СОЦИАЛЬНОЕ ПОЗНАНИЕ — СТАРТ ИЛИ ФИНИШ?

Г. М. АНДРЕЕВА

Анализируются особенности становления в России психологии социального познания и ее методологические основания.

Ключевые слова: социальное познание, принцип деятельности.

Чтобы не озадачивать читателя предложенным названием статьи, хочу сразу пояснить, о каких «старте» и «финише» пойдет речь. Меньше всего это относится, естественно, к самому Процессу Социального познания, к которому с натяжкой, может быть, и можно применить слово «старт», но вряд ли вообще уместно слово «финиш». Также весьма проблематично говорить о «старте» и, особенно, о «финише» Исследований Социального познания, будь то психология или любая другая наука, которая имеет отношение к этой проблеме. Я употребила эти понятия, пожалуй, метафорично, имея в виду Собственный опыт Работы в указанной области, что вызвано потребностью подвести какие-то итоги многолетней деятельности.

Анализируя последовательность тем, которые мне приходилось разрабатывать в разные годы, я обнаружила совпадение ряда узловых пунктов в развитии самой проблематики социального познания в истории науки и в движении моего собственного интереса к ней: моя личная

125

Научная судьба, ее «траектория» оказалась удивительно зависимой от тех поворотов, которые совершались в истории разработки проблемы. Попробую пояснить это совпадение.

«Промежуточный» статус социальной психологии, связанный с ее происхождением от двух наук одновременно — социологии и психологии, обусловил двойственность происхождения и проблематики социального познания. Хотя сама по себе эта проблема является сквозной для культуры и философии, разрабатываемой также и в «родительских» для социальной психологии дисциплинах — социологии и психологии, — в социально-психологическом подходе есть своя специфика. Она обусловлена двоякой трактовкой самого термина «социальное познание». Если в социологии (прежде всего в специальной области «социологии познания») или в рамках общей психологии (в частности, при изучении познавательных процессов) акцент сделан на то, что «социальное познание» есть некоторый норматив Науки, предопределяющий способы и средства познания социальной реальности Исследователем, то в социальной психологии осуществляется изучение процесса познания Рядовым человеком, изучение способов познания, применяемых Непрофессионалом, реализуемых не в рамках научной методологии, а в практическом опыте.

На разных исторических рубежах, впрочем, социальная психология в разной степени уделяла внимание одному из двух возможных вариантов толкования сути процесса. В период собственного становления, отпочкования в том числе и от социологии, социальная психология в большей степени концентрировала внимание на методологических проблемах социального познания, т. е. рассматривала их в ключе

05.10.2012

124

Разработки Научными дисциплинами. Поэтому в тот период обсуждение многих вопросов происходило Вместе С социологией, порою без фиксирования отличия собственного социально-психологического подхода.

Своеобразное соответствие этой схеме существует и в моей личной научной судьбе. Я пришла в социальную психологию из социологии, поэтому мой поиск предмета социальной психологии на протяжении ряда лет осуществлялся на основе нахождения Внутри Социологии таких научных «сюжетов», которые не являются только социологическими или вообще специфически социологическими, а требуют выхода в другую дисциплину. Соответственно и интерес к социальному познанию в указанный период был связан преимущественно с освоением этого предмета Научными дисциплинами, а именно с поиском средств научного познания социальной реальности. Неважно, какая наука при этом имеется в виду — социология или социальная психология: не случайно в англоязычной литературе до сих пор распространен термин «социальное исследование». Отсюда крен в сторону методологических проблем: Что Исследовать, Как Исследовать, на Какую Теоретическую схему опираться. При этом возникает целый ряд «сквозных» проблем: роль ценностей в познании социальных объектов, взаимосвязь микро - и макроанализа, соотношение количественных и качественных методов, понимание человека как предмета научного исследования, зависимость выдвигаемых гипотез от трактовки образа человека, что и отражено в моих публикациях того периода (см. [2]). Значительно позже я с некоторым удивлением убедилась, что в своих научных интересах довольно точно следовала логике становления проблематики социального познания, как она исторически проявляла себя. Многочисленные личные научные контакты с коллегами-социологами в нашей стране (В. А.Ядов, А. Г.Здравомыслов, Б. А.Грушин, И. С.Кон, Ю. А.Левада) и за рубежом (П. Сорокин, Р. Мертон, Т. Парсонс, П. Лазарсфельд) во многом способствовали ориентации моего

126

Интереса на методологию исследования социальной реальности.

