП, с одной стороны, и попытки отдельного попарного сравнения СО с уровнем тревожности (УТ), а также УП с УТ — с другой стороны, побудили при разработке обозначенной проблемы учесть помимо свойств СО и особенности УП. В результате изучению подверглась триада личностных образований: СО, УП и УТ, а главным сопоставляемым параметром послужила их высота.

МЕТОДИКА

Для определения уровня СО использовался вариант методики Дембо—Рубинштейн [2]. Испытуемым предъявлялся набор шкал в виде буклета бланков с изображением вертикальной линии постоянной длины (12 см). Испытуемые самостоятельно заполняли шкалы, т. е. находили и отмечали свою позицию в континууме людей, представленном в виде прямолинейной оси, вслед за чем проводился сеанс клинической беседы с намерением верификации шкальных отметок. Помимо четырех основных шкал [12] участникам эксперимента предлагалось несколько дополнительных: “профессиональные знания и умения”, “профессиональная продуктивность”, “будущее” и т. п., вводившихся с учетом контингента испытуемых (эксперимент проводился в трудовых коллективах).

УП исследовался по методике М. Юкнат [22], стимульным материалом в ней служили матрицы Равена. Проба на УП строилась как тест интеллекта и завершалась также сеансом беседы, направленной на уточнение тактики целеуказания, прежде всего степени трудности избираемых субъектом целей в данной ситуации и вне ее. После пробы на притязания испытуемых просили оценить сложность предложенных им задач. Для этого на специальном бланке со шкалой, имеющей ранги трудности, идентичные рангам теста Равена, каждый обследуемый указывал зону устойчивого успеха, в которой он, по его мнению, был способен выполнить все задания, альтернативную зону (успеха и неуспеха) и зону задач, не доступных для исполнения. Затем с целью объективного анализа возможностей субъекта ему давался весь набор матриц Равена.

Индекс личностной тревожности устанавливался по опроснику MAS [30].

В общей экспериментальной процедуре техники Дембо — Рубинштейн и MAS предшествовали пробе на УП, так как результаты, достигнутые в последней, могут повлиять на СО индивида [2], а его неуспех при диагностике УП способен повысить показатели тревожности.

В исследовании участвовали 80 испытуемых в возрасте от 18 до 35 лет.

РЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЕ

Изложение материала целесообразно начать с рассмотрения соотношений УП и УТ, т. е. с анализа показателей притязаний и тревоги. УП оценивался по трем характеристикам: высоте, устойчивости и адекватности. Первая устанавливалась в соответствии с принадлежностью большинства выборов субъекта (2/3) к одной из зон трудности: высокой, средней, низкой (или какой-либо смежной), которые были получены делением 12-ранговой шкалы в тесте Равена на три равные части. Устойчивыми полагались те притязания, в которых демонстрировалась выраженная тенденция к целеуказанию в определенной зоне. Критерием устойчивости являлось отсутствие в паттерне УП резких повторяющихся изменений области выбора с интервалом в 3—4 ступени трудности. Адекватность притязаний диагностировалась по признаку атипичных шагов (подъем УП после неуспеха и снижение вслед за успехом). Для квалификации УП как неадекватного достаточным было наличие двух и более таких сдвигов [20]. Помимо этого, учитывалось соотношение успешных и неуспешных решений. Неадекватными считались притязания, для которых разрыв между уровнем стойкого успеха и неуспеха составлял более трех рангов трудности, а кроме того, такие паттерны, где пропорция числа неудачных попыток к их общему количеству равнялась 0,6 и более.

В тесте личностной тревожности (MAS), согласно имеющимся стандартам, балл от 11 и меньше презентировал ее низкий уровень, от 12 до 20 — средний, от 21 и выше — высокий [21].

Анализ характеристик УП позволил разделить испытуемых на четыре группы с неустойчивым выбором (9 чел.), устойчивым адекватным целеуказанием (29 чел.), с устойчивыми неадекватными притязаниями, завышенными по сравнению с уровнем достижений (36 чел.) и заниженными (6 чел.). Эти данные представлены в табл. 1, где отражены также результаты тестирования УТ и СО.

