Вторая методологическая программа: «психологическое поле» и попытки его научного анализа (1931-1940)

«Психологическая ситуация награды и наказания». Через пять лет после «Намерения, воли и потребности», в 1931 году, выходит вторая крупная работа Левина — «Психологическая ситуация награды и наказания». Отчасти она носит феноменологический характер и несколько напоминает «Военный ландшафт»: как и там, Левин обращается здесь к опыту повседневной жизни и детально анализирует обычную житейскую ситуацию. Интересно соотношение феноменологических и экспериментальных исследований в творчестве Левина: феноменология оказывается как бы нащупыванием новых теоретических и методологических средств; затем следует экспериментальная разработка тех же тем. Однако здесь, в отличие от «Военного ландшафта», Левин дает не просто феноменологическое описание ситуаций обещания награды и угрозы наказания, а предлагает их типологический анализ.

Левин выделяет несколько типов ситуации обещания награды и ситуации угрозы наказания (обещание награды в ситуациях побуждения и запрета, угроза наказания в ситуации побуждения и запрета, явная и неявная угроза наказания) и сопоставляет их с ситуацией действия, вытекающего из интересов самого ребенка. Он анализирует возникающие в ситуациях угрозы наказания и обещания награды мотивационные конфликты, а также различные варианты поведения, доступные ребенку, описывает возникающее в такого рода ситуациях стремление к выходу из поля (ситуации). Пожалуй, в этой работе Левин впервые, еще за несколько лет до переезда в США, начинает анализировать социальные отношения — отношения Власти Взрослого по отношению к ребенку, делая фундаментальный вывод о психологической неэффективности наказания. «Психологическая ситуация награды и наказания» — одна из наиболее конкретных работ Левина, она интересна как психологу, так и любому вдумчивому учителю или родителю. Практические ее следствия в полной мере сохраняют свою актуальность и для современной школы (и не только школы).

Отдельное воздействие, утверждает Левин, может оказывать разное влияние в зависимости от общей жизненной ситуации ребенка, «ибо поведение ребенка и психологический смысл того или иного воздействия в ситуации награды и наказания, как и другие формы поведения и эффекты воздействий, отнюдь не определяются изолированным стимулом самим по себе или отдельным внутрипсихическим процессом» (с. 167 наст. изд.). Он вводит понятие «жизненного пространства ребенка» — как того, что существует для ребенка Психологически, Развивает представления о различных уровнях реальности в жизненном поле. В этом труде в полном объеме ставится задача построения психологического представления ситуации и начинается детальная разработка «топологического» понятийного аппарата, который будет использован в последующих работах: топологическая структура ситуации описывается через области, барьеры и векторы сил.

Принципы «галилеевского» мышления сохраняют свою полную силу, но на первый план выходит анализ субъективной ситуации — и Левин вынужден искать новые методологические средства и новый эталон научности. Реально он еще дальше уходит здесь за пределы «галилеевского» способа мышления: «внутренняя» ситуация не просто учитывается, а становится основным предметом рассмотрения (важно, ка-

12

Л. А.Леонтьев, Е. Ю.Патяева

Кова ситуация для ребенка, а не для внешнего наблюдателя). В поиске новых средств психологического анализа Левин обращается к топологии. Эта проблематика уже не укладывается в рамки естественно-научного эксперимента, даже модифицированного, а физика перестает быть эталоном научности.

Обращение к математике в поисках средств научного представления психологиЧеских фактов. После «Психологической ситуации награды и наказания» Левин, по всей видимости, не может не ощущать недостаточности «галилеевского» мышления в психологии. И хотя он включает английский перевод «Перехода от аристотелевского способа мышления...» в свой первый американский сборник работ8, он активно ищет новый методологический идеал. Для того, чтобы понять, какой идеал он формулирует для себя в этот период, стоит обратиться к одной из работ, также включенных в упомянутый сборник (и в настоящее издание) — «Влияние сил окружающей среды на поведение и развитие ребенка» (1933).