По мере утверждения социальной психологии в качестве самостоятельной научной дисциплины в мире вообще, и в нашей стране в особенности, обретала новые черты и проблематика социального познания. В современных вариантах этой научной дисциплины обычно подчеркиваются три области социальной психологии, которые можно рассматривать как своеобразную предтечу дальнейших исследований: межличностное восприятие (и вообще социальная перцепция), теории когнитивного соответствия и атрибутивные процессы. Все они представляют собой «когнитивный акцент» дисциплины. Можно выстроить своеобразную хронологию исследований в каждой из обозначенных областей, подчиняющуюся общей логике развития идей о социальном познании. Так, исследования межличностного восприятия и других проблем социальной перцепции получили импульс вместе с формулированием Дж. Брунером «Нового взгляда», т. е. с 1947 г. Несколько позже Ф. Хайдер (1951 г.) дал старт изучению атрибутивных процессов. 1950-е гг. были ознаменованы также одновременным рождением ряда теорий когнитивного соответствия (теория баланса Ф. Хайдера, когнитивного диссонанса Л. Фестингера, коммуникативных актов Т. Ньюкома, конгруэнтности Ч. Осгуда и П. Танненбаума).

Мои научные интересы в социальной психологии развивались буквально, как по ступеням, в соответствии с тремя названными направлениями. Вскоре после создания

05.10.2012

124

Мною на факультете психологии МГУ кафедры социальной психологии наряду с общей задачей разработки системного представления о предмете данной науки, ее логики [1] Основная проблематика исследований была сконцентрирована вокруг изучения Социальной перцепции, в частности была предложена теоретическая схема, обозначившая все основные «варианты» этого явления (см. [2]). При этом было уделено особое внимание выявлению специфики именно Социального Восприятия, идеи которого были заложены в известных положениях Дж. Брунера, заявленных в «New Look». Не касаясь сейчас всей совокупности вопросов, вставших при проведении целого цикла исследований, сошлюсь только на особенно «педалировавшийся» мною в тот период тезис о сложности социально-перцептивного процесса, который заключается, в частности, во включенности в него широкого круга вопросов, связанных с традиционными проблемами не только Восприятия, но Познания В целом. Другая характерная черта исследований в этой области, которую я особенно старалась подчеркнуть, заключалась в попытке известной Интеграции Подходов, предлагаемых в зарубежной социальной психологии, и отечественных разработок, в особенности, потенциала общепсихологической теории деятельности, что нашло свое воплощение в коллективной монографии «Межличностное восприятие в группе», в которой принял участие практически весь исследовательский коллектив [7]. В диссертациях моих аспирантов (В. С.Агеев, Ш. В.Саркисян, Т. Ю.Базаров, О. И.Ефимова, К. Е.Данилин) были выявлены такие характеристики межличностного восприятия в реальных социальных группах, которые можно было проинтерпретировать только путем включения в анализ ряда позиций теории деятельности. Особое значение при этом приобрели исследования межличностной перцепции в условиях межкультурной коммуникации, когда субъекты и объекты восприятия принадлежали к различным Этническим Группам (кандидатские диссертации Р. Нойман и Фан Тхи Ким Нган, а также кандидатская, а позже докторская диссертация Т. Г.Стефаненко). Таким образом, традиционное изучение социально-перцептивных проблем подготовило почву

127

Для анализа процесса перехода от социального Восприятия К социальному Познанию. Осмыслению методологических аспектов этой проблемы в немалой степени вновь способствовали мои личные контакты с А. Н.Леонтьевым, А. В.Петровским, М. Г.Ярошевским, а также дискуссии с коллегами из ГДР (М. и Г. Форверг), Чехословакии (Я. Яноушек), Венгрии (Ф. Патаки, Д. Чепели), с которыми мы были связаны двусторонними договорами о сотрудничестве.