Сопоставление притязаний и тревожности обнаруживает высокий ее индекс при неустойчивом и заниженном УП (средний балл 24,9 и 28,0), что полностью совпадает с литературными данными ([8], [10], [13] и др.). Для адекватных и завышенных притязаний полученный результат не столь однозначен. В каждой из названных групп выделяются две подгруппы: первая сохраняет известный умеренный УТ со средним баллом 15,9 для адекватного и 12,4 — для завышенного УП; вторую же образуют испытуемые с высоким показателем тревожности, в среднем составляющим 25,5 и 26,7 балла, что резко расходится с имеющимися в литературе сведениями. Это несоответствие определенным образом связано с высотой собственно СО. Уровень последней устанавливался по локализации самооценочного профиля (2/3 отметок) в одном из трех равных секторов шкал в методике Дембо—Рубинштейн: высоком, среднем, низком. Ввиду того что проба на УП давалась как тест интеллекта, наряду с общим профилем специально выделялась СО испытуемых по шкале “ум”. Случаи, подтверждающие найденное ранее соотношение УП и УТ и свидетельствующие о низкой или умеренной тревоге при адекватном или завышенном целеполагании, характеризуются идентичностью уровней СО и притязаний. Материал, вскрывающий несвойственный адекватному и завышенному целеуказанию рост личностной тревоги, представляют варианты сочетаний, при которых уровни СО и притязаний расходятся так, что УП либо превышает СО (более частая комбинация), либо, напротив, не достигает ее (менее частая). Обращает на себя внимание большой суммарный процент случаев рассогласования высоты СО и УП, охватывающий свыше половины всей выборки испытуемых (58,8 %). Дивергенция уровневых параметров СО и притязаний типичнее для лиц с неадекватным целеуказанием, в группе адекватных пропорция составляет 16:13 в пользу идентичности, в группе неадекватно завышенных эта пропорция принимает значение 8:23 в пользу расхождения. Различие средних индексов тревожности 12,4 и 26,7 балла соответственно для подгрупп с тождественными и нетождественными уровнями СО и притязаний у испытуемых с неадекватно завышенным целеуказанием статистически значимо (t = — 5,5206, р<0,001)1 . Для лиц с адекватным целеуказанием различие между аналогичными средними, равными при соответствии УП и СО 15,9 балла и при несоответствии УП и СО — 25,5 балла, также статистически значимо (t = —5,5805, р<0,001). Различия же в средних индексах тревоги у индивидов с адекватными (25,5) и неадекватными (26,7) притязаниями при их несоответствии с уровнем СО статистически незначимо (t = 0,5475). Также незначимо различие между средними баллами тревожности (15,9 и 12,4) в группах обследуемых с адекватными и неадекватными притязаниями при их когерентном соотношении с уровнем СО (t =2,074).

Таким образом, обнаруживается довольно ясный результат: индекс тревожности имеет малые и средние величины при соответствии высоты притязаний с СО и статистически значимо увеличивается при расхождении их уровней. (Последнее подтверждается чисто математической процедурой: анализ таблиц сопряженности (критерий c-квадрат для проверки гипотезы о независимости признаков) выявляет независимость высоты СО и УП.)

Сохраняется ли это положение в группах лиц с заниженными и неустойчивыми притязаниями? В первой у каждого из ее членов УП оказывается сниженным не только по отношению к доступному в опыте ситуационному уровню достижений, но и по отношению к СО, т. е. вся эта группа отличается нетождественностью высоты СО и УП. Средний показатель УТ при этом составляет 28,0 баллов. В группе с неустойчивым выбором целей УП не всегда поддается строгой локализации, но если основываться на тенденции обследуемых к работе в предпочитаемой зоне, то общий принцип рассогласования СО и УП просматривается.

Таблица 1

Соотношение показателей уровня притязаний, самооценки и уровня тревожности

Соотношение показателей уровня притязаний, самооценки и уровня тревожности

Соотношение показателей уровня притязаний, самооценки и уровня тревожности

Примечания.

1. В шапке таблицы римскими цифрами обозначены графы: I — № испытуемых; II — профиль СО; III — СО по шкале “ум”; IV — высота УП; V — соотношение УП и СО; VI — показатель тревожности.

2. Условные обозначения: НУ — неустойчивый; В — высокий; СВ — средневысокий; С — средний; СН — средненизкий, Н — низкий; = — СО по высоте соответствует УП; > — СО выше УП; < — СО ниже УП.3. Неустойчивый УП не всегда поддается локализации, поэтому не всегда указывается характер высокого соотношения между СО и УП; в тех случаях, когда предпочтительная зона для испытуемого все-таки поддается определению, соотношение в таблице указывается.