В значительной мере это изложение для американского читателя тех идей и экспериментальных данных, которые были уже опубликованы ранее («Переход от аристотелевского способа мышления к галилеевскому», «Намерение, воля и потребность», «Психологическая ситуация награды и наказания»). Но одновременно с переводом левиновских идей на английский язык здесь начинается и перевод их на более формализованный язык — на язык математических формул и графических схем. Множество формул придает этой работе облик скорее учебника физики, чем книги по психологии. Здесь же появляется классическая левиновская формула поведения: В=/(Р, Е). Цель работы — рассмотреть «психологическое влияние окружения» на развитие ребенка. Понятие психологического окружения становится здесь центральным: «Для того, чтобы исследовать проблемы психологической динамики, мы должны начать с рассмотрения того окружения, которое существует для данного ребенка психологически» (с. 212 наст. изд.). Важно, как те или иные физические или социальные факты выступают для самого ребенка. «Такие социальные факты, как дружба с другим ребенком, зависимость от взрослого и т. д., не менее реальны с динамической точки зрения, чем те или иные физические факты» (там же).

Задача, которую пытается решить Левин, — «научно» уловить «субъективное»: поле — то, что существует для субъекта. В поисках средств, которые позволили бы «научно» иметь дело с субъективным, с тем, «что существует для субъекта психологически», Левин обращается к математике. Закономерности психического он пытается выразить математически, добиться научной строгости, используя математические средства. Не отказываясь от принципа значимости индивидуального случая, Левин разрабатывает понятийные средства его описания, вкладывая новое содержание в понятия поля, сил, барьеров, областей. Изменяется роль схем — если раньше они играли роль иллюстраций к тексту, то теперь они приобретают самоценность, и местами сам текст воспринимается как вспомогательное пояснение к схеме.

После книги «Динамическая теория личности» Левин публикует «Принципы топологической психологии» (1936)9, в которой продолжается движение в направлении формализации и математизации. Содержательно к этому же этапу примыкают и опубликованные несколькими годами позднее работы «Концептуальное представление и измерение психологических сил» (1938)10 и «Формализация и прогресс

8 Lewin К. A Dynamic Theory of Personality. N. Y.: McGraw-Hill, 1935.

9 Lewin K. Principles of Topological Psychology. N. Y.: McGraw-Hill. 1936.

"Lewin K. The Conceptual Representation and Measurement of Psychological Forces. Duke University Contributions to Psychological Theory. 1938.1 (4).

Курт Левин — методолог научной психологии 13

В психологии» (1940)". Левин вводит единый математический аппарат и систему понятий, вытекающую из построенной им математической модели (понятия силы, напряжения, расстояния, барьера, локомоции) как связующее средство для разных областей психологии. Испытывая теоретические сложности с объяснением переходов от одного ситуативного поля к другому, Левин пытается преодолеть их с помощью формально-математических средств. Однако формализация не дает выхода к обнаружению новых феноменов или к предсказанию либо изменению поведения. Вместе с тем разработанный Левином концептуальный аппарат теории поля в последующие годы смог стать для него средством конкретно-психологического анализа.

Одной из наглядных иллюстраций формализации стал переход в статье 1933 года от понятия «побудительность», учитывавшего качественную определенность действий, совершения которых требовал данный предмет, к понятию «валентность», указывавшему лишь на сам факт притягивающей или отталкивающей силы. Вместе с тем Левин и в этом контексте вводит в свою объяснительную модель социальные отношения, Указывая, что Многие Объекты Бнешнего окружения, формы поведения и цели приобретают валентность не на основе собственных потребностей ребенка, а посредством запрета, приказа или примера со стороны взрослого.

«...Негативная валентность запрещенного объекта, который сам по себе является привлекательным для ребенка, обычно порождается силовым полем, которое индуцировано взрослым. Если это силовое поле перестает психологически существовать для ребенка (например, если взрослый уходит или теряет свой авторитет), то соответствующая негативная валентность исчезает» (с. 227 наст. изд.).