Идея выявить с максимальной тщательностью весь спектр когнитивных процессов, протекающих, в частности, в межличностном восприятии, могла быть реализована при изучении процессов Каузальной атрибуции — важнейшего механизма построения образа другого человека. Блок работ, связанных с анализом атрибутивных процессов, оказался следующим логическим шагом в моих научных интересах. Вместе с сотрудниками и аспирантами кафедры были проведены многочисленные исследования, подчиненные центральной идее — зависимости характера атрибуций от Групповой принадлежности Субъекта и объекта восприятия (работы В. С.Агеева, М. И.Николюкиной, Р. Быстрицкаса, А. И.Тащевой). Эта идея, с одной стороны, логически вытекала из принципиальных позиций, традиционных для отечественной психологии, а с другой — выступила развитием концепции Г. Келли, в частности, разрабатываемых им теорий атрибуции. Внедрение подхода, обусловленного актуализацией принципа деятельности, в

05.10.2012

124

Традиционные поиски «когнитивизма», позволило подойти вплотную к идее Социальной атрибуции, что в более поздние годы стало одной из важных находок европейской социальной психологии (М. Хьюстон, Й. Ясперс). Наш замысел мне посчастливилось доложить на возглавляемом Г. Келли «круглом столе», проведенном в рамках Международного конгресса психологов в 1980 г., что нашло свое отражение в тезисах и в более поздней публикации материалов конгресса [9]. Весь цикл исследований атрибутивного процесса, несомненно, значительно продвигал вперед понимание более широкого круга проблем социального познания.

Наконец, третья из традиционных областей социальной психологии — разработка Теорий когнитивного соответствия — также оказалась в фокусе моего внимания, хронологически следуя за становлением в литературе самой проблематики, которая активно заявила о себе в 1950-е гг. Поставив перед собой задачу своеобразной «инвентаризации» теоретических подходов в западной социальной психологии, я сконцентрировала свое внимание именно на когнитивистской ориентации. В совместной работе с Н. Н.Богомоловой и Л. А.Петровской [5] я постаралась обосновать причины, по которым когнитивизм в социальной психологии обладает, на мой взгляд, большими перспективами в будущем, что становилось особенно очевидным при анализе теорий когнитивного соответствия. Главный акцент, который в них сделан, — объяснение механизма поиска рядовым человеком Смысла Своего существования, когда он руководствуется не столько логикой, сколько Психологикой. Теории когнитивного соответствия, так же, как и концепции других представителей этой ориентации (С. Аш, Д. Креч, Р. Крачфилд), очень четко обозначают поворот к трактовке социального познания, как она представлена в современных подходах. Очень много дала мне встреча и дискуссия в Йельском университете с одним из авторов концепции психологики Р. Абельсоном, которая состоялась в то время, когда психология социального познания как самостоятельная область психологии делала еще первые шаги.

Таким образом, становится очевидным, что выстраивание этой дисциплиной собственного предмета осуществлялось прежде всего путем разработки Традиционных

128

Проблем Социальной психологии (что, разумеется, не исключает и других источников ее возникновения). Для меня лично значимым оказалось то, что следуя, как по ступеням, овладением этими традиционными проблемами, я пришла к выводу о необходимости специально сосредоточить внимание на Систематической Разработке всего комплекса вопросов, связанных со становлением этой относительно новой области психологии, тем более, что в отечественной литературе такая разработка отсутствовала. Как и в предшествующих случаях, интерес к ней в большой степени был «подогрет» непосредственными научными контактами со многими из зарубежных коллег, работающих в этой области. Особенно значимым для меня оказалось посещение Бристольского университета, где я имела возможность выступить с лекциями на кафедре А. Тэшфела — классика социальной психологии и одного из зачинателей новой дисциплины. Дискуссии и последующая переписка с этим выдающимся ученым, контакты, которые при его помощи были установлены позднее (Дж. Тернер, Г. Джайлс, Л. Стрикланд, К. Герген, И. Маркова), в особенности на конференциях Европейской ассоциации экспериментальной социальной психологии (С. Московичи, Д. Кэмпбелл, Ф. Зимбардо, М. Дойч), членом которой я была избрана в 1975 г., помогли в значительной степени более непосредственно проникнуть в «лабораторию» исследований, связанных с