Итак, следует вновь фиксировать факт расхождения уровней СО и притязаний, который уже ранее был описан [2], однако наиболее важным в данном материале является то, что подобный разрыв высотных характеристик сопряжен с повышением индекса личностной тревожности. Свидетельством тому или примером, иллюстрирующим найденный феномен, служит одно из имеющихся исключений. Речь идет об испытуемом № 31, у которого выраженная дивергенция СО и УП в сторону увеличения последнего сочетается со средним баллом тревоги 13,5. Как обнаружилось в беседе, этот испытуемый, работая водителем автобуса, попал в аварию, в которой был сбит пешеход. И хотя водитель не нарушал правил дорожного движения, понятно, что подобный инцидент лег тяжелой печатью на все его существование, вызвав крайне острые субъективные переживания. В самооценочных шкалах испытуемого № 31 появилась дополнительная отметка, лежащая значительно ниже его реальной СО и обозначающая оценку того, “что могло бы быть, если бы люди не помогли”. Внимание близких, отношение окружающих позволили ему после сильнейшего профессионального кризиса вновь наладить жизнь. И хотя его реальная СО объективно остается низкой, она все же имеет вектор, направленный вверх, она уже скорректирована относительно того, “что могло бы быть”; в итоге мы не видим здесь обычного усиления тревоги.

Вообще, если говорить об исключениях, надо признать, что они, безусловно, могут быть прежде всего потому, что ни одна из используемых нами методик не является 100 %-но надежной. Но необходимо отметить все же их сравнительную редкость (9 из 80), а также то, что часть исключений легкообъяснима. По УТ они занимают чаще пограничное положение, что, по-видимому, свидетельствует о надежности опросника Taylor, но не абсолютно. Он не включает шкалу лжи, и экспериментатор вынужден полагаться на готовность респондента сообщить точные сведения о себе, а это отнюдь не всегда оправдано. Испытуемый № 14, например, демонстрируя малый балл тревоги по MAS, в методике MMPI (предлагавшейся в полной схеме обследования) дает высокую невротическую триаду. Как уже сообщалось [5], отдельные отклонения по типу намеренной диссимуляции либо аггравации в тесте MAS возможны. Кроме того, подъем УТ, кажущийся нелогичным при согласовании СО и притязаний, способен иметь иной источник, в частности соматическое заболевание (испытуемый № 16) и др. Однако в целом исключения нечасты и основной результат, вскрывающий взаимоотношения между тремя личностными образованиями: СО, УП и УТ, вполне однозначен.

Полученные данные с очевидностью обнаруживают, что связь УТ с притязаниями не является линейной и не подчиняется закономерности, в соответствии с которой чем выше УП, тем ниже УТ. В любой из выделенных нами групп (кроме лиц с заниженными и адекватными притязаниями — подгруппа 2) можно встретить показатели тревожности всех или по крайней мере смежных рангов. Табл. 2 представляет усредненные значения индексов тревоги для разных категорий УП, упорядоченных по высоте. Ориентируясь на эти величины, не удается вычленить снижения тревожности по мере роста уровня целеуказания.

Таблица 2
Соотношение уровня притязаний и тревожности

Соотношение уровня притязаний и тревожности

По данным табл. 3, лишь для 1/3 всей выборки испытуемых при сравнении средних индексов тревожности в группах, сформированных по параметру высоты УП, получены значимые различия, в большинстве же случаев средние показатели тревоги неразличимы.

Таблица 3
Значения t-критерия при сравнении среднего индекса тревожности групп с различной высотой УП

Значения t-критерия при сравнении среднего индекса тревожности групп с различной высотой УП

Как видим, упорядочить индекс личностной тревожности по высоте УП не удается. Можно ли это сделать по уровню СО? В табл. 4 приведены результаты такого сопоставления.

Что касается общего профиля СО, то при его снижении средние значения УТ повышаются. Казалось бы, проверяемая закономерность налицо. Однако следует вспомнить о разнообразии индивидуальных показателей тревоги, которое отличает испытуемых в различных группах. Удивляет чрезвычайно большой разброс данных: одинаково высокие цифры тревожности встречаются у лиц с высоким, средним и неустойчивым профилем СО (см. табл. 1), низкие баллы тревоги имеются у индивидов не только с высокой, но и средней С0, как это было найдено и для УП. Настораживают значительные величины индексов тревожности при среднем самооценочном профиле: они выше, чем в группе с неустойчивой СО. И вместе с тем по средним баллам тенденцию увеличения УТ при падении профиля СО проследить удается. Насколько оно значимо? В табл. 5 приведены соответствующие данные.