05.10.2012

124

Различными аспектами психологии социального познания. Тому же послужило и многолетнее сотрудничество с кафедрой социальной психологии Хельсинкского университета, возглавляемой моим добрым коллегой и партнером К. Хелкама. Я привожу здесь имена зарубежных коллег для того, чтобы подчеркнуть мысль о продуктивности постоянного сотрудничества на международном уровне для прогресса науки. Не секрет, что относительно замедленное развитие социальной психологии в нашей стране было обусловлено ее известной изоляцией в течение длительного периода от прямого взаимодействия с зарубежными исследователями, что на долгое время отодвинуло советскую социальную психологию от интеграции в контекст мирового развития.

На то, что мои исследования последних лет целиком посвящены проблематике психологии социального познания, несомненно, повлияли и личные контакты с учеными из других стран. Вместе с тем это не означает простого «следования» их идеям. Вообще соотнесение «национальной специфики» науки и направлений в ее мировом развитии — достаточно щепетильная проблема; я неоднократно отмечала, насколько необходим поиск адекватной меры сочетания «самобытности» и «мировых стандартов» [4; 10]. Думаю, что единственной оптимальной позицией в данном случае является — при сохранении общей проблематики исследований — обоснование их программ и сопоставление интерпретаций в Различных Теоретических схемах. Подобно тому, как нам удавалось сделать это при освоении традиционных проблем социальной психологии, при изучении разных аспектов психологии социального познания целесообразна детальная их проработка как с апелляциями к «чужому» опыту, так и с использованием принципиальных находок отечественной традиции, в частности положений теории деятельности.

Можно привести несколько конкретных примеров того, в каких именно «узлах» изучаемой проблематики целесообразно такое объединение подходов.

Прежде всего это относится к основному «девизу» психологии социального познания: люди действуют в мире в зависимости от того, как они познают его, но познают его в зависимости от того, как действуют в нем. Несмотря на безусловный характер этой истины, в большинстве исследований практически нет

129

Настоящего анализа того, как в действительности связаны между собой Познание И Действие Рядового человека, что и представляет собой основной фокус интереса в рамках данной дисциплины. Мое предположение состоит в том, что такой анализ и невозможен с точки зрения теоретических позиций, которые предложены традиционным когнитивизмом. Напротив, он обязателен, если обратиться к проблеме с позиций деятельностного подхода, логически требующего обоснования связи социального познания и социального действия. Этот «пункт» был не только мною обозначен, но и послужил основой широкого спектра исследований.

Другой важнейший фрагмент психологии социального познания — обоснование специфики процесса Категоризации Социальных объектов, связанной с их сложностью, нечеткостью границ, включенностью в этот процесс эмоций и мотивации в большей степени, чем это имеет место при категоризации объектов физического мира. Трудно переоценить роль языка в этом процессе, которая проявляется не только в том, что содержание категорий определяется их Названием, но и в том, как взятые в совокупности, в некотором контексте, категории задают «конфигурацию» образа того или иного социального объекта и в конечном счете образа социального мира в целом. Очевидно,

05.10.2012

124

Что большинство поднимаемых при этом вопросов неоднократно обсуждалось в концепциях отечественной психологии, хотя это и не было выделено в особую сферу, именуемую психологией социального познания.

Здесь нет необходимости цитировать хорошо известные положения из работ Л. С.Выготского, А. Р.Лурия, А. Н.Леонтьева, относящиеся к этой проблематике, тем более, что я неоднократно это делала как в книге «Психология социального познания» [2], так и в многочисленных статьях (например, [5]). Мне важно лишь подчеркнуть, что в проводимых в нашем коллективе исследованиях четко прослеживается тенденция рассматривать проблемы социальной категоризации под особым углом зрения, используя при этом наработки, имеющиеся в отечественной общей психологии и психосемантике. В отличие от «чисто» когнитивистской трактовки проблемы здесь постоянен акцент на роль практического опыта, практической деятельности в анализе содержания социальных категорий. Для меня важно включение этих положений в тезисы социального конструкционизма К. Гергена, дискурс-анализа Р. Харрè, идентификационных матриц С. Московичи, что позволяет найти новые грани в понимании сущности социальной категоризации [3], [4].