Таблица 4
Соотношение уровней самооценки и тревожности

Соотношение уровней самооценки и тревожности

Таблица 5
Значения t-критерия при сравнении среднего индекса тревожности групп с различной высотой общего профиля СО и СО по шкале “ум”

Значения t-критерия при сравнении среднего индекса тревожности групп с различной высотой общего профиля СО и СО по шкале “ум”

Высокозначимые различия в медиальных показателях УТ получены при сравнении групп с высокой и средней, средневысокой, средней, высокой и неустойчивой СО. Различия в медиальных индексах УТ между группами с высокой и средненизкой, средневысокой и средненизкой (и неустойчивой) имеют низкий уровень значимости.

Аналогичный тип связи СО с уровнем личностной тревожности характерен и для частной шкалы “ум”. Здесь различия медиальных значений УТ в группах с высокой и средней, а также низкой СО высокодостоверны; в группах со средней и низкой СО низкозначимы. Общая картина разброса индивидуальных данных сохраняется: она такова, что в любой категории СО легко найти практически все уровни тревожности. Можно говорить, следовательно, о наличии некоторой тенденции обратной зависимости СО и УТ, улавливаемой с явными ограничениями из-за слабой значимости части различий. Полученный материал позволяет сделать вывод не о жесткой закономерности появления высокой тревоги при низкой СО, а об известной возможности увеличения первой при падении второй, и то только по частной СО, поскольку в общем ее профиле низкая локализация отсутствовала. Таким образом, по неполным данным правомерно выделить известную вероятность нарастания тревожности от высокой СО к низкой, т. е. констатировать присутствие обратной зависимости величин УТ и СО как некой тенденции, выявляемой лишь посредством анализа усредненных значений. Уместно напомнить, что при сопоставлении УП с УТ такой связи сколько-нибудь определенно вообще подтвердить не удалось. Поэтому приходится признать, что СО по параметру высоты соотносится с УТ не столь однозначно, как это принято считать.

Вариация степени личностной тревожности обусловлена параметрами СО и УП не изолированно. Во всяком случае, по сравнению с попарным сопоставлением УТ и УП, УТ и СО, где верифицируемая закономерность либо не проявлялась, либо обнаруживала ограниченное действие, анализ соотношения трех элементов, УП, СО и УТ, вскрывает достоверно значимое усиление УТ при расхождении уровней СО и притязаний, даже если позиция СО субъекта высока. Складывается впечатление, что рост хронической тревожности не случайно сопутствует рассогласованию уровней СО и притязаний, а формируется как реакция на эту дивергенцию.

Почему подобное может происходить? Подъем УП относительно СО, согласно протоколам беседы, сопровождается явным недовольством испытуемого собой, и достигнутым. Такое недовольство толкает субъекта к поиску способов коррекции сложившегося положения. Если верить утверждению, что человека отличает настоятельная потребность в положительном представлении о себе [17], и настолько, что он готов поднимать СО иногда вплоть до ее неосознанной фальсификации, создавая иллюзию самоуважения, поиск приемов коррекции индивидом не удовлетворяющей его ситуации понятен и оправдан. Наличные достижения не позволяют респонденту иметь желаемый им потенциал самовосприятия, поэтому субъект совершает попытку усилить этот потенциал, реализуя успех на значимо высоком уровне. Как утверждал К. Левин, переживание успеха возникает не только при реальном достижении цели, но и при приближении к ней и даже при простой постановке социально одобряемых задач. Последний, если его можно так назвать, мнимо компенсаторный, или маскировочный, способ коррекции легко было наблюдать в нашем опыте у лиц с низкой СО, стремившихся скрыть сомнение и недовольство собой выбором очень трудных задач. Этот механизм стушевывания неприятной ситуации ярко описан Ф. Хоппе [20], показавшим, что высокий начальный УП в новом задании, как правило, является компенсацией предыдущего неуспеха за счет подъема требований к себе, и такие “утешения” адресованы не только экспериментатору, но прежде всего собственной персоне. Конечно же, выбор высоких по трудности задач не ограничивается мнимо компенсаторной функцией. Чаще человеком движет желание действительно достигнуть цели, им избираемой. Действенное стремление к трудным задачам может провоцироваться мотивом достигнуть области, представляющейся индивиду недостижимой, т. е. неким прорывом к осуществлению задуманного вопреки собственным возможностям, преодолевая себя. Это, как отмечает К. Левин [24], очень важный фактор развития УП, резко поднимающий притязания субъекта. Таким образом, путь, который намечает и реализует человек, повинующийся стремлению усилить потенциал самовосприятия, т. е. путь реализации успеха на значимо высоком уровне, вполне пригоден, если не является, в сущности, единственным.