Столь же очевидна продуктивность применения принципа деятельности при исследовании многих других частных проблем, тщательно исследованных в психологии социального познания, но «пропускающих мимо» вкрапления в этот процесс деятельностного аспекта. Яркие примеры можно найти в выполненных под моим руководством кандидатских диссертациях, а именно: при анализе имплицитных теорий личности как одного из способов хранения социальной информации (Ю. А.Калашникова), зависимости результата группового решения от образа группы в восприятии ее членов (И. Б.Бовина), формировании «организационной идентичности» в психологии организации (С. А.Липатов) и др. Во всех названных случаях специфика методологического подхода состоит не в Отрицании Установившихся в психологии социального познания традиционных образцов, а в Дополнении Их, в предложении некоторых новых поворотов интерпретации феноменов.

Мне особенно приятно, что удалось обозначить черты особой традиции, воплощающей предложенный подход. Это проявляется в том, что уже не просто ученики, но и ученики моих учеников —

130

Новое поколение студентов — усваивают эти нормативы. Доказательством этого являются, например, дипломные работы, которые были выполнены Н. Б.Петровой под руководством И. Б.Бовиной, а также Е. В.Ивановской под руководством Т. Г.Стефаненко; эти работы были посвящены выявлению роли Настроения В социальном познании, в которых тоже можно увидеть оригинальные находки в планировании и интерпретации результатов исследования по сравнению с классическими работами.

Мне представляется также важным ввести в проблематику психологии социального познания специальный раздел о Роли социальных институтов В построении образа социального мира. Вообще сама мысль о специфике образа Социального мира Мне лично навеяна работами А. Н.Леонтьева, где он сделал в последние годы жизни акцент на понятии Образ мира. Несмотря на то, что в его постановке вопроса не содержится упоминания об образе Социального Мира, у меня нет сомнения в продуктивности использования предложенного толкования для трактовки конструирования рядовым человеком окружающей его социальной реальности. Я пыталась это показать, апеллируя

05.10.2012

124

К собственному определению А. Н.Леонтьевым содержания понятия «образ мира», где, в частности, отмечается, что имеется в виду мир, в котором «люди живут» и который «они переделывают» [6]. Но если это так, то тем больше оснований включить в проблематику социального познания не только анализ познания рядовым человеком отдельных элементов образа социального мира, но и тех институтов, которые «обеспечивают» построение такого образа. Цикл исследований, посвященный изучению роли таких институтов, как семья, школа, организация, система СМИ, занимает сегодня большое место в работах кафедры (Е. М.Дубовская, О. А.Тихомандрицкая, Т. Ю.Базаров, С. А.Липатов, Н. Н.Богомолова). Интересно, что введение раздела, посвященного роли социальных институтов в предмет психологии социального познания (что не характерно для традиционных описаний предмета этой дисциплины), позволяет значительно расширить проблематику и связать ее с другими блоками социальной психологии, в которых легко просматривается акцент на социально-познавательный процесс: психологией групп и массового сознания (Е. М.Дубовская, А. И.Донцов, Ю. М.Жуков), психологией личности, в частности проблемой идентичности (Е. П.Белинская, Т. Г.Стефаненко) и др. Возникает представление о том, что психология социального познания становится вообще некоторой «сквозной» темой социально-психологических исследований, и это служит еще одним из доказательств ее перспективности.