Но наши испытуемые совершают одну ошибку: они по обыкновению несколько или слишком завышают целеуказание. Результат решения полного теста Равена демонстрирует, что они нередко неадекватно высоко локализуют свои выборы по сравнению с реальными возможностями. Соотнесение же субъективной шкалы трудностей (выделение зон успеха, неуспеха и альтернативной) с реальными достижениями в тесте Равена обнаруживает, что, если такого объективного завышения нет, испытуемые совершают его в собственном восприятии, намечая цели, которые кажутся им труднодоступными, хотя в действительности они им вполне по силам. В результате при подъеме УП над СО обследуемые оказываются склонными к выбору задач, реально превышающих их возможности или представляющихся им таковыми.

Подобные акты целеполагания обычно окрашены выраженным эмоциональным дискомфортом, и это вполне закономерно. Ведь что означает высокое целеуказание при среднем или низком уровне СО? Это значит, что человек понимает возможность неудачи или ощущает риск и ожидает неуспеха. Конфликт, который, как полагали представители школы К. Левина, всегда сопутствует выбору цели и который М. Юкнат именовала конфликтом между честолюбием и боязнью, здесь принимает особо острую форму. Сама по себе ситуация обостренного конфликта при выборе цели достаточна для появления признаков тревоги. Но дело осложняется тем, что, добиваясь успеха на субъективно престижном уровне, человек реально помещает себя в условия вероятной неудачи, т. е., избирая данную цель, чтобы реализовать успех и подняться в собственных глазах, индивид, входя в зону риска, должен часто сталкиваться с неудачей. Ситуация драматизируется, далее, крайней чувствительностью испытуемого к отрицательному исходу действия. Ощущая риск или предвидя возможность неуспеха, человек, по существу, отказывает себе в праве на ошибку. Столь заметная сензитивность к неудаче является следствием высокой значимости успеха на избранном уровне как свидетельства собственной компетентности и роста. Срыв в подобных условиях очень значим и потому очень горек. Успех здесь особо валентен не только в связи с тем, что он труден, но в связи с тем, что он чрезвычайно желанен. Несложно видеть, что все это создает ситуацию сильного эмоционального напряжения, которая и вызывает подъем уровня тревожности и, по-видимому, должна иметь такое сопровождение или эквивалент.

Если рассматривать данную экспериментальную ситуацию как модель жизненной, а это можно делать с достаточным основанием ([3], [9] и др.), и учитывать известную константность УП, то нетрудно понять, почему возникает рост личностной, или так называемой хронической, тревожности в ответ на рассогласование СО и УП. Описанный конфликт у субъекта должен быть нередким, увеличивая опыт переживаний состояния тревоги и создавая эффект своего рода нагнетания аффекта, а частые промахи могут вторично снижать СО2 . Вследствие этого разрыв уровней СО и УП сохраняется или увеличивается, стремление к его преодолению обостряется, наличие неудач порождает более сильное ситуативное напряжение и ожидание неуспеха, и все это принимает некоторый затяжной, пролонгированный, хронический характер.

Не удовлетворяющая человека СО мотивирует его осуществлять выбор задач той степени сложности, решение которых способно значительно повысить позицию субъекта в оценке собственных свойств. И этот способ не только пригоден, но и может быть вполне эффективным при условии разумной адекватности выбора, однако нельзя не отметить, что он чреват и неудачными результатами именно потому, что неадекватно завышенное по отношению к СО целеполагание способно накапливать неуспех, который сам по себе, да еще в сочетании с некоторой самофиксацией индивида создает прямую предпосылку формирования либо подъема личностной тревожности.

Закономерен вопрос: если приведенная интерпретация применима только к одному виду рассогласований уровней СО и УП, когда притязания превышают СО, то как следует объяснить увеличение тревожности при занижении УП относительно СО? Думается, явление это тоже понятно.