С другой стороны, очевидны и ее возможности, связанные с более широкими выходами в социальную практику. Это представляет для меня сегодня особый интерес и определяет направление исследований последних лет, что связано с радикальными социальными преобразованиями, осуществляемыми в России в условиях постсоветского развития. В данном случае речь идет о том, что в практических приложениях психологии социального познания общая идея — значение социального контекста при познании социальной реальности — воплощается в более конкретный анализ такого «контекста». Для рядового человека, непрофессионала, новая ситуация, возникшая в обществе, представляет новые трудности на пути познания. Быстрый слом стереотипов, изменение шкалы ценностей, кризис идентичности укладываются в чрезвычайно значимую для построения образа мира характеристику — нестабильность социальной ситуации. Новые реалии требуют не просто адаптации к ней, но Совладания С нею, т. е. создания соответствующих образцов поведения. Иными словами, новая познавательная деятельность, которую приходится

131

Осуществлять человеку в таких условиях, — это не просто усвоение «новых правил игры», а действительное освоение новых механизмов познания, адекватных новым реалиям. От точности их освоения зависит мера соотнесения сконструированного образа мира и мира реально существующего. Я полагаю, что к таким механизмам можно отнести: переход от Доверия (зачастую — веры) кем-то принятым решениям к требованию их всесторонней аргументированности, что допускает Инакомыс лие; отказ от Черно-белой Картины мира в пользу восприятия оттенков, противоречий, нюансов в социальных явлениях, т. е. навыки большей Когнитивной сложности; принятие идеи плюрализма не только Мнений, но и Решений, что требует повышения собственной ответственности за сделанный выбор. На этих проблемах я сосредоточиваю свое внимание в последние годы и не могу не выразить удовлетворения тем, что к ним проявлен значительный интерес всего нашего исследовательского коллектива, доказательством чего является коллективная монография под моей совместно c

05.10.2012

124

А. И.Донцовым редакцией — «Социальная психология в современном мире» [8].

Таким образом и апелляция к практическим проблемам доказывает перспективность психологии социального познания, действительную потребность в ней современного общества. Одно лишь создание особой «науки совладания с обстоятельствами», способной повысить социальную компетентность и отдельного человека, и общества в целом, представляется важнейшей прикладной задачей сегодня. Иными словами, это означает возможность оказать помощь рядовому человеку в том, чтобы Найти себя В новом, изменившемся обществе, овладеть ролями, востребованными временем, соотнести более точно свои представления о мире с реальной действительностью.

Я не знаю, какую часть из названных проблем мне еще предстоит сделать предметом собственных исследований (думаю, что мне уже пора отказаться от формулы «еще не вечер»...). Но то, что мне удалось по крайней мере Обозначить Актуальную проблематику психологии социального познания, «презентировать» ее в отечественной социальной психологии и предложить более или менее Системную картину Ее возможных приложений, вселяет уверенность в том, что это, если и будет «финишем» в моей личной научной биографии, возможно, останется (или станет?) «стартом» для многих моих учеников.

1. Андреева Г. М. Наследие А. Н.Леонтьева и современная психология социального познания //

Мир психол. 2003. № 2. С. 124–134.

2. Андреева Г. М. Психология социального познания. 2-е изд. М: Аспект Пресс, 2000.

3. Андреева Г. М. Социальная психология. 6-е изд. М: Аспект Пресс, 2004.

4. Андреева Г. М. Социальное познание: проблемы и перспективы. Воронеж: НПО «МОДЭК»,

1999.

5. Андреева Г. М., Богомолова Н. Н., Петровская Л. А. Зарубежная социальная психология XX

Столетия. 2-е изд. М: Аспект Пресс, 2002.

6. Леонтьев А. Н. Психология образа // Вестн. МГУ. Сер. 14. Психология. М., 1979. № 2.

С.3–13.

7. Межличностное восприятие в группе / Под ред. Г. М.Андреевой и А. И.Донцова. М: Изд-во

МГУ, 1981.

8. Социальная психология в современном мире / Под ред. Г. М.Андреевой и А. И.Донцова. М:

Аспект Пресс, 2002.

9. Andreeva G. M. Common activity as a factor of causal attribution in a small group // Social

Psychology / Brandstaetter H., Kelley H. H. (eds). Berlin: VEB, 1982.

10. Andreeva G. M. Sucsesses and failures of Russian social psychology // Eur. Bull. Soc. Psychol.
2001. V. 13(3). P. 4–14.

Поступила в редакцию 5.IV 2004 г.

05.10.2012

126

1

126 ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