Надо сказать, что испытуемых данной категории много меньше (10 из 47 с дивергенцией высоты УП и СО), возраст их ближе к 30 годам. И хотя в силу малочисленности группы заключения о ней должны носить лишь предварительный характер, она содержит в себе нечто существенно общее, объединяясь одним типом самоотчетов. В них сквозит беспокойство о сохранности собственной позиции, желание избежать риска, доминируют элементы оберегания достигнутого, если самооценочный статус высок; словом, в этих отчетах есть фрагменты, указывающие на поведение, отличающееся установкой на перестраховку, что Я. Рейковский [11] прямо связывает с чертой тревожности. Трудно сказать, является ли здесь тревожность первичной или вторичной, но занижение в целеуказании не дает освободиться от нее, это как бы ложный способ компенсации. Снижение притязаний относительно СО, избавляя субъекта от наращивания негативного опыта, не обеспечивает, однако, истинно позитивного, позволяя реализовать успех лишь на сравнительно скромном уровне, поэтому не служит эффективной коррекции эмоционального напряжения, связанного с возможным значимым неуспехом на более высоких рангах трудности, и также сопряжено с высокой хронической тревогой.

Что касается лиц с неустойчивыми притязаниями, для которых тоже регистрируется подъем УТ, их небольшое число, специфический вид графика, напоминающий пилообразную кривую, вызывающую ассоциацию с клиническим материалом, не позволяют однозначно судить об источнике тревожности. Но их результаты в известной мере поддаются интерпретации с позиций развиваемой здесь гипотезы. В общем виде можно говорить, вероятно, о своеобразном сочетании обеих стратегий — завышения и занижения целеуказания относительно СО, о неопределенности или хрупкости целевых установок и поэтому о нестойкости в паттерне выбора целей.

Изложенная точка зрения относительно формирования хронической тревожности как следствия внутриличностного конфликта, выражающегося в рассогласовании уровней СО субъекта и его притязаний, не претендует на некую всеобщность в объяснении феномена тревожности. Полученные данные и их интерпретация с точки зрения развиваемой гипотезы дают представление о еще одном вероятном источнике образования или усиления тревожности как черты личности наряду с многочисленными, уже описанными в литературе детерминантами названного свойства.

Нелинейный характер связи УТ и УП и относительная зависимость во взаимоотношениях СО и УТ заставляют внимательнее присмотреться к сосуществованию элементов каждой пары. Обнаруженный подъем тревожности в ответ на расхождение высоты УП и СО вынуждает обратить особое внимание на соотношение всех образований в рамках указанной триады. Снижение СО может и не давать аккомпанемента в эмоциональной сфере в виде роста тревоги, если оно не сопровождается дивергенцией в области притязаний, т. е. в сфере выбора целей,

Подтвержденные в данном исследовании на материале частной СО соотношения ее низких уровней с высокой тревогой не противоречат общим рассуждениям и не нарушают общей логики гипотезы, ибо низкая СО, как правило, нуждается в коррекции со стороны индивида и подвергается ей, а путь изменения СО является путем опробования себя в деятельности, т. е. описанным путем выбора и реализации целей на удовлетворяющем человека уровне.

Очень небезразличен вопрос о том, как индивид оценивает себя и достигнутое им. Весьма показательно, что достаточный эмоциональный комфорт могут иметь люди с адекватными СО и УП и люди с грубо неадекватными названными конструктами, хотя рано или поздно эти люди должны прийти к конфликту с окружением. Но небезразличен и вопрос о том, какие пути избирает человек для коррекции сложившегося положения, насколько они эффективны для осуществления такой коррекции, например уровень и тип целеполагания, который без преувеличения можно назвать ключевым в жизни в силу его постоянного присутствия в поведении. Иногда избранный человеком путь помогает, а иногда способен завести в тупик. Длительное рассогласование между СО и УП — это ситуация, при которой человек сам с собой не в ладу, ситуация пролонгированного внутриличностного конфликта, иногда весьма острого. Попытка выровнять его “прыжком” не всегда срабатывает, частые же, но неудачные “прыжки” способны увеличить корректируемую дистанцию, а хронический эмоциональный дискомфорт в виде переживания чувства недовольства собой, эмоциональной напряженности, беспокойства, тревожного ожидания может приобрести форму некоего патогенного фактора, релевантного ряду психосоматических заболеваний.



1. Божович Л. И. Личность и ее формирование в детском возрасте. М., 1968.

2. Бороздина Л. В., Видинска Л. Притязания и самооценка // Вестн. Моск. ун-та. Серия 14. Психология. 1986. № 3. С. 21—30.

3. Братусь Б. С. Психологические особенности уровня притязаний и выбора целей при психопатиях // Журн. невропатологии и психиатрии им. Корсакова. 1976. № 12.

4. Ерофеев А. К. Развитие методов исследования уровня притязаний: Автореф. канд. дис. М., 1983.

5. Забродин Ю. М., Бороздина Л. В., Мусина И. А. К методике оценки уровня тревожности по характеристикам временной перцепции // Психол. журн. 1989. № 5. С. 87—95.

6. Захарова А. В. Уровень притязаний как показатель самооценки // Новые исслед. в психологии и возр. физиол. 1989. Вып. 1(1). С. 47—50.

7. Зейгарник Б. В. Теория личности Курта Левина. М., 1981.

8. Капустин А. Н. Исследование уровня притязаний в условиях психологического стресса в связи со свойствами нервной системы и темперамента: Канд. дис. Пермь, 1980.

9. Кузнецов О. Н., Розова Л. П. Проективно-ассоциативно-логический тест и его место в прогнозировании приспособления к условиям ситуации неопределенности // Вопр. психол. 1972. № 6. С. 152—168.

10. Мерлин В. С. Проблемы экспериментальной психологии личности. Вып. 5. Пермь, 1968.

11. Рейковский Я. Экспериментальная психология эмоций. М., 1979.

12. Рубинштейн С. Я. Экспериментальные методики патопсихологии. М., 1970.

13. Сафин В. Ф. Устойчивость самооценки и механизмы ее сохранения // Вопр. психол. 1975. № 3. С. 62—72.

14. Серебрякова Е. А. Уверенность в себе и условия ее формирования у школьников // Учен. зап. Тамбовского пед. ин-та. 1956. Вып. 10. С. 41—73.

15. Хекхаузен X. Мотивация и деятельность: В 2 т. Т. 2. М., 1986.

16. Bagley Ch. et. al. Personality, self-esteem and prejudice. Farnborough, Saxon House, 1979.

17. Branden N. Psychology of self-esteem. A new concept of man's psychological nature. Los Angeles, 1969.

18. Catamaro S. J. Effects of enhancement expectancies on expectancy and minimal goal statement // J. Psychol. 1989. V. 123. N 1. Р. 91—100.

19. Ham H. L., Arbuckle B. Mood induction effects upon goal setting and performance in young children // Motivation & Emotion. 1988. V. 12. N 2. P. 113—122.

20. Hoppe F. Untersuchungen zur Handlungs-und Affectpsychologie. IX. Erfolg und Miserfolg // Psychologische Forschung. 1930. Bd. 14.

21. Hoyt D., Magoon T. A validations study of the Taylor Manifest Anxiety Scale // J. Clin. Psychol. 1954. V. 10. P. 387—389.

22. Jucknat M. Leistung, Anspruchsniveau und Selbstbewutsein // Psychologische Firschung. 1937. Bd. 22. S. 89—179.

23. Khan S. R. A study of the influence of tension on educational and vocational aspirations of college-going students // Indian Psychol. Rev. 1983. V. 24. N 4. P. 20—24.

24. Lewin K. et al. Level of aspiration // Hunt J. McV. (ed.) Personality and behavior disorders. V. 1. N. Y., 1944.

25. Lundgren D., Schwab M. Perceived appraisals by others, self-esteem and anxiety // J. Psychol. 1977. V. 97. P. 205—213.

26. Neibrzydowski L. Psychologia wychowowcza (Samoswiadomosc, aktywnosc stosunki interperso-nalne). Warszawa, 1989.

27. Spielberger C. D., Sarason I. G. Stress and anxiety. V. 5. Washington, 1978.

28. Schmitt J.P., Kurder L.A. Correlates of social anxiety in college students and homosexuals // J. of Personality Assessment. 1984. V. 48. N 1. P. 403—409.

29. Singh B., Jain U. C. The interactive effects of manifest anxiety and level of aspiration on performance on a task of competitive nature // Indian J. of Behavior. 1987. V. 11. N 2. P. 1—4.

30. Taylor J. A personality scale of manifest anxiety // J. Abnorm. Soc. Psychol. 1953. V. 48. P. 285—290.

31. Wylie R. C. The self-concept: A review of methodological considerations and measuring instruments. V. 1. Lincoln, Nebraska, 1974.